Бойся своих желаний

Бойся своих желаний, ибо они могут исполниться.

Рагнар никогда раньше не молился своим богам. Возможно потому, что у него просто не было времени на молитву. Но сейчас он стоял на коленях, зажав между ладонями холодный серебряный крест. Он не знал, как обратиться к этому богу, как и не знал, в сущности, о чём просит. Но жизнь его после того пасмурного вечера стала такой пустой, а отчаяние так крепко опутало ледяными сетями душу, что Рагнар не знал иного выхода из этого мрака. — Помоги мне, Господи, — наконец бессильно выдохнул он и уронил голову, позволяя слезам скатиться по щекам. Как Рагнар хотел бы увидеть Ательстана вновь, услышать его голос — спокойный и мягкий... Ничто не хранило его сон, и каждую ночь Ательстан приходил к нему. Весь в крови, лишённый одного глаза. Он подходил к Рагнару, падал перед ним на колени, цеплялся за его одежду слабыми руками — и наконец валился на пол без чувств. А Рагнар так и стоял, оцепенев, не в силах двинуться. Но порой Ательстан приходил не за тем, чтобы умереть перед ним. Он снимал одежду, ложился к нему в постель и крепко прижимался всем телом. После таких видений Рагнар никогда не мог заснуть снова и всю ночь напряжённо всматривался в темноту, не решаясь прикоснуться к себе. И каждое утро Рагнар вставал разбитым, расстроенным, потерянным. Но если бы он только мог сейчас обернуться. Если бы только мог увидеть стоящую за ним полупрозрачную тень, что замерла недвижимо, не имея возможности подойти ближе и коснуться Рагнара, как раньше. Если бы он только знал, как желал этого Ательстан при жизни, как жгли его душу чувства и как тщательно приходилось ему их прятать, оставляя их для дня, когда держаться уже будет невозможно. Вот только тот день так и не наступил, и теперь Ательстан страдал еще сильнее, чем мог бы, гори он в аду, где, как он думал, ему было самое ему место. Вот только Рагнар не чувствовал его присутствия, не видел бесплотной тени за своей спиной. Судорожно вздохнув, он отёр слёзы с щёк и поднял глаза к небу. — Дай мне знак, что ты со мной, — попросил он хрипло. — Не оставляй меня одного. Ательстан дернулся, услышав его слова. Как он, бесплотный дух, мог успокоить Рагнара? Взгляд его заметался по комнате. Наконец, Ательстан скользнул к горящей лучине и накрыл огонек рукой. Тот полыхнул и вдруг потух. Рагнар не ждал, что его просьба будет услышана. Но, увидев вспыхнувшую лучину, он всё понял и поверил всем сердцем, что это было именно то, о чём он просил. Рагнар рассмеялся, поднёс к губам крест и поцеловал его. — Если я пойду долиной смертной тени, Ательстан, — сказал он тихо, вспоминая слова из старой христианской книги, — то не убоюсь зла, ибо ты со мной. Неся с собой холод, Ательстан приблизился к Рагнару и опустился на колени рядом с ним. Он даже не пытался коснуться его, по-прежнему убежденный в греховности своих желаний и чувств к Рагнару. — Никогда я не оставлю тебя, — едва слышно прошептал он Почувствовав дуновение холодного ветра, Рагнар повернул голову и увидел неясную тень. — Я люблю тебя, — сказал он Ательстану, которого не видел, но чувствовал сердцем. — Без тебя я пропал. Ательстан обернулся к нему, взглянул из-под слипшихся от несмываемой крови, волос, закрывавших обезображенное лицо, протянул к нему руки с кровоточащими стигматами, его наказанием за отступничество. Холод, струящийся от ладоней его, коснулся Рагнара единственным знамением присутствия. Хотя Рагнар ничего не видел, он отчётливо чувствовал присутствие Ательстана, будто сидел с ним плечо к плечу. Когда ледяной холод коснулся руки, Рагнар повернул её ладонью вверх, будто собирался взять Ательстана за руку. — Как бы я хотел вернуть тебя, друг мой, — сказал он сдавленным голосом. — Я ты принёс какую угодно жертву любым богам, только чтобы увидеть тебя. Ательстан лишь качнул головой, вновь касаясь друга легким дуновением ветра. Он и рад был бы показаться Рагнару, но, даже видевший смерть и кровь и уродства, тот вряд ли принял бы его, не ужаснувшись его внешности. Ательстан хотел бы заговорить с Рагнаром, но смерть лишила его голоса, слышимого живыми. Все, что она оставила ему — возможность быть видимым и до конца жизни Рагнара быть уродливым напоминанием ему о невыполненном обещании защитить. Или же она позволяла ему незримо быть рядом, проявляя себя только холодом. Но Ательстан никогда не винил его. Ни тогда, ни теперь. Рагнар вздохнул, вновь чувствуя лишь холодное прикосновение. Этого было мало. — Покажи мне своё лицо, — тихо сказал он Ательстану. — Не бойся. Я ведь уже видел. Видел... что он сделал с тобой. Взор Рагнара застелила пелена. То воспоминание никогда не перестанет его мучить, а Флоки, оставшийся невредимым и свободным, только ввергал Рагнара в большее отчаяние. Он чувствовал себя бессильным и слабым. Наконец тьма около Рагнара будто рассеялась, и он смог увидеть неясные очертания фигуры Ательстана. Он склонил голову, прячась за пропитанной кровью занавесью волос, и убрал от Рагнара руки, скрывая стигматы. Если до этого Рагнар не был до конца уверен, что не разговаривает сам с собой, то теперь он точно знал, что это не так. Он видел. Ательстан был одет так же, как в тот вечер, когда пришёл к Рагнару рассказать о своих намерениях покинуть Каттегат. Половину его лица закрывали волосы, слипшиеся от крови. Рагнар, глядя на него, не мог вымолвить ни слова. Сглотнув, он неуверенно протянул руку к плечу Ательстана. Тот дернулся, отстраняясь от Рагнара и закрылся рукой, будто забыв о кровоточащей ране. Рагнар нахмурился, когда Ательстан не дал прикоснуться к себе. Но вдруг он увидел рану на его руке. Из неё сочилась кровь. Рагнар видел его ладони, когда на них уже были шрамы, толстые и белые, стягивающие кожу. Он брал Ательстана за руки, гладил жуткие отметины и смотрел с сожалением, будто думал, что мог предотвратить это. Почему теперь они открыты? — Это... — хрипло начал Рагнар, осознав весь ужас открывшийся ему истины, — это... в наказание?.. Ательстан поспешно спрятал руку за спину и кивнул. Это было наименьшее наказание для него, отступника и предателя. Но невозможность упокоения, невозможность быть рядом с зовущим его Рагнаром были в сотни раз хуже. Он сжался и опустил голову еще ниже. Рагнар стиснул зубы. Мысль о том, что Ательстан мучается, причиняла боль ему самому. — Нет, не прячься, — сказал он торопливо и подвинулся ближе. Рагнар будто не чувствовал холод, исходящий от мертвеца. К морозу в горах и к ледяному ветру в море можно бы было привыкнуть, но это был совсем иной холод. И всё же Рагнар словно не замечал его. — Посмотри на меня. Ательстан не смог отказать Рагнару. Лишь отстранился и вскинул руку в предостерегающем жесте. Он поднял голову, не убирая с лица волос. Зрелище и так было отвратительным. Ательстан смотрел на Рагнара оставшимся глазом. Всё лицо его было в крови, волосы прилипли к ране. Он слабо улыбнулся, и запекшаяся кровавая корка на его лице треснула и вновь засочилась алым. Он набрал было воздуха чтобы сказать что-то Рагнару, но слова застряли в горле. Потому он просто коснулся рукой своей груди, указал на Рагнара и сложил ладони вместе. Я с тобой. Еще одно наказание — неотступно следовать за Рагнаром — исполнение его клятвы. Новые капли крови потекли по лицу Ательстана, и Рагнар судорожно выдохнул. Ему было больно видеть это. Рагнар пока не был уверен, что вечное молчаливое присутствие Ательстана сулит ему самому — радость или горе. — Ты... не можешь говорить? — спросил он. Ательстан отрицательно мотнул головой и стер скопившуюся на ране кровь. Он поднял полу рубахи и провел тканью по лицу, стараясь очистить кожу. — Жаль, — ответил Рагнар. Он о многом хотел бы поговорить с Ательстаном. — Но я рад, что ты со мной. Я скучал по тебе. Рагнар не смотрел на его тело. Почему-то сейчас это казалось ему неправильным, будто бы иначе он поступал бы нечестно, как вор. Длинные волосы Ательстана слиплись и сдвинулись, открывая темную кривую рану. Он тут же отвернулся, пряча ее. Он хотел бы попросить прощения, но лишь безмолвно опустил голову, согнулся, почти касаясь лбом пола. — Нет, не прячься, — поспешно сказал Рагнар и наклонился, протянул к нему руку. Плечо Ательстана на ощупь было просто ледяным. Вздохнув, Рагнар развернул его к себе лицом и обнял. Холод тут же пробрал до костей, но Рагнар только сжал зубы. Ательстан уперся ладонями в его грудь в попытке оттолкнуть, но сил у мертвеца было еще меньше, чем при жизни. Он всхлипнул и отвернулся, будто боясь запачкать Рагнара своей призрачной кровью. Но тот лишь покачал головой и прижал Ательстана к себе ещё крепче. — Не отпущу, — сказал он решительно. Ему было плевать на холод и на кровь, которая начинала впитываться в его рубаху. *** И Ательстан остался с ним. Его расплывчатый образ обрёл форму, а сердце в ледяной груди наполнилось теплом. Часто вечерами они сидели, обнявшись, и Рагнар, рассказывая, как идёт жизнь в деревне, в какие земли они поплывут следующей луной, прижимал ладонь к груди Ательстана, чтобы почувствовать жар. Чтобы поверить хотя бы на краткий миг, что Ательстан жив. Постепенно Рагнар обрёл покой, а Ательстан ушёл из его снов. Вместо этого он встречал его каждое утро в реальности, и Рагнар целовал его, обнимал, прижимал к себе — делал всё то, чего не посмел бы сделать раньше. Вскоре Рагнар привык к его увечьям, но всё равно смотреть на них было тяжело. Он не понимал, почему раны Ательстана хотя бы не покроются коркой, почему кровь продолжает идти. Но наконец он понял. Явление Ательстана — не благословление, а проклятье. Мукой было вставать каждое утро и видеть только одно: обезображенное, искажённое болью лицо, окровавленные ладони. Лишённый голоса, Ательстан мог лишь слушать, а Рагнару хотелось говорить с ним, спорить, задавать ему вопросы, спрашивать совета... Но на всё Ательстан отвечал лишь взглядом, полным печали, или кивком головы. А укоряющая тишина, в которую погружалось всё вокруг в моменты их уединения, давила на душу камнем. Порой Рагнару казалось, что он вовсе говорит с сам с собой, и он злился, кричал, бросал вещи на пол и в стены. А однажды вдруг упал на колени посреди комнаты и заплакал — отчаянно, горько, вдавливая в ладони своё лицо. Жизнь, понял он, превратилась в одно нескончаемое горе. Тоска поглотила его, как холодные воды обхватывают со всех сторон тело утопленника, который уже слишком слаб, чтобы сопротивляться. *** — ... и я не знаю, что мне делать. Набеги не прекращаются, а наших воинов всё меньше и меньше, — прошептал Рагнар в отчаянии, закрыв лицо ладонями. Ательстан сидел возле него со своим (теперь) обычным скорбным выражением лица. Рагнар взглянул на него, ища поддержки, и ощутил горечь на языке. Чего он ждал? Снова в тяжёлое время Ательстан не может помочь ему ни словом, ни делом. Только смотрит, как побитая собака, делая всё ещё хуже, в который раз напоминая, какая огромная вина лежит на его плечах. — Ну что ты молчишь? — спросил Рагнар тихо, но Ательстан лишь сокрушённо покачал головой, как делал уже бесчисленное множество раз. Едва увидев этот жест, Рагнар заревел, вскочив на ноги, с грохотом опрокинув деревянный стул: — Почему ты вечно молчишь?! Почему?! Пару мгновений он, тяжело дыша, смотрел Ательстану в лицо, не обращая внимания на ужас в его глазах. Не получив ответа, Рагнар со злостью выругался и отошёл в сторону. — О горе... — пробормотал он севшим голосом, проведя по лицу ладонью, — горе мне... зачем ты явился? Ты ведь умер, так и лежал бы в земле, — выдохнул Рагнар в сердцах. И тут его будто осенило. — Раз ты явился, ты можешь и уйти. Так иди! — он шагнул к Ательстану вплотную и с силой толкнул его в грудь. Тот распахнул рот в немом стоне и свалился со стула, закрыл руками лицо, обратив наружу ладони с кровавыми отметинами. Вид ран разгневал Рагнара ещё сильнее, и он закричал, срывая голос: — Убирайся! Исчезни! Воцарилась полная, оглушающая тишина; Рагнар слышал только, как бешено колотится в груди сердце. Ательстан медленно опустил руки, взглянул на него, но не испуганно или удивлённо, а как-то... равнодушно. А после растворился в воздухе. Рагнар шумно выдохнул и судорожно рассмеялся. Отлично. Наконец-то он не видит перед собой этого лица со скорбным выражением. Он отдохнёт один день, приведёт мысли в порядок, и всё снова будет хорошо. Он извинится перед Ательстаном, и тот вновь будет молчаливо следовать за ним всюду. *** Но Ательстан не вернулся на следующий день. И ещё через день. И через неделю. Сначала Рагнару казалось, что это шутка, что Ательстан просто прячется за его спиной или за углом, но его не было нигде. Он не приходил к Рагнару даже во снах. Только через семнадцать дней Рагнар понял, что наделал. Он просил Ательстана исчезнуть, и тот исчез. На этот раз навсегда. И сколько бы Рагнар ни молил богов — и одного Бога, которому по неосторожности доверил свою душу — никто не слышал его молитв, и Ательстан не вернулся к нему. *** Мы смотрим в Небеса, но Небо нас не слышит, Небо нам не внемлет.