Под обстрелом

      Безумие.       Кровь.       Мимо меня, как во сне, проносятся солдаты. Поднимают клубы пыли и безжалостно расстреливают людей. Лежу на разорванных гранатами телах и истекаю кровью.       Больно.       Пытаюсь дотянуться до автомата.       Бесполезно.       Рядом взрывается снаряд. Стёкла многоэтажек разбиваются и дождём обрушиваются вниз, спеша ко мне. Кое-как переворачиваюсь на живот. Чувствую, как в ноги, руки и поясницу вгрызаются осколки. Открываю глаза и встречаюсь взглядом с ещё одним телом. Он лежит прямо напротив и смотрит мне в глаза с болью и страхом. По его щекам катятся слёзы. Он больше не дышит.       Отовсюду белым шумом отдаются выстрелы и взрывы снарядов, крики и чей-то тихий плач. Ещё раз пытаюсь дотянуться до автомата — руки меня не слушаются. В ушах всё гудит. Смотрю поверх мёртвого тела мужчины и вижу, как ко мне бежит Лёша. Его форма ополченца вся в кровавых пятнах и местами пропалена. Его губы шевелятся. Наверное, выкрикивает моё имя.       Не слышу.       Рядом с ним, совсем неожиданно, что-то взрывается. Мои глаза расширяются, но сил кричать нет. Язык пересох и прилип к нёбу. Парень отлетает в сторону, а я молюсь, чтобы он был жив. Когда дым тает, вижу, как Лёша пытается подняться. Не ранен. Слава богу. Он начинает ползти ко мне.       Чёрт.       Сзади него, подобно рою надоедливых мух, виднеются танки. Сжимаю челюсть.       Твари.       Лёша подползает ко мне, всё его лицо в мелких ранках. Начинает меня куда-то тащить. Волочит тело по разбитому асфальту, а осколки ещё сильнее впиваются мне в кожу.       Больно.       Хочется спать. Я очень устала. А Лёша всё тащит. За шиворот, по дороге, оставляя изящную дорожку из крови. В ушах у меня мокро. Наверное, тоже кровь.       Ничего не слышу.       Лёша подхватывает меня на руки и ускоряет шаг. Почти бегом несёт меня подальше от этого ада. Будто сам не знает, что выхода отсюда нет...       Даже через бронежилет чувствую его тепло. Друг что-то говорит, понимаю это по его дрожащим обветренным губам; тормошит, изредка бьёт по лицу, потому что я уже закрываю глаза. Усталость будто хочет раздавить меня. Вдруг — падаю. Кажется, сломала левую руку.       Уже не больно.       Вижу, как Лёша достаёт бинты и воду.       Вода. Мне нужна вода.       Первым делом он молча начинает доставать осколки из моего тела. Выливает на раны воду и перематывает их, туго затягивая в локте.       Как только бутылка с питьевой водой оказывается у моего рта, я оживаю. Жадно глотаю холодную воду, которую сегодня утром мы набрали на сломанном водоканале. Простояли около получаса, чтобы набрать несчастную полторашку... Продолжаю глотать воду, несмотря на то, что она больно застревает в горле.       Кажется, Лёша закончил уже с перевязкой, потому что он опять хватает меня под руки, садит к себе на спину и продолжает нести. Чувствую, как в пояснице тупо колются оставшиеся осколки. Мои руки от кисти до локтя туго перетянуты бинтами. По шее стекает кровь. Тыльной стороной руки чувствую тёплое дыхание друга.        Он несёт меня ещё минут десять, когда мы заворачиваем в какой-то тупик. Аккуратно кладёт меня и сам садится рядом. Даёт мне попить, но сил больше нет. Я молча смотрю на него. В глазах у него то же, что у того мёртвого мужчины.       Опять взрывы — дрожание стен и земли говорят об этом. Лёша рукавом своей куртки вытирает кровь с моей шеи и лица. Задевает запёкшуюся кровь и сдирает ранки. Поплотнее застёгивает мою спецовку, которая не для иссохшего тела. Веки слишком тяжёлые. Лёша пару раз ударяет меня по лицу.       Бесполезно.       В какой-то момент воцарилась мёртвая тишина. Ни криков людей, ни звуков стрельбы или взрывов. Даже биение собственного сердца я не слышу. Дрожь пробегает по телу. Поднимаю голову к предрассветному небу. Луна ещё не спряталась. Мне бы её смелость. Ещё одна доля секунды — и вижу, как в наш район летят ракеты. Сколько их? Шея онемела, дыхание спёрло.       Первая ракета касается оборванного, обгрызанного с боку взрывом дома над и тоже взрывается над нами. Её примеру следуют и остальные.