В руках врага

Карамон в последний раз оглянулся, застывшая решимость на его лице трескалась, прорастала морщинками боли и потери. Рейстлин крикнул еще раз: — Беги! — закашлялся, но подавил приступ. Выпрямился. Он хотел убедиться, своими глазами увидеть, как Карамон проходит сквозь Врата, уносит безвольно висящую у него на руках Крисанию. Пространство во вратах напоминало поверхность воды, отчего-то стоящую вертикально. Серебристую, расходящуюся кругами, когда кто-то проходил сквозь них. Когда последняя волна утихла, Рейстлин указал на Врата посохом. Он чувствовал, как за его спиной поднимается буря, порывы ветра от взмахов гигантских крыльев едва не бросили его на колени. Он выкрикнул формулу, приказ Вратам затвориться. Он сращивал нити заклинания, которые они с Крисанией порвали, сращивал уже без изъяна, без малейшей лазейки, без самого сложного и хитрого ключа... Без надежды вырваться. Рейстлин услышал удар тяжелого тела о землю и рев за спиной. Вздрогнул, стискивая вспотевшие ладони на дереве. Он был готов умереть. Но отчаянно не желал этого. И именно поэтому не оставил условий для Врат — чтобы не было искушения сбежать от того, что сделает с ним Такхизис. Чтобы при бегстве не выпустить ее в мир. Он не мог ей противостоять, не здесь, не сейчас, не решив отказаться от ее трона. И все же попытался. Очертил вокруг себя круг, прошептал формулу защиты... Мерцающий купол разбился от удара чешуйчатого хвоста. Рейстлин отшатнулся, едва не упав. Ударил в ответ, не отчаянно даже — безнадежно, зная, что не достанет. Презрительно засмеялись — словно одновременно со всех сторон. Он увидел ее за миг до нападения, едва успел выставить посох, закрываясь. Порыв ветра поднял столбом песок, засыпал глаза. Рейстлин наугад шагнул в сторону, почувствовал, как несется к нему что-то обжигающее. Отмахнулся, отправляя огненный сгусток обратно к драконице. Услышал раздраженное шипение, посох вырвали из рук демонстративно легко, показывая, что прежде она просто забавлялась игрой, а не сражалась всерьез. Он услышал хруст дерева и упал на колени раньше, чем его попытались сбить с ног. Нашарил в песке обломки. — Нет... Его бросили на землю лицом вниз, вышибив воздух из легких. Острая щепка сломанного посоха впилась в живот, прямо перед лицом оказался набалдашник — драконья лапа, сжимающая разбитый шар. Рейстлин попытался коснуться его и взвыл, когда на руку наступили. Шпилька вонзилась в кожу, словно пытаясь пробить ладонь, пригвоздить ее к земле. Такхизис смотрела, как он корчится, пытаясь вырваться. — Глупец. Сделала шаг в сторону, приказав: — Ползи. Усмехнулась, глядя на него. И Рейстлин, проклиная самого себя, зная, что лучше было бы остаться лежать, лучше было бы — наконец — проявить покорность, встал, прижимая к груди поврежденную кисть. По руке струйками текла кровь. Пощечина, стремительная, как укус змеи, свалила его на землю. — Ты не расслышал? Я сказала «ползи». Он засмеялся хрипло, безумно. Поднялся на колени. И когда она сделала шаг к нему, дунул на ладонь, в которой успел зажать горсть песка и осколок посоха. Такхизис отшатнулась от вихря крохотных лезвий, недоверчиво провела по щеке. На пальцах осталась кровь — он все же сумел ее достать и теперь смеялся, совершенно обессилевший, вычерпавший свою магию до дна. В два шага она подошла, ударила мыском сапога в грудь, опрокидывая наглого человека на спину. Остановилась над ним, тяжело дыша от ярости. Рейстлин смотрел на нее широко открытыми глазами, казавшимися сейчас черными из-за расширенных зрачков. Он боялся ее. И в то же время — нет. Все, что она могла — убить его. Долго, мучительно, много раз. Но это не казалось ему чем-то худшим, чем разрушение его планов. Такхизис улыбнулась, так что мага пробрала дрожь. Он не боялся умереть. Он не боялся боли. Он понимал, что все равно не сможет ее избежать. Бездна, по сути своей, иллюзия. Он знал это и все равно едва не погиб. И сейчас он знал, что воссозданное подземелье Истара — ложь. И щелкающий за спиной кнут — ложь. И голос Короля-жреца: — Твой брат предал тебя за свою жизнь, — ложь тем более. Король-жрец мертв, Карамон уже на дороге домой и никогда не предал бы его... Но боль была настоящей. Наваждение схлынуло, оставив кандалы, дрожь в поднятых кверху руках, и щелчки за спиной. Рядом засмеялись — он повернул голову и обнаружил, что прикован к подножию трона, на котором возвышается Такхизис. Спину обожгло ударом, Рейстлин ахнул, упершись лбом в камень. Задышал глубоко, раздувая ноздри, пытаясь изгнать боль. — Ты неправильно его держишь, — перед глазами все плыло, но он увидел, как Такхизис сошла с трона, исчезнув где-то за его спиной, — и делай замах сильнее, не стесняйся... Ты ведь об этом мечтал? Вот так. За спиной свистнуло. Рейстлин впился зубами в собственное плечо и все равно закричал, когда кнут сорвал кожу, оставив длинную кровоточащую рану. — Госпожа... Голос за спиной казался смутно знакомым и дрожал. Наверное, от благоговения. — Бей же! Свистнул кнут, плетеная кожа обожгла спину. Совсем слабо — если сравнивать с ударом Такхизис. Невыносимо сильно. — Какой осторожный, — в ее голосе звучала насмешка. — Или ты до сих пор считаешь его своим учителем? Рейстлин приподнял голову, не веря своим ушам. — Даламар? Такхизис расхохоталась, подошла, обняла, притиснувшись жестким кожаным доспехом к ране на спине. Выдохнула на ухо: — Не ожидал, глупыш? — И засмеялась снова. Рейстлин знал, не видя, что она сейчас красиво откидывает голову, и черные локоны струятся по плечам водопадом. Как у Крисании. Его дернули за волосы, заставляя выгнуться, насколько позволяли цепи, увидеть мир за спиной вверх ногами. В этом перевернутом мире над ним нависало лицо рассерженной богини, при которой посмели подумать о другой женщине, и стоял, сжимая кнут до побелевших костяшек, его ученик. Очевидно, бывший. Лицо у него было разрисовано как у шута, и казалось, что одна сторона Даламара смеется, а другая плачет. — Подойди! — Такхизис приказывала Даламару так же, как недавно приказывала Рейстлину ползти. Но в отличие от учителя, ученик приказы выполнял. Одной рукой продолжая держать Рейстлина за волосы, она схватила почтительно приблизившегося эльфа за грудки, дернула к себе. Впилась в губы, словно стремясь пожрать. Даламар, по-видимому, охотно, ответил на поцелуй. Рейстлина передернуло. Вот она — участь сидящего у подножия трона. Игрушка. Впрочем, он сам сейчас был игрушкой в ее руках. Такхизис, наконец, оторвалась от своей Тени, вырвала кнут, положила холодные, тонкие, безвольные ладони на шею Рейстлина. Надавила, так что тот захрипел, силясь вдохнуть, попытался вырваться из цепкой хватки. Напрасно. Он умирал, в первый раз из многих. Его взгляд метался, бессмысленно ища что-нибудь, что могло бы его спасти... И наткнулся на взгляд Даламара. Такхизис стояла позади него, положив подбородок на плечо, и душила его руками его же учителя. А сквозь нарисованную улыбку на лице Даламара проступало... Рейстлин не успел понять, что видит. Шея хрустнула, не выдержав напряжения, тело обвисло в цепях. Такхизис фыркнула: — Какой хрупкий! Разжала ладони, отошла, разом утратив интерес к обоим. Только щелкнула пальцами, начиная исцеление того, кого хотела убить еще много раз. Даламар поднял к лицу дрожащие руки с синяками от пальцев его госпожи. Взглянул на тело, которое в этот момент изгибалось в конвульсиях воскрешения. — Ты счастлив, моя Тень? — ударил в спину неожиданный вопрос. — Конечно, Госпожа, — он обернулся с самым преданным выражением, на которое был способен. Такхизис удовлетворенно кивнула, и он осмелился спросить, — Мне оставить его так?.. Она обернулась, удивленная. — У тебя есть идея, как приковать его получше? Ну-ка, ну-ка... Иди сюда. Он послушно подошел — ссутулившись, опустив взгляд. Такхизис ухватила его за подбородок, подняла лицо. Даламар почувствовал, как она роется в его голове, вытаскивает наружу самое потаенное — даже не мысли, их преддверия... И отчаянно выкинул на поверхность разума картинку. Одну, действительно подразумевающую, что Рейстлина нужно отковать. Такхизис рассмеялась, весело и звонко. Потрепала свою Тень по щеке: — Ах, какая фантазия! Мне нравится. Прикуешь его к столу. И исчезла. А Даламар спрятал горящее лицо в ладонях. Он показал ей свое самое отвратительное, самое постыдное желание, имеющее мало общего с пыткой... Хотя для учителя оно, вероятно, действительно станет пыткой. Жестокой пыткой унижением. Как бы Даламару хотелось, чтобы это было не так! Чтобы все это было возможно при иных обстоятельствах... В следующий раз Рейстлин пришел в себя в странной позе, обнаженный уже не только по пояс, но и ниже. Он лежал на плоском камне, на спине, но при этом ноги его были прикованы за щиколотки на уровне головы, рядом с раскинутыми руками. Отдельная цепь обвивала живот, ныли натянутые связки, кожа покрылась мурашками от холода. Он лежал так долго, что успел привыкнуть к своей наготе и позе. Перестали дрожать напряженные ноги, он смог, наконец, расслабиться, почти задремать. Такхизис вздумалось изобразить рассвет в пустыне, и холод постепенно сменился одуряющей жарой, когда кажется, что плавится сам воздух. Наконец, послышались шаги. Рейстлин вывернул шею, пытаясь рассмотреть своего будущего мучителя, и фыркнул. К нему шел Даламар. — У Короля-жреца ты стал бы главным палачом. Такой старательный! Красивое эльфийское лицо скривилось, Даламар промолчал. Подошел совсем близко, щелкнул пальцами, которые тут же обволоклись какой-то маслянистой пленкой. Рейстлин наблюдал за этим с отвращением. — Лижешь ее сапоги ради... Он не договорил, замерев, силясь осознать происходящее. В голосе мага зазвенела истерика: — Что ты делаешь?! — Подготавливаю вас, учитель. Чтобы вам было не так больно. Рейстлин рванулся, понимая — не желая понимать, — что будет дальше. Попытался найти в себе хоть каплю, хоть кроху магии, чтобы оттолкнуть, чтобы как-то помешать тому, что должно было случиться. — Не сопротивляйтесь, учитель. Иначе будет больнее. Он уже понял это, попытавшись сжаться, и закусил губу. Он был беспомощен. Это было хуже, чем кошмары из детства. Это было хуже всего, что он вообще мог представить. Даламар шептал что-то успокаивающее, и Рейстлин прикрыл глаза. Попытался отрешиться от происходящего, поверить, что ему нет дела до того, как будут мучить его тело ближайшую вечность. Когда он запечатывал врата и собирался умереть, он не думал, что найдется достаточно изощренная пытка, чтобы он всерьез пожалел о своем решении. В него вошло три пальца, и Рейстлин выгнулся, кусая губы, пытаясь не заплакать. Когда они начали двигаться, растягивая его, он отвернулся, зажмурился что было сил. Он знал, что еще немного, и начнет умолять остановиться. А потом — умолять хотя бы просто убить его. Убить, а не... — Потерпите немного, учитель. Потом станет легче. Рейстлин расхохотался, как безумный, и захлебнулся всхлипом. Он услышал в этом «потом» всю ту бесконечную череду раз, когда это будет повторяться. Даламар, похоже, забеспокоился, услышав этот смех. Приостановился, бросил быстрый взгляд в небо. Сам закусил губу. И чуть изменил движение, нажал пальцами куда-то вверх, словно нащупывая изнутри основание члена. Напряженные вытянутые ноги вздрогнули. Рейстлин замер, пытаясь понять, что случилось. Движение повторилось, вызывая приятную истому, начал вставать член, который Даламар поспешно накрыл свободной рукой. Рейстлин ахнул, пробормотал: — Что ты делаешь... Откинулся на камень. Было странно. Приятно. Уже почти не больно — расслабленные удовольствием мышцы больше не сводило спазмами вокруг проникших в тело пальцев. Рядом засмеялась Такхизис. — Какая прелестная пытка! Ты сможешь потом смотреть в глаза моей Тени, а? Может быть, будешь бегать за ним и умолять трахнуть тебя снова? Махнула рукой, приказывая приступать. Даламар мгновение смотрел на изогнувшееся перед ним тело, на выступающие ребра, на красивый вставший член, на блестящие от смазки ягодицы. Он так давно этого хотел, что даже злые слова Такхизис не могли уменьшить его возбуждения. Он осторожно взял Рейстлина за бедра, направил член и одним медленным движением вошел до основания, заставив того вытянуться стрункой, заскрести пальцами по камню в бессильной попытке отодвинуться, избежать этого проникновения. Замер на секунду, наслаждаясь узостью девственного отверстия, оставляя синяки на бледных бедрах, не в силах не думать: «Наконец-то ты принадлежишь мне». Медленно качнулся назад, затем снова вперед, наклоняясь так, чтобы максимально сильно надавить на ту чувствительную точку, что превращает боль в наслаждение, наблюдая эту перемену в лице беспомощно растянутого перед ним человека. Это были мгновения власти. Его, Даламара, власти над величайшим магом современности, Рейстлином Маджере. Это было то, что привело его к Темной Госпоже, что бросило его к подножию ее трона. Это стремление обладать. Не вполне понимая, что делает, Даламар расстегнул ворот, распахнул одежду на своей груди, обнажая горящие огнем раны, отпечатки пальцев его учителя. Такхизис засмеялась, обняла сзади, оглаживая бока. — Он оставил на тебе пять меток, а ты оставишь всего одну... Зато какую... И толкнула его бедра своими, задавая темп — рваный, глубокий, быстрый. Рейстлин ахал от этих движений, мотал головой, дрожали мышцы, отказываясь подчиняться хозяину. Он с трудом осознавал происходящее, понимая только, что ему мучительно больно и одновременно мучительно хорошо. Даламар вбивался в него глубоко и сильно, так, что под тонкой кожей на животе то и дело очерчивался холмик скользящего в нем члена. Это было одновременно чарующе и отвратительно, и Рейстлин погибал в этих противоречиях, превращаясь в полубезумное, стонущее существо, умоляющее о чем-то непонятном ему самому. — Хочешь глубже? Сильнее? Натянуть тебя, чтобы до самой глотки достало? Как шлюху? Как портовую шлюху, у которой все так растянуто, что два мужика войти могут? Такхизис насмехалась, для нее музыкой звучало бессвязное «да», которое стонал такой сильный, такой несгибаемый маг. Даламар страдал, пытаясь не слушать. Сжимал зубы, чтобы не сказать что-нибудь нежное, и этим не подписать себе смертный приговор. Он просто пытался доставить учителю больше удовольствия, чем боли, и хотел, чтобы все это кончилось поскорее. Но насмешки сбивали его, и он никак не мог достичь той наивысшей черты, после которой продолжать станет невозможно. Он наклонился, мазнул пальцами по щеке Рейстлина, привлекая внимание, поймал взгляд, затянутый поволокой. Другой рукой коснулся его члена, удачно попав на какую-то очередную насмешку Такхизис. Двинулся с усилием раз, другой, одновременно лаская лицо учителя, очерчивая его губы. Тот, безумный от новых ощущений, совершенно потерявший контроль над собой, захватил пальцы ртом, посасывая и облизывая их. От этого сжалось сердце. — Рейстлин... Он любил его другим. Сильным. Жестким. Жестоким даже. И невозможно больно было видеть его сломленным, желающим того, чего он на самом деле не желал. Даламар сжал член учителя, ускорил темп насколько мог. Через плечо наклонилась Такхизис, длинные когти царапнули вытянутые ноги, вонзились в ягодицы Рейстлина. Даламар почувствовал, как сжимаются мышцы, стискивая его член, застонал, кончая, и тут же излилась ему в ладонь теплая жидкость. Взгляд, мгновение назад затянутый пленкой безумия, прояснился. Даламар поспешно отдернул руку от лица учителя, опасаясь, что ему могут просто откусить пальцы. Рейстлин отвернулся. Даламар медленно вышел из пошло хлюпнувшего отверстия. Хотел вытереть ладонь о свою одежду, но руку перехватили. Заставили размазать семя по коже Рейстлина. Тот лежал безучастно, не меняясь в лице, и на мгновение Даламар испугался, что учитель в самом деле сошел с ума. Но... — Великолепно. Впрочем, я ошибся. Король-жрец тебя бы на службу не взял. Он придерживался более традиционных взглядов. Даламар искренне улыбнулся в ответ на холодный язвительный голос, и наблюдавшая за ним Такхизис удовлетворенно кивнула. Провела по измазанному в семени бедру, оставляя глубокие царапины. — Зато я одобряю любую фантазию моих слуг. Ты еще не раз убедишься, что недооценивал этого прекрасного юношу... Даламар, разнообразь досуг нашего гостя. Выпори его. До смерти. И исчезла. Даламар и Рейстлин некоторое время молча смотрели друг на друга. Наконец Рейстлин ухмыльнулся. — Осталось меня освободить и приковать лицом вниз, верно? Они оба понимали, что при попытке сделать это случится дуэль. И Даламар, маг в полной силе, Тень Такхизис, не был уверен, что выиграет бой с истощенным полумертвым человеком. Но при этом в нынешнем состоянии Рейстлин не мог победить Такхизис. Даже сбежать не мог. «Это проверка» — с неожиданной ясностью осознал Даламар. Она заметила. Она хочет убедиться, что он ей верен. А если он хочет... Тут он оборвал себя, не позволяя завершить мысль. Нельзя рисковать. Нужно просто пройти проверку. Даже если для этого придется убить. Главное — потом это окупится. Он прошептал заклинание, парализуя человека, и только после этого начал снимать оковы. Подавил порыв размять наверняка затекшие мышцы. Перевернул податливое тело, так что теперь ноги Рейстлина стояли на песке, а грудь лежала на камне. Приковал. Единственное проявление заботы, которое Даламар позволил себе — повернул учителю голову набок, чтобы удобнее было дышать. Снял чары, посмотрел, как по худому телу проходит судорога вернувшейся чувствительности, отметил со страхом, что эта боль Рейстлином уже не воспринимается как что-то достойное даже вздоха. Отошел, стараясь не обращать внимания на соблазнительно блестящие ягодицы и припухшее пульсирующее отверстие между ними. В руках будто сама собой появилась плеть. Даламар вздрогнул. Забить до смерти? Этим? Ему придется бить день и ночь, прежде чем Рейстлин умрет! Это тоже проверка. Он встряхнул плеть, примериваясь. Размахнулся... Рейстлин закрыл глаза. Он слышал приказ. Он представлял, что это будет долго и мучительно, что он не сможет не кричать — да и зачем стараться. Самое страшное уже случилось. Первый удар прошел поперек спины, оставив тонкие царапины от раздвоенных хвостов и вспухшие красные рубцы. Второй лег рядом. На третьем Рейстлин застонал, упираясь лбом в камень. Потом закричал. Потом, спустя много ударов, когда вся спина его покрылась рубцами и царапинами, захрипел, сорвав голос. Он то и дело слышал тихое: «Как прикажете, Госпожа», хотя не слышал самих приказов. Но удары после этих слов менялись. Иногда, похоже, менялась плеть. После последнего «Как прикажете», на котором голос Даламара дрогнул, в уже почти переставшее болеть отверстие засунули что-то холодное и очень большое. Рейстлин ударился лбом о камень, хрипя, выгибаясь и пытаясь не сжиматься. Металлическое орудие остановилось, раскрыв его, и сквозь этот расширитель внутрь начало проникать что-то неимоверно длинное, настолько, что это все продолжали и продолжали впихивать в него, даже когда он почувствовал, как кольца чудовищного инструмента сворачиваются у него в животе. Наконец, предмет закончился, и расширитель вынули, позволив сжаться вокруг чего-то большого и твердого. Переживая острые и болезненные ощущения того, что абсолютно весь он был наполнен чем-то настолько плотно, что натянулась кожа на животе, непривычная к таким объемам, Рейстлин пытался понять, что же в него засунули. Очень длинное. С одного конца меньшего диаметра, чем с другого, достаточно гибкое и мягкое... «Кнут», обожгла пугающая догадка. Неимоверно изогнувшись, причиняя себе боль, потому что на движение отозвалось наполненное тело, он оглянулся через плечо и действительно увидел торчащую из него рукоять кнута, вероятно, как-то измененного, чтобы обрести подходящую длину и плотность. И вдруг понял, что его колотит дрожь. Рейстлин впервые отчетливо осознал, что, запирая врата, даже на сотую долю не представлял того ужаса, который с ним будут делать. Который с ним уже делали. Он действительно начал бояться, потому что не мог предположить, что будет дальше. Как его будут мучить в следующую секунду. Он ткнулся лбом в прохладный камень, чувствуя, как сами по себе движутся в нем петли зачарованного кнута, не то постепенно выскальзывая наружу, не то... Когда Даламар поднял ему голову, и навстречу раскрытой перед лицом ладони из глубины тела рванулся кончик кнута, Рейстлин подавился криком. Изо рта высунулась кожаная кисточка, Даламар сжал ее и медленно потянул. Рейстлин почувствовал, как движется весь свернувшийся в его теле кнут, как проскользнула в него рукоять, как она разворачивается внутри, сминая органы и растягивая стенки. Кнут выходил у него через рот, почти перекрывая дыхание, причиняя невыносимую боль. Рейстлин поднял глаза, из которых против воли ручьем текли слезы, на своего мучителя... И увидел во взгляде Даламара тот же ужас, который пожирал его самого. На этот раз Рейстлин умирал медленно и мог рассмотреть подробности — отчаяние, страх, боль. Огромную, страшную муку от того, что Даламар делает, от того, что не может не делать. Что-то окончательно перекрыло горло, подступило к нему смертельным завершением этой пытки. Остановилось. Рейстлин увидел сквозь заливающие глаза слезы, как губы его ученика сложились в «Простите, учитель», почувствовал рывок, и из его рта, сломав гортань, вышла рукоять кнута. Рейстлин умер во второй раз. И более ужасной смерти ему никогда больше не пришлось пережить. Даламар смотрел на смятое, искореженное тело, не видя его. Судорожно обнял себя за плечи. Поднял покрасневшие, воспаленные глаза к небу. — Госпожа... Я выполнил ваш приказ. Он умер. Голос сорвался. На плечо легла легкая ладонь с драконьими когтями. — Моя верная Тень. Не понравилось? Он покачал головой, не решаясь на столь очевидную ложь. Такхизис обошла тело, любуясь проступающими внутренними кровоподтеками, посиневшей кожей, мешаниной мяса и толчками вытекающей кровью на месте горла. Поморщилась, щелкнула пальцами, приказывая начать исцеление. К ранам потянулись струйки песка — собственных ресурсов организма не хватало, чтобы быстро залечить такие обширные повреждения. Такхизис сжала кулак, улавливая отлетевшую душу, заталкивая ее обратно в тело, теперь частично состоящее из заменяющих поврежденную плоть иллюзий. — Ты прав. Грязная смерть. Придумай что-нибудь поизящней. — Мне остаться рядом с... Телом? Она улыбнулась, кивнув. Добавила, потрепав Даламара за щеку: — И приступать, как только он оживет. Убьешь его еще раз до заката. Уверена, ты меня не разочаруешь. Рейстлин очнулся в небольшой пещере, скорее даже просто нише в скале, прикрывающей его от палящего солнца. Он лежал на спине, не спеша открывать глаза, изучая окружающую иллюзию сквозь ресницы. Черный камень. Белый песок. Правая рука висит невысоко над землей, на запястье широкий браслет кандалов. Короткая цепь уходит в камень, сливается с ним в одно целое. Левая рука и ноги свободны. Какая-то одежда... Не разобрать. Все тело ноет, зудит, как заживающая рана. Похоже, его восстановили не столько как человека, сколько как часть Бездны. Это осознание неожиданно повергло его в отчаяние более сильное, чем все произошедшее до этого. Он терял себя. Еще несколько таких смертей — и он останется тенью, привязанной к груде песка, которая лишь по прихоти Такхизис имеет форму человеческого тела. Тенью, которая постепенно истончится, вытрется, как кусок ткани, превратится в ветошь. Рейстлин ожидал, что продержится несколько столетий, но муки были слишком сильны, и он уже чувствовал, как блекнет его воля, выгорает, сожженная пытками. Что ж. Какая разница, раньше или позже, это все равно было неизбежно. Рядом послышалось шуршание, вздох. Рейстлин открыл глаза, не желая больше притворяться, и закашлялся — во рту был песок. Чесалась недавно разорванная шея. Свободной рукой он потер кожу, даже не удивившись, когда из под пальцев струйками посыпался все тот же белый песок. Он состоял из него. Не только горло, Рейстлин вполне представлял, что произошло с его внутренностями, и понимал, что теперь тот же самый песок заменяет ему поврежденные органы. Он уже был песком. Пока еще на незначительную долю, но... — Вы очнулись. Рейстлин обернулся на этот тихий, бесцветный голос. Рядом с ним в нише сидел Даламар. Первым порывом Рейстлину захотелось убить его, но магии в нем было слишком мало и физических сил не многим больше. К тому же Даламар сидел чуть дальше, чем он мог дотянуться. Злость постепенно схлынула, не найдя выхода. Даламар молчал, Рейстлин молчал тоже, рассматривая смазанные краски на красивом лице, черную изысканную одежду, всю в налипшем песке и пятнах крови. Даламар сидел, опираясь спиной на камень, подтянув колени к груди и обняв их руками. В этой позе он напоминал того юного, всеми изгнанного эльфа, который пришел к нему просить ученичества. Рейстлин устало закрыл глаза, не желая это видеть. Не желая вспоминать, что эльф, ставший Тенью Такхизис, был ему когда-то дорог... Во всяком случае, дороже большинства ныне живущих. — Как будешь убивать меня на этот раз? Насмешки не получилось, счастье еще, что удалось скрыть страх. Но на Даламара холодный вопрос подействовал так, будто Рейстлин его ударил — он опустил голову, пряча лицо, узкие плечи затряслись, как в лихорадке. Наружу прорвалось сдавленное рыдание: — Я больше не могу, учитель! Рейстлин сухо рассмеялся. Эти слова звучали как просьба помочь с особенно сложным заклинанием. Только на этот раз «заклинанием» было его мучительное убийство. — Ничем не могу помочь. Повисла тишина. Рейстлин лежал, погруженный в свои ощущения. Все крохи его магии сейчас утекали на попытки восстановить участки, замененные песком, и постепенно у него начало получаться. Песчинки поднимались на поверхность кожи, будто всплывая из-под воды. Редкие порывы ветра срывали их с мага, так что он окутывался белым облаком. Босых ног коснулся край тени, успевшей переползти на значительное расстояние. Интересно, зачем Такхизис имитировать ход времени? — Я должен убить вас до заката, — хрипло сказал Даламар, случайно отвечая на не заданный вопрос. — Иначе она снова сделает это сама. Рейстлина передернуло от воспоминаний — удар, снимающий кожу, хруст ломающейся шеи, движущийся внутри зачарованный кнут. Неожиданно прояснилось — прошлые два раза его убивала она, хоть и руками Даламара. Хотя что это меняло? Рейстлин пожал плечами. — Ты темный маг, в конце концов. Не думаю, что тебе сложно убить кого-нибудь. Тем более, меня. В третий раз. Даламара снова заколотило, он еще крепче вцепился себе в плечи, раскачиваясь взад-вперед. Дрожащим голосом признался: — Я хотел быть сильнее вас. Я хотел... Я хотел обладать вами — как вы обладали мной. Быть для вас... Чем-то. — Ты был моим учеником. Первым. Единственным. Тот кивнул и вдруг бросился к лежащему человеку, растянулся на песке возле него, так что если бы Рейстлину снова захотелось убить его — достаточно было бы протянуть руку. — Из-за меня вы здесь. Из-за меня вы умирали. Учитель, я предал вас! Я... Пожалуйста, убейте меня... Рейстлин отвернулся. Он ждал, что Даламар попросит об этом — ждал с тех пор как увидел его, скорчившегося в этой нише, с тех пор, как тот признался, что не сможет убить. Но Рейстлину не хотелось марать руки о распростертого на песке ученика. Вместо этого он усмехнулся сухо. — Дождись заката, не выполнив приказа Такхизис. И ты умрешь. Даламар поднял голову, в глазах его отразился животный ужас. — Я не смогу. Я не так силен, как вы, учитель. Рейстлин сел. Сказал резко: — Мгновение назад ты говорил, что хотел стать сильнее меня. Что ради этого предал меня. Теперь ты утверждаешь, что не решаешься на то, на что решился я. Если хочешь чего-то добиться — доводи дело до конца! Он все же действительно был учителем, он, со своим умом, логикой, волей, умел быть хорошим учителем. Даламар смотрел на него с земли, и слезы промывали дорожки в клоунском гриме. — Я не хочу умирать... — Тогда зачем просил убить тебя? — последовал резкий вопрос. — Чтобы... Я... Учитель, простите меня! Простите, — сказал и снова уткнулся в песок, дрожа от рыданий. Рейстлин брезгливо отодвинулся, подобрал под себя ноги. Глянул в небо, постепенно наливающееся красным. Он не думал о спасении... Раньше не думал. Теперь же... — Как ты сюда попал? Ты оказался в бездне до меня, но не открывал врата. — Да... Я нашел ритуал... Здесь лишь моя проекция, но так как я — Тень, я материален. — Как работает ритуал? Он хотел превратить сложное, древнее заклинание в еще более сложное. Универсальное. Найти способ отразить отражение, способ войти в любой мир, а не только Бездну. У них был час, от силы два, в зависимости от того, как текло время, подвластное здесь Такхизис. Им должно было хватить. Об оковах на руке Рейстлина вскоре забыли, и они, как всякая ненужная иллюзия, развеялись. Маги ползали по песку, вычерчивая формулы, стирая что-то, споря — им обоим хотелось бы сказать, что «как прежде», но прежде такого не было. Никогда раньше Рейстлин не нуждался в помощи Даламара. — Хорошо! Она таким путем не пройдет? — Материально — нет, а проекциями она и так управляет. Здесь получилось условие, что материально можно только вернуться в родной мир. Но, учитель, ваше тело... Рейстлин раздраженно отмахнулся. — Я начал регенерацию. Либо умру в момент перехода, либо нет, это в любом случае лучше, чем оставаться. Бросил взгляд на стремительно темнеющее небо. — Начинаем. Шагнул в сторону, на свободное место, подходящее для черчения круга. Он не заметил, что Даламар присоединился к нему на секунду позже, чем должен был. Они торопливо завершали последние символы круга, когда край багрового солнца скрылся за горизонтом. Круг получился всего один, второй не успели даже начать, так что и шагнули в него вдвоем, стараясь целиком поместиться в слишком тесные рамки. Из чернильной темноты выступила изящная женская фигура. — Ты разочаровал меня, Даламар. Свистнул кнут, вскрикнул от боли эльф. Рейстлин поймал падающего, прижал к себе, прошептал скороговоркой длинную формулу. — Как вы посмели!... Разъяренная Такхизис осталась одна. Рейстлин появился в собственной комнате. За окном было темно, лунные лучи освещали растекающуюся по комнате волну песка. Рейстлин постоял мгновение, ожидая как минимум боли — он вообще не слишком надеялся, что сможет выжить при перемещении, и был удивлен еще сильнее, когда понял, что его тело цело и магия к нему вернулась. Но откуда тогда песок?.. За спиной завозились, хватаясь за резной столбик, встал с кровати Даламар. Рейстлину хватило одного взгляда на него, чтобы броситься к ящику со свитками, по памяти выдернуть нужный, прочитать, щурясь в полутьме. Лекарская магия никогда не была его коньком, но из горла ученика, по крайней мере, перестала течь кровь. — Учитель... Даламар рухнул на пол рядом с ним, привалился к ногам, тяжело дыша. В груди у него клокотало, на щеке горел прощальный след кнута, а он улыбался окровавленными губами — у него получилось забрать раны, он не зря был Тенью, он смог приказать Бездне... — Учитель... — Помолчи, идиот! — Рейстлин судорожно рылся в ящике с зельями, в большинстве своем успевшими безнадежно испортиться за время его отсутствия. А он не мог, не успевал сейчас сварить новые, на это нужно было время, которого у него не было! — А я вас спас. Рейстлин мгновение смотрел на умиротворенное, улыбающееся лицо, залитое кровью. Сглотнул. Опустил ладонь на макушку Даламара. — Да. А теперь спи. Посмотрел, как зачарованный ученик послушно закрывает глаза, надеясь, что смеси успокаивающего, сонного и парализующего заклинаний хватит, чтобы отсрочить смерть. И бросился в лабораторию. Должно же быть в этой проклятой башне еще хоть что-нибудь исцеляющее?!