Solaris ventum

      Аврора отвлеклась от изучения полки с книгами, одна из которых, возможно, спасла бы её с наступлением следующей ночи, и перевела скучающий взгляд в сторону огромного окна. Лучи холодного солнца, предсмертно уходящего за горизонт, пробивались сквозь расписанное витражами стекло, местами покрывшееся пылью. Она не бралась считать, сколько прошло с их последней встречи: возможно, это были всего лишь жалкие часы, показавшиеся Авроре неделями. Ночью в её глазах умирали звезды, а с наступлением утра - рождалось новое Солнце. Ей кажется, что в помещении вдруг стало слишком душно и, распахнув тяжелые ставни, Королева вытянула вперед руку, может, дотянуться до пустоты, а может - просто подставить пальцы прохладному порыву ветра. Когда чуть теплая рука Малефисенты, не спеша, ложится в ладонь, Аврора готова выпрыгнуть ей навстречу. - Ты обещала мне не задерживаться, - шепчет Аврора, чуть ли не плача, и обнимает Малефисенту так сильно, что та забывает сделать вдох в нужное время. Бывшая королева Топей прижимается алыми губами к мраморной щеке, проводит кончиками пальцев вдоль волны пушистых волос. - Ты же знаешь: я всегда вернусь к тебе, Чудище, - Малефисента дарит Авроре самую невероятную из своих улыбок и цепляет пальцами золотистый локон. Внутри что-то сжалось, рухнуло вниз и взорвалось на миллион маленьких частей. Это что-то заставило Аврору губами размазывать следы былой стойкости на губах Малефисенты. Это что-то заставило Королеву сжимать чужие плечи, когда их обладательница пыталась спрятать её в уютном терновом плену. ____________________________________________________________________________________       Малефисента целует её - свою - чуть ниже коленной чашечки, дотрагивается кончиком языка до кожи и поднимает с легким прищуром взгляд. Аврора прикусывает щеку, подается вперед, чтобы обвить ладонями точеную шею и целует - несмело, но решительно; неправильно, как они сами. Малефисента чувствует гортанью неразборчивый шепот крестницы - слышит как Аврора - тоже неправильно - любит её. Её - с холодными пальцами и прогнившим насквозь сердцем. Красивыми руками, изящными, словно лебединая шея и глазами цвета солнечной бури. Аврора ждет её слишком долго - Малефисента всегда опаздывает. Но когда возвращается - они делят не постель, а друг друга, потому что хотят этого - нуждаются до остановки дыхания - больше всего. Королева больше не зовет её "Феей Крестной", потому что эти слова перестали значить что-то особенное. Потому что "особенное" теперь - поцелуи в ключицу, замерзшее зимнее озеро Топи и горсть голубики каждое утро. Аврора смеется заливистым смехом, когда чувствует смоляные перья голой кожей и вспоминает, что "Фея Крестная" только с ней не ведет себя как последняя сука, на что Малефисента заставляет её выгибаться до очертаний ребер и кусать ладонь в попытках не кричать. Малефисента иногда хочет сказать - говорит - что готова разрезать рот от уха до уха любому, кто назовет Аврору "своей", неважно, - королевой, дочерью или женой, на что та прячет лицо в ладонях, не в силах сдержать хохота. На самом деле, за эти слова она готова продать душу. И чуть запоздало вспоминает, что и так это сделала. Аврора неправильная, потому что покидающему королевство Филиппу она говорит, что не смогла бы отдать остаток жизни человеку без воли, что он разнеженный и наивный, и скорее сгодился бы в глупые рыцари, которые вечно спасают милых дам и у них же пользуются популярностью, но никак не в короли - соправители - мужья и отцы. Не с ней. Она желает ему хорошей дороги и спокойного счастья, глубоко внутри усмехаясь - кто еще ведет себя как сука. А затем разворачивается, чтобы покинуть тронный зал. Чтобы покинуть тронный зал, вернуться в уютный терновый плен, купаться в теплом солнце и найти наутро горсть голубики рядом с подушкой.