***
Складки коры упираются в поясницу и дышат теплом. Над головой еле слышно шелестят листья и время от времени подаёт голос какая-то птица, спрятавшаяся в кроне от жары. В траве, где-то рядом с правым коленом, переливаются шесть готовых браслетов, в руках — один недоделанный, а на мантии — разноцветные стеклянные бусины, которые вскоре тоже станут браслетами. Синяя, зелёная, прозрачная, синяя, прозрачная… Нет, эта не подойдёт. Последняя бусина отправляется обратно. Яник придерживает браслет правой рукой, а левой тянется к размытому белому пятну на чёрной мантии. Ощупью выбирает бусину более-менее правильной формы и подносит к глазам. Молочно-белый камень напоминает комочек талого снега, почему-то не растаявшего, а нагревшегося на солнце и теперь отдающего накопленное тепло пальцам. Повертев камень, Яник нащупывает дырочку, поднимает руку с полунабранным браслетом и, сощурившись (хотя и знает, что это не поможет), пытается попасть ниткой в отверстие. Выходит всего-то с восьмого раза — сказывается опыт предыдущих дней. Зелёная, прозрачная, синяя… Рука тянется за следующей, но на мантию падает чья-то тень, и все цветные пятна темнеют, почти сливаясь с чёрной тканью. Остаётся только молочно-белое, но и оно кажется серым. Яник сидит с повисшей в воздухе рукой. Не услышала, слишком погрузилась в работу. Плохо, Яник, плохо. Когда застучавшее с утроенной силой сердце немного успокаивается, она, не поднимая головы, бросает: — Загораживаешь свет. Только бы голос не дрожал.***
— Загораживаешь свет, — голос у девушки немного хриплый, как будто спросонья. Голову она даже не поднимает. — Ой, прости, — смущается Сэм и делает шаг в сторону, так, чтобы её тень не падала на… бусины! Чудесные разноцветные стеклянные бусины разных форм и размеров. Аккуратно разложенные на чёрной мантии и даже разделённые складками, чтобы не укатились. Некоторое время стоит тишина. Сэм восторженно разглядывает разноцветное стекло, Яник сидит неподвижно, в одной руке сжимая нить, в другой — ярко-зелёную бусину. — Как красиво, — наконец выдыхает Сэм. Разноцветные стёклышки на чёрной ткани точно надо будет нарисовать. Жаль, пастель и бумага остались в комнате… Или лучше акварелью? Ладно, потом решу. — А зачем столько браслетов? — А зачем столько вопросов? — Девушка рассеянно перекатывает бусину в пальцах. — Я задала всего один, — улыбается Сэм. — Это много? Бусина в пальцах на миг замирает, а потом продолжает медленно крутиться, то и дело ловя гранями солнечные лучи и вспыхивая изумрудным. — Я тебе мешаю, да? — Полуутвердительно говорит Сэм. — Извини, пожалуйста. Просто… Я хотела спросить, можно мне нарисовать вот это? — Она обводит рукой цветное великолепие. — Я просто тихо посижу тут и всё, отвлекать не буду, честно… Можно? Зелёная бусина вновь останавливается, голова девушки склоняется набок. Сэм ждёт, затаив дыхание. — Хорошо, — намёк на пожатие плечами. — Спасибо! Подожди, я только за акварелью сбегаю, сейчас вернусь! — Последние слова Сэм произносит уже на бегу. Холст и уголь остаются лежать в двух шагах от дерева. Или всё же пастель?..***
Через полтора браслета художница возвращается. На этот раз Яник слышит шорох травы под её ногами ещё до того, как та начинает спускаться к берегу. Наконец шаги раздаются совсем рядом, а затем девушка садится, шуршит листом бумаги и со скрипом открывает принесённую коробочку. Берёт из неё что-то маленькое, напоминающее короткий карандаш или мелок. Поворачивает голову и смотрит на изрядно убавившееся количество бусин. — А… можешь положить готовые браслеты вот сюда? — Звучит мягкий голос. Яник сгребает все браслеты правой рукой, поворачивается и держит их на весу: — Только бусины не перемешай. — Ладно, — соглашается художница, осторожно забирает украшения, но на мантию класть не спешит — вертит в руках, рассматривая. Яник тем временем пытается сформировать её образ из того, что успела увидеть, пока отдавала браслеты. Юбка до колен, светлая блузка. Круглое лицо. Тёмные волосы, собранные сзади в пышный хвост, вроде бы даже вьющиеся. Интересно, я могла сталкиваться с ней в коридорах? Интересно, я бы узнала её в лицо, если бы могла разглядеть? — Мм… А на каком ты курсе? — Спрашивает художница. Осторожно так спрашивает. Заметила глаза?.. — Шестой, — коротко отвечает Яник. — Правда?! — В голосе неподдельное удивление и интерес. — Тогда я точно должна была тебя видеть… Я тоже на шестом. Но, если подумать… Я совсем тебя не помню. А факультет? — Слизерин. А теперь у тебя внезапно должна появиться куча домашних заданий, которые срочно нужно сделать, и плевать, что сегодня пятница. Ну, давай. Художница молчит. Яник уже почти уверена, что сейчас услышит что-то про «ой, я же совсем забыла…», но внезапно слышит совершенно другое: — Я на Хаффлпаффе. Странно впервые знакомиться на шестом курсе, но… Меня Сэм зовут, а тебя? — Яник, — машинально вырывается у девушки. — Очень приятно, — смеётся Сэм. И после небольшой паузы медленно спрашивает: — А… что у тебя с глазами? Голос словно говорит: «Я понимаю, что это неприятная тебе тема, и я даже наверняка знаю ответ на свой вопрос, но если притворюсь, что ничего не заметила, это будет ещё хуже». Ну, как хочешь.***
Яник вздыхает и переводит расфокусированный взгляд куда-то на озеро. Сэм молча рассматривает её: прямые светлые волосы ниже плеч — ещё чуть-чуть светлее, и Яник можно было бы назвать блондинкой — бледная кожа, ничем не примечательное худое лицо… Ага, ничем, кроме глаз, цвет которых трудно разобрать из-за затянувшей их полупрозрачной дымки — то ли серой, то ли белой. — Неудачно отскочившее заклинание, — наконец безразлично говорит Яник. — Мой — и твой — четвёртый курс. Эвакуация. Мы тогда наткнулись на нескольких Пожирателей. — И мы тоже… наткнулись, — тихо говорит Сэм. Только бы не начать вспоминать подробности той ночи. Всё уже в прошлом. О… да, конечно, для меня. А для неё? После паузы неуверенно спрашивает: — Разве в больнице Св. Мунго не могут это вылечить? — Могут, — кивает Яник. — Во всяком случае, сначала я вообще ничего не видела. Сейчас гораздо лучше. Можно восстановить зрение полностью, но это четыре месяца непрерывного стационарного лечения. Закончу седьмой курс и тогда уже… Минуты две они сидят молча. — А всё-таки зачем тебе столько браслетов? — Меняет тему Сэм. — Это не мне. Русалкам. — Русалкам?! — Потрясённо дёргается Сэм. — Но… — Что — «но»? — Клянусь, она улыбнулась краем рта! — У них все украшения в основном из ракушек и цветных камешков. Стеклянные браслеты для них — это что-то невероятное. К тому же, наверное, потрясающе смотрятся в воде — как застывшие цветные капли. Ну вот, я русалкам — стеклянные браслеты, а они мне — красивые ракушки, из которых тоже можно что-нибудь сделать. — Здорово! — Искренне улыбается Сэм. — И давно вы так… обмениваетесь? — С весны прошлого курса. До этого они и близко к поверхности не подплывали. — Вот как… Слушай, тебе не больно так долго на солнце смотреть? — Не выдерживает Сэм, прикрывая глаза ладонью. — Нет, — тем не менее девушка отворачивается от озера. — К тому же при таком освещении лучше видно цвета. — Яник вертит в руках браслет и, словно только об этом вспомнив, тянется за следующей бусиной. Сэм провожает глазами её руку и берёт мелок.***
Солнце опускается за горизонт, оставляя на озере длинную дорожку из золотых бликов. Ветер становится прохладнее, а в замке звонит колокол к ужину. Сэм разгибается и смотрит на свои испачканные пастелью руки. Яник затягивает последний узел на последнем браслете. — Нарисовала? — Интересуется она. Дождавшись кивка Сэм, девушка собирает все браслеты с мантии и продевает сквозь них верёвку. Сделав своеобразные бусы, она поднимается на ноги и подходит к воде. Сэм тоже встаёт, чтобы снова сесть уже на самом краю берега. Яник смотрит на неё, поворачивается к озеру и, поднеся сложенные рупором руки к лицу, издаёт пронзительный скрежущий крик. Хмыкает, глядя на подпрыгнувшую Сэм, и над водой разносится второй крик. Судя по звенящей тишине где-то позади, я спугнула каких-то младшекурсников. Нехорошо, они и так зашуганные. Объяснить потом, что ли, а то побегут в панике к преподавателям… Хотя наши «змейки» отличают русалочий язык от обычных криков, может, расскажут остальным. Где-то рядом восторженно ахает Сэм, а впереди раздаётся громкий плеск, и золотая дорожка разбивается длинной хвостатой тенью, которая выпрыгивает вверх, на секунду замирает в воздухе и вновь изящно уходит под воду, подняв фонтанчик горящих на солнце брызг. Яник размахивается и закидывает браслетное ожерелье далеко вперёд. Через несколько мгновений русалка поднимает над поверхностью руку с браслетами, показывая, что поймала, а ещё через мгновение точно к ногам Яник прилетает сплетённый из водорослей мешочек с чем-то хрустким. — Осторожней, расколются же! — Кричит Яник. Русалка, не понимая языка, но явно уловив общий смысл, высовывает из воды голову, растягивает губы в насмешливой улыбке и, хлестнув по поверхности волосами, уходит под воду. Яник качает головой, наклоняется, подбирает мешочек с ракушками и смотрит на неподвижно сидящую Сэм. Готова поспорить, сейчас она восторженно улыбается и не может оторвать взгляд от того места, где скрылась русалка. — Эй, — зовёт её Яник. Сэм недоумённо поднимает голову, и ей на колени падает браслет. Медовые, ярко-жёлтые и прозрачно-золотые бусины. — Посмотри под водой. Расскажешь потом, на что похоже, — Яник кладёт мешочек с ракушками на мантию, к оставшимся там кусочкам стекла, заворачивает всё это в ткань и уходит, через полминуты скрывшись из виду.***
Сэм медленно надевает браслет на запястье, ложится на живот и опускает руку в воду по локоть. Половина солнца, оставшаяся над горизонтом, светит ей в глаза. Издалека доносятся голоса опаздывающих на ужин учеников, спешащих в замок. По-вечернему прохладный ветер шуршит травой рядом с ухом и ерошит волосы, распущенные ещё час назад. Вода очень холодная, но Сэм не спешит вынимать руку. Она неотрывно смотрит на переливающиеся бусины и понимает, что именно скажет завтра Яник. Она скажет ей, что Яник обязательно должна увидеть получившийся рисунок. Она скажет, что нарисует портрет Яник, даже если придётся уговаривать её несколько часов. Она скажет, что, в конце концов, дарить браслеты полузнакомым людям, а потом сбегать, даже не попрощавшись — свинство. Она скажет, что браслет и правда похож на застывшие в воде цветные капли. А ещё — на стеклянные осколки солнца.