Госпиталь

Последнее рандеву с подушкой у Чанмина было больше 40 часов назад. Удавалось, конечно, улучить несколько томительных минут на столе в ординаторской и забыться на секунду в кресле у кровати одного из пациентов, но этого было явно недостаточно. От невероятного даже для Чанмина количества кофе в голове появилась неестественно хрустальная ясность, а желудок все не мог определиться, чего он хочет от хозяина больше: объятий с фарфоровым другом или срочного визита в кафетерий. Осознать, что он вот уже пять минут стоял перед кофемашиной, Чанмину помогла подошедшая Боа, сочувственно хлопнувшая его по плечу. Облокотившись о стол в ожидании готовящегося ристретто, она потерла устало глаза и кинула на Чанмина беглый взгляд. — Уверен, что тебе нужна еще одна чашка кофе, а не кушетка? Чанмин хмуро покосился на нее, оценив мешки под глазами, торчащие во все стороны из пучка пряди и еще свежие желтоватые пятна на рубашке формы, мрачно хмыкнул и заказал себе эспрессо. Пить ристретто — самый ядреный кофе из арсенала их кофемашины — он так и не привык. Проще было растолочь 2 таблетки кофеина и залить их колой. Сердце потом, конечно, пошаливало, но хоть пить это можно было. — Кушетки все заняты, — Чанмин оперся о стол по другую сторону от Боа, потянулся, прислушиваясь, как похрустывают от уходящего напряжения суставы, — даже та, что в четыреста пятой, — там уже Чильхен-хен спит. Разве что к Кюхену в подвал, у него всегда лишняя полка найдется. — Лишь бы он тебя с одним из своих клиентов не перепутал, в таком-то виде — самое оно за него сойдешь. Боа усмехнулась и взяла пластиковый стаканчик со своим кофе, отсалютовав им Чанмину. Тот задумчиво скривил губы, кинув взгляд на отражение в металлическом корпусе кофемашины, повертел головой из стороны в сторону и согласно хмыкнул. - Краше в гроб кладут, - ненароком бросив взгляд на часы, Чанмин увидел медленно, но уверенно ползущую к четырем утра стрелку и обреченно потянулся к своему кофе. До конца смены оставалось еще четыре часа. - Уволюсь. Пойду в шаманы. - Твоего отца инфаркт хватит, - в дверь ординаторской ввалился Юнхо, едва не снеся по дороге кресло, поправил соскакивающие с носа очки и кинул стопку историй болезни на стол. Те едва не разлетелись в стороны, но были вовремя подхвачены и уложены на место. Юнхо, к счастью, умел не только создавать проблемы, но и успешно их решать. - Зато мать с бабкой обрадуются. Вместе с толпой давно почивших предков, - воодушевления в голосе Чанмина не хватило бы даже на щепоть. - Я говорил, что Джиен поступила? - Поступила? - Ага, теперь в семье, помимо толпы крикливых женщин, гадающих на пластиковых костях, врача и учителя будет и свой юрист. И наш великий шаманский род будет обречен на забвение, - Чанмин последним глотком расправился с кофе и заказал еще один. В организме все еще ощущалась острая нехватка кофеина, а других мест для сна, кроме чертовски неудобных кресел ординаторской, не было. Экстренных вызовов тоже, к счастью, за всю смену не случилось. Последний месяц выдался на редкость спокойным. - Не могу сказать, что это меня особенно огорчает. Сдавленно завибрировал чей-то телефон, и все трое с облегчением выдохнули, когда Боа равнодушно кинула мобильник в карман: «Спам». В задержавшейся на минуту после этого тишине они расслабленно наслаждались выдавшимся перерывом, стараясь не думать о ждущих их за дверями ординаторской долгих часах дежурства. С тяжелым вздохом Юнхо взялся за первую историю болезни, пролистал до конца, еще раз вздохнул и взялся за ручку. Рвения хватило ненадолго — спустя полстраницы он уже задумчиво жевал колпачок от ручки, невидящим взглядом сверля стену перед собой. Носок туфли отбивал сбитый ритм, а очки, имея исключительно недобрые намерения, сползали к кончику носа. В дверь тихо постучали, и внутрь заглянул Джеджун, медбрат из травматологического отделения. Обыскав глазами всю ординаторскую, он, наконец, заметил все еще стоящего у кофемашины Чанмина и просиял: — О, нашелся! — Джеджун выглядел не лучше остальных — те же мешки под глазами, мятая форма и торчащий из кармана куртки термометр. Хотя пара заколок, прицепленных на челку, придавала ему изрядную долю очарования. Чанмин подумал, что Юнхо это наверняка должно понравится, и точно, мимолетный взгляд в сторону оного показал — тот не отрывал влюбленных глаз от Джеджуна. Может, особой заслуги в том заколок и не было — стоило только Джеджуну появиться на горизонте, Юнхо всегда реагировал одинаково. Одинаково ошеломленно. — ДТП, один пострадавший, привезут через минут десять-пятнадцать. Ссадины, гематомы, открытые переломы обеих ног и вероятность ЧМТ, — Джеджун поднял глаза к потолку, вспоминая, что еще не сказал. — Так что готовься принимать. Боа, кстати, не видел? Ей бы тоже на него посмотреть, раз ЧМТ… Чанмин молча ткнул пальцев влево, допивая кофе и выкидывая стаканчик в урну. — О! Прости, я тебя не заметил, — улыбкой Джеджун мог бы выпросить прощения даже у каменной статуи, но Боа даже не собиралась обижаться — они были достаточно давно знакомы, чтобы не держать зла за то, что кто-то из них двоих просто был самим собой. — Посмотришь? — А куда я денусь? — Боа последовала примеру Чанмина, кинула горестный взгляд на свою форму и пошла к выходу. — Чей, кстати, градусник унес? В недоумении Джеджун завертел головой, осматривая руки, искомого градусника не нашел. — Какой градусник? Но Боа в ординаторской уже не было — она успела просочиться мимо него в коридор — маленькая, проворная, но невероятно целеустремленная и сильная, что могли подтвердить все, кто хоть раз видел ее, нейрохирурга, управляющейся с пациентами в делирии или припадке. Поэтому помог Джеджуну Чанмин, все оттягивающий момент прощания со столом и кофемашиной: — В кармане. — Ой, — он повертел в руках предательский термометр, снял показания и пожал плечами. Бегать по всему отделению и выяснять, откуда оный взялся, сейчас времени не было. — Ну да ладно, разберемся. Понимающе кивнув, Чанмин сдержал усмешку и проводил глазами тоже направившегося к выходу Джеджуна. Тот на секунду остановился в дверях и обернулся, призадумавшись. — Если еще увидишь Юнхо сегодня, передашь ему спасибо за то, что помог мне тогда… с компьютером? А то он успел убежать до того, как я его поблагодарил. Я-то точно его сегодня не увижу — мне остаток смены в отделении крутиться придется, а он там, у себя в гинекологии, наверняка будет… — Джеджун задумчиво нахмурился, бессознательно крутя в руках градусник и едва его не уронив. — Или, может, завтра увидитесь. Передашь? С пониманием важности возложенной на него миссии Чанмин кивнул, отрываясь-таки от стола, закинул Джеджуну руку на плечо и бросил, уводя его из ординаторской: — Естественно, передам. Уверен, он ужасно обрадуется, — и подмигнул, обернувшись в сторону все так же сидящего за историями Юнхо. Вид у того был на редкость идиотский. *** Парамедики подъехали к больнице скорой помощи спустя обещанные десять минут, тут же вкатывая внутрь на носилках пострадавшего и передавая карту Чанмину в руки. Джеджун кинулся помогать им перекладывать пациента на больничные носилки, пока Чанмин бегло проходился по данным карты. «Пак Ючон. 1986 года рождения. Травма в результате ДТП. Жалобы на острую боль в области обеих голеней, правого колена, локтя, кисти руки, тошноту, головокружение. Объективно голени отечны, болезненны в средней трети, деформация костных отломков под углом кзади, над местом перелома на левой ноге ушиблено-рваные раны диаметром 2 см, на правой — 1 см. Сознание ясное. На месте было остановлено кровотечение с помощью давящей асептической повязки, поврежденные конечности иммобилизованы транспортной шиной, проведено местное обезболивание 20 мл 0,5% раствором новокаина». Ничего критического у пострадавшего, судя по карте, не было. Что не исключало необходимости осмотра его Боа и не служило поводом отложить операцию. Чанмин нахмурился, смутно понимая, что упускает что-то важное. Но, что именно, его сознание под конец смены указать не могло. Только оставляло неприятную настороженность, щекочущую нервы и не дающую расслабиться и тут же перейти к делу. — Дже, ты говорил, пятая операционная свободна? — Да, ее уже готовят. И есть место в пятьсот семнадцатой. Сухо кивнув и придержав дверь приемного покоя, чтобы Джеджун смог закатить туда носилки, Чанмин снова пробежался глазами по карте и отложил ее на стол, надевая перчатки. Стоило ему повернуться и бросить первый взгляд на пострадавшего, уже пытающегося завести с крутящимся вокруг него Джеджуном разговор, как причина настороженности стала предельно ясна. Для достоверности снова глянув в карту и проверив имя, Чанмин окончательно убедился в своей правоте. Пак Ючон, значит? Чанмин предпочел бы не встречать его в качестве своего пациента, исключительно имея в виду род своей деятельности. Но раз уж так случилось… — Пак Ючон? Я дежурный врач, Шим Чанмин, травматолог. На что жалуетесь?.. *** Повреждение было не таким уж сильным. Чанмин видел и гораздо более тяжелые случаи поступивших в результате автомобильных аварий. Здесь же Пак Ючон отделался двумя переломами легкой степени тяжести, парой ссадин на руках и коленях и, скорее всего (хотя Чанмин не хотел судить об этом без дополнительного осмотра невролога), даже сотрясения мозга избежал. Парень явно родился в рубашке. Хотя тот факт, что он вообще нарвался в четыре ночи на едва получившего права мальчишку, потерявшего управление машиной на скорости 20 км/час, несколько обескураживал. Оный мальчишка сейчас, кстати, пребывал в истерике чуть дальше по коридору, и даже отсюда были слышны его прерывающиеся всхлипывания. Боа пыталась хоть как-то его успокоить уже на протяжении десяти минут, но, очевидно, безуспешно. Ее голос, напротив, становился все более ровным и тихим, что сулило ее скорый выход из себя. В конце концов, она была нейрохирургом, а не психотерапевтом. Закончив осмотр, Чанмин тут же отправил пациента на снимок, стягивая перчатки и берясь за ручку — писать результаты сбора данных, пока они еще свежи в памяти. Писалось не то, чтобы хорошо — свежи в памяти были не только эти моменты, но и то, как завуалировано с ним пытались флиртовать, и то, что Чанмин впервые видел данного конкретного человека обнаженным, несмотря на возникавшие некоторое время назад фантазии определенного характера. В них, правда, места кровавым пятнам и переломам не было, ну да не суть. Да и одежду, лежащую сейчас кучей грязных тряпок, разрезал и снимал с Пак Ючона Джеджун, а не сам Чанмин. И вообще думать о своих пациентах в таком ключе — дело крайне непрофессиональное и недостойное. А Чанмин крайне дорожил своим достоинством и профессионализмом. Как бы то ни было, Чанмин едва успел закончить записывать данные истории болезни, когда вернулся Джеджун, вкативший в приемный покой Пак Ючона. В руки Чанмину тут же был отдан конверт со снимками, на которых ясно было видно, что обе кости на каждой голени были сломаны. Коротко черканув в истории болезни про линии просветления, крупнооскольчатость перелома и незначительное смещение отломков, Чанмин отложил их в сторону. Вздохнув и собравшись с мыслями, он посмотрел сначала на Джеджуна, уже упаковывающего одежду пациента в мешок для дальнейшей дезинфекции, потом перевел взгляд на Пак Ючона, слушающего его с неподдельным вниманием, и почему-то вспомнил, что в последний раз действительно по-настоящему, с полной отдачей, развлекался еще в университете. О, тогда они знали толк в развлечениях. По крайней мере, так до сих пор казалось Чанмину, несмотря на то, что сам он понимал — суть розыгрышей, вечеринок и гулянок у студентов-медиков не менялась и не будет меняться на протяжении долгих лет. «Преподаватель вышел из кабинета, велев им на перерыве разобраться с препаратами — разложить каждый из них по своим банкам, кастрюлям и поставить в темные уютные ниши в шкаф на всю стену кабинета. Перчаток было всего две пары — обе принес сам анатом (они тогда даже считали перчатки с масками чем-то таким новым и восхитительным — совсем как дети, делающие первые шаги на улице). Одну пару общими усилиями сплавили старосте группы — восторг — восторгом, но трогать остро пахнущие формалином препараты желающих не находилось. Вторая осталась сиротливо лежать на крышке одной из кастрюль, пока остальные столпились вокруг главного красавчика группы, снова повествовавшего о том, как он, весь такой красивый, на своей безумно дорогой красной машине подъезжал к тому новому кафе в Каннаме… Чанмин сухо фыркнул и отвернулся. Этот нахальный любитель внимания ему никогда не нравился — слишком много говорил и мало делал. Таких Чанмин не любил. К тому же, полезнее было провести время с пользой, дорисовывая в атласе изображения препаратов, а то и так в списке дел к концу семестра уже хватало позиций на неделю бессонных ночей: конспекты, домашние, рефераты. Слева от Чанмина, подперев ладонью курчавую голову, лениво вырисовывал загогулины в конспекте по анатомии второй по популярности парень в группе. По крайней мере, им он себя считал, в очередной раз пытаясь подцепить в коридоре девчонку посимпатичней. Попытки не всегда были бесплодными, к удивлению не только Чанмина, но и самого парня, и порой тот уходил с пар не один. Пощечин, пренебрежительных взглядов и оскорблений, правда, тоже получил немало. Справа от Чанмина сидел успешно открестившийся от должности старосты потомок целой врачебной династии, сейчас так низко склонившийся над атласом, что постоянно норовившие сползти с носа очки едва не касались толстой оправой бумаги. Этот вообще редко отрывался от учебников, только косился с неодобрением на шумящих рядом одногруппников и каждый раз морщился, когда староста с нарочным гремел крышками и дверцами. Но молчал. Взгляд Чанмина уткнулся в разложенные на столе кости. Что бы за тему они не проходили на паре, скелет Джона Доу, как называл его преподаватель, все так же лежал перед их глазами, служа источником всех дополнительных вопросов. Он уже недосчитывался пары запястных костей, ребра и нижней челюсти. Тут еще и чья-то шаловливая рука ненароком откатила череп в сторонку. Почему на кафедре до сих пор не скрутили весь скелет проволокой, Чанмин не понимал. Парень справа покрутил перед собой череп, заглянул под основание и уставился в пустые глазницы. — Мне кажется, я ему не нравлюсь, — он повернулся в сторону Чанмина, печально опустив уголки губ. — Как думаешь? — Мне кажется, тебе стоит положить его на место, иначе Юнхо открутит твою голову и положит вместо него, — Чанмин старался не поднимать головы от вдумчивого разрисовывания розовым карандашом клеток печени. Из него вышел бы неплохой художник. Хотя нет, вряд ли. Ему всегда не доставало творческого безумия. — Я всегда думал, что Юнхо — страшный человек, — парень подвинулся вперед, надеясь разглядеть за головой Чанмина названного Юнхо. — Получилось только когда он лег животом на парту и едва не снес с нее стопку толстых учебников сидящей напротив девушки, тоже пренебрегшей обществом местного Дон-Жуана. Взгляд, посланный в сторону нарушителя спокойствия, несмотря на кажущуюся миниатюрность ее фигуры, сулил не самую приятную смерть. Парень обворожительно улыбнулся ей и снова повернулся в сторону Юнхо, положив прямо ему под нос потемневший от времени череп. — Мне кажется, я ему не нравлюсь, — Чанмину хотелось рассмеяться, но он упрямо продолжал вырисовывать на альбомном листе кружки клеток. В присутствии этого парня Чанмину всегда хотелось смеяться, в чем он уже мог признаться себе, но никогда — другим. И не был он таким уж жалким. Разве что иногда. — Смотри, какие у него суровые глаза, когда он поворачивается ко мне лицом, — парень снова развернул к себе череп и уставился в его глазницы. Юнхо, остановив карандаш в миллиметре от поверхности бумажного листа, прикрыл глаза, сдерживаясь. — Может, мой далекий прадед когда-то оскорбил его любимую собаку, поэтому он теперь мстит мне? — парень поднял на Юнхо смеющиеся глаза, хотя на лице его не было и малой толики улыбки. — А если он теперь начнет являться мне в кошмарах? Стоит сразу собирать шаманов или подождать? О, точно, Чанмин! У тебя ж бабка и мать — шаманки. Мне срочно нужна их консультация и… Закончить он не успел — Юнхо за шиворот стащил его со стола, заставляя сесть на место, аккуратно пристроил череп на место и снова взялся за карандаш. — Если ты сейчас же не заткнешься, я сам заткну тебе рот твоим же галстуком, — парень почесал в затылке, думая, что бы ответить, съехал вниз по стулу. Чанмин не выдержал, кинул на него короткий взгляд. Сидит, сощурив хитрые глаза, косится по сторонам, задумывая очередную глупость. Губы норовили разъехаться в дурацкой усмешке, пока Чанмин дорисовывал последние оставшиеся клетки. Он был уверен, что много времени для новой идеи тому не понадобится. Через минуту ощутив легкий тычок со стороны парня, Чанмин словно бы нехотя поднял голову от вдумчивого обведения уже нарисованных кружочков. Может, ему и не хватало творческого безумия, но вот отказаться от чьей-то дурацкой затеи он редко когда был в состоянии. Сидящий слева от него парень с невозмутимым видом высматривал что-то под коротко подстриженными ногтями, пока вторая его рука тянулась к костлявой кисти скелета. Поймав взгляд Чанмина, он сжал губы, быстро отворачиваясь. — Берегись! — в руки проходившего мимо старосты, несшего на место препарат сердца, упала, загремев костями, кисть, заставив его от неожиданности выронить свою ношу прямо перед носом рисующей в атласе девушки. Та вскрикнула, испугавшись и едва не свалившись со стула. Уронив голову на стол, Чанмин трясся от смеха, чувствуя, как сползший от греха подальше вниз парень навалился грудью на его колено, с трудом сдерживая хохот. Пока девушка обходила стол с увесистым томом учебника по анатомии, чтобы воздать виновнику ее дико колотящегося сердца по заслугам, Чанмин успел получить от нее по затылку более легкой папкой с рисунками и теперь только всхлипывал, не способный подняться от смеха. — Пак Ючон! Еще раз выкинешь что-то подобное, и я клянусь, я заставлю тебя съесть эту штуку! — получая по спине, он только сильнее вжимался в колени Чанмина, уткнувшись в них любом и сдавленно похрюкивая. Чанмин не был против. Ему было девятнадцать, и он был чертовски влюблен.» *** Не заподозрить неладное, когда Пак Ючон смотрел на вас с таким неподдельным вниманием, было нельзя. В его голове в этот момент наверняка творилось такое непотребство, что знать о нем не стоило и самому отчаянному чтецу мыслей. Чанмин вскинул брови в ответ, постукивая пальцами по столешнице и обдумывая детали предстоящей операции. За неимением показаний к отсрочке ее проведения, стоило бы начать как можно раньше. Благо, судя по рентгеновским снимкам и результатам осмотра, объем операции обещал быть не большим. Мягкие ткани не были значительно повреждены и сильно иссекать их не придется, не придется и искать пути восполнения образовавшихся после иссечения дефектов. Да и сами переломы не были раздробленными — только пара крупных ромбовидных осколков в месте удара. Провести открытую репозицию, потом остеосинтез металлическими пластинами, дренаж и ушить рану. Хотя, конечно, так уж сразу судить об объеме вмешательства не стоило: никакая процедура не бывает настолько простой, насколько она кажется вначале. Для медиков, к сожалению, закон Мерфи тоже работал. — Итак, что скажете, доктор, жить буду? — несмотря на внешне бодрый вид и хитрую улыбку на губах, Пак Ючон не мог избавить свой голос от слабости и усталости. Чанмин был уверен — стоит оставить его одного, он тут же сбросит всю браваду, прикроет глаза и, может быть, даже расплачется. Вряд ли кто-то мог по-настоящему сохранить лицо, лежа пластом на жесткой больничной каталке со сломанными ногами и многочисленными ссадинами. Пусть даже под анестезией. Не то, чтобы Чанмину непривычно было видеть его таким разбитым — Пак Ючон имел обыкновение влезать в самые дебри проблем, благодаря длинному языку и неуемному любопытству. Но это совсем не означало, что Чанмину он в таком виде нравился. — Жить-то вы будете, господин Пак, — он снова взялся за рентгенограммы, поднимаясь из-за стола и подходя к изножью каталки. Сравнив навскидку снимки с их оригиналами в полную величину, Чанмин косо посмотрел в сторону заполняющего очередную форму Джеджуна, потом на все так же выжидательно глядевшего на него Пак Ючона, потер с глубокомысленным видом подбородок и не удержался: — Но повреждения слишком велики, и сохранение конечностей нецелесообразно — ноги придется ампутировать. Чанмин скорее почувствовал, чем увидел, как остановился писать Джеджун, как он поднял на него круглые глаза и как он едва успел захлопнуть рот, остановив нецензурное недоумение происходящим. Зато Чанмин четко видел, что Пак Ючон сначала с трудом сглотнул, дернувшись, а потом вглядевшись внимательней в стоящего с каменным лицом Чанмина и явно удивленного сказанным медбрата, прикрыл глаза и сцедил усмешку. — Совсем? — Совсем. Вплоть до верхней трети бедра, – кажется, Джеджун уронил держатель для бумаги. — Хотя мы, конечно, сделаем все возможное… Договорить Чанмин не успел — его нарочито вежливо оттащили за локоть в сторону: — Это что сейчас было?! — несмотря на внешнюю мягкость, так нравившуюся не только Юнхо, но и всему персоналу, и пациентам, Джеджун отнюдь не был таким уж милым. Те, кто знал его поближе, с уверенностью могли сказать, что это нежное создание с легкостью отправит в нокаут не только метко брошенным словом, но и тяжелым кулаком. Юнхо, кстати, и от этого был в восторге. Чанмин с трудом отодрал цепкие пальцы от своей руки, предрекая себе парочку характерных синяков, и с показным удивлением встретил горящий недобрым огнем взгляд Джеджуна. — Не понимаю, о чем ты сейчас говоришь, — голос он сдерживать не собирался, в отличие от Джеджуна. У того дрогнули плечи. — Какая ампутация?! У него же перелом первого, максимум, второго типа! — несмотря на то, что Джеджун шипел, как кот, у Чанмина создавалось ощущение, что на него кричат, никак не сдерживая децибелы. — Репозиция, остеосинтез и вытяжение, Чанмин, а не ампутация! — А если у него там уже анаэробная инфекция? Перелом же открытый, мало ли где он на коленях потом ползал… — Чанмин выдержал паузу и кивнул, соглашаясь с самим собой, — лучше сразу ампутировать. Джеджун нахмурился. Прошелся оценивающим взглядом по Чанмину, с неподдельной заботой коснулся лба, проверяя не лихорадит ли его. Покачал головой. — Ты, может, иди поспи. Я его пока помою, антибиотики дам. Там и анализы готовы будут. А прооперирует уже Ёнун, у него все равно смена через три часа. Изображать оскорбленную невинность Чанмину не пришлось — он терпеть не мог, когда его недооценивали. В первый раз на сутках, что ли? — Что я, сам не справлюсь? — Но, Чанмин!.. В двери приемной, перебивая Джеджуна, заглянула Суджон, совсем недавно попавшая к ним медсестра, огляделась, нашла Чанмина: — Операционная готова. Чанмин кивнул и едва успел остановить ее, уже почти скрывшуюся за дверями: — Доктор Квон скоро закончит успокаивать этого?.. — из коридора донесся очередной стон, полный самобичевания, и Суджон закатила глаза, посчитав, что большего ответа не требуется. — Могу ее позвать, — и едва дождавшись второго кивка от Чанмина, выпорхнула из приемной, умудряясь даже под конец смены сиять естественной красотой. Тот тоже не стал дожидаться продолжения обличающего монолога Джеджуна: — В общем, я тут врач, и я так вижу, — гордо развернувшись, он попытался мысленно представить, каким пыткам предаст его медбрат за одну эту фразу. Одним членовредительством дело не ограничится, это Чанмин знал наверняка. А представлять нечто иное было бесполезно, все равно Джеджун умудрится выкинуть что-нибудь настолько безумное, что только диву даваться и останется. Но Чанмин честно попытался устрашиться. Еще более встрепанную, чем раньше, Боа встретил кинувшийся ей навстречу Джеджун. Чанмин не слышал их разговора, записывая в историю болезни препараты, которые нужно было назначить, но усмехнулся, зная, что именно является темой их разговора. Он не торопился, заканчивая с записью, и, обернувшись, встретил уже полные непонимания глаза Боа. Она, стоявшая у входа в приемную, сложив руки на груди и изогнув аккуратно выщипанные брови, представляла собой поистине устрашающее зрелище. Не был бы Чанмин знаком с ней с первых курсов университета, не посмел бы дразнить ее за маленький рост и за то, что она встает на цыпочки на совместных фотографиях. — И чего ты себе думаешь, доктор Шим? — Полагаю, вы имеете в виду составленный мной план лечения, доктор Квон, — Боа прищурилась, но не ответила, вынуждая его продолжить: — Мы с господином Паком уже успели все обсудить, и он выразил свое согласие по этому поводу, понимая необходимость каждого этапа лечения. Все для его же блага, — Чанмин сделал эффектную паузу, добивая последней фразой. — Ну и мне тренировка. Этого она явно не ожидала от него, с минуту простояв с открытым ртом. — Пациент согласен? — медленно повернув голову в сторону названного, она застыла еще на пару секунд, пока тот вежливо ей улыбался. — Ага, — собравшись с мыслями, Боа перевела взгляд обратно на Чанмина, потом на ожидающего от нее поддержки Джеджуна. И широко ухмыльнулась, доставая из кармана куртки молоточек. — Тогда нет проблем. Настала очередь Джеджуна застыть. Он молчал все то время, пока Боа преувеличенно аккуратно проверяла всю неврологическую симптоматику, начиная с арифметики и памяти и заканчивая проверкой основных рефлексов. — Сознание не теряли, господин Пак? — дождавшись отрицательного ответа, она проводила выскочившего-таки из кабинета Джеджуна спокойным взглядом и продолжила, как ни в чем не бывало: — Провалов в памяти не было после аварии? — еще один отрицательный ответ. — Вот и прекрасно. Мин, вероятность ЧМТ крайне слабая, все показатели в норме, но… — Постоянное наблюдение и контроль, ага, — Чанмин, не теряя времени, снова уселся за историю. — Будешь мне ассистировать? — А куда я денусь? — Боа пожала плечами. — Тут из более-менее адекватных хирургов только мы втроем остались, да пара интернов в комнате отдыха спят. Ну не Юнхо же тебе помогать будет, — повернувшись к Пак Ючону лицом, Боа, легко потрепала его по плечу: — Уж прости, но ты совсем не по его профилю будешь. — А кем?.. — закончить тот не успел, в приемную ввалился сам Юнхо — наитяжелейшая артиллерия, по мнению Джеджуна. Он вошел следом, и на его лице читалось больше страха, чем негодования. Похоже, перспектива остаться в отделении без Чанмина, с которым они уже успели сработаться за эти несколько лет, только потому, что у того с недосыпа поехала крыша, и он сделал человека инвалидом, его пугала гораздо больше, чем злила. Чанмин вздохнул. Не теряя времени, Юнхо подлетел к столу, за которым сидел Чанмин, уставился на снимки, потом бросил взгляд через плечо на ноги лежащего на кушетке Пака Ючона, снова на снимки. Следующий взгляд достался Чанмину, и Юнхо тоже потянулся проверить его лоб тыльной стороной ладони. Не обнаружив там искомых сорока градусов, Юнхо уставился на Чанмина. Он явно не понимал, что произошло. Чанмин выжидал. Судя по тишине в приемной — не он один. Джеджун был уже в панике, казалось, еще чуть-чуть — и он начнет заламывать руки. На другом конце приемной на кушетке возлежал Пак Ючон, судя по лицу, тому все происходящее доставляло истинное наслаждение. А вот на лице Боа ничего прочесть было нельзя, она оставалась как никогда собранной и спокойной. — Чанмин, ты понимаешь, что собираешься сделать? — в тишине голос Юнхо показался особенно весомым — так обычно разговаривала со своими пациентами Боа — четко, спокойно, пытаясь донести до другого человека каждое свое слово. — Естественно. — И понимаешь все последствия сделанного? — Даже успел обговорить их с господином Паком, — Чанмин понимал, что сейчас выглядит, как маленький мальчик, строящий большие невинные глаза отцу, чтобы тот не узнал, как много тот стащил конфет из родительского тайника. И вообще это не он. Это все разыгравшееся отцовское воображение. — Пациент дал свое согласие на лечение. — Пациент… — Юнхо устало потер переносицу. — Вы понимаете, что… — он повернулся к тому лицом, впервые по-настоящему его рассмотрев. Слова застряли у него в горле. Недоверчиво сощурившись и почти списав увиденное на усталость, плохое зрение и больное воображение, Юнхо подался вперед. Пак Ючон в который раз за сегодня очаровательно улыбнулся и вяло помахал рукой, осторожничая с ссаженным локтем. — Вы шутите, да? — Пациент на все согласен. Особенно, если операцию будет проводить такой сногсшибательный доктор, — Пак Ючон не преминул поймать взгляд Чанмина и подмигнуть. Стоило огромных усилий не потерять лицо, ограничившись скептически поднятыми бровями. У Юнхо поникли плечи. Тяжело вздохнув, словно на него за раз опустились все беды мира, он повернулся к Джеджуну: — Можешь не обращать на них внимания, — по непонимающему взгляду того прочитав, что сказанного было недостаточно, он добавил: — Они всегда такие. Еще с первого курса. — С первого курса? Юнхо кивнул, на всякий случай проверяя, что Чанмин уже успел записать в истории болезни, не увидел там ни слова об ампутации и окончательно успокоился. Хотя дать другу подзатыльник все же очень чесались руки. — Знакомься, это Пак Ючон, наш бывший однокурсник. Ушел в академический на пятом курсе, да так и не вернулся, — устало прислонившись к столешнице, Юнхо разглядывал старого приятеля, усмехнулся. — Честно сказать, большая часть преподавателей после этого вздохнула с облегчением. Боа не сдержалась, фыркнула: — И учеников тоже. А ты лежи давай, не двигайся, — она легко ткнула Ючона кулаком в плечо, когда тот попытался возмутиться. — Только мы тебя и терпели. Судя по оскорбленному виду, Ючон с этим был крайне не согласен, но промолчал. — Джеджун, 0.5 АС-анатоксина и 2 грамма цефокситина. Потом в душевую и к Чонсу его, пусть начинает премедикацию. Ориентировочное время начала операции — 04:30. Джеджун смерил поднимающегося из-за стола Чанмина презрительным взглядом, громко хмыкнув. — Какие-то вопросы? Вежливо улыбнувшись в ответ, Джеджун проводил его глазами до дверей и оскалился: — Этот мелкий паршивец у меня поплатится. *** Чанмин проснулся под аккомпанемент трезвонящего будильника, с тоской мечтая о том, чтобы кто-нибудь сейчас принес ему кофе и завтрак в постель. А потом бы уложил его обратно под одеяло и сказал, что сегодня выходной и на работу собираться не надо. Продрав глаза и спустив ноги на пол, Чанмин с неожиданной нежностью вспомнил свою последнюю девушку. Пусть она была криклива, требовательна и совершенно не умела готовить, но, по крайней мере, тогда по утрам было кому составить компанию. Сейчас в слишком маленькой квартире для его заработка — времени подыскать новую не хватало — стоял стойкий запах затхлости и упадка. Чанмине не мог вспомнить, когда в последний раз наводил здесь порядок, и от этого ему, аккуратисту до мозга костей, становилось еще паршивее. От этого он еще больше времени проводил в клинике, лишь бы не возвращаться домой. А не бывая дома, Чанмин не мог что-то исправить. И так по кругу. Работа, работа, дом, работа, дом, работа, работа, работа. Снова и снова, опять и опять. И собаку не заведешь — помрет же с голода и тоски. Сваренный кофе получился слишком крепким, и Чанмин поморщился, но допил его до конца. Для него уже со второго семестра понятия «слишком много кофеина» не существовало. Гадость, конечно, изрядная, в обычное время он бы ни за что это не выпил, но тяжелые времена требовали тяжелых мер. Проблема была только в том, что с его работой каждый день подходил под описание «тяжелых времен». Хотя бы потому, что держать глаза открытыми большую часть смены было делом непосильным, не говоря уже о том, чтобы полноценно отвечать за жизни других людей. Вяло перекусив остатками вчерашнего ужина, Чанмин накинул пальто и вышел на улицу, через квартал вливаясь в нестройный поток спешащих в метро людей. Машину он пока себе так и не сподобился купить. В тесном вагоне люди пустыми глазами смотрели перед собой, кто-то умудрялся урвать последние минуты сна, кто-то читал, кто-то пытался поговорить по телефону, ругаясь, когда связь ожидаемо прерывалась. Прямо перед Чанмином клевали носом студентки, держа на коленях раскрытые учебники по физиологии и сверкая нашитыми на лацканы пальто эмблемами университета Ёнсэ. Искренне им посочувствовав, Чанмин с отвращением отвернулся от учебников, вспоминая, как всего несколько лет назад точно так же ехал из той же квартиры по этой же ветке метро, выходя на станции Шинчон, торопился на занятия… Передернувшись, он переступил с ноги на ногу и вжал голову в плечи, мечтая сесть и опустить подбородок на грудь, давая себе возможность задремать. Интересно, чем Ючон сейчас занимается? Особенно исхудавшим — не больше обычного — он не выглядел, да и одежда, пусть и потрепанная в аварии, обветшавшей и старой не выглядела. Страховка тоже была неплохая. Все еще по подработкам гуляет, как во время учебы, или, пройдоха, нашел, где ухватить должность повыше? На улице начинало рассветать. Из-за темного здания госпиталя багряно-желтым ореолом пробивались первые лучи солнца, придавая ему вид зловещий и пугающий. Того и гляди, упадет из окна тело или с крыши донесутся протяжные стоны какого-нибудь несчастного. Зато внутри все было чисто и светло, не в пример квартире Чанмина. Приветливо улыбнувшись сидевшей за регистратурой Миён, он прошел в раздевалку, едва не заснув прямо там. Благо, зашел Джеджун, разбудил и положил на шкафчик стопку историй болезни. По его взгляду Чанмин понял, что до сих пор не прощен. Пора было пугаться. Собравшись с силами, он подхватил истории и вышел навстречу очередной смене. *** — Итак, кто нам скажет, что случилось с господином Ли? — Чанмину было откровенно скучно, но нужно было держать лицо перед интернами — приходилось сурово сводить брови к переносице и изображать желание вытрясти из бедняг последние крохи знаний. Юнхо говорил, что у него неплохо получалось, он бы поверил и устрашился в свое время. Двое из интернов не пугались смотреть прямо на Чанмина, и он не заострил на них внимания, по собственному опыту зная, что это один из верных признаков либо твердого знания материала, либо понимания того, что такой взгляд именно это знание и показывает. В любом случае — не интересно. Один смотрел на него с таким подобострастным обожанием, что Чанмину просто не хотелось обрекать себя на общение с ним лишний раз. К тому же, предыдущие ответы этого парнишки были все как один вызубренными от А до Я. То же самое. Пятый и четвертый интерны старательно отводили глаза, надеясь, что если не смотреть на своего мучителя, то и он на тебя не посмотрит. Наивные. Самые легкие жертвы. А вот последний, похоже, гораздо больше интересовался медсестрой Чон Суджон, менявшей капельницу упомянутому выше господину Ли. Чанмин мог его понять — девушка она была молодая, всегда ухоженная и подозрительно красивая для кого-то, кто выбрал делом своей жизни медсестринское дело. Да и сам парень не плошал — высокий, смуглый красавец, повергший в восторг большую часть медперсонала больницы открытой улыбкой. — Ким? Не будете ли так добры рассказать всем нам о господине Ли? — парень испуганно обернулся, уставившись огромными глазами на Чанмина, как выскочивший на дорогу олень в свете фар. — Эмм, — взгляд интерна запрыгал по палате, пытаясь найти в памяти хоть что-то полезное, относящееся к делу, пока хмуро не остановился где-то около господина Ли. Что-то в его глазах заставило Чанмина обернуться, потому что парень явно позабыл, что ему задали вопрос, даже несмотря на то, что большая часть интернов опасалась самого Чанмина и старалась лишний раз не выделяться. Определенно, повод проигнорировать вопрос у него был. Застывшая с пакетом для капельницы в руках Суджон явно прикидывала стоит ли оно того, если она разобьет этот пакет о голову господина Ли, сейчас с не вполне приличным интересом гладившего ее бедра. Чанмин едва успел подхватить под локоть интерна Кима, собравшегося спасать даму сердца, пока тот не успел сделать что-то неподобающее. Из своего недолгого знакомства с Суджон Чанмин успел вынести то, что хрупкая девушка пусть и не обладала физической силой, но вот иметь ее в своих врагах все равно не стоило. Перехватив поудобней пакет для капельницы, Суджон холодно посмотрела на пациента, заставив его отпрянуть, и безукоризненно вежливо процедила сквозь зубы: — Уберите, пожалуйста, руки. Мужчина отпрянул и едва не скатился с кровати. Усмехнувшись, Чанмин отпустил интерна и пропустил мимо себя Суджон, направившуюся ко второй кровати в палате. — Господин Ли поступил к нам с переломами трех ребер, гемотораксом и множественными гематомами пять дней назад. Причину повреждения он нам сообщать отказался. Мы можем только предполагать. После проведенной пункции, профилактической антибиотикотерапии, назначения отхаркивающих средств, физиотерапии и местного консервативного лечения состояние пациента стабильное, анализы удовлетворительные. Ким, раз уж вы нам так и не рассказали о господине Ли, проведите осмотр, — Чанмин с затаенным удовлетворением проследил, с каким рвением интерн начал выполнять его поручение. — Потом заполните дневник в истории болезни по результатам осмотра. А сейчас перейдем к следующему пациенту. Что скажете о состоянии господина Пака, господин О Сехун? Господин О Сехун с самым, что ни есть, глубокомысленным видом уставился на господина Пака, соображая, и спасла его от неминуемой кары Чанмина только влетевшая в палату Боа, чуть осадившая коней, завидев толпу интернов с Чанмином во главе. — Вы продолжайте, продолжайте, я подожду, — она смутилась под пристальным взглядом всех присутствующих, но не дрогнула. Чанмин укоризненно покачал головой, тщательно блюдя образ достопочтимого сурового наставника. — Так как, у вас есть какие-нибудь дельные мысли по поводу господина Пака, господин О? Интерн застыл, с каменным лицом собираясь с мыслями, потом перевел неуверенный взгляд на Чанмина: — Господин Пак поступил позавчера после наезда машины, — он тщательно отмерял паузы в словах, выкручиваясь. — У него были… — кинутый мельком взгляд на самого пациента, — переломы обеих голеней… и многочисленные повреждения кожи, — теперь вопрошающего взгляда удостоился Чанмин. — Была проведена репозиция отломков, обработаны повреждения кожи, — господин Пак подозрительно отвернулся лицом к стенке, и только из-за этого Чанмину вдвое тяжелее стало держать лицо. Сдавленные смешки субъекта разговора были старательно замаскированы под приступ кашля. — Антибиотикотерапия для профилактики, обезболивающие… поддерживающая терапия, — следующий взгляд, обращенный к Чанмину, был полон надежды, что этого окажется достаточно. Этого не было достаточно. Не для Чанмина. Но настроения на долгие пытки бедных голодных интернов не было. И Чанмин решил сегодня побыть снисходительным, взмахом руки отпустив их на свободу. Те с поклонами распрощались и разбрелись, на ходу потягиваясь и обсуждая последние серии сериалов. — Теряешь хватку. Чанмин закатил глаза, рассовывая истории болезни по местам в изножье кроватей. Боа с усмешкой наблюдала за ним, пока не вскинулась, протягивая руку ладонью вверх Ючону: — С тебя двадцатка, Хекдже не спал с Чжиын. — Откуда знаешь? — Ючон потянулся за кошельком, но остановился на полпути, подозрительно оглядывая Боа. — Спросила, конечно, — та горделиво заправила за ухо выбившуюся из пучка прядь, — или, думал, постесняюсь? — И тебе ответили? — Ючон все же взялся за кошелек, доставая две купюры, но отдавать не спешил, пока Боа сама не выхватила их из его рук. — Я умею спрашивать. — Делать вам больше нечего? — прислонившись к подоконнику, Чанмин наблюдал за тем, как господин Ли пытался незаметно подняться на ноги и выбраться из палаты — не иначе, снова за сестрами ухлестывать. Незаметно не получалось, но мужчина очень старался. — Мне-то точно нечего, — Ючон развел руками. — На работе даже отпуск дали, впервые за два года. И вы меня не навещаете, совсем забыли про старого больного друга. Только тип этот заходил, который ездить не умеет, прощения просил, веник вон принес, — презрительно махнув рукой в сторону пышного букета цветов, стоящего на прикроватном столике, Ючон устало откинулся на подушки. — Скучно здесь у вас. Даром, что ушел. — Это сейчас скучно, — передернув плечами, Чанмин нахохлился. — И слава богу. Когда здесь не скучно, обычно наступает такой… — пришлось напомнить себе, что на работе он не ругается, — дурдом, что хоть вешайся. Ты где, кстати, устроился? А то ни разу даже не позвонил, не объявился. Ючон даже постарался выглядеть виноватым. — Мне Джунсу помог, помнишь его? Парень, который на моем двадцатилетии… — Помню, — еще бы Чанмин не помнил, он этого Джунсу тогда терпеть не мог — учитывая свою слепую влюбленность в Ючона, и то, что Ючон, если мог, никогда про этого Джунсу не переставал упоминать. Одно время Чанмин даже был уверен, что тот в него влюблен, пока как-то, изрядно напившись, Ючон не выдал страшный-страшный секрет, что вообще-то он до сих пор не мог забыть свою какую-то там первую любовь, которая была единственной, кто мог противостоять его убийственным чарам. По крайней мере, в это Ючон свято верил. И вообще Ючон никогда и думать не думал о том, чтобы сбиться с пути истинного и предпочесть груди размера эдак третьего полному комплекту мужского достоинства. Пожалуй, это было первым в жизни настоящим разочарованием для Чанмина. — Он тогда подрабатывал в клубе, ну и помог мне устроиться, — Ючон похлопал по кровати рядом с собой, предлагая Чанмину сесть. — Сначала уборщиком, еще на пятом курсе, потом официантом, а там уж и до директора недалеко. Так и живем. — И ведь устроился же, мерзавец, — с восхищением выдохнула Боа. Ючон хитро усмехнулся. *** Порой случались такие времена, что стандартные методы работы с пациентами не срабатывали. Было ли причиной тому какое-нибудь редкое заболевание, лечение которого считалось чем-то чисто эмпирическим. Или слишком уж нетипичная картина патологии разыгрывалась на фоне еще одной — пропущенной из-за нехватки данных исследований. Или выверенные на миллионах людей схемы лечения давали сбой, хорошо, если просто не срабатывая, но порой и ухудшая общее состояние. В таком случае, на каждого отельного взятого пациента требовалось провести еще с десяток обследований, собрать парочку консилиумов, ткнув, в конце концов, пальцем в небо — вдруг сработает. Или само пройдет. В любом случае, с такими пациентами работать было проще, чем с оными из другой категории. Теми, кто страдал отклонениями от нормы иного характера. Ипохондрики, фанаты медицинских сериалов и интернета, гулящая молодежь, сбегающая на ночь из госпиталя, бывшие и нынешние врачи… Еще были их родственники. Естественно, принимающие самое живое участие в решении дальнейшей судьбы пациента. Даже если видели его всего в третий раз в своей жизни. Здесь не всегда имело место быть отклонение психического характера. Хотя, как говорится, нет здоровых людей — есть недообследованные. Медицина, как и любая другая отрасль, имеющая тесный контакт с людьми разного нрава и склада ума, могла поспорить во вредности с любой тяжелой промышленной деятельностью. А эмоциональное выгорание стояло на одном из первых мест в «побочных эффектах» занятий врачевательством. И все избегали этого, как могли. Вплоть до банального побега от особенно въедливого пациента. Чанмин юркнул в первую попавшуюся дверь, едва завидев в конце коридора госпожу Шин Джехи. Женщиной она была прекрасной, уже раз десять пыталась накормить его, худого, голодного и недоедающего, раз тридцать бралась познакомить со своей очаровательнейшей внучкой, раз пятьдесят сетовала на то, что пропадает Чанмин на работе, совсем пропадает. От первого Чанмин редко отказывался, хотя подобное усердие все же начинало действовать ему на нервы, от второго он максимально вежливо отшучивался, ибо внучка та характером явно была в любимую бабулю, на третьем визите умудрившись ущипнуть Чанмина за зад, не говоря уж о том количестве глазок, которые она умудрилась построить между делом. Против третьего — любимого дела, Чанмин за неимением любимого человека или любимого хобби, ничего не имел и едва успевал себя останавливать, чтобы не ответить слишком уж саркастично на очередной бабушкин стон по поводу его измученности. Да и не выглядел он настолько плохо. Разве что в особенно загруженные дежурства. Посмотревшись в свое отражение на маленьком окошке в двери, Чанмин откинул со лба длинноватые пряди, поправил воротник халата. Хоть сейчас женись. Госпожа Шин как раз проходила мимо, и Чанмин спешно отвернулся, с радостью замечая, что палата была его. Заодно можно было совместить приятное с полезным и спросить у бедных, скучающих и страдающих пациентов, как они себя чувствуют. Точнее, у пациента — этому типу повезло избавиться от соседа, когда тот выписался по выздоровлению, и теперь он наслаждался временным одиночеством. На переносном столике стоял ноутбук, а на носу красовались очки — неожиданный аксессуар, которого Чанмин никак не ожидал увидеть. Хотя — он склонил голову набок, оценивая — ему шло. Ючон, на секунду оторвавшийся от хмурого разглядывания экрана ноутбука, удостоил Чанмина ленивым: — А, это ты, — и снова опустил взгляд. Чанмин оскорбился. Уже давно прошли те времена, когда его неуверенность в себе позволяла терпеть подобное отношение к собственной персоне. Поэтому он подошел ближе, удержался от того, чтобы не усесться Ючону прямо на сломанные ноги, вместо этого устраиваясь на стуле рядом. — И не стыдно так обращаться с пришедшими тебя навестить старыми друзьями? Ючон продолжил что-то сосредоточенно печатать, пока Чанмин не помахал у него перед носом парой ярко-розовых перчаток — других клиника не закупила, поэтому приходилось терпеть эти. — А? Прости, мне нужно закончить отчет. Ты что-то хотел? — и снова носом в экран. — Нет, просто зашел проверить как ты тут… — Ючон определенно находил составление отчетов куда более полезным занятием, чем общение со своим лечащим врачом, что, по мнению Чанмина, было вопиющей наглостью. Поэтому он отобрал у своего пациента компьютер, споро сохранил все открытые документы, проигнорировав возражения обездвиженной жертвы, и нажал на кнопку выключения: — Вы знаете, чем карается нарушение режима, господин Пак? Ючон сложил руки на груди, глядя на Чанмина поверх очков. Они определенно шли ему куда больше, чем Чанмину. Может, дело было в том, что оправа его очков была подобрана по последнему писку издыхающей моды, может, в том, что молодому нескладному студенту очки не могли не придавать вид отпетого ботаника, а может, просто в том, что этому конкретному подлецу к лицу шло действительно все. В любом случае, Чанмин давно перешел на более практичные контактные линзы, превратился из нескладного парня в просто стройного, а вместе со студенчеством из него вышли остатки былой неуверенности, вытесненные опытом и растущим профессионализмом. И ему даже не было стыдно признаться в том, что он любил говорить своему отражению в зеркале, что он чертовски хорошо выглядит, да и вообще красавчик хоть куда. Избавиться бы только от назойливых пациенток-сводниц. — Вы должны отдыхать, господин Пак, а не работать, — Чанмин закинул ногу на ногу, представляя себя типичным врачом из сериала, между ужасно сложными пациентами занимающимся привлечением всех окружающих своими феромонами. К сожалению, на его счету был только Джеджун, с которым они по чистой случайности провели совместную ночь после слишком уж разудалой пьянки по поводу отстранения тогдашнего главврача — уж больно мерзкий был дядька. Юнхо, к счастью, об этом не знал, и Чанмин его «радовать» не спешил. — У тебя же отпуск, нет? — Отпуск отпуском, а отчеты сами себя на напишут, — Ючон недовольно цыкнул. — Так ты дашь доработать, или подождать, пока уйдешь? Чанмин ухмыльнулся. — Как себя чувствуешь? Болит? — Только чешется, — закатив глаза, Ючон все же улыбнулся, снимая очки. — И раздражает все время лежать. И в ванну хочется, эдак на час. — С розовыми лепестками и плавающими свечами? — И с Dido, играющей на фоне, ага, — усмехнулся. — Вот от знойной брюнетки, делающей массаж, я б точно не отказался. Настала очередь Чанмина закатывать глаза. — Могу позвать доктора Шина Донхи, он у нас как раз брюнет и специализируется на массаже и рефлексотерапии. Знойным его, правда, не назовешь. — Лучше тогда позови медсестру Чон — у нее удивительно неплохо получается выполнять процедуры для такой тесной формы. — Самое большее, на что вы можете рассчитывать с ней, господин Пак, это вовремя убранный пакет с вашими… выделениями, — Чанмину точно удалось испортить Ючону настроение. — Но вы, как исключительно важный для нас пациент, можете рассчитывать на уникальную развлекательную программу, устроенную специально для вас. — Программу? Чанмин гордо похлопал себя по груди. — И я — ее главный козырь. — У тебя нет каких-нибудь других важных дел? — Ради тебя я даже готов изобразить плохую медсестру, случайно разбившую ампулу с адреналином и опустившуюся на колени, чтобы собрать ее осколки, или провести полный осмотр в соответствии со всеми законами… Ючон замахал на него руками, останавливая. От смеха Чанмина спасала только выработанная на тысячах пациентов выдержка. Хотя богатое воображение уже вовсю издевалось над всеми просмотренными порнофильмами с участием медсестер и врачей. — Ты, конечно, шикарно выглядишь, — Ючон для порядка оглядел его с ног до головы, заставив уши предательски пылать. Чанмин поблагодарил небо за то, что то велело ему в конце ночного дежурства сходить в душ и поменять забрызганную экссудатом форму на чистую. — И правда шикарно… — а вот на это стоило бы обидеться, несмотря на опускающуюся по шее краску смущения. — Но после пяти курсов медицинского ни одна медсестра не будет способна меня поднять. — Слабак, — презрительно усмехнувшись, Чанмин отвернулся, заставив Ючона задохнуться возмущением: — Да ладно, как будто ты бы смог переспать с кем-то, кто день назад был на твоем столе, во всей красе показывая свой богатый внутренний мир! Настала очередь Чанмина оценивающе оглядывать Ючона с ног до головы: лохматый, щеки круглые, глаза горят, ворот больничной робы открылся, показывая длинную шею с адамовым яблоком и острые ключицы. Дальше обзору мешало одеяло, но Чанмина устраивало и то, что Ючон уже находился в смятении: то ли краснеть, то ли брезгливо кривиться. Чанмин потянулся к одеялу, заставив Ючона подтянуть оное к груди и запахнуться поглубже, как совсем уж невинная девица. В глазах отчетливо виден был страх за собственную непорочность. — Дай ноги осмотреть, чего подобрался? — с невозмутимым лицом откинув нижний угол одеяла, Чанмин уставился на дело рук своих — выглядело все на первый взгляд неплохо: вторичной деформации не было, отек спал, кожа рядом с повязкой была физиологической окраски, воспаления вокруг металлических стержней, уходящих в ногу, не заметно. Прекрасная работа. Чанмин погладил бы себя по голове, но не был настолько самовлюблен. — Подвигай пальцами, — не обращая внимания, на все еще косящегося на него Ючона, он провел кончиками пальцев по стопе, проверяя чувствительность. Ючон дернулся. Восхитительно, глядишь, и осложнений никаких не будет. Снова сев на свой стул, Чанмин махнул рукой, мол, прикройся, чего срам показываешь, и огляделся. Хорошие здесь палаты – вот бы и ему самому с недельку поваляться, отдохнуть, пока вокруг буду крутиться заботливые медсестры и врачи. Хотя с Джеджуна станется и какой-нибудь сульфат натрия ему подмешать, чтобы жизнь медом не казалась. Вреда от него вроде и немного, но вот постельное белье и репутацию отмывать придется долго. — И со сколькими ты уже успел дойти до четвертой базы? — по виду Ючона, тот бы не столько недоволен Чанмином, сколько раздражен собственной реакцией на его действия. И правда, что он — девственник, что ли? — С пациентами? Ни с одним, — главное, не выдать себя, потому что у Ючона еще с университетских времен был чудесный талант видеть недоговорки Чанмина насквозь. На некоторые он, правда, великодушно закрывал глаза. — А не с пациентами? — хотя, очевидно, это не тот случай. — Врач? Медсестра? Только не говори, что это Юнхо или Боа — это будет как-то слишком странно. Чанмин промолчал, сосредоточенно вглядываясь в серое небо за окном. За дверью палаты пронесся на коляске кто-то из интернов — доктора повзрослее этим уже почти не занимались. Вставать было лениво, и Чанмин упустил возможность убежать от расспросов. — Или, может, этот милашка-медбрат, который с тобой постоянно на дежурстве? — Ючон коварно прищурился, крутя в руках дужки очков. — Кажется, он подходит под твой вкус времен университета — смазливый, неболтливый, милый… — Милый?! В каком месте он милый? Хуже него только Боа после двух дежурств подряд, — вскинулся Чанмин, взмахнув руками. Да как вообще можно было Джеджуна назвать!.. На это был только влюбленный в него по уши Юнхо способен. — Да и болтает он не меньше твоего. — Да ладно, угадал? Серьезно? — Ючон откинулся на подушки, победно ухмыльнулся: — И насколько все далеко зашло? — Заткнись, а? Ничего не угадал. Ючон продолжал кривить губы в усмешке. Мерзавец. — Не было ничего. Совсем. С самым серьезным видом Ючон кивнул, но тут же снова ухмыльнулся: — Ты покраснел. – Заткнись, — отвернувшись, Чанмин сложил рука на груди и надулся. — Один раз, мы напились и… так получилось, что на следующее утро проснулись на одной кушетке в ординаторской. Скажешь Юнхо, сломаю не только ноги, но еще и шею сверну. — Я не настолько жесток, — Ючон понятливо кивнул, — к нему, — дождавшись от Чанмина негодующего взгляда, он снова хитро усмехнулся. — И как оно было? — А я помню? Помню только, как мы пили за новую партию перчаток, а потом сразу очутился с этим под одним одеялом, — от снова нахлынувшей неловкости пришлось закрыть лицо руками. — Стыдно то как… Для того, чтобы понимающе потрепать его по плечу, Ючон лежал слишком далеко и подняться не мог, пришлось ограничиться сочувственным покачиванием головы. Ему ли не знать, насколько смущает подобное пробуждение в первые раз пять-десять?.. *** Наблюдать за тем, как молодой интерн неловко, но упорно пытается добиться внимания медсестры Чон Суджон, было весело. Сначала он пытался просто с ней заговорить, не останавливаясь после холодного и вежливого отказа. Потом перешел на более решительные меры — понадеялся угостить в кафе, но наткнулся на жесткий отказ: «Диета». Пробовал ухаживать, вести себя, как истинный джентльмен, открывая перед ней двери и таская ящики со стационарными картами или заказанными расходниками — мимо кассы. Чон Суджон оставалась такой же холодной и равнодушной. Его будущие коллеги уже даже начали делать ставки, как скоро незадачливый влюбленный сдастся под неприступными стенами ледяной королевы. Чанмин покачал головой. Ситуация была ему до боли знакома — каких-то пару лет назад он сам точно так же ставил двадцатку на то, что у юного воздыхателя и шанса нет против младшего медбрата. Боа ставила на то, что верность и стойкость все-таки победят в конце концов, но свою пафосно кинутую пятидесятку пока так и не отдала, оправдываясь тем, что еще не все потеряно, несмотря на давно отчаявшегося Юнхо. Тот, кстати, сейчас как раз прошел мимо, подходя к этажному посту и договариваясь о чем-то с Суен. Может, снова в гинекологии медсестер не хватало? — Он, конечно, тот еще зануда, но, боже, когда он успел себе такие бедра сделать? — подошедшая Боа присела на диван рядом с Чанмином, протягивая стаканчик с кофе. Тот благодарно кивнул. — Еще и форму себе подбирает прямо… — она покачала головой. Оценивающе оглядев Юнхо с ног до головы — благо, тот стоял к ним спиной и не видел — Чанмин согласно хмыкнул. Форма на том и правда сидела великолепно — плотно обхватывала широкие плечи, открывая коротким рукавом отнюдь не тонкие руки, на бедрах же она совершенно не оставляла места воображению, собираясь складками только в самых нужных местах. Не был бы Юнхо – Юнхо, которого Чанмин знал с подготовительных курсов к поступлению, точно бы попробовал подкатить. Но так… Нет уж. Лучше терпеть его безнадежную влюбленность в Джеджуна, чем пытаться переключить внимание на себя. — Ты как считаешь, Дже? — Боа с нарочным повернулась к стоящему рядом медбрату, занятому сортировкой и учетом поступивших расходников. Чанмину оставалось только скривиться от очевидности намека, сквозившего в ее вопросе. — М? — хотя сомневаться не приходилось в том, что Джеджун пропустил все скрытые смыслы мимо ушей, по эти самые уши ушедший в работу. — Правда, Юнхо — чертовски лакомый кусочек? — Чанмину захотелось стукнуть себя по лбу от неприкрытого расхваливания Боа. Видимо, той надоело ходить вокруг да около, вот и решилась спросить напрямую, что Джеджун думает об их общем друге. — М? — Боа все же удалось привлечь внимание: он даже поднял голову, нахмурившись от неожиданности вопроса. — С чего вдруг?.. — Просто посмотри на него — такой прекрасный материал для бойфренда пропадает, — Боа картинно развела руками. Никудышная из нее актриса, подумалось Чанмину. — Он как большой плюшевый мишка — красивый, добрый, мягкий, вежливый… И ты только посмотри на эти бедра! Эти плечи! Джеджун посмотрел. Долго смотрел. Но когда повернулся, понять что-либо по его лицу было нельзя — он себя контролировал не в пример лучше Боа. Та же не смогла сдержать досаду, закусив губу. — Почему пропадает-то? Он же все еще свободен. — Я слышала к нему Санкю из кариологии клинья подбивает, а против нее и ее… достоинств мало кто устоит, — с готовностью выдала Боа, поворачиваясь к Чанмину. — Серьезно? — Чанмин ухмыльнулся, не понаслышке зная о девушке, чей размер груди вызывал у большей части женского населения клиники черную зависть. А с той, как с гуся вода. — Тогда ему ужасно повезло. — И не говори. Хотя она тоже будет везучей, если заполучит в загребущие ручки нашего целибатщика. Джеджун молчал, все с тем же непроницаемым лицом сортируя шприцы и трубки. Это было ужасно подозрительно, по мнению Чанмина, и он перекинулся с Боа заговорщицкими взглядами. А вдруг сработает. Молчание затягивалось, а над головой Джеджуна стали появляться грозовые тучи. — Но он же!.. — вскинул тот резко голову, но наткнулся на два выжидательных взгляда и заткнулся. Чуть поодаль пытавшийся по велению Чанмина впервые в жизни поставить катетер в подключичную артерию интерн умудрился выронить его из рук, опрокидывая стояк для капельницы и едва не сбив с ног подошедшую помочь Суджон. Та не выдержала, отобрала все необходимое и легко подключила пациента к капельнице. Благо, тот был без сознания и заметить, что на нем только что пытались безуспешно тренироваться интерны, не мог. Интерн совсем пал духом, сумев окончательно опозориться перед дамой сердца. Подошедший к дивану Чанмина Юнхо только покачал сочувственно головой, прекрасно понимая, что тот сейчас чувствует. *** Чанмину приходилось несладко — Джеджун все никак не мог остыть после выходки с ампутацией ненужных конечностей и теперь только и делал, что исподтишка подстраивал пакости, мелкие, незначительные, почти детские, но ужасно раздражающие. То случайно опрокинет только рассортированные истории болезни, то забудет передать, что его на ковер ждет шеф, то при группе интернов напомнит, как Чанмин в первый раз сам ставил капельницу. Хорошо хоть, не опускался пока до того, чтобы рассказывать, как, еще будучи студентом-шестикурсником, Чанмин умудрился потерять сознание на операции. Тогда он еще дико боялся вида крови. Хотя с Джеджуна станется. Если больше способов насолить он не найдет — перейдет к тяжелой артиллерии. Самое плохое, что Чанмин отчетливо помнил, как с год назад они дружной компанией собрались что-то праздновать, и он умудрился проговориться насчет Ючона. Юнхо с Боа об этом знали давно, потому что более очевидно страдать по кому-то, чем делал это Чанмин, было невозможно. Вот что-что, а позволить Джеджуну не подумав проговориться на этот счет он не мог. Пришлось выкручиваться. На простые извинения Джеджун презрительно фыркнул, на всяческую помощь в работе выдавил сухое «спасибо», на абсолютно безвкусную побрякушку в виде черепа дрогнул, но устоял. Варианты у Чанмина кончились, и он пошел напрямую, спрашивая, чего же Джеджун от него хочет. Джеджун, не будучи дураком, изобразил крайнее непонимание: — Не понимаю, о чем ты говоришь. Ты о том случае? Я давно о нем забыл, — и случайно вылил полпакета ярко-желтого фурацилина на свежевыстиранный халат Чанмина. — Дже… Я сделаю все, что ты захочешь. Пожалуйста, — с полы халата начало капать, а рубашка стала неприятно липнуть к телу. Сдерживать непечатные слова становилось все тяжелее. — Все? — оценивающе оглядев Чанмина, Джеджун удивленно приподнял брови. — Прям таки все? — Все, — обреченно согласился Чанмин. Джеджун замер, обдумывая варианты. Судя по напряженно прищуренным глазам, он явно обдумывал, стоит ли предлагать то, что хотелось. Словно бы, даже зная, что сейчас Чанмин готов пойти практически на все, не мог выдавить из себя желание. Вздохнув, он сложил руки на груди: — Есть кое-что, — дождавшись полного и безраздельного внимания Чанмина, Джеджун начал говорить, осторожно подбирая слова, боясь себя выдать: — Мне нужно, чтобы ты пригласил на свидание вслепую одного человека. Чтобы он обязательно пришел и чтобы не имел понятия, что это я предложил. — Ты имеешь в виду, что хочешь свести кого-то или что хочешь сам с кем-нибудь встретиться? — Чанмину предложение не понравилось. Он никогда не видел в себе сводника, тем более, если дело касалось кого-то из его близких. Тем более, если дело касалось Джеджуна и кого-то помимо Юнхо. Последний вариант был особенно не по душе Чанмину. Джеджун молчал, поджав губы, пока Чанмин терпеливо ждал продолжения. — Второй вариант. Чанмин нахмурился. — С кем? — Ты пообещал, что сделаешь все, что я попрошу. — Джеджун, кого ты имеешь в виду? — Пообещай, что сделаешь. Чанмин прикрыл глаза, не зная, соглашаться или нет. В конце концов, кто сказал, что у Джеджуна сразу все получится с этим кем-то, кого он там хочет видеть. Может, они тут же разбегутся. Может, именно факт, что Джеджун с кем-то пошел на свидание, даст Юнхо необходимый пинок в сторону любви всей его жизни. Но все равно на душе было паршиво. — Обещаю. *** Уговорить Юнхо пойти на встречу было заданием не просто нелегким, а граничащим с невозможным. Хотя бы потому что Чон Юнхо с детства был человеком принципа, способным годами не сдвигаться с мертвой точки, если только поставит перед собой такую цель. И просто так отпускать трепетную привязанность к другому человеку, нежно взлелеянную на благодатной почве, Чон Юнхо не желал. Чанмину потребовалось приложить немало усилий, чтобы просто заставить его допустить возможность того, что когда-нибудь ему может понравиться другой человек, помимо великолепного, потрясающего, восхитительного и далее по списку Кима Джеджуна. А уж заставить Юнхо согласиться на свидание вслепую было и вовсе делом невероятным. Но Чанмин с поставленной задачей справился, пусть и дорогой ценой, но справился. И теперь предвкушал долгожданную победу. По крайней мере, Джеджун пообещал, что, стоит только Юнхо подойти к нему на расстояние свидания вслепую, он уже его не отпустит. Чанмин предпочел ему поверить, стараясь не думать о том, к каким ужасным последствиям для самого Чанмина может привести неудачный исход этой аферы. Лишь бы снова не бойкот. *** Медленно, но верно Чанмин снова стал понимать, что все больше свободного времени проводит в палате у Ючона. Словно, как и раньше, его туда как магнитом тянуло, неосознанно, незаметно. Ючон всегда был хорошим собеседником, всегда мог похвастать чувством юмора и пониманием, всегда находил историю или две, заставлявшие Чанмина улыбаться. С Ючоном всегда было приятно помолчать, он умел успокоить и помочь прийти в себя. Наверное, это было неизбежно, то, что даже забыв всю ту чепуху про первую любовь, что даже найдя себя в отношениях с несколькими другими людьми, Чанмин снова будет привлечен Ючоном, как мотылек летит на свет включенной лампы. Уже осторожнее и не желаннее, но все так же неумолимо. Сидя на полу у кровати Ючона и запрокинув голову наверх, Чанмин смотрел на кажущийся серым в темноте потолок, слушал раскатистый храп лежащего на соседней кровати нового соседа Ючона и медленно отходил от пережитого дня. Взрыв на заводе по утилизации химических отходов. 17 погибших, 65 раненных. Огромное количество переломов, ожогов, разрывов, проникающих ранений. Переполненные палаты, каталки в коридорах за нехваткой мест, неутихающая работа в операционных. Слезы, крики, стоны, кровь на руках, одежде. Запах. Смерть, выдирающая жизни людей из твоих пальцев. Из коридора до сих пор доносились звуки торопливых шагов, взволнованные оклики и треск колес каталок. Чанмина отослали проспаться спустя 35 часов смены, когда в госпиталь успел добраться не только Ким Ёнун, но и Ан Сынхо, еще один травматолог, бывший до этого в отпуске. И он пришел сюда. Ючон все еще не спал, Чанмин чувствовал, как в его давно ждущих стрижки волосах путаются чужие пальцы, слышал едва различимые вздохи, чуть громче остальных. Он давно перестал оплакивать каждого умершего пациента. Этим он не мог помочь ни им, ни их близким, ни себе. Но поганое чувство бессилия на душе все так же крепко цеплялось в его сердце, заставляя желать уединения, чтобы там вдоволь измучить себя вопросами без ответов. Из груди вырвался очередной усталый вздох, и Чанмин прикрыл глаза. С той же силой, что ему хотелось спать, бессонница цеплялась за его бодрствование, изматывая. Кровать сзади прогнулась под весом Ючона — он уже мог спокойно сесть и сидеть. Едва ощутимыми движениями убрав челку со лба, Ючон прижал тыльную сторону ладони к его щеке, мягко погладил открытую шею. Неосознанно потянувшись следом за прикосновением, Чанмин открыл глаза. Лицо Ючона было всего в десятке сантиметров от его собственного. Короткие волосы его за месяц лежания в госпитале успели отрасти почти до той длины, что была у него в университете, и теперь прятали глаза от падающего из окна света, делая их практически полностью черными. Еще один вздох. Больше всего в Ючоне Чанмину нравилось то, что тот привык действовать инстинктивно, не задумываясь. Именно этого ему чаще всего не доставало в собственной жизни. Из-за этого Чанмин решил не думать, когда Ючон наклонился к нему вниз, касаясь губ. Только прикрыл глаза, наслаждаясь мягкими прикосновениями. Это казалось таким естественным. В тот конкретный момент. В том месте. Только между ними двумя. Словно весь остальной мир абсолютно не важен. Это успокаивало. *** Следующая неделя прошла незаметно, даже несмотря на то, что Чанмин и не пытался избегать Ючона после случившегося. У того особых вариантов не было вследствие собственной обездвиженности, но он тоже неплохо делал вид, что ничего особенного в ту ночь не произошло. Единственным минусом прошедшей недели было только стойкое игнорирование Чанмина Юнхо. Джеджун молчал, и узнать, что же все-таки произошло на том чертовом свидании, Чанмин не мог. Хотя то, что Юнхо избегал и его самого, изрядно выбивало из колеи, создавая неприятный контраст между тем, как хорошо и удобно было до того и как паршиво чувствовалось теперь. Когда Чанмин в очередной раз стал свидетелем, как мимо пытавшегося его окликнуть Джеджуна пролетел по дороге на свой этаж Юнхо, он только вздохнул и повернулся к Ючону: — Может, ты знаешь, что с ними двумя случилось? Тот покачал головой, не отрывая взгляда от ноутбука. В последнее время он вообще чрезвычайно редко поднимал глаза на Чанмина. Джеджун глубоко вздохнул, сжимая кулаки, и решительно направился вслед за сбежавшим от него Юнхо. Чанмин отвернулся к окну. — Знаешь, было не так уж и плохо. Чанмин удивленно оторвался от заполнения очередной формы истории болезни (когда они кончатся-то уже?) и перевел взгляд на Ючона. Тот делал вид, что читал что-то на ноутбуке, словно бы и не говорил только что. — Прости? Ючон не реагировал, хотя глаза его явно не двигались, уставившись в одну точку на экране. Чанмин пожал плечами — может, он чего-то недослышал, может, у Ючона были проблемы с головой. — И ни у тебя, ни у меня никого сейчас нет. Теперь Чанмину точно не послышалось, но понятнее от этого не становилось. Задержав на Ючоне взгляд еще на минуту — тот все так же не обращал на него внимание, он снова опустил глаза в листки с таблицами. — И мы довольно долго друг друга знаем. Чанмин даже не стал поднимать головы, продолжая писать. Пусть уж выговорится, если ему так хочется, а Чанмин пока не будет приходить ни к каким умозаключениям, какими бы желанными оные не были. Чанмин лучше дождется конца. Если дождется, конечно. — Ты же понимаешь, о чем я говорю? — Нет. Теперь Чанмину удалось поймать взгляд Ючона и даже его удержать. Хотя Ючон, кажется, этим фактом был недоволен. — Слушай, мне непросто об этом говорить, я никогда раньше не… — откинувшись на подушки, Ючон выдохнул и уставился в потолок. Ну хоть не в экран ноутбука — уже прогресс. — Тебе нравятся парни, ведь так? Хмуро оглянувшись по сторонам — мало ли, кто мог подслушать — Чанмин ткнул его кулаком в бок. — Громче не мог сказать? — Прости, — Ючон правда выглядел виноватым. — Я просто хотел сказать… Мне-то парни никогда раньше не нравились. — Правда, что ли? — Да. — Странно, я думал, тебе нравится все, у чего есть две ноги и что-то между ними. — Чанмин, не смешно, — Ючон набычился, снова поворачиваясь к Чанмину лицом. — Ты мне нравишься. Теперь уже Ючону пришлось ловить взгляд Чанмина. Того внезапно ужасно заинтересовала история жизни одной из его пациенток. Рождение, учеба, семья, падение с лестницы, очнулась – гипс — что может быть увлекательнее? — А я тебе нравлюсь? Чанмин улыбнулся, не поднимая глаз.

***

Юнхо стягивал перчатки, когда в кабинет ворвался Джеджун — аккуратные брови сходились у переносицы, губы упрямо поджаты. Согнувшаяся у смотрового кресла пациентка, красная от смущения, спешно подтянула брюки и прикрыла грудь полотенцем. Она и до неожиданного визита медбрата была не в своей тарелке, впервые находясь на приеме у гинеколога-мужчины, так теперь и подавно сгорала от стыда. Ладно б это были два каких-нибудь престарелых дядечки, которые скорее вызовут праведное возмущение, так нет же — таких красавчиков еще поискать надо. Кинув перчатки в контейнер с десятками таких же, Юнхо тактично повернулся к пациентке спиной, одновременно закрывая ее от Джеджуна. Тот, видимо, оставил чувство такта за порогом кабинета, поэтому в голове его даже мысли не возникло о необходимости извинений — как будто бы он никогда голых женщин не видел, что тут такого-то? — Вы что-то хотели? — отшатнувшись от тошнотворно учтивого тона, с которым был задан вопрос, Джеджун упрямо опустил подбородок, не собираясь отказываться от намерения добиться у Юнхо прощения, но чувствуя, как от одних этих слов в горле комом застряли тщательно продуманные реплики, а руки сжались в кулаки, превращая бессильную детскую обиду в ноющие следы от ногтей на ладонях. — У меня сейчас прием, не могли бы вы зайти попозже? — Я не отниму много времени, — с трудом справившись с собой, Джеджун расправил плечи, но придать голосу необходимую легкость и твердость — талант, выработанный на не одной сотне несговорчивых пациентов — не смог. Вышло совершенно не так, въевшаяся под кожу роль дала сбой. Слишком высоко, неуверенно, озабоченно. Плохо, — всего лишь хотел… —Ты не так все понял, — теперь голос Джеджуна был полон паники, он хотел попытаться все исправить, но соображалось туго, да и утраченный контроль над собой было совсем не легко вернуть. — Мы не собирались над тобой… Это не просто глупая шутка. — Да? — Джеджун никогда еще не видел Юнхо таким — отстраненно спокойным: словно не он только что хлопнул ладонью по столу так, что в зале воцарилась неловкая тишина — надменным, не идущим на поводу, стоит только Джеджуну попросить. Это отрезвляло, развеивало туманную завесу иллюзий, созданную Джеджуном вокруг себя из выверенных жестов, мягких интонаций и тщательно продуманных слов. — Минуту назад ты говорил прямо противоположное. Как там?.. «Мы с Чанмином подумали, что будет забавно…» Забавно. Позабавился? Джеджун нервничал все больше. Вдох, выдох, вдох… выдох — даже дыхание контролировать не удавалось. В позе же Юнхо, напротив, было столько силы и самообладания, что хватило бы на десять обычных Юнхо. Откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу, он сложил руки на груди и смотрел Джеджуну прямо в глаза, не мигая. Даже очки, казалось, теперь добавляли его виду уверенности в себе. Впервые за долгие годы, Джеджун не мог подобрать слов. Только остро ощущал необходимость как-то исправить положение. — Юнхо… — Тебе есть, что еще сказать? — с нарочитым вздохом отведя взгляд, Юнхо огляделся по сторонам, чтобы спустя пару коротких секунд снова обратить внимание на Джеджуна. — Не то, чтобы у меня были другие дела, но тратить выходной на это мне жалко. Поэтому, побыстрее, пожалуйста. — Юнхо, прости, я… — Извинения приняты, я могу идти? — не дожидаясь ответа, Юнхо поднялся из-за стола, предельно аккуратно задвинул стул и небрежно кивнул: — Так уж и быть, я оплачу счет. — Уверен, это может подождать до перерыва, — и вежливо указал рукой на дверь. — А сейчас я веду прием. Джеджун с досадой закусил губу. Совесть, заручившись поддержкой упрямства, заставляла его не двигаться с места и не отводить глаз. Хотя стоило бы развернуться и уйти с гордо поднятой головой, судя по тяжелеющему взгляду Юнхо. Пациентка, наконец одетая и уже багровая от смущения, отошла к своей сумочке, но как бы она ни старалась выглядеть тихой и незаметной, Юнхо уловил движение краем глаза, тут же с мягкой улыбкой поворачиваясь к ней. Девушке чуть полегчало, хотя чувствительное сердце тут же зашлось в приступе романтического экстаза. Пригласив ее снова сесть в обычное кресло перед своим столом, Юнхо в последний раз посмотрел на Джеджуна, сухо кивнув в сторону выхода, и опустился на свое место. Услышав тихий щелчок закрывшейся двери, Юнхо чуть расслабил руку, сжатую в кулак, и переложил с места на место стопку направлений. — Вам нужно будет пройти УЗИ малого таза и сделать несколько анализов для уточнения диагноза… На автомате рассказывая пациентке о предстоящих исследованиях и возможных результатах, Юнхо чувствовал, как его горькая ярость, чуть поутихшая со вчерашнего дня, начала заменяться едкой пустотой. Он уже почти развернулся, чтобы уйти, но в голове роем обезумевших пчел вертелись слова, рвущиеся наружу. Юнхо хотелось придержать их, не устраивать из своего ухода дешевую мелодраму. Однако он и сам не заметил, как у него вырвалось горькое: — Ведь ты же знал, что я бегал за тобой с интернатуры, знал, но так ни разу ничего и не сказал, — от того, как неестественно прямо Юнхо держал спину, начинали ныть плечи. — Я не дурак, перестал бы тешить себя глупыми надеждами, откажи ты мне сразу. Но нет, ты слишком печешься о себе, слишком любишь чужое внимание. Хотя нет, — у него вырвался горький смешок, вымученная улыбка искривила его губы. — я все же тот еще дурак, раз видел это с самого начала, но… Махнув рукой, он оборвал себя и ушел, не оглядываясь, оставив за спиной застывшего Джеджуна. Может, оно и к лучшему. *** — Он того стоит? — похоже, Ючон и правда занимал какой-то важный пост в своем клубе — от рабочего ноутбука его было не оторвать. Как он умудрялся при этом слушать Юнхо, оставалось загадкой еще со времен университета. И как всегда смотрел в самую суть проблемы — несмотря на всяческие попытки Юнхо показать, насколько глубоко и далеко он собирался послать Ким Джеджуна, ежели тот осмелиться подойти еще раз, скрыть пробивающуюся наружу тоску и все еще подающую признаки жизни надежду не удалось. Юнхо думал, что он безнадежно обречен. — Я не знаю, — может, он и правда слишком буквально истолковал сморозившего очередную глупость Джеджуна. Может, тот совсем не это хотел сказать. Может быть, Юнхо ужасно хотел, чтобы все это оказалось просто одной чудовищной ошибкой. У обоих вырвался тяжелый вздох. — Ты-то чего такой мрачный? — Юнхо с подозрением покосился на и правда не лучшим образом выглядевшего Ючона. — Я не мрачный, — скривившись, тот отставил на столик ноутбук и откинулся на подушки. — Просто задумался. Продолжать он, видимо, не собирался, но затянувший выжидающую паузу Юнхо не сводил с него скептического взгляда поверх очков, пока Ючон, всплеснув руками, не выдал: — Можно сказать, что я подписался на прыжок с парашютом, — запустив пятерню в волосы, Ючон почесал гудевшую от обилия мыслей голову, — несмотря на то, что дико боюсь высоты. Я понимаю, что это должно быть восхитительно, допустим, проникшись интересом к этому ужасу после особенно яркого сна. Но в голове до сих пор нет понимания, зачем я это сделал и что будет дальше. — Я не удивлюсь, если ты потом станешь фанатом-парашютистом, — Юнхо позабавила аллегория Ючона, на счастье заставив отвлечься от собственной дилеммы. — Главное, найди хорошего инструктора. Ючон помрачнел еще больше. — Ага, нашел тут уже одного… «инструктора». — Ну вот и славно, — у Юнхо даже получилось не натянуто улыбнуться. — Странно, но у тебя всегда получалось справляться с трудностями. Теперь была очередь Ючона коситься на Юнхо. Но сказать он ничего не успел — в палату заглянул Джеджун, заставив Юнхо надеть свою самую безэмоциональную маску. Сдержанно кивнув Ючону, он перевел взгляд на свою цель, явно стараясь выглядеть настолько же собранным. Хотя его выдавали потемневшие губы, пострадавшие от постоянного закусывания, и сжатые кулаки. — Доктор Чон, можно вас на пару минут? — и он снова закусил губу, незаметно для себя показывая волнение. Юнхо все еще колебался. И не был уверен, сможет ли окончательно порвать свое сердце на куски, играя в непреклонность и равнодушие. По крайней мере, здесь был Ючон, который, при случае, вмешается, оградив Юнхо от ошибок. Или, наоборот, подставит дружескую подножку. Исключительно из лучших побуждений. — Говорите, если вам есть, что сказать, — Джеджун кинул на Ючона неуверенный взгляд, но спорить не стал. Как и говорить что-то, застыв в попытках собраться с мыслями и не сорваться на еще пару слов, о которых потом пожалеет. Тишина затягивалась. Молча поднявшись, Юнхо собрался уходить, кинув Ючону на прощание пару сухих фраз и тем самым заставив его недовольно хмыкнуть. Но дорогу ему заслонил Джеджун, испуганно отступивший назад и закрывший спиной выход. — Прости меня, — получилось настолько жалко и торопливо, что ему оставалось только зажмуриться и проклинать забытую со времен старшей школы неловкость. — Прости меня, я не хотел, я не думал… Я не знаю, чем я думал. Мы с Чанмином не думали. Что это будет забавно. Я просто попросил его устроить нам свидание «вслепую». Давно хотел это сделать, но я все равно всегда все порчу, если мне кто-то действительно нравится. Джеджун сейчас совсем не был похож на себя обычного — не было навязчивого желания нравится всем, не было продуманных слов и сдержанных эмоций. Он был похож на признающуюся в любви старшеклассницу — пошедший красными пятнами от смущения, с вжатой в плечи головой и зажмуренными глазами. За спиной Юнхо присвистнул Ючон. Определенно, дружеская подножка. Джеджун выругался сквозь зубы, отвернувшись. Теперь, из-за того, что прижимался спиной к двери, не мог сбежать он сам, выболтав куда больше, чем планировал. — Давай сойдемся на том, что ты этого не слышал. Выдохнув, Юнхо медленно покачал головой. Он был совершенно точно, абсолютно обречен. И искренне надеялся, что Ючон смилостивится — не будет дразнить его всю жизнь, если сейчас он наклонится вперед и поцелует Джеджуна. Ничего чересчур, просто касание губ, как в старшей школе. Ючон определенно не упустит возможности поддеть старого друга по этому поводу.