Стиратель

(Слушать Tom Tykwer, Johnny Klimek, Reinhold Heil – True) Я стираю тебя сознательно. Вытравливаю по частицам, по битам из своей памяти. Прохожусь ластиком по всем воспоминаниям о тебе, замещая новой информацией, яркой и светлой, где нет тебя. Где нет этой гребаной, невыносимой зависимости: ежесекундно слышать тебя, смотреть на тебя, дышать тобой. Я контролирую каждую свою мысль. Шаг в сторону – в твою сторону – и я кричу себе: «Тряпка!» Я презираю себя так, как никто еще не презирал. Я – слабак. Я скулю как девчонка, которую первый раз бросил парень. А ты даже не бросал! Ты просто взял - и молча уехал. Не попрощавшись ни с кем из стаи. Не объяснив никак своего поступка, не написав никому после. Просто взял - и вычеркнул нас из своей жизни. Как ненужные вещи, использованный хлам. Я всегда думал, что занимаю особое место в твоем волчьем сердце. Мне казалось, что твой суровый взор становится чуточку теплее, когда ты смотришь на меня. Как же я ошибался! Ты бесчувственный больной ублюдок, занятый только одной мыслью: как бы стать самым крутым Альфой на всем побережье Калифорнии, а может и дальше – до Мексиканского залива. - Ты же человек, придурок! Куда ты вечно суешься со своей помощью в волчьи разборки?! Ты ловко бинтуешь мою пораненную в очередной битве с альфами руку. Твои пальцы уверенно скользят, движения быстры и четки. И мое сердце тает, когда ты чуть задеваешь открытый участок кожи, когда ты хмуришь брови, думая, что слишком резко дернул мою руку. Да и слово «придурок» произнесено с такой теплотой и заботой, что я готов его слушать вечно. Удалить! Во сне я теряю контроль, и ты приходишь во всей своей красе. Выскакиваешь как черт из табакерки и творишь невозможные вещи! Я часто ловил себя на мысли: каково это узнать, как ты целуешься. Ты что-то там болтал в своей извечной манере, чуть вздергивая верхнюю губу и хищно кривя рот, а я зависал, представляя, как эти губы прижимаются к моим. Иногда наедине я закрывал глаза и, буквально впившись в свою ладонь, терзал ее, целуя тебя в своем воображении. Мне было стыдно, но я не мог ничего с собой поделать. Я хотел тебя. Но чем сильнее было это желание, тем сильнее я старался показать, насколько ты мне безразличен. Я превзошел сам себя в мастерстве сарказма и, так как ты обычно не удостаивал меня даже движением своей великолепной брови в ответ, готов был сам себе надавать пощечин, ненавидя и любя. Мы так и не поцеловались. Ни разу. Ты возбужден. Ты дико возбужден. Вся твоя оборотническая сущность рвется и рычит – взять, пометить, сделать своим. Твои губы совсем рядом, воздуха, разделяющего нас, на один вдох. Еще миг - и будет уже не свернуть. Я опускаю глаза, твое дыхание опаляет. Я чувствую, как бьется твое сердце. Или это мое? Ток крови в ушах, словно грохот какого-то невидимого механизма. Я даже не могу сделать вдох: от волнения спазм перекрыл доступ кислорода - и я задыхаюсь. В твоих глазах вижу огонь принятого решения. Но что-то останавливает тебя в последний момент. Рука на моей шее разжимается, огонь затухает, уходит вглубь, и ты отступаешь. Удалить. Но во сне ты другой. Ты решительно берешь меня, придавив, вжав своим горячим телом в кровать. Мне страшно и стыдно. И приятно. Мое тело больше не принадлежит мне. Оно подчиняется и тает от твоего звериного натиска. Кричит каждой своей клеточкой: «Возьми меня!» Я подставляюсь, подмахивая, как заправская шлюшка, и кончаю с твоим именем на устах. Утром, выкидывая заскорузлую от засохшей спермы простыню в корзину с грязным бельем, я мешаю твое имя с самыми изощренными ругательствами в твой адрес. Мое сердце отказывается дальше терпеть эту боль. Она разъедает как кислота мою плоть. И пустота, образовавшаяся на месте, где раньше было чувство, подобна черной дыре. Мой мир рушится, затянутый в ее гравитационную ловушку. Коллапс. Небытие. Я ищу спасения на дне бутылки, но нахожу там только жалкое, корчащееся в страданиях существо, истекающее «пьяными» слезами от жалости к себе на руинах былого самоуважения и несбывшихся надежд. - Не пей! – ты рычишь, выбивая банку со слабым алкогольным напитком из моих рук. - Это почему? Ты мне не папочка! – возмущаюсь я. - Ты прав, - Твоим голосом можно резать лед. – Поэтому заткнись и слушайся! Тебе не нужна эта гадость! А хочешь экстрима – только скажи. Твои зубы оказываются рядом с моим горлом. Сердце сладко замирает, и хочется бездумно откинуть голову назад. Но что-то удерживает меня от этого шага, а ты не настаиваешь, уважая мой выбор. Удалить. Я всегда задавался вопросом: «Почему ты одинок?» Мимолетные любовные связи не в счет. Это дань физиологии, и ничего больше. Но почему ты так и не связал свою судьбу ни с кем. Почему из тысячи вариантов ни один не устроил тебя. Ты привлекателен. Чертовски привлекателен. Ты – Альфа. Ты – вожак. Твой выбор был бы честью для многих. Но ты, как монах, давший обет целомудрия, оставляешь свое сердце свободным, не позволяя ему любить. Это не душевная черствость. Нет. - Тупые ублюдки, - рычишь ты, освобождая лапу лисенка из стальных челюстей капкана. Ты так зол, что попадись эти браконьеры тебе в руки – разорвешь. Рыжий чертенок жмурится от боли и страха, иногда рычит, смешно щеря маленькие острые зубки, пытаясь, глупый, напугать своего спасителя. Но ты не обращаешь на это внимания, весь сосредоточившись на решении задачи. Освободив малыша и завернув его в свою куртку, ты забираешь его к себе. Мы вместе выхаживаем звереныша, и ты настолько очарован этим лесным созданием, что позволяешь ему лакать чай из своей кружки. Позволяешь этой маленькой наглой рыжей морде лежать у тебя на коленях вечерами, когда читаешь книжку в кровати. Я ревную. Я мелко пакощу, подставляя его, но ты каждый раз смеешься, разгадав мои козни. Ты говоришь, что мы стоим друг друга в своем бесхитростном стремлении быть первыми. А еще ты говоришь, что любишь. Любишь нас обоих. Удалить. *** В голове свободно и пусто. Легко. Мне безразличны дела моих друзей, наплевать на жизнь уже бывшей стаи. Даже Лидия не вызывает былых восторгов. Странно, но, кажется, я любил ее когда-то. Настойчивый звук вызова на телефоне мешает мне сосредоточиться на школьном задании, нарушает привычное течение мыслей. Я отвык уже от этого звука. - Привет. Смутно знакомый голос. Я молчу в трубку. Мне нечего сказать. - Это я. Забыл? Сердишься? Прости. Я знаю, что виноват… Я думал, так будет лучше для всех. Безопаснее. Я не хочу тебя потерять, как… Неважно. Ты очень дорог мне, Стайлз! Не молчи! - Простите, с кем я разговариваю?