Пойманная рыба

      Миша приходил в клинику практически каждый день, упустив тот момент, когда это стало чем-то привычным и чуть ли не обыденным. Он здоровался за руку уже с половиной персонала и совершенно не путался в планировке здания. Лестницы, почти всегда пустые коридоры, палата Паши. Поднимаясь по ступеням, Куликов каждый раз надеялся, что безразличный ко всему брат наконец придёт в себя и заговорит с ним. Насколько бы стало легче!       Но вместо голоса брата он постоянно вынужден слушать разведчика, который ведёт с ним какую-то игру. Вернее в своей игре использует. Акимов постоянно недоговаривает, шантажирует и угрожает. Разговаривать с ним всё равно, что быть запертым рядом с бомбой замедленного действия. Постоянно чувствуешь угрозу, но не знаешь, в какой момент рванёт. Это раздражает, бесит, выводит из себя. Но ничего кроме выполнения поручений-приказов сделать нельзя: поводок, на котором разведчик держит Куликова, слишком короткий.       Паша уложен в койку и заботливо укрыт. Очки покоятся на тумбочке. В состоянии брата не изменилось ровным счётом ничего. Но отсутствие результата тоже результат. И это категорически не устраивает Мишу. Он чувствует себя рыбой, которая бьётся головой об лёд. И не ясно, что треснет раньше: лёд или голова. В моменты, когда он смотрит в потухшие и безжизненные глаза брата более вероятным кажется второй вариант.       – Пойдём, прогуляемся, — отрывисто бросает Акимов. Куликов едва заметно вздрагивает и выходит из палаты.       У двери «припарковано» инвалидное кресло. Разведчик важно садится в него и делает приглашающий жест руками. Пальцы Михаила впиваются в ручки кресла, ища в них опору, и, как образцовый медбрат он везёт своего пациента в пункт назначения. Этим пунктом оказывается зона отдыха: большой диван и несколько кресел из светлой кожи, растения в горшках на подобии папоротников и большой аквариум, подсвеченный фиолетово-синей лампой. Его обитатели лениво перемещаются по периметру: то ли время дневного сна, то ли атмосфера так влияет. Мужчины молча садятся на диван рядом друг с другом.       – Ты сегодня без шуточек? — тон саркастичный, а пальцы поворачивают лицо Миши, хватаясь за щетинистый подбородок. Карие глаза встречаются с ореховыми.       Куликов сглатывает и застывает. Теперь он чувствует себя рыбой на сковородке. Взгляд разведчика давит и будто чего-то требует. Пашины деньги, паспорт, свобода? Но он же прекрасно знает, что Михаил делает для этого всё, что может. Словно идёт по раскалённым углям, но пока только обжигается.       Крепкая рука Акимова на подбородке Куликова, как пистолет, приставленный к виску. Сердцебиение учащается, и Миша ждёт удара или чего-то ещё болезненного. Ждёт, но ничего не происходит. Они просто смотрят друг другу в глаза, и более тёмные поглощают, проникают внутрь. Не отвернуться… Вдруг карие глаза сливаются в пятно, а сухие губы разведчика приникают к губам Куликова. Воздух резко выходит из лёгких. Настойчивому поцелую невозможно сопротивляться, да и рука всё ещё сжимает подбородок. Главное не задохнуться.       Свободная рука Акимова по-хозяйски ложится на колено, и в голове мелькает вспышкой: «Бежать!» Но тело будто одеревенело, а сознание погасло. Всё, на что хватает сил, это слабо упереться в грудь мучителя и схватиться за больничную кофту, чтобы рука безвольно не упала вниз. У рыбы слишком болит голова, чтобы биться об лёд. У рыбы обгорели плавники, и уже никак не сбежать со сковородки.       Поцелуй прерывается, руки разведчика избавляют Мишу от серой толстовки. Акимов чуть медлит, наслаждаясь зрелищем покорного Куликова. Он слегка удивлён и тем не менее возбуждён. Его руки сухие и горячие проводят по обнажённому торсу, когда футболка вслед за толстовкой оказывается где-то в стороне. Миша дышит чуть тяжело и прикрывает глаза.       – Мишка, — со странной интонацией шепчет Геннадий, избавляя его от джинсов. Он хочет сказать что-то ещё, но вовремя прикусывает губу, возвращаясь к действию.       Акимову хочется растянуть удовольствие, как можно дольше. Он движется медленно, но тихие постанывания и всхлипы Куликова заставляют взять его резкий темп, и всё кончается довольно быстро. Он ругается себе под нос, вытираясь футболкой Михаила, и натягивает штаны. Однако удовлетворение переполняет его изнутри, и он позволяет себе на мгновение улыбнуться. Им повезло, что в этой части клиники редко кто-то бывает. Уединённость этого места привлекла разведчика в первую очередь.       Миша прикрыл глаза и, кажется, был готов уснуть. Ему всё время казалось, что его укусят, оставят засос или что-то ещё в этом роде. Почти всё время он был напряжён, и теперь хотелось просто отдохнуть. А рыбы всё так же лениво плавают в аквариуме.       – Подъём, здесь не место для сна, — Акимов расталкивает недовольного Куликова и усаживает того в инвалидное кресло, вручая ему ворох одежды.       Теперь он в роли санитара везёт Мишу к себе в палату, а ощущение, как будто в номер. Его палата совсем такая же, как у Паши. Безликая. И в этом нет ничего такого, ведь он бы предпочёл здесь не задерживаться. Парадоксального Михаила, который был гарантом его исчезновения отсюда и одновременно тем, из-за кого уезжать не хотелось, он уложил к себе в койку и пристроился рядом, прижимая его к себе. Утомлённый Куликов быстро отключается, и Акимов позволяет себе вдохнуть запах пшеничных волос и рассмотреть все родинки и шрамы, которые замечают его тёмные глаза.       – Ты мой. Моя пойманная рыбка, — если бы Миша слышал, он бы удивился сквозящей нежности и даже какой-то грусти в словах разведчика.