Остановка: Эргастулум

Физические контакты не должны пугать проститутку, но когда Уорик прикасается к ней впервые, Алекс становится страшно. Он утягивает ее в проулок, прижимает к стене и довольно улыбается: — А ты хороша, красотка. Она вздрагивает: не это ожидаешь услышать от человека после того, как на его глазах выпустил шесть пуль в труп. Даже от Уорика, который сделал этот труп трупом. Глаза — глаз? — смотрят насмешливо, и Алекс опускает голову, чтоб не видеть. И чтоб он не видел ее, потому что еще немного, и она зарыдает снова. Дрожь, по крайней мере, возвращается. — У тебя сейчас два варианта, — раздается над ухом вкрадчивый голос. — Либо ты выходишь отсюда со мной и делаешь то, что я скажу, либо, — он делает маленькую паузу, — ты выходишь отсюда одна, и тебя ждет смерть. Не слишком симпатичная: сама знаешь, костюмы у Ника так себе. А ты немногим отличаешься от Барри, думает Алекс, но вслух не произносит ничего. Но он, кажется, читает ее мысли, потому что тут же восклицает: — И как ты могла такое подумать, леди! Никакой недостойной работы. Исключительно помощь в вопросах организации: на телефон ответить, рубашку погладить… Он внезапно проводит рукой по ее волосам, так ласково, что она в изумлении вскидывает голову. Уорик так же мягко говорит: — Как будто тебе есть куда идти. Он прав — так что она покорно идет за ним. Когда Уорик закрывает ее перед главой местной полиции, Алекс уже не дрожит. Вечером он кивает в сторону своей комнаты: — Ну что, красотка, проведем ночь вместе? — Почему бы и нет, — тихо соглашается она. Он явно не ждал такого ответа, так что говорит только: — А...О...Тогда заходи. В постели Уорик осторожно прижимает ее к себе, и Алекс обмякает. Правда, все равно уходит на диван, когда его руки опускаются явно ниже талии. Не то, чтоб ей хочется себе в этом признаваться, но прикосновения Уорика действуют на нее успокаивающе. И наоборот, Николас настораживает ее, несмотря на то, что они почти не разговаривают. Она ничего не знает про меченых, пока Уорик не рассказывает ей, а Ник на заднем плане в этот момент пытается покрошить кого-то на мелкие кусочки, и эта демонстрация срабатывает убедительнее, чем любые слова Уорика или старухи Раво. Впрочем, именно их она и вспоминает: «Не стоит тебе задерживаться с «Бенрия», — сухим, дребезжащим голосом. С другой стороны, Алекс видит, как Уорик общается с Ником: и посредством голоса, и через жесты; пальцы Уорика контролируют Ника, поэтому она доверяет ему. И сама учит язык жестов, чтоб обрести немного больше уверенности — в конце концов, Уорик не всегда рядом. Даже если сходу не получается, она не сдается, потому что держит в голове картинку: руки Уорика, которые говорят с Ником быстрее, чем она успевает открыть рот. А потом к ней начинает приходить Барри. Барри, которого убили «Бенрия». Барри, труп которого она расстреляла. Истекающий кровью, жутко скалящийся Барри. Чаще всего это дурные сны, как и сегодня. Алекс кричит, вскакивает — и тяжелая рука тут же укладывает ее обратно: — Спи, красотка, такие вопли услышит даже Ник. Она хрипло дышит и хватается за его ладонь, как за последнюю соломинку. Он садится на край дивана, чтоб не сильно тревожить, и легонько касается ее волос. За свою жизнь в Эргастулуме Алекс видела много жестоких людей. Среди ее клиентов других почти и не попадалось: в их глазах было одинаковое равнодушие к миру, независимо от того, любили они посильнее или помедленнее, вели ее в отель или имели тут же у стены, сжимали пальцы на горле или пытались поцеловать. Были люди вроде Барри, которые могли превратить жизнь в ад. Но, пожалуй, она ни разу не видела таких как «Бенрия». Алекс не обманывает себя — Уорик жестокий человек. Опасный. Возможно, даже опаснее Николаса, ведь тот ему подчиняется. Но когда его пальцы гладят ее по голове, путаясь в черных прядях, она засыпает спокойно, чувствуя себя защищенной. Ее кошмары боятся Уорика сильнее, чем она сама.