BRIT

      Мы, гордые Дова — рождены свободными. Мы — любимые дети Акатоша. Первые и желанные. Каждый из нас любовно сотворён отцом, и ни до, ни после не создавал он более совершенных созданий. Нас было всегда ничтожно мало по сравнению с остальными расами, всего лишь двести тридцать шесть, и нас всегда будет именно столько. Нирн просто не сможет вынести большего количества драконов, так что сестёр среди нас нет. Меж тем любой из нас рано или поздно начинал о них мечтать. В конце концов, на свете всё живое имеет пару. Всё, кроме Дова. Некоторые из нас предпочитали этим гордиться, мол, настолько хороши, что им никто больше не нужен. Я считаю такую точку зрения жалкой.       Возможно, смертным это покажется странным. Как можно тосковать по тому, чего не существует в принципе? А мне на протяжении веков мечталось, что я когда-нибудь встречу свою драконицу. Она будет гордой, могучей и неуловимо изящной. Мне даже виделась узкая длинная мордочка, кокетливо изогнутые рога и тёмные полоски на сизовато-серой шкуре. Я столько думал о Ней, что она стала казаться почти настоящей. Будто моя нерожденная подруга незримо следовала за мной: говорила, дурачилась, злилась, смотрела на меня радостно и тепло, а иногда с немой укоризной, нежилась в ласковых лучах Магнуса, просто была. Одного взгляда бы хватило, чтобы понять — она моя, а я её. Никаких ограничений, никаких обещаний и клятв перед богами, как у смертных. Мы бы летели рядом, просто так, без особых причин, просто потому что нам по пути.       На руках Довакина кровь многих моих братьев. Юркая и бесстрашная. Лёгкий имперский доспех не скрывает движения мускулов под сероватой отвратительно бесчешуйчатой кожей. Она совершенно не похожа на мою прекрасную BRiiNah. Уродливая плоская морда, круглый безрогий череп и до смешного маленькие клыки. Моя противница крохотная, жалкая и бескрылая, но почему-то глядя на её уверенные движения что-то сладко и болезненно тянет внутри. Я будто вижу Её. Я заворожён этим зрелищем. Как убить когда сквозь слабое тело JooR просматривается знакомая ощеренная мордочка? Словно наяву я вижу такие родные умные глаза, мощный хвост, стальной блеск на длинной мускулистой шее. В груди нестерпимо щемит, Слово само рвется наружу. BRIT. Я готов Кричать это снова и снова. BRIT. Слово мягко обволакивает горло и смешно щекочет нёбо раскатистой «Р». BRIT. DOVah всегда говорят "от сердца", но в это Слово, в этот Крик, я вложил весь свой дух. BRIT. Воздушным золотым облачком оно вспархивает из пасти, и весь мир на секунду становится немного ярче, будто бы полыхнул весёлыми искрами.       Я смеюсь счастливо и пьяно, я уклоняюсь от ударов её тяжёлого двуручного меча, я громко хлопаю крыльями и сбиваю ударами хвоста, не слишком сильно, чтобы не сломать костей. Удар, толчок, выпад. Вот оно! Вот для чего следует жить! Кровь в жилах бешено пульсирует, обжигает тело изнутри. Её лицо серьёзно и сосредоточено, но глаза счастливо блестят азартом, и нет в мире ничего прекрасней этого огня! Будто бы вся вселенная сузилась до этих бледных голубовато-серых угольков.       Я счастлив, я пьян этой битвой. Увлечённый, я вскидываю шею, чтобы шутливо прикусить, и слишком поздно понимаю, что эта невинная шалость станет для нее последней — я просто перекушу пополам хрупкое тело. В последний момент я успеваю отклониться и вижу её растерянный взгляд. Довакин явно не первый раз сражается с Дова, и руки бывалого воина без участия разума подставляют меч так, что я сам насаживаюсь на лезвие. Больно. Из разодранного горла хлещет кровь. Тело содрогается в мучительных конвульсиях. Слишком внезапно. Злости и обиды нет. Жаль, не успел...

***

      Гра Галвут была в ступоре. За редким исключением Дова использовали в бою всего один или два крика — огненное или ледяное дыхание. Довакин всегда думала, что это вроде их кодекса чести. Этот дракон был интересным противником, хоть и бесчестным — использовал какой-то непонятный крик, влияющий на сознание. Иначе чем объяснить её уверенность в том, что последний выпад должен был стать для нее последним — она никак не успевала увернуться, а пытаться парировать… это даже не смешно. Но почему он уклонился? Почему?! Гра Галвут потерянно смотрела на агонию поверженного врага. Было жаль, что битва закончилась именно так…так глупо и внезапно. Почему он уклонился?       Тело древнего ящера начало тлеть. Обычно Гра Галвут наблюдала это поистине грандиозное зрелище с удовольствием — ей нравилось смотреть, как вспыхивают сначала горячие красные капли, а потом и вся остальная туша, будто бы это прощальный дар побеждённого миру, маленький кусочек Красоты. Но глядя на беспомощные судороги древнего ящера — судя по всему повредила спинной мозг — Довакин с сожалела, что битва закончилась так быстро. Даже то, что свет в этот раз был как-будто ярче обычного не приносило никакой радости.       Лениво потянулись светящиеся ленты драконьей души и огорчение сменилось неясной тревогой. Жаркое сияющее марево кружилось вокруг, но жёлтый свет не спешил привычно втягиваться в её тело. От огромной туши уже остался только снежно-белый скелет, тоскливо пялящийся на нее пустыми глазницами, но и он неопрятно рухнул, разрушившись на части.       Наконец, когда последняя золотая крупинка неторопливо подлетела ближе, Свет начал медленно, с натугой протискиваться в неё, впитываться по каплям через кожу, чтобы горестно отозваться жгучим комком где-то внутри, под горлом. Казалось, сейчас происходит нечто настолько страшное и болезненно неправильное, что Гра Галвут хотелось не кричать, а выть по-звериному. И она завыла. Из лужёной глотки вырывался дикий, полный неподдельного горя плач. Бессильное рычание, переходящее в протяжный стон. Подобно кличу Седобородых, этот бессмысленный, полный безысходности зов прокатился по всему Скайриму, сотрясая горы и ужасая все живое. Почему он уклонился?! Почему?!