***
Килл стал последним Стражем, покинувшим Зал Рождения. Тонкая скорлупа, поддавшись давлению, затрещала, и в следующую же минуту легкие наполнил затхлый воздух подземелья. Килл тут же сгруппировался, подтянув к груди нижние конечности в какой-то странной защитной реакции. Земля под ладонями оказалась приятно теплой. Остатки питательного раствора осели на лице тонкой пленкой. Некоторое время Килл не шевелился, прислушиваясь к ощущениям своего тела. Он никогда не задумывался над собственными возможностями, никогда не размышлял, для чего ему дана та или иная конечность. Или, к примеру, длинный шипастый хвост, покрытый плотной серебристой чешуей. Разве он был у Килла с самого начала? Желание взглянуть на себя заглушило даже первый голод. Глаза постепенно привыкли к полумраку, и только тогда стало ясно, что мерцающая поверхность вокруг — скопившаяся в многочисленных лунках вода, а мерный, до раздражения, стук — падающие с потолка капли. Килл повел плечом, распрямился, поднимаясь на ноги. И, осторожно переступая все еще влажные ошметки, побрел в сторону ближайшего озерца. Собственное лицо в мутной воде показалось ему пугающе незнакомым: узким, с остро выпирающими скулами и бледными тонкими губами. Килл обвел пальцами мелкий узор чешуи, спускающийся вниз по шее и, точно броня, покрывающий все уязвимые участки тела. Даже самому себе он казался слишком человечным, беспомощным, обманчиво хрупким. Только большие, почти прозрачные глаза блестели по-звериному голодно. Интересно. А был ли Килл вообще кем-то другим? Вокруг царила тишина, прерываемая лишь редко падающими с низких сводов каплями воды. Вряд ли кто-то из обычных жителей муравейника рискнул бы вообще забрести сюда. Даже руководствуясь невиннейшим с человеческой точки зрения любопытством. Килл больше не видел никакого смысла дальше оставаться здесь. Голод и пробудившиеся инстинкты твердили ему как можно скорее найти остальных Стражей.***
Человечина оказалась совсем пресной на вкус. Килл жевал медленно, каждый раз наслаждаясь ощущением, с которым рвутся на острых резцах неперемолотые остатки тканей. Пайки, которые Стражи будущего Короля получали наравне с остальными жителями муравейника, содержали точно выверенное количество пищи, необходимого для нормального функционирования организма примерно… на неделю. В их случае, возможно, чуть дольше. Хотя… черт подери, какое же это все-таки ханжество. То, как обычно себя развлекали командиры отрядов во время охоты, уже давно ни для кого не являлось секретом. Ровно как и их привычка набивать брюхо еще теплым мясом. — Нас это не касается, — точно расслышав его мысли, холодно отозвался со своего места Пуф. Да, верно, напомнил себе Килл, вновь вгрызаясь в остатки своей доли. Пока Королева получает достаточно пищи для будущего Короля, их это не должно волновать. Раздражение царапнуло изнутри. Прошло совсем мало времени с пробуждения Килла — по его собственным меркам, разумеется. Но как же сильно порой коробила бесцеремонность, с которой Пуф врывался в его личное пространство. Не считать таковым свое сознание Килл попросту не мог. Они созданы такими, говорили ему. Все ради того, чтобы защитить Короля. Чтобы быть ближе к нему. И друг к другу, конечно же. А на кого еще полагаться в трудную минуту? Именно последнее так сильно задевало Килла. Пока что он не был готов открыть едва знакомым существам свою душу. Возможно, потому что сомневался в них. Возможно, потому что сомневался в себе. Возможно, потому что совсем не хотел служить «новому» Королю… Ответов на все эти вопросы он не знал и сам. Но, в любом случае, Киллу нравилось провоцировать. Какая жалость, что поединки среди Королевской Стражи были негласно запрещены. Он бы с невероятным удовольствием исполосовал безмятежно-спокойное лицо Пуфа, вонзил бы клыки и когти туда, в уязвимое местечко под горлом. И сжимал бы челюсти до тех пор, пока рот не наполнился чужой кровью. Киллу еще ни разу не доводилось пробовать на вкус муравьев-химер. От такой мысли даже человечина на мгновение показалась изысканным деликатесом. Килл облизал напоследок пальцы, тщательно обводя языком каждый сустав. Увенчанный острым шипом хвост метался в предвкушении из стороны в сторону, совсем как у сытого Питу, то и дело ненадолго отлучавшегося со своего наблюдательного поста ради нескольких слишком аппетитных пташек. Что ж, с некоторыми особенностями их существования попросту приходилось мириться. Пуф замер: снова забрался в мысли Килла — туда, куда не следовало бы соваться в принципе. По его лицу пробежала судорога, но он вовремя собрался, отбросив прочь непрошеный страх, и улыбнулся с привычной снисходительностью. Пуф явно считал себя более опытным, как если бы он стоял минимум на несколько ступеней выше тех, кто увидел этот свет после него. Возможно именно поэтому он никогда не воспринимал всерьез мысли Килла. Страж против Стража? Что за глупости! Их сила была в единстве. В единой цели ценой собственной жизни уберечь Короля от тех, кто желал ему гибели. Именно поэтому Килл не решился бы действовать. Это шло против его сути, его инстинктов, самого смысла его жизни. Но… иногда казалось, что однажды все это попросту не сумеет сдержать взбунтовавшуюся человеческую независимость. В конце концов, Килл был самым юным из Королевских Стражей. И самым человечным.***
В своих снах Килл видел Короля. Еще никогда его присутствие не ощущалось настолько реальным, настолько естественным. Король никогда не оборачивался, никогда не сбавлял шага, маяча далеко впереди такой желанной, но совершенно недосягаемой целью. А Килл покорно, раз за разом находил взглядом его спину, по-мальчишечьи узкую, с остро выпирающими лопатками. Все его существо дрожало желанием быть как можно ближе, как можно полезнее. Следовать не задумываясь, подчинять других и подчиняться самому, исполняя любое, пусть даже самое незначительное желание. Потому что это — Король. Потому что иначе Килл не умел. Но даже с такой самоотверженностью ощущал себя безмерно, безгранично виноватым. Подсознание продолжало играть с ним. Образ Короля расплывался, вымывался из памяти с каждым пробуждением, не оставляя ни одной зацепки, ни одного знака, способного хоть как-то помочь вспомнить. Каким же это, все-таки, было мучением. Килл предпочел бы совсем ничего не знать о своей прошлой жизни. Не просыпаться, задыхаясь собственной беспомощностью. И не засыпать потом вновь, проваливаясь в наполненные мутным светом видения. До рождения Короля осталось ждать совсем немного.***
— Ты знаешь, — собственный голос звучал потерянно, — Пуф считает, что я предам вас. Полуденное солнце застыло в зените. Муравейник дремал, окутанный густой белесой дымкой, непривычно тихий, опустевший. Число его обитателей сокращалось с каждым днем. Они исчезали в патрулях, пропадали в этом густом тумане, будто бы и не существовав никогда. Килл широко зевнул, перекатился на спину. Все чувства притупились, уступая место странной сонной отупелости. Двигаться не хотелось, думать не получалось. Мысль ускользала, так и не успев толком оформиться. Могли ли быть в этом замешаны люди? Могли ли они в будущем стать ещё большей проблемой, проблемой, после которой исчезновение отряда покажется сущей мелочью? Стражей это не беспокоило. Пока не существовало угрозы вторжения в сам муравейник, никто из них не собирался помогать готовым вот-вот впасть в панику командирам. Пожалуй, наблюдать за их жалким сопротивлением было даже забавно. Питу, лениво растянувшийся на широком выступе стены, дернул ухом. Он единственный из всех Королевских Стражей бодрствовал с самого рождения, ни разу не прервавшись на отдых. Его Эн живым куполом окутывало пространство за много миль от муравейника. Это вселяло хоть какое-то ощущение безопасности. — Он сам тебе сказал об этом? — протянул он, приоткрыв один глаз. — Не нужно уметь читать мысли, чтобы догадаться. Килл не чувствовал себя виноватым. Встревоженным, запутавшимся, боящимся неизвестного будущего — возможно. Но только не виноватым. Пуф был слишком зациклен на безопасности еще не рожденного Короля, слишком многое хотел взять под свой контроль, а что-то — попросту уничтожить. Килл до сих пор терзался сомнениями, какая же судьба могла бы его ожидать. Но, видимо, равенство статусов давало ему защиту от этих интриг. — Ты слишком сильно беспокоишься об этом, — Питу же, казалось, внутренний разлад совершенно не волновал. Он искренне наслаждался каждой минутой ожидания, смакуя его, словно наблюдающий за редким зверем охотник. — Пуф каждого из нас считает совершенно… некомпетентным. Но и сделать ничего не может. Потому и бесится. Вы друг друга стоите. Тревожный стрекот насекомых убаюкивал, заглушая и без того едва достигавшие их звуки. — К тому же… — Питу потянулся всем телом, шумно хрустнув суставами. Вся насмешливость разом ушла из его голоса, растворилась без остатка в холодной уверенности, — никто из нас не в силах предать Короля. Друг друга — вполне. Но не Короля. Иначе бы нас здесь просто не было. Килл не ответил. Просто не знал, что сказать. Слова комом застыли в горле. — Не сомневайся больше, Килл. Есть вещи, которые ты не в силах изменить. Кажется… люди называют это судьбой, — несколько рассеянно произнес напоследок Питу. Взгляд его неподвижных глаз был прикован к чему-то вдалеке, к чему-то едва заметному среди густой листвы. Эн над ними пришло в движение, зашевелилось, точно потревоженное ветром облако. В воздухе остро пахло свежей кровью.***
— Скажи мне, — Король заглянул ему в лицо, открыто и прямо, смешно насупившись, будто ребенок, — ты хотел бы вернуться назад? Дыхание перехватило. Это был первый сон, в котором Король обращался к нему, к Киллу. А Килл не мог даже просто отвести взгляд. Этот голос, вечно меняющееся лицо, беспокойные руки — казалось, что Король весь соткан из движений, мимолетных, едва заметных глазу, но тягучих и плавных. Он завораживал, притягивал к себе внимание, даже не осознавая этого. На него смотрели, им восхищались. И Килл, жалкий и вечно сомневающийся Килл, чувствовал нечто похожее на ревность. — Я не хочу, чтобы ты пострадал, — в тоне Короля прослеживалось беспокойство. — Кайто думал, что мы не справимся… Но я не могу позволить ему сражаться в одиночку! И я… ты… ты хотел бы вернуться? Килл не хотел. Только не сейчас, когда Король смотрит на него в ожидании ответа — так, словно не в силах принять решение самостоятельно. — Даже… не рассчитывай… Король — центр его мира. Повернуться к нему спиной равносильно предательству. В глазах Короля промелькнуло облегчение. Уголки губ дрогнули в легкой улыбке. — Знаешь… я даже рад, что ты отказался. Я не хочу отпускать тебя. Хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной. Эй, Киллуа, ты ведь всегда будешь рядом?***
Он проснулся как от толчка, растерянный, беспомощно моргающий в темноту. — Эй, — тихо произнесли над ним. Сгусток тьмы постепенно обрел очертания Питу. Глаза его горели беспокойно и ярко. — Что… что случилось? В горле пересохло. Килл резко дернулся вверх, приподнялся на локтях. Его всего трясло, как в лихорадке. Откуда-то снизу раздался крик, пронзительный и жалобный, пробравший до самого нутра странным предвкушением. Питу испустил короткий вздох. Хвост яростно хлестал по земле. — Король, — наконец произнес он, поднимая на Килла полный детской радости взгляд, — Король вот-вот родится.***
Они опоздали. Пусть на несколько незначительных мгновений, но в тронном зале уже толпились встревоженные происходящим командиры отрядов. И все же… смотрели они совсем не на залитую собственной кровью Королеву. В глазах их не осталось ничего кроме неподдельного животного страха. Король был там. Замер неподвижной фигурой подле уже переставшего шевелиться тела. Пропитанная раздражением аура давила к земле, до краев наполняя внезапно показавшееся таким маленьким помещение. — Ваше Величество… — Пуф первым подал голос, наконец разрывая тягостную тишину. Впервые за долгое время Килл был ему искренне благодарен. Король услышал их, признал в них своих Стражей и тут же развернулся, нетерпеливо поводя хвостом из стороны в сторону. Карие глаза обожгли взглядом. Дышать стало нечем. А потом в какой-то момент для Килла все перестало быть значительным. Умирающая Королева, голоса вокруг, другие Стражи… Его мир вновь сошелся в одном-единственном существе. — Эй, — голос Короля звучал еще слишком тихо и хрипло. — Я голоден. Он смотрел на них всех, но обращался — только к Киллу. Будто бы что-то знал. Будто бы ожидал от Килла чего-то, что может сделать только он. Такое внимание льстило. Сердце вновь ровно забилось в груди. Килл выдохнул, наконец, распрямляясь. Все произошло так, как должно было произойти с самого начала. Как было предназначено судьбой. Больше он не колебался и не мучил себя ненужными сомнениями. Теперь все казалось таким простым и понятным. Первым делом Килл должен утолить голод своего Короля. Ничто иное его больше не беспокоило.