Не задавайся вопросами. Это во имя нас, которых никогда не будет

Сегодня. Он решил это. Найл доедал купленный вчера сникерс в столовой, чтобы со вкусом шоколада на губах уйти из этого мира. В последний раз насладится сладостью, которую он так любит. За тонким стеклом кружили снежинки, соседи сверху, кажется, снова ссорились, а на город уже опустилась ночь. Он стоял и смотрел, впитывая разноцветные огоньки магистрали в паре кварталов от его квартиры, неоновые вывески магазинчиков поблизости, всё это, чем он наслаждался в детстве, разглядывая, когда он чувствовал, что волшебство покидало его жизнь. И стоило взглянуть на бесчисленное количество светящихся точек и все возвращалось на свои места. Уже завтра он не появится в школе, уже завтра не увидит главного драчуна класса, который не упускал малейшего шанса задеть блондина. Он искренне не понимал, чем было вызвано такое грубое и жестокое отношение к нему: парень дружил со всем классом, посещал некоторые факультативы и интересовался историей, что не так? Или под понятие Зейна Малика «правильный» значит пить дешевое пиво на углах заправок и курить травку в субботу у него дома, пока его мать уезжает загород развлекать очередную толпу чиновников, которые жаждут зрелищ? Совершенно неважно, откуда это знал Найл, но факт был в том, что Зейн всячески старался пресечь подобные слухи о его семье. Найл ждал. Подготовленное эссе по истории уже аккуратно лежало в распечатанном виде в его рюкзаке, который вряд ли откроют снова. Найл ждал. Огни дома напротив один за другим угасали со временем, и чем ближе подкрадывалась полночь, тем больше черных квадратов видел Найл. В принципе, какая разница, когда прыгать? Даже если бы он решился сделать это белым днем, то мгновенной реакции не было бы. Голубые цифры электронных часов показывали 2:20. «Пора», подумал он и его рука легла на ручку балконной двери. Найл боялся холода. Поэтому только переступив порог, отделяющий квартиру от балкона, на голые ключицы парня тут же приземлилась горсть снежинок, расстаивших за пару мгновений. Порыв ветра сильной пощечиной прошелся по нежной щеке блондина, от чего у того прехватило дух. Он быстро подлетел к краю, по инерции посмотрев вниз. Вот и конец. Холодный, ужасный конец. Но полный чувств, страсти, боли и отчаяния. Уходя, он даже не оставил записки. Он просто отгладил форму, собрал рюкзак, даже завел будильник, как бы неуместно это не звучало, учитывая ситуацию. Он приготовился к обычному дню, частью которого он никогда не являлся. И если он выпадет из него, как лишний паззл или засохший фломастер, которому не место рядом с новенькими и яркими, то ничего не изменится. Невидимый счетчик вернется на одну единицу назад, а потом добавит 15 новых сверху, так что никто не заметит. Он стоял там, прижавшись к железным перилам, ледяной ветер терзал его нежную молочную кожу, слезы застывали на щеках, не успев скатится. Он стоял и пытался вспомнить самый лучший, самый нежный момент о Зейне. И он был готов вспомнить даже побои и издевательства, вспомнить карие глаза, обрамленные бахромой густых черных ресниц, потому что когда он грубо прикасался к нему, оставляя синяки, в его глазах что-то было. Искра, огонек, что-то определенно проскальзывало в них, и это не было удовлетворением или наслаждением. Метафорично, это было что-то вроде того, когда первый раз пробуешь виски и чувствуешь только горечь, которая жгёт потрескавшиеся губы, язык и щеки, спускается вниз по горлу и там тухнет. Он стоял там, дрожал и не понимал, почему спустя столько времени, он сдается. Почему вдруг решает покончить с этим. Он устал. Он знает, что и Зейн тоже устал колотить его, как плохой хозяин колотит бедную старую дворняжку, которой просто некому подарить свою угасающую вместе с жизнью любовь. И всего один шаг решит проблемы двух людей. — Я люблю тебя, Зейни. — прошептал блондин синими губами и шустро перебравшись через перила, сиганул вниз. Полет был недолгим, но блаженным и таким нужным. Он успел подумать об истории, о том, как 4 июля 1776 года была принята декларация независимости США, когда британские колонии в Северной Америке объявили независимость от Великобритании.

ххх

Его хоронили в темно-синем костюме, который был подготовлен для выпускного. И в маленький нагрудный карман была вложена белая роза. Кожа имела голубой оттенок и переливалась на свету от косметики, которую нанесли в морге. А на губах его играла довольная улыбка.