Белая кукла

Вспышка. Мир на мгновение расширился до бесконечности, состоящей из одного лишь пронзительного, всепоглощающего света, и тут же сузился до крошечного темного круга, в котором замерла одинокая, сгорбленная фигура. Шелест крыльев? бесконечная тень Богини?.. кажется, только кажется, это всего лишь наваждение… Такхизис глубоко, тихо рассмеялась. Смех окружал со всех сторон. Давил. Звенел в ушах, проникая в самые потаенные уголки мозга. Бросил, наконец, на колени — удар, переломивший пополам нелепо искривленную тень. — Любовь не нужна тебе? — звук прошелестел где-то за спиной. — А что ты на это скажешь, мой милый, самонадеянный маленький мальчик?.. Крисания — с неестественно прямой спиной, руками, заломленными, будто у марионетки. Крисания, чьи глаза уже не были пустыми, стеклянными пуговицами, до дрожи пугающими черного мага. Крисания, состоящая из страха, непонимания и неподвижности. Темная, идеальная тень скользнула к девушке. Замерла, изящным вопросительным знаком изогнув стан. Обернулась к Рейстлину, сверкнула шальными, дикими глазами. — Так что?.. — пугающе медленно Темная Госпожа скользнула пальцем по шее замершей жрицы, по ключице, особенно внимательно — по красивому, размеренно вздымающемуся выступу одной из грудей. Вдвоем они выглядели совершенно безумно — черная тень и белая, идеальные, дополняющие друг друга. Такхизис облизала алые губы — чувственно, с насмешкой, сделала еще шаг. Нарочито медленно скользнула языком по губам жрицы и только после приникла к той в жадном, страстном поцелуе, кусая и сминая, подчиняя себе вновь свою же рабыню, лаская и мучая, оглаживая руками неподвижное тело. Рейстлин не мог рассмотреть лица Крисании, как не мог подняться с колен и сделать даже самый маленький шаг. Богиня отступила, искривив губы в усмешке. Крисания задыхалась — ужас приливом плескался в наполненных слезами глазах. Белое одеяние, разрезанное острым ногтем от горла до колен, разошлось в стороны, открывая ровные линии ключиц, молочно-белые высокие груди с маленькими сосками, нежный, плоский живот… — Это твое… — шепнула Такхизис, смеющейся тенью отступая за ослепительную в своей наготе девушку. Тень приближается. Спасти, спрятаться. Не увидит. Не увидит. Позд… Рейстлин замотал головой, пытаясь отогнать наваждение. Взгляд сам собой будто магнитом притягивался к обнаженному телу любимой? женщины, оглаживал ее, впитывая каждый недоступный прежде взгляду изгиб. Во рту пересохло. Вязкое, влажное, будто дурман, возбуждение поднималось изнутри, захлестывая с головой и лишая последней возможности думать. «Я ни за что не сделаю этого», — кричал, захлебываясь в истерике, внутренний голос. «Сделаешь», — реалистично заключило что-то, завладевшее его разумом. Кто-то. Мужчина тяжело поднялся, пошатываясь. Его мягко, уничтожая остатки воли, подталкивали в спину. Никакой возможности сопротивляться, только приближающаяся, одобрительная улыбка иди ко мне… Темной Госпожи, горящие непониманием и болью глаза Крисании. Рейстлин пошатывался от возбуждения. Все доступные восприятию мышцы судорожно сжимались, стремясь воспрепятствовать его существу желать то, что не могло а так ли уж и не могло принадлежать ему. Иди… к ней. Сухие, непослушные пальцы коснулись щеки жрицы. Нежная, как лепесток цветка, кожа отзывчиво обласкала их в ответ, хоть глаза девушки и кричали обратное. Боль. Рейстлин сдавленно застонал, обнимая кончиками пальцев вершины грудей, насыщаясь ими, лаская все нежнее и глубже. Сознание отдалялось. Он переставал слышать немой крик, звучащий в глазах девушки. Становился… глухим? Только возбуждение, качающее на нежных, дурманящих волнах. Только… — Нет, Рейстлин, нет, не надо, ты делаешь мне!.. — Такхизис глухо зарычала, взмахнув рукой с резко удлинившимися ногтями. Воздух взрезали алые полосы, кровью отпечатавшиеся в белой щеке жрицы, подавляя намек на успешный бунт. — Заткнись, — разъяренно и отчетливо проговорила Темная Госпожа. Голос искристо перелился в полурычание-полуурчание, гортанно выходящее из самого ее существа. — Ты любишь его. Ты хочешь его. Зачем эта ложь? — Полные, красиво очерченные губы нежно обвели контур уха девушки, кончик языка скользнул по щеке, слизывая алую кровь, а затем и обнимая мочку, дразня ее и лаская. Ногти слегка сжали с двух сторон соски, плавно перешли на округлые груди, заставив Такхизис довольно прижмуриться, а Крисанию шире распахнуть глаза. Вслед за этим жрица поникла, потухли горящие болью зрачки. Она не сопротивлялась Рейстлин хрипло застонал, срывая с себя одежду, — застежка мантии полетела прочь, сорванная жесткими, скрюченными в неконтролируемом приступе пальцами. Обнаженное тело смотрелось странно на фоне извивающейся непустой пустоты, переплетаясь с чужим, нежным, изящным, уже освобожденным от одежды самой Богиней. Больше. Больше. БОЛЬШЕ… Сипение-клекот крыльев обтекали все вокруг, кашляюще смеясь. Пальцы мужчины нежно оглаживали молочно-белое тело, лаская груди, крутую линию талии, округлые, мягкие ягодицы, так удобно ложащиеся в ладони. Он не мог насытиться Крисанией, притягивал ее к себе все ближе, с рычанием впиваясь в нетронутую кожу и оставляя на ней красные пятна, грозящие вскоре превратиться в багровые синяки. Такхизис вилась вокруг, возбуждая и сводя с ума то размашистыми ударами твердых когтей, то нежными, невесомыми прикосновениями; ласкающими, влажными и пошлыми поцелуями. — Стой, — резко сказала она, искривив уголок губ в усмешке. — Я сама подготовлю вас. Богиня медленно, величественно опустилась на колени, обхватывая тонкими пальцами бедра девушки, и приникла длинным раздвоенным языком к ее нутру, заставляя хрипло, рвано дышать и откинуть голову назад, обнажая тонкий изгиб шеи. Сочтя Крисанию готовой, Такхизис мягким толчком уронила Рейстлина на спину, придавливая собой, нежными и влажными движениями заставив забыть о происходящем. Тихо… — А теперь сломай ее, — хриплый шепот разорвал мир пополам, направив движение жрицы, нанизывая ее на мужчину сверху. Пополам. На миллиард осколков. Моя… моя. Движения были резкими. Собственническими. Член жестко, размеренно входил в бесконечно узкое лоно, Рейстлин хрипел, закусив губу, а Крисания пронзительно стонала — сначала от боли, а затем иррационального наслаждения, заполняющего существо. Оковы кукольного рабства были сброшены. Девушка бессильно приникла к любимому, обнимая его, двигаясь навстречу, разрываясь пополам от бесконечного и греховного наслаждения, уничтожающего ее сознание и волю. Такхизис была тут. Она целовала то Крисанию, то Рейстлина, ласкала, добавляя влажный, нежный язык и прикосновения шелковой огненной кожи, сталкивала их друг с другом, наслаждаясь происходящим, смеясь, топя их в похоти и удовольствии, раскрепощая… Ломая. Крисания тонко, протяжно вскрикнула и застонала, сжимая бедра вокруг Рейстлина и дрожа от пронзительного, гипертрофированного, усиленного магией Богини удовольствия. В глазах, заполненных наслаждением, на мгновение прорисовалось понимание происходящего. Оно ничуть не мешало нежности, пронизывающей ее взгляд, нежности, граничащей со счастьем, теплым, любовным, всепоглощающим… — Рейст… лин… Мужчина приподнялся к ней, дрожащими пальцами откинув смоляную прядь за ухо, болезненно всмотрелся в лицо, впитывая даримую ему незаслуженную любовь. — Хватит, — разъяренно взрыкнула Такхизис, размашистым движением руки перечеркивая линию горла девушки. Коготь разрезал нежную кожу почти беззвучно. Крисания с булькающим хрипом всхлипнула, непонимающе глядя на своего первого и последнего мужчину, и захлебнулась кровью, алой волной стекающей на нежную грудь, на шею и торс замершего солевым столбом Рейстлина… Так. Так будет с тобой. Так. Ты. Будешь. Повержен. Смех и пустота заполнили мир, закручивая в себя бесконечную Вселенную, перемалывая ее под тихий, всепоглощающий шелест огромных развернутых крыльев. Рейстлин тяжело дышал, едва сдерживая хрип уже сорванного голоса. В зрачках двумя пустыми отражениями сверкала Крисания — живая, возбужденная, невредимая. - Убирайся!.. — заорал Рейстлин, отталкивая прочь столь безумно желанное тело, которое лишь секунду назад видел безнадежно, неисправимо мертвым. Просто чтобы защитить. Просто зная, что случится потом. Темная Госпожа мелодично рассмеялась. Убирайся. Прочь.