Реактивы

У Николаса слишком яркие, неестественно рыжие волосы, и точно такие же глаза, обычно, правда, скрытые за стёклами очков. Он немного нескладный и палкообразный, но при всём своём росте даже отдалённо не смахивает на взрослого: ни по характеру, ни по внешности. Иногда это на руку, иногда — когда ему не хотят продавать химические растворы — нет. Николас пока только чудом не разнёс собственную лабораторию, и лучше бежать тому, кто позволил ему дорваться до реактивов в часы бессонницы. Честно говоря, в общении с ним нет никакой особой выгоды, привилегий или хотя бы пользы. Впрочем, шкафчик с банками-склянками у него всегда открыт, и Варя не простит себе, если упустит столь идеальный шанс пошутить. Впрочем, Варе следует многому научиться. И не смешивать некоторые кислоты с активными металлами — в особенности. Николас рвёт бинт, раздражённо откидывая тот в сторону, и гневно дышит, будто сам никогда не ошибался в расчётах и это не у него исполосованы незаметными шрамами и мозолями руки. Будто стоило, зная Варю, ожидать от неё что-то ещё. Она безропотно сидит на столе, покачивая ногами, пока он возится неподалёку, даже не поднимая на неё глаз. Варя пытается сжать руку в кулак и болезненно шипит, забывая, что в комнате не одна. По Николасу заметно, что он еле сдерживается, находясь на грани между тем, чтобы накричать на девчонку, и высказать всё, что он думает. Но Николас терпит, приказным тоном кидая через плечо: — Снимай кофту, — и по-прежнему на неё не смотрит. Варя медлит, прожигая взглядом его спину и пытаясь понять, к тому ли он клонит, в итоге приходя к мнению, что даже если и не к тому, у него здесь ужасно жарко и он сам, в этом случае, виноват. И поэтому, когда Николас поворачивается, Варя сидит голая по пояс и бинт выпадает у него из рук. Она с насмешкой отшвыривает кофту в противоположный угол и вскидывает подбородок, самодовольно смотря на него, заметно стушевавшегося, сверху вниз. — Может, ещё что-нибудь снять прикажешь? — игриво поводит она плечом, ухмыляясь и вскидывая брови. Николас молча переваривает информацию, прежде чем начать подходить к Варе. Она ни капли не смущена тем, что он кладёт подрагивающие руки ей на талию, принимаясь осматривать туловище на предмет ожогов, и незаметно выгибается навстречу, когда ладони проходят по животу. Николас не может сосредоточиться от её льнущих движений и хмурится, пытаясь придать своему виду хоть какое-то подобие серьёзности. Вообще, по-хорошему, он прилично злится на неё за то, что она влезла в химический шкафчик без разрешения и, мало того, что едва не перевела его колбы, чуть не лишилась рук. Будучи уж предельно честным, он даже чуть-чуть растерян и удивлён её поведением. А ещё его заметно колотит: тут всегда невозможно холодно, сколько ни кутайся в длиннющий халат и ни попадай под чужое обжигающее дыхание. — Замёрз, что ли? — довольно интересуется Варя, подтягивая ноги и упираясь коленом ему в грудь, после чего понижает голос, насмешливо интересуясь у опешившего Николаса: — Может, помочь согреться? Он понимает: она попросту нарывается и его провоцирует, вестись на это безумно глупо. И всё же, не оставлять же её вопрос без ответа? Николас поднимает голову, чтобы взглянуть ей в глаза, но смотрит совсем не туда, забываясь и не успевая чертыхнуться. Она подтягивает его за футболку ближе, поднимаясь покачивающейся ступнёй вверх по ноге, к внутренней стороне бёдер, и поджимает губы, театрально удивляясь и качая головой. — Так вот, как ты злишься? — проводит она ногой по паху, ёрзая на столе и отсаживаясь подальше. — Интересно. Так и будешь молчать? — Прекрати этот цирк немедленно, — предупреждает Николас, нависая над ней и упираясь руками в стол. — Или что? — с вызовом тянет Варя, и он вздыхает. Теперь уже точно напросилась. Он стягивает с себя халат и одним движением отшвыривает его в сторону, не сводя с ухмыляющейся девчонки взгляда. Морщит нос, пытаясь поправить съехавшие очки, и резко опускает руки на её бёдра, задирая ткань и стаскивая юбку через голову. Варя выпутывается из эластичной ткани и встряхивает растрепавшимися волосами, откровенно пялясь на него. Николас мгновенно вцепляется в её ноги и разводит их, вставая посередине и освобождаясь из плена её шаловливых пальцев. Руки стаскивают с ног кеды, и он смотрит, как она в предвкушении тянется к его футболке, намериваясь снять ту. Впрочем, оказывается прервана: парень стискивает её запястья, придавливая к столу и не давая дёрнуться. — Ты чего это удумал? — с подозрением, скрытым за насмешкой, спрашивает Варя, скользя спиной по мешающей ей юбке. — Наказать тебя, — криво улыбается Николас. — По-другому ты не понимаешь. Варя даже не успевает сообразить, что пошло не по плану: он расстёгивает ремень, быстро спуская с себя штаны с нижним бельём, и больно впивается ногтями в кожу, заставляя девчонку зашипеть. Она дёргается, чувствуя, как он без труда проникает, грубовато толкаясь и придавливая её своим весом к холодной столешнице. Николас скользит левой рукой по её плечам, не давая дёрнуться и заставляя саму выгибаться. Варя всё ещё оказывает сопротивление — не так она этого хотела! — но даже оно сходит на нет после пары гневных задыхающихся вздохов и нескольких укусов, украшающих её шею. Он едва осязаемо, но вполне ощутимо надавливает рукой на её живот, заставляя Варю крепко стиснуть зубы. От переполняющих её ощущений голова идёт кругом и уши закладывает. Николас подхватывает её под бёдра и ухмыляется, когда она, что-то сбито простонав, закусывает губу, после чего начинает медленно, но верно подгонять темп. Варя цепляется пальцами за край холодного стола, прикрывая глаза, сбито дыша, и запрокидывает голову. Она не смотрит Николасу в глаза: достаточно того, что он даже не даёт ей пошевелиться, не хватало ещё переглядываться для пущего унижения. Впрочем, будто бы ей не нравится. Она тихо взвизгивает от боли, чувствуя, как зубы впиваются в чувствительный сосок, и недовольно шипит, злобно стреляя глазами. Это всегда было её слабым местом, и она искренне ненавидит это рыжее недоразумение, умудряющееся напоминать ей о её же слабостях в самый неподходящий момент. Она вообще терпеть не может, когда её тычут носом в собственные ошибки и недостатки. Впрочем, когда в них тычутся носом — тоже. Покрывшуюся мурашками кожу мгновенно обдаёт жарким дыханием, и Варя клацает зубами, чтобы не застонать в голос. И когда это через боль стало достигаться удовольствие? Мазохизм — это весело, безусловно, но она привыкла быть той, кто, наоборот, всячески измывается и доминирует, поэтому оказаться «по ту сторону изгороди» немного непривычно. Николас оттягивает одними губами сосок, разминая левой рукой грудь. Варя вздрагивает, когда он проводит по розоватой коже языком, оставляя за ним влажный след, и снова принимается мягко покусывать её. Она зарывается пальцами в его ярко-рыжие волосы, прекрасно зная, как он это не любит, потому что больше не может сдерживаться. Она бы оттянула его, дёрнув за длинные патлы, от себя, отпустила язвительную шутку, ёрничая, но Варя не делает этого. Ей уже так глубоко безразлично на то, издевается он или нет, получилась ли смешной шутка, будет ли кто-то из них с усмешкой вспоминать это. Всё равно. Николас обводит второй сосок языком, довольно улыбаясь, наслаждаясь её срывающимся голосом, и сам тихо постанывает, чувствуя, что ещё немного — и всё. Шлепки о бёдра отдаются в голове эхом, будоражат, заставляют приятные мурашки пробежать по спине и дёрнуться вперёд ещё сильнее. Варя царапает отросшими неухоженными ногтями его шею, выгибаясь и скользя по поверхности стола. Она может ощущать его толкающиеся движения так явно, что её пробивает жар и она позволяет последнему кислороду вырваться из лёгких. Николас до боли сжимает пальцами её бёдра и устраивается на ней, вымотанной и запыхавшейся, утыкаясь Варе в плечо и чувствуя, как от наполняющей её спермы внутри становится липко и тепло. Он двигает тазом пару раз, прежде чем выйти из неё, отстраняясь и тяжело дыша. Варя, чуть медля, садится, пытаясь отдышаться и поправляя вконец сбившиеся кудри. Она свешивает дрожащие ноги со стола и впивается двумя руками в побитый край, словно боясь упасть. Николас, перевязав на затылке хвостик, неспешно одевается и уходит в угол комнаты, подбирая её кофту. Когда он возвращается, Варя всё так же сидит, голая по пояс, и смотрит на него, будто всё в порядке и сейчас между ними не произошло ничего из ряда вон выходящего. Сидит, молчит, ухмыляется. Как и всегда: дразнится. — Между прочим, я потом и кровью добывал эти реагенты, — ёжится Николас от бродящего в комнате сквозняка. Варя пожимает плечами, напяливая на голое тело свитер, спрыгивает со стола и медленно направляется к выходу, раскручивая в одной руке лифчик. — Се ля ви, — имитируя голос Третьей и запрыгивая в кеды, фыркает она, после чего удаляется, хлопая тяжёлой дверью, и Николас остаётся в лаборатории один. Он и сам не понимает, как их угораздило сойтись. Почему Варя с таким завидным постоянством капает именно ему на нервы и испытывает судьбу, появляясь здесь и отвлекая его от требующих и без того не хватающего внимания опытов. Их отношения постоянно под воздействием какого-то странного катализатора, и он отчаянно пытается понять, что это вообще такое. Впрочем, в отношениях порой встречаются такие, как Варя. И жизнь оказывается замешана в реакцию, которая бурно протекает, в результате принося непонимание, замешательство, импульсивность и подобную влюблённость. Он даже не уверен, правильное ли это название, но что-то Николас определённо к ней ощущает. И она действует на него, подобно реактив, заставляя лихорадочно соображать, а эндорфин выбрасываться в мозг безумно и неконтролируемо. Хотя, кажется, Варя об этом даже и не догадывается. И если уж Николас невольно стал подопытным кроликом профана-экспериментатора, то пришло время всему научить негодницу и узнать, что же таится в её зелёной голове.