Мама!

… И разгромленные печенеги удирали позорно, но Святослав и вовсе не думал их догонять. Он послал вдогонку лишь дружину, и по усталому взгляду его было понятно, что они могли не усердствовать. Он вошел в реку и смыл с себя кровь и пыль. Мать ждала его в городе. За время, что он был вдали, она постарела. Располнели руки, по лицу расползлись морщины —, но только не те, что свидетельствуют о добром нраве. Отец умер рано, а Святослав не помнил, чтобы после его смерти мать смеялась вдоволь. Но осанки железной и умения твердо на ногах стоять Ольга не потеряла. Он поморщился, увидев на её шее богато украшенный крест. Мать подала ему руку и повела его в крепость, повела непреклонно и упрямо, вела по давно знакомым ему коридорам, которых осада почти не затронула, вела, пока не оказались они в её покоях. Он вспомнил собственную ярость при прочтении панического материнского письма, вспомнил, как сжал кулаки и крикнул к себе воеводу. Мать стояла перед ними, распрямив плечи, а затем… Вдруг! В один миг! .. Плечи её опали, по щекам покатились слезы, а она сама прижала к себе переросшего её сына:  — Спасибо, Свят. Спасибо! Ты так вырос, ты… Он хочет рассмеяться, сказать, что он уже перестал расти, обнять её в ответ снисходительно и… Только вдруг ловит себя на том, что прижимает к себе мать, и с хриплым от слез голосом просит её: — Мам! Не пугай меня больше так, мам!