Слишком часто

У Беллами Блейка большие мозолистые ладони, часто испачканные в крови. Слишком часто. Его ненавидит родная сестра, и эта ненависть день за днем прогрызает в его сердце большую зияющую дыру, которую он бесполезно пытается заткнуть верой в правильность своих действий. «Я пойду на все, чтобы защитить своих людей»-повторяет он про себя, как мантру. В последнее время ему приходится убеждать себя в этом еще чаще, чем обычно. Слишком часто. Предательство Кларк он ощущает тяжелым грузом, неизбежно ведущим его все глубже ко дну. Если Беллами еще и способен чувствовать что-то, то это злость на нее. Он был готов пойти ради нее на что угодно, но Кларк раз за разом отталкивала его, пока однажды не переступила черту. Впрочем, что останется от этой злости, когда он снова увидит ее? Беллами все равно думает о ней слишком часто. Блейк перестал различать, что хорошо, а что плохо. Он отталкивается только от слова «необходимо». Каждый раз он ставит на воображаемую чашу весов выживание и моральные ценности, но почему-то выживание всегда перевешивает. Разве слова «благородство» и «гуманность» еще что-то значат, когда Джина мертва? Разве Финну все еще есть дело до мира, когда его прах рассыпан по сухой траве? Давно, кажется, в прошлой жизни, Беллами стрелял в Джаху, и тогда его сердце сжалось в груди, словно это его собственное тело пробил ледяной свинец. Дрожащие пальцы застыли на курке, рот приоткрылся, но не от испуга или удивления, а от осознания того, что Беллами убийца. Убийца. Это слово шептали ему на ухо холодные ночные кошмары, и он каждый раз вздрагивал, просыпаясь от них. Убийца. Ему казалось, что все видят его сущность, что взгляд дотошной Принцессы прожигает его насквозь, и кто-то, а вот она точно догадается, кто Беллами такой. Но руки Беллами больше не дрожат, когда он открывает огонь по спящим, и кошмары его больше не беспокоят. Он стал вспоминать себя прошлого, того, что жил на Ковчеге, зачитываясь «Илиадой», вдыхая каждую ее строчку в себя, будто она поможет ему вернуть что-то давно потерянное. Страницы книги, подаренной Джиной, были местами порваны и пожелтели от времени, но он все перечитывал ее раз за разом. Слишком часто. У Кларк Гриффин заплаканные глаза и застывший в горле крик, который никак не может вырваться наружу. Ее любовь губительна, и что бы она не делала, она приносит другим людям только одно, самое сильное и самое древнее чувство — боль. «Я стала смертью»-шепчут ее онемевшие губы, когда она стоит перед бездыханным телом Лексы. Когда она возвращается в свою комнату, в ней непривычно тихо и одиноко. Кларк собирает свои немногочисленные вещи, чтобы как можно быстрее покинуть Полис, но замирает на месте, когда видит свой рисунок Командующей. Если Кларк и пыталась держаться после смерти Лексы, выстраивая хлипкую плотину, которая держала океан эмоций, то сейчас эта плотина разрушена вдребезги. Гриффин оседает на пол и безучастно смотрит в пустоту, не в силах сдержать поток слез, которые она небрежно вытирает рукой. Кларк снова оплакивает погибшую любовь. Слишком часто. Кларк не может вернуться в лагерь сейчас. Не потому, что ее мучает гордость, не потому, что она боится Пайка — Гриффин не страшна смерть, и пусть ее хоть сотню раз назовут предательницей, она будет рада получить канцлерскую пулю в лоб за то, во что верит. То, чего она правда боится — посмотреть в глаза Беллами и увидеть в них только ненависть. В ее голове застряло его выражение лица, когда он кричал на нее, колко брошенное «прости» и холод железа на запястьях. Он был последним человеком, не считая мамы, на которого Кларк могла положиться. Был. Но старый-добрый Белл, всегда приходящий на помощь, отчего-то больше не закрывает Принцессу своей широкой грудью и не лезет ради нее на рожон. Кларк Гриффин осталась совсем одна в окружении собственных страхов и боли, с которыми она уже даже и не пытается бороться, позволяя им разбирать себя на части. Принцесса потеряла своего Принца и свое Королевство. Принцесса остается совершенно одна слишком часто. Когда Кларк переступает ворота Аркадии, на нее устремляется удивленный взгляд его карих глаз. Гриффин сама не осознает, как ноги несут ее к Блейку, как она позволяет ему заключить себя в объятия. Кларк на секунду замирает, а потом тоже обхватывает его руками и кладет голову на плечо. Она снова чувствует себя в безопасности, снова думает, что они вдвоем могут справиться с чем угодно, как в добрых детских книжках, где добро всегда побеждает. Почему-то обнимать друг друга куда легче, понятнее и правильнее, чем долго извиняться. Они уже и так извинялись слишком часто.