Все, что Вы сейчас прочитаете, будет использовано против Вас.
***
— … Вам чуть не вырвали всю установку с корнем, отдача от импульса размозжила лопатку. Еще немного, и мы не смогли бы даже срастить вам кость, и не факт, что имплант бы прижился, вы — человек старого поколения, сами понимаете, в вас не заложены подобные генетические функции… Гарри все понимал. Понимал, что с крыльями теперь можно попрощаться, и это еще очень оптимистичный план. О том, что будет в худшем случае, и какова вероятность, что звезды встанут на несчастливую кривую, он предпочитал не думать. Перспектива вырисовывалась не самая приятная. — Через сколько вы сможете отсоединить второе крыло? Врач замялся. От волнения ноздри его крючкообразного носа втянулись, а пух по краям лица зашевелился. Сова? Или какая-то другая похожая на нее птица, с кем только людей не скрещивали последние тысячи лет. Она явно была хищной, судя по когда-то принадлежавшему ей клюву, но вот сам доктор — он боялся Харта так, что, памятуя о взрывном нраве Легионеров, ожидал, что даже в подобном состоянии он сможет если не убить, то серьезно его покалечить. Гарри руку не мог поднять, все предплечье сразу же сводило судорогой, но сам факт того, что его, даже такого, боялись, дарил какое-то темное удовлетворение. — Пока не срастется лопатка, а на это потребуется время, можно даже не говорить про ампутацию и удаление установки. Мы на Земле, тут нет инфраструктуры, я вообще не понимаю, как работать с вашим случаем в таких первобытных условиях! Гарри сам иногда задавался вопросом, почему он именно на Земле. Почему Кингсмэн, организация, располагающая и средствами, и связями, решила остаться на одной из колониальных планет десятого порядка. Допотопные технологии, войны из-за ресурсов и экономического влияния, уровень медицины, недалеко ушедший от определения черепно-мозговых травм по выделениям из носа. Вот и сейчас, судя по тому, что он понял из лепета доктора, ему провели одну из самых современных человеческих операций в области хирургии, и кость лопатки срастется за каких-то — о боже! — два месяца. Ну, не поразительно ли. А пока он будет прикован к постели, с сведенным судорогой всем, что может в его теле двигаться, не способный даже сложить оставшееся крыло. Чертовы волны, которые создали ученые Валентайна, смогли что-то поломать во встроенной Гарри программе, и он не только поддался их воздействию, но и на несколько часов был дезориентирован, не помня ни себя, ни где он находится, ни почему он лежит в кустах и истекает кровью. Хвала богам, всех, в которых верят земляне, Мерлин смог довольно быстро его отследить, как только взбесившаяся программа перестала истерить и решила начать работать, как ей положено. Иногда Гарри казалось, что во времена его поступления в ряды Кингсмэн что-то очень сильно перепутали, и ему загрузили программу-женщину. Уж больно она была порой… непредсказуемой. Да, это не раз его спасало, когда он был в такой глубокой жопе, что либо раскрываешь свои «инопланетные примочки», либо тебя нашпигуют двумя десятками таких пуль, что ни один костюм не защитит, а программа вдруг решала вдарить ему повышенную дозу адреналина и нейростимуляторов, и он выплывал на одной левой. Когда Эггзи узнал, что Гарри жив, и просто все то время, пока он спасал мир, валялся хладным полутрупом на обочине в Кентуки, он дико разозлился и даже готов был Гарри врезать, только вот рука не поднялась. То ли смотря на его состояние не решился завершить начатое Валентайном, то ли просто выгорел, пережив за сутки спасение мира смерть, а потом и внезапное воскрешение своего наставника. Гарри так и не узнал ответа, потерял сознание. Когда очнулся, ему уже провели операцию, и от обезболивающих он не чувствовал ничего, кроме лица. Видимо, Мерлин слишком сильно хотел получить от него информацию, и попросил сделать так, чтобы он смог говорить, как только проснется после анестезии. — Тебя тоже накрыло, Гарри. Еще бы. В него же не был вживлен микрочип, подавляющий волны, как в того же Артура, чертов предатель. Иногда земляне поражали тем, как, ткнув пальцем в небо, случайно создавали нечто очень высокотехнологичное и опасное. Одной из обязанностей Кингсмэн было как раз отслеживание подобных открытий, еще слишком совершенных для общего уровня развития планеты, но в последнее время успевать везде становилось катастрофически сложно. И вот, они облажались. Предстояло выяснять, что за гении грелись у Валентайна под боком.***
— Эггзи прав, все же наш снобизм иногда приносит одни лишь неудобства. Мерлин вот уже несколько дней проводил все свободное и не очень время в его палате, молча сидя рядом в кресле и набирая что-то в планшете. Техника была уже давно вышедшей из употребления, но выполняла все требуемые от нее функции, поэтому жаловаться не приходилось. Все равно за пределами Кингсмэн такие технологии будут недоступны еще лет сорок точно, а значит преимущество было на их стороне. — В чем же? — немного устало ответил Мерлин, наконец оторвавшись от координирования одной из миссий. Ничего сложного и важного, иначе он остался бы в координаторской. — Помнишь, до того, как отправиться на Землю, нам предлагали дополнить геном? А мы отказались. В результате новые установки с крыльями не удается присоединить, не отправляясь на Ниимо. — Думаю, после этого случая тебе явно разрешат взять полноценный отпуск и поменять установку, — он снял очки и потер пальцами переносицу, — тем более, дело «V» надо передать в Центр. — Думаешь? Земляне вполне могли создать нечто подобное. — Нет, слишком быстро и легко. Я просматривал базу данных Валентайна, они сделали это меньше, чем за 10 лет. Это не может быть простой случайностью. Мерлин хмурился, агент Ивейн обезвреживал внезапно обнаруженную бомбу в одном из клатчей в гардеробной какого-то званного вечера, а Гарри хотелось встать с кровати и сделать уже хоть что-нибудь. Будто безумие, разгонявшее кровь по всему телу в бешеном темпе, до сих пор его не покинуло. Он уже неделю лежал, прикованный к кровати, под толщей неподъемного одеяла. Почти все рыцари отсутствовали, занятые кто предотвращением массовых терактов, кто спасением экономики целого ряда стран. Борса, например, вообще в Китай перебросили. Как он справлялся с всем Дальним Востоком сам, Гарри не представлял. То есть, на базе бывал только Эггзи, все еще безымянный и не значащийся ни в одном из протоколов рыцарь, да Рокси. На них была вся Британия и большая часть Франции. И ещё Норвегия. Эггзи уже несколько дней внедрялся в группировку, замыслившую обвалить фунт стерлинга, Рокси защищала королевскую семью, попутно следя за тем, чтобы парламент не выкинул чего-нибудь очень в данный момент нежелательного, Мерлин координировал всех и сразу. Гарри скучал. — Ты сейчас во мне дырку просверлишь. — Ты знаешь, что у меня нет такой модификации. — К счастью для задницы Эггзи. — Я всегда был неравнодушен к прекрасному. — Мало что наводит тоску большую, чем чучело мистера Пикуля. Гарри ничего не ответил. — У меня, кстати, такая модификация есть, — вдруг сказал Мерлин. Он вообще редко говорил о своем инопланетном происхождении и уж точно не вдавался в такие подробности. — Так что тебе не описать словами, как со мной повезло. — С чего вдруг? — Только благодаря моей выдержке ты еще не напоминаешь дуршлаг. Такая кастрюля. В дырочку. Гарри был безумно рад, что Мерлин, жертвуя комфортом, сидел рядом с ним и не давал умереть от скуки окончательно. Как бы ему ни нравилась Земля, жить на ней без такого человека, как Мерлин, было бы очень сложно. Хотя иногда его очень, очень, нестерпимо хотелось огреть чем-нибудь потяжелее. Сэр Ивейн устало выдохнул — бомба была обезврежена, но кто знает, что еще могло быть спрятано в целой зале дорогой и очень громоздкой верхней одежды. Мерлин отвлекся, в очередной раз просматривая помещение через камеры слежения на предмет чего-то подозрительно аккуратно лежащего. Все преступники разом, будто сговорившись, решили, что правило «спрячь на самое видное место» — лучшее решение проблемы сокрытия чего-либо взрывоопасного. — Наклони, пожалуйста, экран чуть ниже. Гарри всегда читал только бумажные книги. Земляне, при всей ограниченности ресурсов, до сих пор печатали их в огромных количествах, чему он был несказанно рад — в детстве на его родной планете в городской библиотеке был целый отдел древних книг, до которых никому не разрешали дотрагиваться. На этой же планете он смог наслаждаться шуршанием бумаги столько, сколько мог пожелать. Но сейчас ему приходилось читать с одного из любезно предоставленных Мерлином планшетов, благо там был датчик движения зрачков, поэтому он мог свободно читать книги и сидеть в сети, не задействуя рук. — Так? — Да, спасибо. Помимо Артура, без головы остался ещё один рыцарь. Они не стали начинать отбор на нового агента на следующий день, как того требовали традиции, а решили отложить этот вопрос на некоторое время — предстояло еще прояснить вопрос относительно Эггзи, который по всем навыкам и уже приобретенному опыту подходил на роль, по иронии судьбы единственного оставшегося без головы из активного состава, рыцаря Бедивера. — Сколько мне еще так лежать? — Ты спрашивал полчаса назад, Гарри. — Так сколько? Он с трудом повернул голову вправо, посылая куда-то в сторону Мерлина взгляд, полный неподдельной тоски. — На полчаса меньше, чем полчаса назад. Гарри показал ему средний палец, не поднимая руки с одеяла, и отвернулся. — Где сейчас Эггзи? Шла уже вторая неделя с того момента, как его перевели из реанимации, и почти все это время Мерлин сидел рядом. Гарри несколько дней как отсоединили от системы жизнеобеспечения. Какое-то время ему искусственно поддерживали давление в крови, при этом не давая ранам на лопатке расползтись и затопить палату кровью. Ее и так приходилось аккуратно собирать, а потом сжигать, чтобы никто в будущем не нашел вдруг образцы инопланетного происхождения, случись что. Как хорошо, что агентов ранили не слишком часто, а у ткани рубашек была повышенная впитываемость. Гарри все еще не мог даже самостоятельно сесть, поэтому вся заоблачность идеи встать на ноги до момента, когда ему отрежут оставшееся крыло, лежавшее на двух табуретках возле кровати, была очевидной для всех. Зато он навострился понемногу двигать правой рукой, так что Мерлин теперь мог спокойно сидеть и заниматься работой, а не прыгать над его кроватью, меняя наклон экрана и «он точно сломался, на этот раз я уверен». — В тайниках Ее Величества. — Ищет бомбу? — Ищет Ее Высочество принцессу Беатрису. — Вот как. Гарри удивленно хмыкнул — у Эггзи появилась нездоровая тяга к королевским особам. Иногда ему казалось, что это Мерлин так пытался «устроить его в жизни», жалея парня за его бедное детство, но тот лишь удивленно поднимал брови и все отрицал. — Перекинь мне изображение. Не успел он договорить, как на месте статьи про разведение собак в графстве Йоркшир появилось темное помещение, от потолка до пола занятое десятками полок, на которых стояли очень древние и баснословно дорогие «трофеи» виндзорской династии. Вдруг раздался звон, изображение дернулось, послышались тихие ругательства. Гарри с трудом сдержался от улыбки. — Только не говори ему, сколько это стоило. Мерлин хмыкнул, и на экране у Гарри высветилась сумма, которую семья Эггзи могла заработать, только если бы усыновила два десятка детей, а потом продала их всех на органы. И всё равно не хватило бы. — Бедный мальчик, — вздохнул Гарри. Эггзи, заработав одобрительный смешок Мерлина, воровато заталкивал носком ботинка осколки статуэтки под ближайший стеллаж. — Кто это? В динамике раздался женский голос, и вслед за ним чертыхания Эггзи. — Зато он нашел Ее Высочество. — Ты в каждом его промахе найдешь пользу, — ответил Мерлин недовольно, наблюдая за тем, как Анвин выруливал из-за очередного поворота. За стеллажами показалось свободное пространство, нечто вроде читательского зала. На одном из диванчиков в напряженной позе сидела принцесса Беатриса. Увидев Эггзи, она явно расслабилась. — Ваше Высочество, — Эгззи поклонился, не сводя взгляда с принцессы. — Кто вы такой? — спросила она, разглядывая его — произношение не соответствовало внешнему виду, однако эффект эти взаимоисключающие вещи производили потрясающий. К примеру, на принцесс. — Не могу раскрывать государственных тайн, миледи. Мерлин закатил глаза, но вмешиваться не стал. Судя по всему, типаж Эггзи был каким-то тайным фетишем всех юных королевских особ, потому что принцесса перекинула ногу на ногу, отчего ее юбка чуть приподнялась, оголяя бедро, и с интересом осматривала нежданного собеседника. — На мужчин он также действует? — спросил Гарри озадаченно. — Я думал внедрить его на следующей неделе в лондонскую мафиозную группировку, — в углу экрана высветилось досье братьев-близнецов, светил английской мафии. В графе «сексуальная ориентация» одного из них числилось «гомосексуалист». — Заодно и проверим, действует ли его очарование и на мужчин. Гарри хмыкнул. Раз его подопечный смог очаровать даже женатого на работе Мерлина, то и с другими проблем быть не должно. — Эггзи, вам лучше остаться на некоторое время в хранилище. Такси сможет приехать к вам не раньше, чем через час. — Чему вы так улыбаетесь, незнакомец без имени? — Не каждый день имею честь лицезреть персону королевских кровей, Ваше Высочество, — произнес он самым довольным голосом. — Эггзи, помните о приличиях. Наушник даст короткий сигнал, когда подъедет машина, — сказал Мерлин и отключился. — Ты его балуешь, — улыбнулся Гарри, краем глаза наблюдая по еще включенной камере в очках за тем, как Эггзи медленно подсаживается к принцессе на диван. Мерлин, заметив это, отключил передачу, оставив только экстренный сигнал. — Ни слова.(1)
***
— Тут так солнечно. — Не припомню, кто же так долго жаловался на внезапно разыгравшуюся клаустрофобию и вечную духоту, — сказал Мерлин, не поднимая головы от утренней газеты. — Наслаждайся солнышком и восточным ветром. Гарри попытался приподняться и сползти по подушке вниз. Солнце било прямо в привыкшие к полумраку и еще очень чувствительные после операции глаза. Мерлин молча понаблюдал за его потугами, потом отложил газету и медленно подошел. Гарри посмотрел на него, сначала недоуменно, затем немного настороженно. Мерлин стоял, смотрел на него таким взглядом, что в пору было волноваться, не грозит ли ему смерть от внезапной болезни в ближайшие 24 часа. Гарри совершенно не понимал, чем вызвана подобная реакция, и что он мог сделать, чтобы Мерлин вот так не «зависал», остановленный посреди комнаты внезапной мыслью. Сбой программы? Невозможно. Гарри был уверен в том, что Мерлин обо всем знал, а значит обязательно что-нибудь предпринял бы. Тогда почему? Если подумать, то чаще всего это случалось именно в те моменты, когда Гарри лежал с переломанными костями, когда несколько дней, недель, месяцев не приходил в себя. Мерлин ничего не говорил, только смотрел иногда так, что Гарри совершенно не понимал куда бежать и кого спасать. Быть может, спасать надо было самого Мерлина. А потом, спустя несколько мгновений или минут, Гарри не был до конца уверен, у него в голове будто кто-то переключал рубильник, и он снова приходил в себя. Они никогда не говорили об этом, только Гарри старался поменьше попадать под пули ближайшие полгода. — Я скоро вернусь, — сказал Мерлин так, будто просил никуда не уходить, и Гарри захотелось просто назло сползти под кровать, и там и остаться. Все равно на большее он теперь не способен, чертов идиот. Мерлин вернулся и правда довольно быстро, в руках его были металлические спицы, на концах которых струились подвижные щупальца. — Что это? Мерлин положил спицы на прикроватную тумбочку и помог ему сесть. — Эти спицы закрепят твою лопатку, чтобы она снова не стала похожа на мелкую крошку, как это было полтора месяца назад. Теперь Мерлин находился у него за спиной, придерживая рукой за предплечье, не давая завалиться на право. Крыло было настолько тяжелым, что держать равновесие самому у Гарри не получалось. Это было одной главных из причин, почему он до сих пор был прикован к постели. Порой хотелось одним прыжком добраться до окна и просто отломать крыло, вытолкав его наружу и закрыв ставни со всей силы. Гарри даже видел, как он делает это, как больно это будет, но не двигался с места. Почему-то почти сразу после таких навязчивых идей в палате появлялся Мерлин и становилось немного легче. — И откуда у тебя это чудо-устройство? Мерлин за спиной ощущался очень усталым, и Гарри был уверен, хоть и не мог видеть, что у того опущены и чуть сгорблены плечи. То, что ни один из них не позволял себе в присутствии кого-либо другого. Их странное взаимопонимание дарило хоть какое-то ощущение стабильности. — Сделал. Гарри хотелось спросить, зачем он потратил на это время, но ответ был прост и не требовал объяснений — время, по сути, тратить было больше не на что. Они провели на Земле более пятидесяти лет, но так и не завели семьи. Когда-то у Мерлина была кошка, но и та сдохла. Долговременные отношения с землянами не запрещались, однако ни один из них не остепенился. Никто не хотел спустя тридцать лет счастливой семейной жизни в одно прекрасное утро внезапно «умереть» — цикл, по завершению которого они обязаны были проходить процедуру омоложения — а, значит, и навсегда попрощаться с семьей. Эггзи, выросший на Земле, по сути дела являлся исключением, первым в своем роде экспериментом. — Спасибо. Мерлин аккуратно обхватил рукой его за пояс, не давая упасть, а другой начал развязывать узлы сорочки на спине. Пожалуй, это можно было назвать одним из самых интимных моментов их семейной жизни, если бы таковая была. Только вот прикосновения не будоражили, а наоборот, дарили какое-то странное умиротворение и тепло. Хотелось откинуться назад и заснуть. К слову, у него это почти получилось. — Не засыпай. Я не уверен, что это будет безболезненно. Гарри кивнул. — Я введу щупальца тебе в спину, они закупорят рану и закрепят кость. Спицы позволят синхронизировать движения, и тогда ты сможешь запахнуть крыло. Во всяком случае, так предполагается, — он поудобнее перехватил его за здоровое плечо, не давая заваливаться на один бок. — Не факт, что у меня получилось. Гарри был согласен на что угодно, тем более у Мерлина, как правило, работало правильно даже собранное на коленке за три минуты, что уж говорить о том, на что он действительно потратил время и внимание. — У меня для тебя две новости — одна хорошая, другая плохая. Эта фраза гордо возглавила список того, что Гарри Харт не хотел бы услышать, когда в его спину засовывают какую-то самодельную хрень. — Начну с плохой, — по спине струились холодные металлические щупальца, из-за чего хотелось съежиться и отряхнуться, как настоящей собаке. — Это все же будет немного больно. То, что случилось через секунду, назвать «немного больно» язык разве что у Мерлина бы повернулся. Сначала во все еще кровоточащую рану он одним движением воткнул спицы, да так резко и неожиданно, что у Гарри перехватило дыхание. Он не смог ни закричать, ни выругаться, хватило только на судорожные вдохи-выдохи. От ужасной боли — в него воткнули железные колы, он не в чертовом Средневековье! — его отвлекло мягкое прикосновение. Мерлин положил руку ему на плечо, чуть сжимая. Сначала Гарри подумал, что это такое выражение поддержки или же сожаления, чувства вины, но нет. Мерлин просто решил перестраховаться и удержать его, чтобы не дергался лишний раз, потому что буквально через мгновение щупальца на концах спиц зашевелились, разрезая его плоть изнутри. — Давай, — голос Мерлина доносился будто издалека, прорываясь сквозь пелену боли в мятущемся сознании. — Гарри, терпи! Внезапно все закончилось. Боль все еще пульсировала во всем теле, Мерлин перевернул его на живот и аккуратно уложил. Затем Гарри почувствовал, как иголка проникает под кожу. Действительно, как укус комара. Мысль о том, что он лежит перед Мерлином с голой задницей, почему-то совершенно его не волновала. Если в Мерлине проснулись садистские наклонности, то в Гарри — мазохистские. На пару. — Мерлин. — Что? — он аккуратно приложил ватку к месту укола. — Какая хорошая? — выдохнул Гарри. В глазах танцевали цветные помехи. — Хорошая новость. — Не поверишь, их теперь две. Гарри повернул голову и увидел довольно улыбавшегося Мерлина. Редкое зрелище. — Первая — установка прошла успешно и я забираю тебя к себе домой. Можешь начинать прощаться с больничной едой и ждать моих фирменных свежеразмороженных блюд. — Звучит крайне соблазнительно, — одна возможность поскорее убраться из палаты уже делала всю перенесенную только что боль не столь ужасной. — Какая вторая? — Твоя задница все еще в отличном состоянии.(2) За Вами уже выехали, но Вы еще успеете дочитать.
***
Гарри всегда казалось, что Мерлин существует лишь где-то в своей голове. Его тело, длинное и сухое, выделялось на фоне любой обстановки, будто инородный предмет. Он покидал комнату, и словно не было его никогда — ковер не сдвинулся ни на сантиметр, в кресле за все годы не появилось ни вмятины, на древесине древнего, как сама организация, стола не было царапин. В своем личном кабинете, который выделялся каждому именному сотруднику, Мерлин бывал крайне редко. Здесь он спал и, может, прятался иногда от назойливого отдела координаторов. Все остальное время он проводил в координаторской, изолированной от внешнего мира. Ни один лишний звук не пробивался в эту комнату. При желании, Мерлин мог бы там намертво запереться, и никто не смог бы проникнуть внутрь. Честно говоря, сам Гарри, смотря порой на вымотанного, молчаливого и еще более погрузившегося в себя друга, сомневался, не сделает ли это Мерлин на этот раз. Интересно, пустил бы он его, если бы Гарри очень сильно его об этом попросил? Сейчас Гарри попал в святую обитель. Никто, даже Артур, не видел до этого квартиру Мерлина. Когда он сказал об этом, тот помолчал, вглядываясь в номер на двери, и проворчал что-то про «вечно ноющего идиота, который мешает работать» себе под нос. Гарри чуть склонил голову, грустно улыбаясь, и тут же болезненно сжал зубы — спина все еще адски болела, будь проклят Валентайн и те, кто подкинул ему технологию. За этот месяц они не нашли ничего конкретного, но он чувствовал, что все те маленькие совпадения и странности, все они вели к чему-то совершенно другому и несомненно опасному. — У тебя такое лицо, будто я предлагаю тебе поселиться на помойке. Заметив на лице Мерлина нечто, похожее на неуверенность в правильности принятого ранее решения, Гарри поспешил его успокоить. Не хватало еще вернуться обратно в палату после такого воистину королевского приглашения. Крыло, аккуратно сложенное и перетянутое жгутом, чтобы не раскрывалось, неприятно щекотало спину. На левой его руке был кожаный рукав с ремешками, тянувшимися через грудь. Благодаря этой сложной конструкции у него удавалось держать равновесие. — Я задумался о Валентайне, не бери на свой счет. — Опять пытаешься раскрыть вселенский заговор при помощи молотка и отвертки? Разговор прервался, Мерлин пытался как можно более аккуратно — не особо успешно — втащить через порог инвалидное кресло, в котором привез Гарри. Конечно, было бы разумнее попросить помощи у персонала в агентстве, но Мерлин отказался наотрез. Когда Гарри попытался напомнить ему о том, что все равно придется приглашать докторов для перевязки, промывки раны и массажа, то услышал, что, во-первых, перевязать и промыть раны он сможет ему и сам, а, во-вторых, массаж будет делать хороший знакомый, которому Мерлин доверяет как себе. То, что его первого, по сути, допустили туда, где раньше никто не бывал, заставляло Гарри чувствовать себя собственником. Во всех вещах, стенах, окнах, порядке и беспорядке был отпечаток присутствия Мерлина. Мебели, как и самих вещей, было несказанно мало (особенно в сравнении с домом Гарри), но квартира не казалась пустой. Забытая кружка, аляповатая подушка из… Индии? Коробка чая из Японии, привезенная им, Гарри, шкатулка из Зимбабве. Мерлин никогда не просил об этом, но каждый агент привозил ему что-то из миссий, вернуться живыми с которых они смогли только благодаря штатному волшебнику. У Гарри, например, до сих пор иногда ныл тот шрам от шальной пули, рассекшей правое плечо. А та старая, странная кружка на тумбочке была от Ли. Они с Мерлином не смогли спасти этого человека. Оставалось только не дать погибнуть его сыну. Оторвавшись от воспоминаний, Гарри повернул голову в поисках Мерлина и увидел, что тот в упор смотрит на него. — Эггзи сейчас в больнице на нашей базе в Норвегии, — и, пресекая дальнейшие расспросы и волнения, добавил, — состояние стабильное. Его уже прооперировали, и он должен очнуться в ближайшие сутки. Ничего серьезного. Гарри кивнул, показывая, что понял, но Мерлин продолжал. — Вылитый отец, — он резко отвернулся и ушел в соседнюю комнату. — Чай, кофе? — Чай, пожалуйста. — Заметил взрывное устройство и, в первую очередь, оттолкнул нумерованного агента. В результате его задело, — на кухне начался уже забытый, но в данный момент наиболее приятный Гарри шум. Вот Мерлин налил воды в чайник, вот он открыл дверцу шкафчика, вот поставил чашку на блюдце. — У землян это что, генетически передается? — Что именно? Мерлин выглянул из проема двери. — Идиотизм. Или героизм. — Думаю, все вместе. Мерлин хмыкнул и скрылся. Гарри закрыл глаза. Через минуту закипел чайник, и он услышал, как кипяток льется в чашки, отскакивая от стенок и прыгая вверх. Он задумался и не заметил, что чай уже стоял перед ним на столике, а Мерлин сидел рядом. Гарри поблагодарил его и потянулся за чашкой. Она стояла на самом краю стола, совершенно против всех правил этикета, но крайне предусмотрительно со стороны Мерлина. Протез на место крыла ему установили всего лишь несколько дней назад, а он уже мог самостоятельно сидеть (но не садиться), мог сам держать чашку (но не сделать себе чай). Интересно, смог бы он, например, кинуть эту чашку? Или блюдце? Он поднял чашку. Но даже не смог поднести её у губам, боясь пролить на себя. — Неделю назад ты не мог сидеть, так что убери это выражение лица, — Мерлин недовольно смотрел на него, будто готовый в любую секунду встать из удобного кресла и ударить Гарри в это самое выражение лица. Гарри отвернулся. — Чертово крыло и чертов Валентайн, спасибо Мерлину большое за протез, — передразнивая, проговорил Мерлин скороговоркой. Поставил свою чашку и, пересев на ближайшее к Гарри кресло, начал размешивать сахар в его чашке. — Расслабься и получай удовольствие. — И правда, когда еще получится заставить тебя поработать моим личным дворецким.(3)
***
С трудом удержавшись, чтобы не задушиться подушкой самолично, Гарри приподнялся над кроватью. Постельный режим совсем его разленил. Мерлин, выбирая эту квартиру, даже не задумывался о том, что здесь может жить кто-то, кроме него. У него не было гостевой комнаты, не было даже раскладушки. Уступив Гарри кровать, он спал на диване в гостиной. Смотря на это, Гарри подумал как-то, что если бы можно было купить сервиз на одну персону, то сейчас ему пришлось бы есть из одноразовой посуды из ближайшего круглосуточного магазина. — О, спящая красавица наконец-то проснулась. Мерлин стоял в дверях и застегивал запонки на рукавах рубашки. Часы над дверной рамой показывали одиннадцать утра. Как мало времени ему потребовалось, чтобы полностью сбить выработанный годами службы режим. — Наученный опытом, я не стал готовить твой завтрак заранее, — донеслось уже из другой комнаты. Мерлин, словно следуя привычке общения по внутренней связи, часто говорил с ним, находясь в другом конце квартиры. Не сказать чтобы Гарри это сильно напрягало, он уже привык, но ощущения все равно были довольно интересные. — Чтобы ты не скучал, я пригласил кое-кого. В последнее время он стал настолько невыносим, что я искренне надеюсь на то, что он тебя доведет, и ты встанешь с кровати, чтобы свершить суд. «Очень смешно», всем своим видом говорил Гарри, но Мерлин, по своему обыкновению, был в другой комнате и не мог оценить всю изящность пантомимы. Он оделся (точнее, Мерлин одел его). Еще какое-то время сидел и наблюдал за тем, как он готовил. Делал он это без лишних движений, при этом очень быстро — через каких-то пятнадцать минут на столе стоял традиционный английский завтрак и сваренный в турке кофе. Ели они медленно, обсуждая недавние миссии. У Ивейна возникли проблемы на задании Потругалии, и дело было не в массовом самоубийстве (хотя оно тоже очень подозрительно напоминало события месячной давности), а в том, что под развалинами завода, где произошел инцидент, были найдены элементы внеземного происхождения. Одни уже почти выветрились, другие превратились в прах, развеянный ветром. Но сам факт того, что это был завод, принадлежащий акционерам Валентайна, на котором нашли внеземные технологии, а так же массовая истерия работников, у которых была целая жизнь за пределами чертовой фабрики, приводил не к самым радужным мыслям и выводам. Развить тему они не успели. Под окнами громко хлопнули дверью машины, а через полминуты кто-то очень настойчиво начал бить в дверь. Гарри уже догадался, кого именно пригласил Мерлин, и, памятуя о том, как сказал Эггзи всегда стучать, прежде чем куда-либо входить, еще раз убедился, что его ученик ничего не делает на половину. — Что-то он быстро. — Я смог договориться о том, чтобы его лечили не как землянина, а как полноценного агента. Зная, как сложно в такие короткие сроки протолкнуть нечто подобное — Эггзи даже крылья еще не установили, формально он не рыцарь — Гарри иногда задумывался о том, что Мерлин, похоже, действительно волшебник. Мерлин прикатил Гарри к выходу из квартиры, затем открыл дверь. Там стоял Эггзи, в своей любимой мешковатой одежде, с пакетом мандаринов наперевес. Увидев Гарри в кресле-каталке, он как-то погрустнел, но, вспомнив что-то, сразу же подобрался и встал по стойке смирно. — tIqjaj yInlIj bIchepjaj 'ej! — произнес Эггзи так, словно кто-то его душил, и поднял руку в корявом вулканском приветствии. Гарри закатил глаза, а Мерлин потрудился и даже поднял руку к лицу. — yIntagh... — сказал он тихо, не отнимая руки. Гарри задумался о том, каким образом за три месяца, что он пролежал в коме, Эггзи сумел остаться нормальным и не превратился в… это. — Что? Я только словарь успел скачать, — ответил Эггзи с самым невинным лицом. — Как узнал, что вы все тут инопланетяне, так сразу начал искать инфу на эту тему, чтобы не выглядеть идиотом. Гарри с тоской во взгляде посмотрел на Мерлина. — Что? — на лице Эггзи начало появляться то самое выражение, когда он понимал, что опять где-то лажанул. Мерлин стойко держал самое нейтральное лицо, на которое был способен. Гарри же просто отвернулся, рассматривая стопку книг на полу у дивана. — Надеюсь, ты не решил, что выдуманный язык для сериала прошлого века хоть как-то связан с инопланетной культурой? — Э-э-э… нет? Нет, конечно, нет. — Вот и отлично, — закрыл тему Мерлин, сжалившись над Анвином, и, спрятав крылья в установки под восторженный вздох, вышел из квартиры. — Ничего не трогать без разрешения Гарри. Если ты хоть что-нибудь разобьешь или сломаешь, — он понизил голос, — отправлю на задание в Сирию. На год. — Что там вообще можно делать? — чуть нервно спросил Эггзи. — Уничтожать ИГИЛ, например. — … Мерлин! — Не издевайся над мальчиком. Он и так очень впечатлительный, — сказал примирительно Гарри. Перспектива успокаивать Эггзи ближайшие пол дня его не радовала. Мерлин только закатил глаза. — Помнишь, о чем я тебе говорил? — Эггзи кивнул. — Отлично. Главное — ни слова про крылья. Гарри, — он отвернулся от Эггзи, — Ближе к вечеру придет Стингер, осмотрит тебя. Эггзи все тебе расскажет. Я ушел. Анвин, лучезарно улыбнувшись Мерлину, вышел его проводить. А когда тот спустился по лестнице, но не вышел из здания, громко хлопнул входной дверью. Гарри только покачал головой. В чем-то Эггзи был еще настоящим ребенком. Видимо, сказывалось отсутствие отца. С другой стороны, такое вот ребячество имело свои плюсы. Например, это выглядело крайне забавно. — Мерлин порой так невыносим, — сказал Эггзи чопорно и немного лениво. И взяв за ручки коляску Гарри, добавил, — но какие у него крылья! — Что есть, то есть, — ответил Гарри. В этом он с Анвином был согласен. — О. Прости, — сказал вдруг Эггзи виновато. — За что? — Ну, крылья, все дела, а вы теперь только с одним, и… — Глупости, — прервал его Гарри. — Если ничего не случится, через три месяца я уже буду в строю с новыми. — Правда? — искренне удивился Эггзи, забыв о напускной серьезности. — И, кхм… Гарри, — замялся он. — Да, мой мальчик? — У меня будут крылья? Гарри улыбнулся. — Разумеется. Если станешь рыцарем. Ты все равно знаешь правду. Почему бы и нет. Таким радостным он его видел только когда Мерлин сказал ему, что Кингсмен не станет отказываться от полностью прошедшего подготовку и спасшего мир человека.***
В пять вечера, когда Гарри только приготовился насладиться чаем, в дверь позвонили, и Эггзи побежал в прихожую. Остановился у самой двери, достал глок из-за спины, несколько секунд смотрел в глазок и только потом открыл дверь, так и не убрав пистолет. У него вообще были проблемы с доверием в последнее время. В дверях стоял тот самый Стингер, который нашел его, лежащего трупиком в кустах недалеко от церкви. Это он откачал его и передал медикам агентства. Гарри догадывался, почему он мог оказаться в квартире Мерлина, только вот какими правдами и неправдами последнему удалось это провернуть, представить не получалось. Успокоив Эггзи, что его не собираются убивать, Гарри с некоторым сожалением отложил время чаепития и позволил перенести себя на кровать. Там, под бдительным взглядом Анвина, Стингер осмотрел его спину, потрогал края уже затянувшейся раны на лопатке и ввел ему навороченным шприцом препарат. Эггзи выглядел так, словно еще секунда, и он будет звонить Мерлину, спрашивать, куда тот смотрит и где шляется, когда какие-то подозрительные дядьки с странными желтыми глазами вводят Гарри неизвестное лекарство. А может и не лекарство вовсе. Гарри смотрел на Стингера и пытался представить Мерлина до того, как тот вступил в Кингсмен. Гарри смотрел на Стингера и пытался представить себе жизнь, в случае если ему не вживят новые крылья. Когда Эггзи спросил, какие могут быть негативные последствия от препарата, а Стингер ответил, от того, чтобы на него накинуться, Анвина остановил только гневный голос Мерлина из динамика в очках. Стингер ухмылялся, слушая как Эггзи препирается с одним из самых лучших Легионеров королевы, пусть и находящегося на своеобразной пенсии. Мерлин вернулся поздно, но с едой. Они выпроводили Эггзи, поужинали, Гарри рассказал обо всех возможных «последствиях» препарата, что ввел ему Стингер. Чем дольше он говорил, тем сильнее мрачнел Мерлин. — Выглядишь так, словно уже жалеешь о том, что попросил его помочь. — Я думаю о том, что будет сегодня ночью. С тебя станется оказаться аллергиком. После ужина Мерлин сделал несколько коротких звонков, нашипел на кого-то, и, прикатив Гарри в свой кабинет, сел за координаторский стол. Какое-то время они молча занимались своими делами. Гарри проверил, как там Эггзи, прочитал сообщение от Кея, который организовывал работу румынского правительства. Просмотрел почту, все-таки написал ответ Кею, как же он не любил письменное общение. В общем, сделал все то, что обычно делал, когда становилось совсем тошно, а работы, на которую можно отвлечься, не было. Он решительно не знал, чем еще себя занять. Ожидание каких-то ужасных последствий от инопланетного препарата, введенного Стингером, умиротворения тоже не добавляло. Мерлин временно закончил (работа у него была всегда, каждый день каждой недели каждого месяца, выполнить до конца ее было просто напросто невозможно, поэтому можно было ее лишь на время отложить) с работой и сидел, читая газету. Несмотря на возможность получить самую актуальную информацию из любого дома, угла и дыры этой на самом деле маленькой планеты, он любил читать бумажные газеты, пережиток прошлого, даже Гарри это признавал. — Как ты стал координатором? Я слышал от Честера, что когда-то ты работал в поле. Мерлин посмотрел на него недоуменно, словно подозревал, что у Гарри уже начались те самые «реакции», но спустя некоторое время свернул и отложил газету. Если так подумать, то из живых об этой истории знал только секретарь приемной в ателье. Она могла легко кануть в лету. С другой стороны, кому, как не Гарри он мог рассказать о чем-то подобном. Кодексом не запрещалось распространять информацию в частном порядке внутри агентства. Почему бы и нет. — Как ты думаешь, сколько мне лет? У Гарри удивленно взметнулась бровь. Еще одна вещь, о которой он никогда не спрашивал — прошел испытания около тридцати пяти лет назад и быстро уяснил, что то, о чем не говорят сами, лучше не спрашивать. Секретность витала в воздухе даже внутри самой организации. Внеземные технологии требовали особой сохранности, последствия их попадания к обычным людям предугадать не решался никто. На Кингсман работали как земляне (Персиваль и Гарри, к примеру), так и представители других планет. Доктора, стражи оружейных, некоторые агенты, Мерлин, например. У каждого было свое досье, каждое хранилось в тайне. Гарри до сих пор не знал, кто за них отвечал и кому можно было их читать. В организации, имеющий инопланетный сегмент, причем такой весомый, очень много «бумажной» работы. Всевозможные анкеты, досье, четко распределенные обязанности и ответственность. За каждую комнату кто-то да отвечал. Эти люди могли никогда не появляться в штабе, но они незримыми надзирателями жили, следили, умирали, на их место приходил кто-то другой. Гарри понимал цену даже такой информации, как возраст Мерлина. — Без понятия. Выглядишь лет на сорок. — Мне около двух тысяч. Гарри пожал плечами. — Это ни о чем мне не говорит. Мерлин развернул стул и чуть отъехал от стола. Взял чашку и перекинул ногу на ногу, устраиваясь удобнее. Гарри жадно ловил каждое его движение, чувствуя, что разговор будет долгим и интересным. Он никогда не умел ждать. — Насколько ты знаешь, уже много тысяч лет люди практикуют генное скрещивание с другими видами. Некоторые животные обладают острым слухом, некоторые способны различить один единственный запах среди тысячи других, кто-то видит больше, чем остальные. Королевскому дому Абрасексов требовались воины, причем лучше, чем у других. Благо, они могли себе это позволить, — Мерлин криво ухмыльнулся и отпил из чашки. — Так появился Легион. Скрещенные кто с волками, кто с орлами, кто с другими хищниками, они стали военной элитой Королей и Королев. Гарри слушал и в голове его мелькали картинки прошлого, такие, какими он их видел: величественные властители Вселенной, подле них — смертельно опасные крылатые полу-люди полу-звери. Он видел Мерлина в доспехах — не железных, он не был похож на одного из рыцарей Артурианы. За его спиной — мощный размах крыльев хищной птицы. Гарри лишь раз видел их полностью раскрытыми, но хорошо запомнил — Мерлин был хищником, даже если кутался в кашемировые свитера и пил чай с молоком. На экране мелькали белые сообщения — отчеты, вопросы, ничего важного (важное было отмечено красным и оранжевым), но Мерлин, казалось, не замечал их, погруженный в воспоминания. — Но легионеры — дорогостоящая броня, за ней надо ухаживать, тренировать. Как и все люди, легионеры стареют. Как большинство танцоров заканчивают карьеру к тридцати, у силы тоже есть свой срок годности. Абрасексам пришлось поделиться своим бессмертием. — У тебя такое лицо, будто это плохо. Мерлин ответил на его взгляд, чуть нахмурившись. — Бессмертие было уделом самых богатых. Оно очень тяжело и затратно в производстве. — Производстве? — Разумеется. Или ты думал, что оно добывается посредством какой-то древней магии? — Мерлин весь будто сжался, готовый к прыжку. — Главный ресурс — человеческие тела. Технология хранится в тайне, но именно из-за, и ради, бессмертия были заселены сотни планет. Как, например, Земля. Он замолчал. Гарри сидел, будто застыв, еще несколько минут, пытаясь осмыслить услышанное. Мерлин ему не мешал. Эта информация не была засекречена, она доступна любому. Но одно дело быть рожденным среди привилегированных знаниями, перетирая аморальность цены «вечности», и совсем другое — осознать, что ты часть огромной фермы, и ты — скот. — Это как каннибализм. — В какой-то степени. Только в миллионы раз масштабнее. Гарри его не винил. Думал только, что сделал бы сам на его месте. Пожалуй, то же самое. Когда ты рожден с определенной целью, средства ее достижения не так важны. Не станешь же отказываться от оружия, когда идешь на задание, из-за того, что им надо будет убивать людей. Он кивнул, и Мерлин продолжил. — Космос далеко не так пустынен, как вы думаете. И, как везде, есть те, кто захочет поживиться, что-то украсть, кому-то насолить. Поэтому с целью замедлить технологическое развитие и предотвратить бунты на планеты, которые достигли определенного уровня развития, отправляют отряды наблюдателей. — Но агентство было создано людьми. — Верно, — Мерлин согласно кивнул. — Практика не распространенная, но иногда наблюдатели внедряются в уже существующие организации, поддерживающие порядок на планете. — То есть ты сейчас мог бы быть частью КГБ или ФБР? — Теоретически или практически? — Мерлин хохотнул так, что Гарри сразу понял, что сказал нечто очень глупое. — Мы не сотрудничаем с правительственными организациями. С ними слишком много… хлопот. Национальная политика, все на благо нации, Боже, храни наши кошельки. В общем, приятного мало. А вот энтузиасты — совсем другое дело. Он хищно улыбнулся. — И почему я чувствую себя потерпевшим, — Гарри улыбнулся в ответ и вдруг ощутил, что не чувствует ног. На секунду опешил, но испугаться не успел — Мерлин заметил и уже был в хватательной доступности. Смерил пульс, потрогал мышцы, осмотрел глаза. — Дерьмо. Ты и правда аллергик. И не смотри на меня так, не умрешь. Гарри закрыл глаза.***
Время тянулось медленно, словно он был мухой, которая не может выбраться из банки с медом. Сначала у него отказали ноги, теперь — начали неметь руки, о чем он сразу же сообщил Мерлину. Тот тихо выругался и сел совсем рядом с Гарри, лежащим трупиком в самом центре кровати. Взял его за руку и начал разминать мышцы ладони. Гарри хотел сказать, что он, по его же словам, не умирает, не держи меня за руку, словно я почти покойник, спасибо, но не сказал. — Что будет дальше? — Ты перестанешь чувствовать тело. Затем — можешь перестать видеть. И слышать. Последний раз, когда Гарри видел Мерлина в таком состоянии, было в их первую встречу наедине после вести о гибели прежнего Ланселота. Они тогда знатно напились, Мерлина не остановило даже то, что шли всего лишь первые сутки набора новобранцев. Провел испытание с водой, потом — в малую гостиную в обнимку с виски. Гарри не представлял, что мог чувствовать человек, которому две тысячи лет, а значит смерти он явно вкусил по самое горло. Не представлял, зато то, что увидел, надежды не вселяло. Терять людей одинаково больно, двадцать тебе лет или две тысячи. — Я не знаю, — продолжил он после паузы. — Это лекарство отчасти самоделка, сделанная по установленному рецепту. Процесс усвоения тяжел даже для генномодифицированных. Я как-то ослеп на несколько часов, но все остальное было в порядке. Что случится с тобой — не знаю, честно. Он сильно сдавил Гарри ладонь, надавил на самое больное место у большого пальца, и смотрел на реакцию. Гарри почти ничего не почувствовал, только стало жутко. — Летальных случаев не было. Все закончится к… утру, я думаю. Препарат усваивается где-то за двенадцать часов. Гарри кивнул и, с растущей внутри злостью, смешанной с весомой долею страха, отметил, что движение это далось ему нелегко. К моменту, когда Мерлин договорил, прикосновения его рук он уже не ощущал. Внезапно его приподняли. Гарри попытался повернуть голову и посмотреть, что происходит за его спиной, но не смог. Кровать прогнулась, зашуршали простыни, и вскоре его снова отпустили. — Ч-что ты… длешь? — Я подумал, что когда тебя полностью парализует, тебе будет спокойнее, если я буду рядом, — сказал Мерлин почему-то неуверенно. Гарри попытался промямлить про то, что «рядом» это скорее где-то сбоку, а не за спиной и так, что он практически лежал на самом Мерлине. Ситуация становилась все более странной. Понимая, что сказать он толком ничего не сможет, Гарри все же попытался донести свою «последнюю волю», три раза «ха». — Г-гвори. — промямлил он, и это стало его пределом. Перед глазами все плыло. Зрение медленно покидало его, и слух же обострился — он слышал, как тикали часы на стене слева; как где-то в квартале от них визжала сирена скорой помощи, которая не смогла бы ему помочь; как на крышу запрыгнула кошка и громко замяукала, оповещая всех новоприобретенных соседей, что эта крыша теперь ее. Соседи, кстати, у Мерлина имелись, они очень странно и подозрительно были самыми обычными гражданскими. Гарри слышал, как менялось дыхание Мерлина у его затылка. Он сомневался и дышал чуть чаще, поверхностно. Гарри не мог сказать, различал он это в силу профессии или потому, что так же, как и Мерлин, знал его как облупленного. Он сглотнул. И, наверное, осекся, не позволяя себе отнять руки от пальцев Гарри в машинальном движении. Наверное. Возможно. Должно быть. Он хотел знать наверняка. — Пару десятков лет назад я узнал об истории Сингера и проблемы его дочери. Дочь была прекрасная — и умная, и красивая по стандартам очень многих продвинутых планет, и стреляла отлично. Одним словом, росла у Легионера будущая гордость их маленькой семьи из двух человек, — начал Мерлин таким голосом, будто рассказывал Гарри одну из сказок о рыцарях круглого стола. — Только вот на пятидесятом году жизни в ней проснулась злая болезнь — не помогло даже полное омолаживание при помощи Нектара, который, как известно, можно либо купить за баснословные деньги, либо украсть. Гарри чувствовал, что совсем чуть-чуть и он потеряет всякий контроль над своим телом. Он почти не чувствовал лица и разрывался между желанием видеть как можно больше и дольше и понимаем того, как страшно бы выглядел он в качестве живого трупа, парализованный и с открытыми застывшими глазами. — Никто не узнал, что Нектар украл Легионер. Только вот дочь его больше никто не видел. А через несколько лет один из его подчиненных напал на королевскую особу, и Стингер взял его вину на себя. У него ампутировали крылья и сослали на Землю. Ну, а дальше ты сам знаешь. Он замолчал. Гарри начинал тихо (ха-ха) раздражаться из-за того, что не мог даже назвать Мерлина идиотом. Или попросить не молчать. Тот вдруг отмер. — Мне всегда было интересно, почему Легионерам не разрешали заводить семьи. Хотя, не чтобы не разрешали, это не приветствовалось. и расписание составлялось такое, что на постоянной основе с кем-либо общаться не было возможно. — он поудобнее перехватил Гарри за живот, не давая сползти расслабленному телу вниз. — Стингер, пожалуй, единственный Легионер с семьей, которого я знаю. И где он сейчас. Гарри хотелось напомнить Мерлину, что тот, будучи без семьи, тоже не далеко от него ушел. Мерлин продолжил говорить, прыгая с темы на тему, резко прерываясь, и то сжимая, то разжимая его руку. У Гарри сердце стучало висках, у Мерлина — в запястьях, которыми он прижимался к его пальцам. Интересно, что так пугало его старого, чуть ли не единственного друга, что у того заходился пульс и исчезла практические всякая логика в повествовании. Становилось все хуже. Перед глазами все плыло, он уже с трудом различал очертания мебели. Еще через какое время — только свет и тени. А потом он ослеп. — Знаешь, Гарри… — сказал он и замолчал. Гарри уже прошел тот рубеж, когда истерика становится настолько сильной, что уже просто ничего чувствуешь. Голос Мерлина словно пробивался к нему через водную толщу. Только бы он не оглох в придачу. Так и с ума сойти недолго. — Это бесполезно. Ты такой идиот порой, Гарри, — сказал Мерлин как-то обреченно и, присев на кровати, повернул лицо Гарри к себе. Его целовали. Почти бездыханного, неспособного ни ударить, ни поцеловать в ответ. Гарри не знал, чего ему хотелось сильнее. Кто еще из них был идиотом — он, не понимавший (или не желавший понять) все то, что делал Мерлин для него, что говорил ему Мерлин, как он вел себя с ним, как появлялся в самые важные и тяжелые моменты и как исчезал, все понимая. А может, идиотом в этой комнате был Мерлин. Гарри казалось, что он медленно задыхается. То ли из-за препарата, то ли из-за того, что Мерлин забыл открыть окно и в комнате было душно, то ли из-за того, что Мерлин обнимал его настолько близко, что Гарри мог чувствовать его запах, ощущать его дыхание на своем затылке, слышать, что их пульс совершенно и неромантично не совпадает. Гарри вдруг понял все-все-все. Не знал только, злая или добрая удача привела к тому, что в момент осознания он не мог пошевелить и пальцем. Хотелось спросить «как давно», но голос Мерлина тихо и нежно убаюкивал его, будто обещая, что вот, он рядом, уже давно и еще очень, очень долго. Гарри думал «почему», и вспоминал все до самого начала, смутно надеясь понять взгляды, мимолетные прикосновения, молчаливую заботу и понимание, что эмоции могут подождать, времени одновременно ничтожно мало и бесконечно много. Выбор. Все сводится к выбору. «Надо будет обязательно спросить у Мерлина, почему так долго», решил Гарри, если, конечно, переживет эту ночь. Он заснул.***
Когда Гарри проснулся, то долго не мог понять где и когда он находится. Он был не один — тепло плавно обтекало спину, дышало в шею и сжимало руку — ситуация, нестандартная для нерабочего времени. Однако у него ничего не болело, тело было легким и блаженным — состояние, которое он обычно испытывал на утро после того, как чудом (и хвала Мерлину) умудрялся выжить. К слову о Мерлине. Гарри усердно старался не думать о том, что это тело Мерлина плавно обтекало его спину, Мерлин дышал ему в шею и сжимал руку. Гарри старался, очень, но у него все равно не получалось. — У тебя пульс ускорился. Гарри закатил глаза в надежде, что Мерлин, лежащий у него за спиной, как-то это заметит. — Сейчас ты, наверное, закатил глаза. — А вот это уже попахивает нездоровыми наклонностями и уголовной ответственностью, знаешь ли, — сказал Гарри и вздрогнул, получив поцелуй в затылок. Замолчал на секунду ошарашенно. Затем показательно вздохнул, будто родитель, уже давно смирившийся с поведением непослушного отпрыска. — Вот что мне с тобой делать. — М-м, — протянул Мерлин лениво, — даже не знаю. — Не знаешь — молчи. Гарри старательно не думал о том, что можно было сделать с Мерлином, прояви он хоть толику присущей тому фантазии. Но у него почему-то не получалось не думать. Даже жарко стало. Еще не до конца проснулся, однозначно. Повисшую тишину разорвал взревевший в соседней комнате передатчик. Мерлин выругался, аккуратно вылез из кровати, в прочем, не забыв провести рукой по ноге Гарри. Тот вопросительно поднял бровь на такую провокационную выходку, а Мерлин только развел руками, мол, «вообще не понимаю о чем ты». — Что? — сказал он недовольно, разблокировав передатчик. — Что?! Я сейчас приеду. А ты дуй сюда. Никаких «но», — и сбросил звонок, не попрощавшись. Передатчик выверенным движением был брошен на стол. Мерлин вернулся в комнату и начал быстро одеваться. Гарри точно помнил, что он не переодевался в спальное, когда они легли в кровать. — Что-то случилось? Мерлин поднял на него взгляд, не отвлекаясь от надевания брюк. — На базу напали. Гарри в едином порыве приподнялся над кроватью и встал. Потом сразу же опустился на кровать. Что сейчас было? Мысли в голове скакали от нападения на базу до того, что он, черт возьми, сейчас встал на ноги. На целую секунду. Мерлин, следя за мыслительными процессами на его лице, самодовольно хмыкнул. — Я же говорил. Прыгать будешь скоро. — Поразительно, — только и смог выдавить из себя Гарри и, позволив себе порадоваться еще одно долгое мгновение, откинул все лишние эмоции. — Что с базой? Напавших опознали? — Да. Они не с Земли. — А это не может быть связано с… Этот препарат как-то действует на мозг? Голова будто работала в ускоренном режиме — Гарри моментально вспоминал мелкие факты, сопоставлял их друг с другом. Картинка вырисовывалась не самая радужная. Уж больно инопланетяне к ним зачастили. — Пока не приеду на базу, не узнаем. И — да. Мерлин выпрямился и, втянув ранее аккуратно сложенные на спине крылья в установку, надел плащ, чтобы скрыть прикрепленное к ремням оружие. — Ты, — он указал на Гарри пальцем. — Остаешься здесь. Сейчас приедет Эггзи. Гарри по опыту знал, что перечить Мерлину бесполезно, можно только сделать все наоборот — снова предпринял попытку встать с постели. И у него получилось. На этот раз он смог устоять, потом — сделать первый шаг за последние полтора месяца. С каждым шагом тело будто становилось все легче, мышцы — тверже. Хотелось надеть костюм и снова ощутить пистолет в руках и крылья за спиной. — Плохо дело. Я не могу оставить тебя одного в таком состоянии. Все это время Мерлин молча наблюдал за ним. Гарри даже не смог обидеться, настолько его переполняло это ни с чем несравненное чувство вседозволенности. Чувство эйфории… — Через несколько часов после шока от паралича конечностей, который пережил твой организм, начинается эйфория. Гарри посмотрел на него. Головой он понимал, что Мерлин прав, еще вчера он с трудом мог управлять правой рукой, а сейчас — встал и пошел, но тело твердило — встань и иди дальше, расправь крылья, заряди пистолет, выпрыгни из самолета на высоте нескольких тысяч метров без парашюта, лети вперед на потоках ветра, словно птица. Казалось, что он снова был способен на все, что угодно. Это опьяняло. — Сядь. Гарри неохотно сел на ближайший стул. — Твое тело только приходит в норму. Оно не привыкло к такому агрессивному вмешательству, вспомни, что было вчера ночью. Так что тебе сейчас лишь кажется, что ты можешь встать и побежать. Ближайшие несколько дней можно только сидеть. А лучше — лежать. Все ясно? — Если как сегодня — то пожалуйста. Мерлин недоуменно поднял брови. — То ли я тебя так испортил, то ли препарат слишком странно действует. — И то, и другое, — сказал Гарри, закрыл глаза и откинулся на стуле. Связанное жгутом крыло неприятно ныло. Нестерпимо хотелось его расправить и потянуться. Мерлин окинул его нечитаемым взглядом и вышел в гостиную. — Мне пора. Буду на связи. Гарри не удержался и встал. Не зная, куда себя деть, потому что сидеть дома в момент, когда кто-то напал на главную, самую секретную базу, для него было просто невозможно. — У меня плохое предчувствие. Мерлин хмыкнул. — Неудивительно. И тут его повалила взрывная волна.***
….Выбило стекло. Мерлина отнесло к стене, и он осел на пол. Гарри быстро подскочил к тумбочке в спальне, вытащил из нее пистолет, под кроватью нашел еще один и, пригибаясь, проскочил в проход гостиной и спрятался за диваном рядом с уже сгруппировавшимся Мерлином. — Откуда им известен адрес твоей квартиры? Снаружи послышался звук работающих гравитационных преобразователей. Если до этого была надежда, что на них напали земляне, теперь она с треском провалилась. Жестами договорившись, кто куда стреляет, они разделились по разным углам дивана. Гарри, выглянув из их импровизированного укрытия, увидел в окне девушку в странной броне. Пушка, несколько рукояток на ногах, ботинки, на которых она парила на высоте трех этажей, на лице нечто вроде респиратора. Она не могла дышать земным воздухом? Мерлин в это время изучал их второго противника. Страшный крылатый рептилоид таких размеров, что мог пролезть в их окно только согнувшись, осматривал стену, видимо, решая, где сделать дыру, чтобы проникнуть внутрь. — Что-то они не торопятся, — прошептал Гарри, вернувшись за диван. — У меня в диване высокопрочная пластина. Выдержит несколько выстрелов точно, — ответил так же тихо Мерлин и, придвинувшись вплотную, поцеловал его. — Что ты творишь?! — препарат все еще не рассосался в крови, и Гарри, словно сам не свой, почти зашипел. — Когда, как не сейчас, — раздался еще один взрыв, и по всей комнате разлетелся бетон, когда-то бывший внешней стеной дома. Хорошо, что Мерлин не любил что-либо вешать на стены. — У нас все шансы умереть, если ты не заметил. В диван выстрелили. Он подпрыгнул и сместился, но выстоял. Мерлину, кажется, тоже в голову что-то ударило, потому что он ухмылялся, словно получал от всего происходящего удовольствие. Поймав недоуменный взгляд Гарри, он ухмыльнулся еще шире. — Ты ведь не сказал мне «нет», — и, высунувшись из-за дивана, начал стрелять. Идиотом из них двоих все же был Мерлин. Гарри снял с предохранителя свой пистолет и выстрелил девушке в трубку респиратора.(4)
***
Солнце было в зените. Даже не смотря на то, что сейчас стоял промозглый февраль, пекло как жарким летом. То тут, то там сновали нумерованные агенты, доктора, библиотекари, клерки, ответственные за какие-то углы в здании базы, потому что там стояло нечто внеземного происхождения. Эггзи убежал искать Ланселота сразу, как они приехали на базу, разве что не из машины на ходу выпрыгнул. Мерлин даже не успел похвалить его за точный выстрел, которым он снес башку рептилоиду, и тем самым спас их с Гарри. Но, к слову, они смогли сами обезвредить девчонку, а она была намного сильнее и хитрее своего напарника, просто у них, увы, закончились патроны… Напротив ступенек, на которых они сидели, прямо под трупом расплывалось пятно фиолетовой крови. Вокруг него уже поставили ограждение, и несколько человек с какой-то техникой ходили по кругу, делая какие-то расчеты. Делали они это настолько напряженно, что Мерлин даже хотел пересесть от них подальше, если бы не чертовы ребра. По ощущениям — у него там трещина. Как хорошо быть нелюдем. Он посмотрел на Гарри. Как хорошо быть нелюдем, иначе Гарри бы уже всех на уши поставил из-за какой-то трещины в ребре. Не самой болезненной, к слову. Каменные ступени так приятно холодили задницу, что Мерлин подумывал о том, чтобы прилечь ребром прямо на них. Он совершенно не знал, что теперь делать с Гарри. Эти молчаливые недоухаживания длиной в тридцать лет вполне его устраивали. А также флирт на грани фола и дружеские пьянки. Ему шло уже то самое столетие, которое многие продвинутые психологи называют фазой «большого папочки» — вечный и непрекращающийся конфетно-цветочный период. Ну, или в их случае, конфетно-бутылочный. Когда ему об этом сказал Персиваль, Мерлин только пожал плечами и пошел дальше в их излюбленное с Гарри место. Там было очень удобно пить виски по ночам. И пиво, впрочем, тоже было удобно. Смотря какое у Гарри было настроение. А настроение на протяжении тридцати лет у Гарри было явно не самое подходящее для того, чего хотел от него Мерлин. «Не дорос», — думал он, и протягивал Гарри планшет с данными о предстоящей миссии. «Не готов», — думал он, подливая Гарри в стакан уже противно теплый виски, и слушал дальше о смерти мистера Пикуля. Он все ждал, а Гарри вовсе не торопился. А потом умер Ли. Мерлин решил, что подождет до момента, когда у Гарри закончится «период эксплуатации», и ему назначат дозу Нектара (как известно, у омолодившихся тел нестабильный гормональный фон, и из-за этого Легионерам часто давали отпуск, чтобы те не устраивали вакханалию прямо на местах службы). А потом действовать по ситуации. — Во всей этой истории с Валентайном все же было нечто приятное, — сказал вдруг Гарри. — Я наконец-то попал к тебе в постель. Мерлин улыбнулся краем губ, чуть откинулся на руках назад и закрыл глаза. Какой хороший день. — Уж слишком двусмысленно звучит. — Думаешь, мне не поверят? Мимо них прошел сотрудник охраны засекреченных архивов — у него были крылья, как у Легионеров, правда гораздо более допотопные, менее маневренные, не собирались в вживленную в спину установку, их очень легко оторвать даже голыми руками. Перед ними лежал труп в фиолетовой луже крови, где-то рядом переговаривались на синхтонтском. Он открыл глаза и посмотрел на Гарри, чуть щурясь от света. — Думаю, не поверят. Они помолчали. Только Мерлин собрался спросить у Гарри, живет ли тот еще у него, как весь внутренний двор огласил радостный вопль. — Балем мертв! Принц Балем мертв! — кричал тот самый доктор с крючкообразным носом, высунувшись из окна отдела связистов. — Да здравствует королева Юпитер Абрасекс! Пришлось встать и поклониться. У Мерлина все поплыло в глазах. Стоило как можно скорее отловить кричащего доктора, и не только для того, чтобы выведать у него последние новости. Гарри, все еще пребывающий в эйфорийном полузабытьи, видимо, все же заметил его состояние и, не давая ему сесть обратно на ступени, подхватил под руку и потащил внутрь здания. Здесь было посвободнее, пусть и хаос царил несколько другого толка — осколки разбитых ваз на полу, разлетевшиеся на куски мраморные ступени и перила вековой лестницы, дыры в стенах, огарки книг по углам. У Гарри, наверное, сердце сжалось от этой картины. — Знаешь, — сказал Мерлин, — один человек несколько десятков лет назад написал прекрасную книгу о том, что зависимость от вещей — зло. В твоем случае бить людей — наилучший вариант избавиться от стресса, я смотрю. Гарри отвернулся и повел его в сторону связистов. — С тех пор как прочитал, искал повод, чтобы сказать мне об этом? — ответил он спокойно. — Какой догадливый. Они пропустили очередь из связистов и зашли в отдел, когда там стало возможно не дышать в чей-то затылок. Доктор стоял в самом центре, вокруг него столпились люди и что-то бурно обсуждали. — Я тебе говорю, она не станет этого делать! — Нет! Она с Земли! Она не допустит Жатвы на родной планете! — Вы что, оглохли? Балем не собирался отдавать ей Терру, поэтому хотел устроить Жатву уже сегодня, пока Королева не получила права на планету! Гарри поймал взгляд Мерлина. — Я был прав насчет Валентайна? — Судя по всему, да, — Мерлин зажмурился, когда кто-то толкнул его, пробираясь к выходу. — Все эти странные инопланетные присутствия вели к Балему. — И напали на нас сегодня потому, что мы были последним, что мешало ему начать Жатву, — закончил невесело Гарри. — Предлагаю, как этот балаган закончится, выпить за случайное внеочередное спасение планеты. Как, собственно, и в прошлый раз. — Хорошая идея. В баре в малой гостиной как раз оставалось шампанское. Кто будет за принцессу? — сказал ехидно Мерлин. Еще чуть-чуть и начал бы потирать ручки, если бы не ребро. Гарри ничего не ответил. Выловил откуда-то из-под людского потока стул и усадил на него Мерлина, а сам пошел вылавливать уже доктора. — Вы не представляете! Я позвонил дочери на одну из правительственных планет, и вдруг оказалось, что на наших глазах свершился государственный переворот! — практически верещал доктор, доказывая что-то окружавшим его связистам и прочим зевакам, которые, к слову, не особенно его слушали, увлеченные жаркой беседой о будущем планеты. — Доктор! — сказал Гарри достаточно громко, чтобы тот его услышал, но на него не обратили внимания. — Доктор, Вас никто не слушает! — А, что? — опомнился тот и забавно завертел головой, словно голубь. — Мистер Харт? — Требуется ваша помощь. — А, да, конечно, — доктор, наконец заметив, что никто уже не обращает на него внимания, слез со стула и, озираясь по сторонам, пошел за Гарри. Сев напротив, он начал осмотр. Посветил в глаз, ощупал голову, шею, плечи и, под сдавленный стон Мерлина, надавил ему на ребра. — Вы вроде взрослый человек, Мерлин, а вот как себя не бережете… Через десять минут причитаний на нем был эластичный бинт, закрепивший ребро и уменьшивший боль при каждом движении в разы. В комнате становилось все больше людей, поэтому они, поблагодарив доктора, ретировались. На улице толпа уже рассосалась, и они выдохнули спокойно, пожалуй, впервые за этот день. Переглянулись и, недолго сдерживаясь, нервно засмеялись. — Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил Гарри. — Боюсь, если бы ты думал о том же, о чем сейчас думаю я, ты бы покраснел. Гарри покраснел. — Дома. — У тебя или у меня?—— Конец записи. Они уже в здании. Бегите.