Чёртова мельница

Добро пожаловать в славный город Сторибрук! Здесь ничего не происходит. Вернее, здесь не происходит ничего масштабного. Не бывает парадов в честь праздников. Не бывает забастовок рабочих. Не бывает катастроф. Всё идёт своим чередом изо дня в день. Если что-то происходит, то это касается только одного-двух человек и больше никого не волнует. Поэтому никому нет дела до чужих проблем. Мистеру Голду тоже нет дела до чужих проблем, если, конечно, он не может извлечь из них выгоду. Мистер Голд — мэр Сторибрука. Если бы жители города могли выбрать самого ужасного мэра, то это был бы именно мистер Голд. Но жители никого не выбирали. Просто когда-то, давным-давно в сырой темнице дворца Белоснежки мистер Голд заключил самую выгодную сделку в своей жизни и теперь пожинал её плоды. Имел шикарный особняк на окраине города (подальше от любопытных глаз), респектабельный кабинет в здании мэрии, небольшой уютный дом неподалёку (для приватных встреч), а также неприлично огромную сумму на личном счёте и неограниченную власть в городе, где ему и так принадлежало всё и вся. Кроме заведения мамочки Миллс. На её территории мистер Голд мог появляться лишь в качестве клиента. Регина Миллс была владелицей стриптиз-клуба «Чёртова мельница», более известный среди горожан, как публичный дом. В «Чёртовой мельнице» Регина собрала самых лучших девочек на любой вкус и цвет. Голд захаживал туда время от времени — позлорадствовать. Посмотреть, как танцует у шеста милашка Агат, в прошлом Голубая Фея. Как старательно она приседает перед клиентами, чтобы те могли засунуть пару мятых мокрых купюр за резинку её тоненьких кружевных трусиков. Все феи при деле. Их можно было узнать по бутафорским крылышкам. К концу представлений, кроме этих крыльев, на них ничего и не оставалось. Было в этом что-то извращённое — сделать из фей шлюх и стриптизёрш. Выдумке Регины стоило отдать должное. Вот и сегодня Голубая Фея танцевала на подиуме. Если бы Румпельштильцхену в своё время сказали, что эта чопорная моль будет выгибаться у шеста под улюлюканье толпы похотливых мужиков, раздвигать для них ноги, и, слащаво улыбаясь, бросать в зрителей лифчик, демонстрируя свой бюст, он бы, наверное, скончался в припадке истерического хохота при одной только мысли об этом. Но смотри же, Голубая танцует — и Голд ещё не умер от смеха. Сегодня в зале было и вовсе не протолкнуться. Кто-то из клиентов потягивал пиво у барной стойки, большинство же сидели вокруг подиума и тянули потные ладошки с зажатыми в них купюрами. Другие, как мистер Голд, расположились на небольших уютных диванчиках, расставленных в укромных нишах вдоль стен — для желающих заказать приватный танец. Справа от Голда Лерой как раз наслаждался таким танцем девушки с прозрачными розовыми крылышками и старательно складывал ей в лифчик весь свой месячный заработок. Вот уж кто должен быть счастлив оказаться под проклятием. Агат тем временем уже закончила танец и ушла со сцены. На её место вышла другая фея, и шоу продолжилось. Посреди этой вакханалии красной стрелой между столиками, диванчиками и баром носилась Руби. На взгляд мистера Голда, она органичней всех вписалась в атмосферу «Чёртовой мельницы». Кричаще-красная помада, почти ничего не скрывающее красное латексное бельё и красные же ботфорты. Она единственная работала в клубе по своему желанию. По крайней мере, она так думала. Пристрастия Руби сильно огорчали вдову Лукас, которая хотела, чтобы внучка взялась за ум и пошла учиться. Но крошку Руби это совершенно не интересовало, она успевала днём разносить обеды в закусочной, а по вечерам подавала выпивку в «Чёртовой мельнице», время от времени цепляя клиентов, за что отдавала Регине половину выручки. Руби была единственной из девушек, кто сам выбирал себе партнёров на ночь. Ею двигала то ли тяга к искусству, то ли, как подозревал Голд, банальная течка. Все остальные работницы клуба состояли у Регины буквально в рабстве. Они были ей должны, потому что когда-то, давным-давно, чем-то не угодили в Зачарованном Лесу. И даже не имели права покидать стен «Чёртовой мельницы» без её позволения. За этим строго следили вышибала Грэм со штатом охранников и личный подпевала Регины — Сидни Гласс. Первого сейчас не было видно на месте, вместо него дежурил другой охранник, а вот Сидни крутился неподалёку, высматривая что-то на лестнице, ведущей в личные покои хозяйки. Не нужно было обладать великим умом, чтобы догадаться, где пропадает бывший охотник и почему так бесится джинн. Голд только фыркнул. Сидевший слева, на таком же диванчике, Джефферсон ответил ему безумным смешком, прихлёбывая из чашки свой кофе с коньяком. В последнее время Джефферсон стал частенько захаживать в клуб, но мистер Голд ни разу не замечал, чтобы тот пользовался услугами девушек. Только сидел на диване или в баре, да разражался этими своими смешками, как будто что-то знал. Голд подозревал, что Джефферсон один из немногих в этом городе, кто сохранил воспоминания из прошлой жизни. Безумцы всех умней? Наверное, это было самым мудрым решением для любого горожанина Сторибрука. Сойти с ума и просто смеяться. Но проклятие загнало их в жёсткие рамки этого мира, принуждая подчиняться тем, кто в нём правил. Одни платили Голду, другие Регине. Все оказались так или иначе привязаны к городу и к «Чёртовой мельнице». Все, кто мог подумать, что сумеют просто уехать из Сторибрука, были ещё безумнее Джефферсона. До прихода спасительницы оставался ровно год. Голд уже допил виски и присматривал себе кого-нибудь из фей на эту ночь. Хотя не только фей можно было заметить среди девочек «Чёртовой мельницы» — были и другие. Например, блондинка в костюме горничной — простушка Эшли Бойд. Голд слышал её здешнюю историю: Эшли связалась с богатеньким сынком и залетела. Тот вполне предсказуемо её бросил, а злая мачеха выгнала из дома, как только заметила округлившийся живот. Бедняжке совершенно некуда было податься, и Регина — великодушная Регина! — дала ей приют. Эшли благополучно выносила и родила ребёнка, и на этом её спокойная жизнь закончилась. Нужно было отработать проживание и потраченные на неё средства. И как-то зарабатывать на содержание ребёнка, которого Эшли отказалась отдавать даже за все сокровища мира. «Зато теперь она, кажется, научилась пользоваться контрацептивами», — отстранённо подумал Голд, видя, как блондинка уходит в комнату с новым клиентом. Не избежала печальной участи и Белоснежка. Пожалуй, это была самая большая подлость, какую только могла придумать Злая Королева: сделать свою падчерицу шлюхой. Такое не прощают. Голд считал, что это слишком, но вмешаться не мог — по крайней мере, пока. Тоскливо было смотреть на это. Если бы они знали… Если бы Дэвид Нолан знал, что белокожая красотка Мэри-Маргарет, ради которой он посещает клуб тайком от своей горячо любимой жёнушки Кэтрин — его настоящая жена и истинная любовь. Голд знал, что бывший принц Чарминг каждую пятницу под видом ночных дежурств приходит в «Чёртову мельницу» и ждёт, когда освободится именно Мэри-Маргарет. Он платит Регине за свидания с собственной женой, а после ещё долго стоит в холле, глядя, как она уходит наверх под ручку с Вейлом или другим клиентом. В глазах Дэвида что-то проскальзывает в такие моменты — как будто он осознаёт всю неправильность происходящего, но не может понять, в чём она заключается. Мистер Голд у многих замечал такие взгляды. Краем глаза Голд приметил оживление у бара. Это Сидни Гласс увидел, как в зал входит его королева. Мамочка Миллс, как за глаза прозвали её в клубе, и в этом мире сохранила пристрастие к кроваво-алой помаде на губах и траурным нарядам с глубоким декольте. Длинное платье в пол, чтобы, не дай бог, никто не спутал хозяйку с шлюхой. Мамочкой она стала относительно недавно, когда взяла на усыновление ребёнка. Голд скрыл кривую усмешку за приветственным кивком. — Чудный вечер, мадам Миллс! Вы сегодня особенно очаровательны. Чем обязан вниманию? — Разве я не могу лично поприветствовать нашего горячо любимого мэра? — Регина присела на стул, вовремя поднесённый Сидни — специально для своей королевы. — О, мадам Миллс, вы никогда не обращаетесь ко мне лишь из вежливости. — Совсем нет, мистер Голд, — Регина как должное приняла поданный Руби бокал шампанского. — Я стараюсь следить за качеством, не более. Только хотела поинтересоваться, всё ли вам нравится в моём заведении? Все ли девочки удовлетворяют вашим вкусам? Устраивает ли обслуживание? — Вы зря волнуетесь, мадам Миллс. Ваш клуб на высоте, впрочем, как и всегда. Танцовщицы красивы и гибки, а шлюхи умелы и отзывчивы. Вам не о чем волноваться, мадам… — Ну, раз сам мэр доволен, тогда и я могу быть спокойна. Наслаждайтесь, мистер Голд. Приятного вечера, — Регина снова угодливо заулыбалась, как будто ей было дело до его мнения, и, покачивая бёдрами, направилась к своему местному эквиваленту трона. Почему-то после каждой беседы с Региной, по делу ли или по пустяку, у Голда оставалось гадливое ощущение, будто его пытаются в чём-то обвести вокруг пальца. И это ощущение неизменно выводило его из равновесия. — Горячая штучка! — хохотнул из соседней ниши Джефферсон, когда мадам Миллс отошла достаточно далеко. — Что? — переспросил Голд. — Я говорю, девочка из кабинки — горячая штучка! — повторил Джефферсон. — Та, что у выхода. Зайди как-нибудь! Не пожалеешь! И, отвесив дурашливый поклон, он направился к бару. Голд поморщился и хотел было сделать глоток виски, но в стакане позвякивал лишь подтаявший лёд. «К чёрту всё. Нужно взять себе на ночь девку и забыться», — подумал Голд, уверенно направляясь к вышедшей в зал милашке Агат. Стоило хорошенько отыметь эту фею, чтобы той было потом что вспомнить, когда падёт проклятие. Она являлась, если так можно выразиться, его любимой шлюшкой в «Чёртовой мельнице», и не было ничего удивительного в том, что Агат не обрадовалась его появлению. Голд никогда с ней особенно не нежничал. Тем не менее, Агат растянула губы в принуждённой улыбке и послушно повела его в свою комнату. — Я что-то подзабыл, а отсасываешь ты по отдельному тарифу? — шепнул у порога Голд, и Агат покраснела так, как будто никогда и никому прежде не делала минет. *** Освободился Голд довольно быстро. Сегодня у него не было настроения для словесных унижений, которые обычно заменяли прелюдию к сексу. Когда-нибудь Голубой фее будет достаточно самого факта, что её отымел Тёмный, чтобы повеситься на первом же дереве. Голд как раз направлялся к выходу, когда краем глаза заметил длинный коридор, в конце которого над дверью тускло мерцала неоновая вывеска в виде силуэта девушки в прямоугольнике. Обычно этой услугой пользовались всякие извращенцы-скромники. Странно, что Джефферсон был в таком восторге от стриптиза в кабинке за стеклом, перегородка которой опускалась в самый неожиданный момент. Но безумцы, как известно, всех умней. Почему бы не сходить? Мистер Голд завернул в этот коридор и направился к кабинке. Внутри не было ничего особенного. Тёмные стены, перегородка, под ней отверстие для приёма купюр, посередине стул и справа небольшая мерзопакостного вида стойка с коробкой салфеток и урной. Вот и всё. Недолго думая, Голд вынул бумажник, скормил автомату пару долларов и нажал кнопку. Перегородка с гудением поднялась. Лампы в кабинке за стеклом ярко освещали стены, окрашенные в пошлые золотистые тона. Посередине стоял стул, пол вокруг него был завален разномастными подушками. Наверное, этой услугой и впрямь пользовались крайне редко, потому что девушка внутри сидела у боковой стенки, с раскрытой книгой на коленях, и безмятежно спала. Впрочем, как только заиграла какая-то тягучая мелодия с томным женским вокалом, девушка дёрнулась, отшвырнула книжку и неловко подорвалась на ноги, чуть не упав в процессе, запнулась о подушку и, наконец-то, заняла своё место на стуле. Со своей стороны она не могла видеть того, кто находится за стеклом, а только, как в допросных кабинетах, своё отражение в зеркале. Идеальное развлечение для извращенцев. Девушка улыбалась невидимому клиенту, как неживая кукла. Тупо смотрела перед собой и медленно покачивалась в тон музыке. Выбеленные волнистые пряди струились по плечам. Из одежды на ней был надет лишь золотистый корсет с нелепыми перьями и такого же цвета бельё. — Чего желаешь? — спросила она искажённым из-за динамика голосом. — Хочешь танец или чего-то особенного? Первым желанием Голда было выбить тростью это проклятое стекло, схватить девушку за руку и увести подальше отсюда. Пускай она не вспомнит его, будет упираться и звать на помощь. Он просто запихнёт её в машину, увезёт в свой дом на окраине и продержит там, пока проклятие не будет снято. Потому что девушка за стеклом, пускай размалёванная как кукла и с перекрашенными волосами, была как две капли похожа на Белль. Это и была она самая. «Белль здесь. Она жива». У него всё равно бы ничего не вышло. Ударопрочное стекло — как раз для таких неуравновешенных идиотов, как он. Голд даже пытаться не стал. Просто сидел и смотрел, как Белль извивается в эротическом танце. Он ведь так и не смог выдавить из себя ни слова. Да и что он мог ей сказать? «Покажи мне свои ягодки, детка?» Горло тут же сдавило в приступе тошноты. Голд выбежал оттуда, как только перегородка захлопнулась, будто за ним гнались все демоны ада. Каким же он был идиотом всё это время! Каким слепым дураком! Думал, что ничто в этом городе не скрыто от него — и не заметил Белль, буквально выставленную как товар на витрине! Приходи и смотри на прелести возлюбленной Румпельштильцхена! Все, кто хочет! И всего-то за пару долларов! Садиться за руль в таком состоянии он не решился и бездумно побрёл прямо по ночной улице, сам не заметив, как очутился в баре. Рядом за стойкой сидел уже в явном подпитии Дэвид Нолан и втирал бармену о чём-то очень важном. — Она ведь такая… такая необыкновенная! Мне никогда не было так хорошо ни с кем! А Кэтрин не понимает… говорит, я — бабник. Но я же не виноват! Это что-то сильнее меня. Она не должна продавать себя за деньги… Это неправильно, понимаешь? Каждый раз, когда я думаю, что она с другим, что к ней прикасаются… мне хочется выть от бессилия! Голду тоже хотелось сейчас выть. Он был мэром в городе, который, как оказалось, совсем ему не принадлежал. По условиям сделки он не имел права вмешиваться в дела Регины и её заведения. Любое вмешательство с его стороны тут же повлекло бы за собой череду необратимых последствий. И его первый порыв — украсть Белль — был бы самой фатальной ошибкой. Он бы снова лишился Белль, а вместе с ней и своей власти. Он мог бы заключить новую сделку, предложить за девушку любую цену, какую только запросит Регина, да только она, скорее всего, не согласится лишаться такого выгодного рычага для манипуляций. Один его неверный шаг, и об исчезновении Белль никто не узнает, как если бы её никогда и не было. Только намёк на угрозу с его стороны, и Регина пустит его красавицу по рукам. И вот тогда он будет жалеть, что побасенка о самоубийстве оказалась ложью. Регина может просить о чём угодно, и он будет послушно всё исполнять, как если бы она вдруг завладела его кинжалом. «Что я здесь делаю?» Голд неприязненно слез со стойки и побрёл к выходу. Ещё не хватало напиться, и, как Чарминг, каждый вечер плакаться о своей нелёгкой судьбе бармену. Нужно что-то делать… Он столкнулся с Джефферсоном, когда шёл обратно к стоянке, где оставил машину. — Когда ты узнал, что она там?! — пригвоздил он Шляпника к стене ближайшего дома, крепко держа того за шейный платок, при случае готовый им же и придушить негодяя. — Отвечай! — Пару недель назад, — сипло ответил тот. — Совершенно случайно! Искал туалет и увидел эту дверь. Стало интересно, а что за ней скрывается? Тебе разве никогда не было любопытно, что там? В мире столько дверей… — несмотря на недостаток воздуха, Джефферсон сипло засмеялся. — Почему ты сразу мне не сказал?! — Ты не спрашивал, — как ни в чём не бывало ответил Шляпник — и добавил: — Как она тебе? Понравилась птичка?.. Голд всё-таки приложил его затылком о кирпичную стену и отступил на шаг, позволив Джефферсону свободно упасть. Тот продолжал смеяться. Весь мир сейчас хохотал над глупым мистером Голдом. Руки всё ещё предательски подрагивали от гнева, изо рта часто-часто вырывались облачка пара, в висках бешено стучала кровь. «Надо что-то делать. Что-то делать. Делать-делать-делать-делать…» Он снова повернулся к Джефферсону. Тот как раз медленно поднимался с асфальта, цепляясь за кирпичную кладь стены. — Ты мне поможешь, — безапелляционно заявил Голд. — Дай угадаю. Я ворвусь в публичный дом, подсыплю охранникам снотворное и, как ни в чём не бывало, выведу твою подружку! Отличный план! Мне нравится! Думаю, так и сделаю… Шляпник уже развернулся в сторону клуба, но Голд снова схватил его за шейный платок. — Нет. Ты найдёшь Мо Френча и скажешь, что видел его без вести пропавшую дочь в «Чёртовой мельнице». Что Регина незаконно удерживает её там. Пусти слухи по всему городу. Я хочу, чтобы к завтрашнему дню вокруг «Чёртовой мельницы» толпились горожане с факелами и вилами, как в старые добрые времена… Нужно разворошить это болото. И главное — ни слова о моём участии в этом деле. Ты меня понял? — У тебя ничего не получится, — хохотнул Шляпник. — Твой город слишком боится тебя, чтобы вылезти из своих нор и начать что-то делать. Ты сам запугал их до такой степени, что они не пикнут, даже если ты посреди дня заявишься к ним в дома и начнёшь уводить их детей! — Просто сделай, что я прошу! *** Но Джефферсон оказался прав. Цветочник Мо Френч пришёл к мадам Миллс и ушёл несолоно хлебавши. Она убедила его, что работа в клубе — добровольный выбор его дочери, что Белль ненавидит отца и не станет с ним разговаривать. Он даже не попытался, и не обратился к шерифу. Старый дурак только покивал и вернулся в свою лавку. Остальным горожанам и вовсе не было дела до чужих бед. Одних вполне устраивало наличие в Сторибруке «Чёртовой мельницы», другим было всё равно. В городе, где не было ни кинотеатра, ни библиотеки, ни сраного боулинга, клуб мадам Миллс был единственным местом досуга для уставших после трудового дня мужчин. За исключением Дэвида Нолана, ни один из них и пальцем бы не пошевелил для закрытия борделя. План не сработал. Стоило уже уяснить раз и навсегда, что это было проклятие Регины, и, несмотря на то, что Голд был мэром Сторибрука, только королева имела в нём реальную власть. — Ты дурак, Голд. Ты сам выкопал себе яму и теперь барахтаешься на самом её дне, — сообщил он своему отражению в единственном уцелевшем зеркале посреди разгромленного в хлам кабинета. Он отправился в «Чёртову мельницу», как только немного отошёл от приступа гнева. С несправедливостью либо сотрудничают, либо сражаются. Голд не мог припомнить, чтобы когда-либо сражался, и в сложившейся ситуации у него был только один выход. Он потребует Белль обратно, и пусть Регина просит за неё любую цену. Он ничего не пожалеет. *** Регина приняла его в своём рабочем кабинете. Обстановка внутри была до того чопорной, что у Голда сложилось впечатление, что Регина и впрямь мэр города. — Мистер Голд, надеюсь, у вас что-то действительно важное, потому что у меня не так много времени, — Регина действительно выглядела слегка замученной. — Генри снова сбежал после школы, и мне пришлось бросить все силы на его поиски. А вы ведь знаете, сколько на мне висит работы по клубу… — Понимаю, мадам Миллс. Понимаю. Я не отниму много времени. Есть у меня к вам одно деловое предложение, — расслабленно ответил Голд. У него ещё получалось держать хорошую мину при плохой игре. — Господин мэр, вы меня интригуете, — Регина расчётливо прищурилась, прикидывая, какую игру ведёт её бывший учитель. — Но мне действительно некогда разгадывать ваши загадки. Что вам нужно? — Я решил остепениться. Завести себе уже содержанку. Не обижайтесь, мадам Миллс, но не пристало мэру появляться в публичном доме, каким бы шикарным он ни был. Поэтому я бы хотел выкупить одну из ваших девочек. У вас ведь всё самое лучшее. — Дай угадаю, — Регина озорно прищурилась, — вы положили глаз на милашку Агат! Её вы посещаете заметно чаще других моих девочек. Между прочим, многие ревнуют… — Напротив, — поморщился Голд, — от милашки Агат я в последнее время порядком подустал. Хочется разнообразия. Чего-то новенького… Пару дней назад я как-то случайно забрёл в эти ваши кабинки для стриптиза. Прелестная вещь, надо признаться. Тихо, спокойно, никто не мешает… Там танцевала такая симпатичная светловолосая девушка с очаровательной фигуркой. — Как интересно, — Регина встала со своего места, задумчиво водя красным ногтем по подбородку, — у меня несколько таких кабинок в разных частях клуба. Они не особенно пользуются популярностью, но я всё равно их держу. Клиенты бывают разные… Так которая из девушек вам приглянулась? На первый взгляд казалось, будто Регина совершенно равнодушна, но в глазах плескалось такое ликование, что скрыть это было невозможно. — Я уже говорил, у неё были светлые волосы и, кажется, золотой корсет… «Ну, давай, ещё скажи, что её зовут Белль», — мысленно оборвал он сам себя. — Мистер Голд, это совсем не приметы, — притворно расстроилась хозяйка борделя. — Многие девушки в моём клубе выступают в париках! А уж те, что танцуют в кабинках, все одеты в золотые корсеты и бельё в тон. Не хотелось бы продать вам не ту девушку. А то неудобно получится, господин мэр… — Может быть, вы продемонстрируете мне своих подопечных, и я выберу ту, что мне приглянулась? — спросил он, ни на что особенно не надеясь. Регина сразу поняла, о ком он толкует. Она так просто не отдаст Белль. — Конечно же, мистер Голд! — неожиданно согласилась она. — Я и сама хотела это предложить, вы прямо с языка сняли! Я обязательно устрою вам смотрины, и вы выберете себе понравившуюся девушку, но… но что с этого получу я? — Регина снова притворно задумалась. Они оба здесь были притворщиками. Голд прикидывался, что ничего не помнит о прошлой жизни, а Регина делала вид, что верит ему. Но он не поддастся на её провокации. Пускай думает, что хочет. Он уйдёт отсюда только вместе с Белль, и неважно, что ему придётся за это отдать. — Вы вправе выставить любую цену, — пожал плечами Голд, принимая условия сделки. — Что ж, я бы хотела взять время на размышления, а вы пока можете попробовать опознать свою прекрасную незнакомку. Я дам распоряжение Сидни, чтобы он собрал девушек. Выпейте пока. Это моё любимое вино! Обязательно попробуйте!.. И хотя во рту пересохло, как на солнцепёке, он не притронулся к вину. *** Глупо было бы не ждать от Регины подвоха в такой ситуации. И Голд вполне себе представлял нечто подобное. Когда они вместе спустились в пустовавший в дневное время зал клуба, сцена оказалась закрыта огромным матовым стеклом. Они сели в кресла, поставленные прямо на подиуме напротив. Регина подала знак, заиграла музыка, за стеклом вспыхнули прожекторы, высвечивая через стекло лишь размытые силуэты девушек. Не различить ни лиц, ни цвета волос. Видно лишь извивающиеся в танце силуэты, похожие друг на друга, будто у Голда двоилось перед глазами. — Я подумала, будет честно, если у всех девушек будут одинаковые шансы стать единоличной любовницей самого мэра! Надеюсь, вы простите мне эту вольность, — наигранно извиняющимся тоном шепнула Регина ему на ухо. — Так что, у вас есть время выбрать, пока играет музыка, а у меня есть время подумать о цене. Девушки продолжали танцевать. Голд во все глаза смотрел на сцену, силясь узнать в одной из фигур Белль. Ему нельзя было ошибиться. Он уже ошибся один раз. Поверил Злой Королеве. Сейчас она тоже вполне могла снова его обманывать, и среди танцующих девушек и вовсе не было его красавицы. — Действительно ли среди девушек есть та, что я видел тогда в кабинке? — как можно небрежнее спросил Голд, хотя от напряжения пальцы скручивало судорогой, и пот катился по вискам холодными струйками. — Все, что выступают в кабинках — перед тобой. Ответ можно было считать прямым и предельно правдивым. Значит, Белль точно здесь. «Вон та как будто похожа… или эта?» — Голд потёр слезившиеся глаза. Это было бессмысленно! Какого чёрта он играет в эту игру? Пытается среди многих найти девушку, которая была украдена у него же! — Не прогадайте, господин мэр, — змеёй шептала на ухо Регина, — какую выберете, с той и уйдёте. Возврату и обмену товар не подлежит. Он старался не вслушиваться в слова Регины. Переводил взгляд с одной на другую девушку. Все они продолжали изображать эти дёрганые, плавные жесты и прогибы. Каждое движение заучено и идеально исполнено, Регина даже специально нанимала учителя для своих стриптизёрш. Всё идеально. Да… Четвёртая из двенадцати танцовщиц чуть припала на ногу. Слишком неуклюже для профи, ведь её прежде никогда не выпускали на большую сцену. Вот оно. — Кажется, я сделал выбор, — сказал Голд, отметив, как глаза Регины непроизвольно метнулись влево, только подтвердив догадку. — Да? Может быть, всё же досмотрите до конца? У вас ещё есть время, — Регина снова играла, она хотела, чтобы он передумал. — Зачем же? Я уверен. Четвёртая девушка слева. Я забираю её. Регина приказала поднять стекло. Танцовщицы уже перестали танцевать и теперь стояли совершенно голые, с распущенными волосами, лишь обутые в туфли на высоченных каблуках. На некоторых действительно были светлые парики. Четвёртой слева стояла его Белль и, глядя в пол, виновато переминалась с ноги на ногу. — Это действительно та, которую вы так искали? — спросила Регина. — Не всё ли теперь равно? — пожал плечами Голд. — Ведь обмену и возврату товар не подлежит. Называйте свою цену, мадам Миллс, и я забираю девушку. — Думаю, самой лучшей ценой будет услуга. Когда мне понадобится ваша помощь, господин мэр, вы не откажете мне, — Регина протянула руку, и они закрепили сделку. К нему подвели Белль, всё ещё голую, а теперь и без тех ужасных туфель. — Она ваша, мистер Голд, — издевательски протянула Регина. — К сожалению, её одежда не сохранилась, а сценические костюмы — собственность «Чёртовой мельницы»… — Не нужно, — Голд стянул свой пиджак и набросил на плечи Белль. Она тут же плотно в него закуталась. — Пойдём. Они уже направились к выходу, но Регина притормозила его и шепнула так, чтобы услышал только Голд: — Она никогда тебя не полюбит. «Посмотрим», — злобно подумал он, обещая, что ноги его не будет даже близко рядом с «Чёртовой мельницей». *** Когда они сели в машину и отъехали, Белль откашлялась и тихо спросила: — А можно мне увидеться с отцом? Я только скажу, что со мной всё в порядке… — Нет! — тут же отрезал Голд. Получилось слишком резко, но одно только напоминание о Мо Френче моментально его разозлило. Теперь он был должен королеве, а это не самый лучший исход в предстоящем будущем. И сам же себя одёрнул. Зачем он её напугал? Она и так его боится до дрожи. Помнится даже, когда он был чешуйчатым монстром, она боялась его меньше, чем сейчас. Голд хотел сказать что-нибудь успокаивающее, но ничего не придумал и предпочёл помалкивать. Всё равно он сможет нормально соображать только тогда, когда Белль будет в безопасности. *** К полудню они уже были в особняке Голда. Белль тут же была отправлена в душ, а теперь сидела перед Голдом за кухонным столом в его халате и ковырялась вилкой в спагетти. Голд специально выбрал кухню, он считал это место самым уютным в доме — спокойным, располагающим к беседе. И, как ему казалось, здесь Белль должна была чувствовать себя в большей безопасности. — Я могу называть тебя Белль? — спросил он. — Вы можете называть меня как угодно, — почти равнодушно пожала плечами она и зыркнула с опаской голубыми глазищами. — Расскажи мне о своей… — Голд запнулся на полуслове. — О своей работе в клубе. — Ничего особенного, — тихо ответила она, и у Голда тут же закралось нехорошее подозрение. — Работа, как работа. — Тебе не нужно меня бояться. Понимаешь? — в который раз за последние полчаса повторил он. Его уже начинало подбешивать, что его боится та, что по определению не была трусихой. — Действительно, ничего особенного, — поторопилась заверить его Белль. — Я работала только в кабинке. Танцы с полным разоблачением, иногда просили приласкать себя. Работы всё равно было мало… — И чем же ты занималась в свободное время? — как можно более непринуждённо спросил Голд, старательно делая вид, что процесс намазывания масла на ломтик хлеба, на самом деле, волнует его больше всего на свете. — Да много чем, — чуть спокойнее ответила она, тоже загипнотизированно глядя в свою тарелку. — Помогала Эшли с ребёнком, пока она была занята с клиентами. Болтала с подругами. Репетировала в танцклассе. Иногда гуляла во внутреннем дворике. Читала по вечерам… — И где же ты брала книги? — Руби иногда удавалось пронести мимо Грэма. Она вообще очень многое для нас делала. Передавала записки от родных, всякие мелочи… — Так чего же ты не послала весточку своему отцу? — Не знаю, — пожала она плечами. — Не хотела его расстраивать? Мадам Миллс всё равно меня не отпустила бы. А он бы мучился… Уже мучается, невольно подумал Голд, но сообщать об этом Белль не стал. — Как ты попала в «Чёртову мельницу»? — снова спросил он вместо этого. — Кажется, это было ужасно давно. Даже припомнить не могу. Я возвращалась домой… — Белль нахмурила брови, силясь вспомнить. — Нет. Не помню. Они замолчали. Голд тихо радовался, что ущерб, причинённый Белль, оказался меньше, чем он успел себе надумать, но всё равно, придёт время, и этот фокус с перегородкой ещё аукнется Регине. После обеда он оставил Белль осваиваться в доме, а сам поехал в город, строго-настрого запретив ей выходить из дома. Нужно было купить ей одежды и прочих мелочей. По идее, стоило взять Белль с собой, но Голд параноидально боялся показывать её хоть кому-то. Позже, не сейчас. Сейчас он до сих пор не мог поверить, что всё это не сон. Наверное, поэтому он так торопился с покупками. *** Он застал Белль в гостиной на диване. Когда он ввалился в дом с ворохом пакетов и коробок, она испуганно ойкнула и попыталась что-то спрятать под подушкой. — Что там у тебя? — Голд бросил пакеты на пол и решительно направился к сжавшейся от ужаса девушке. — «Путешествие Гулливера», — прочитал он на обложке. — Ты нашла библиотеку? — Я положу на место! — выпалила она. — Конечно, положишь, — Голд протянул ей книгу, — когда дочитаешь. Всё должно лежать на своих местах, верно? — Ага, — растерянно кивнула она, прижимая книгу к груди. — Почему ты так испугалась? — требовательно спросил он, невольно вспомнив, как увидел её в кабинке спящей над книжкой. — В клубе мне частенько влетало, если клиент заставал меня в кабинке за книжкой, — подтвердила его догадку Белль, — мадам Миллс говорила, что это портит впечатление. — Ну, в клубе — может, это и было верно, но в моём доме ты можешь брать всё, что тебе понадобится. Книга это или ключ от сейфа. Давай посмотрим покупки? — предложил Голд, решив сменить тему. — Смелее, это всё тебе! Сначала Белль недоверчиво заглядывала в пакеты, осторожно вытаскивала юбки и платья, как будто они могли рассыпаться в её руках. Но постепенно смелела и под конец, уже не стесняясь, примеряла вещи одну за другой, как будто, кроме неё, в этой комнате никого и не было. — Столько всего! И это всё мне, да? — спросила Белль в очередной раз. — Я уже устал повторять, это твои вещи, — Голд ободряюще улыбнулся. — Если ты заметила, я ношу одежду в несколько другом стиле. — Спасибо вам, мистер Голд, — поблагодарила она без тени улыбки на лице, хотя минуту назад казалась такой радостной. Белль принялась собирать вещи, которые уже успела примерить, и застыла с этим ворохом посреди комнаты. — Куда я могу их сложить? — растерянно спросила она. — Пойдём, я покажу твою спальню. Голд подхватил пакеты, до которых не успела добраться Белль, и повёл её на второй этаж. — Это моя комната? — Да. Спать ты будешь здесь, — мистер Голд поставил пакеты у кровати. — Осваивайся, а мне нужно поработать. Встретимся за ужином? Белль удивлённо уставилась на него, да Голд и сам не понял, зачем спросил. Как будто у неё был выбор. Но почему-то очень хотелось, чтобы он был — выбор или его иллюзия. — Если ты проголодаешься к тому времени, — зачем-то добавил он и поторопился уйти. Голд закрылся в рабочем кабинете, как будто вместо Белль в его доме засел её злой близнец. Он боялся её. Это была девушка с лицом Белль, даже с её пристрастиями, но в неё было привнесено много того, что казалось ему неуместным. Она боялась ему не угодить, боялась сделать что-то не так. Работа совершенно не шла. Строчки в документах приходилось перечитывать по нескольку раз, чтобы понять, что там написано, хотя он почти каждый день видел эти бумажки. Одни и те же изо дня в день. «О чём ты думаешь, Румпель? Она больше двадцати лет изо дня в день раздевалась перед множеством мужчин. И тебе лучше смириться с этим». Вспомнился Чарминг, провожающий безжизненным взглядом Мэри-Маргарет и Вейла. «Для кого-то снятие проклятия обернётся ещё большим кошмаром. И им придётся жить с этими воспоминаниями. Тебе ещё повезло. Впервые в жизни тебе повезло гораздо больше, чем остальным». Ему всё-таки удалось плодотворно поработать. Он даже забыл о времени и очнулся, только когда заметил, что часовая стрелка приближается к десяти вечера. «Белль наверняка уже легла спать». Голд спустился в кухню и с удивлением обнаружил там Белль. Свет горел. На столе с его стороны стояла тарелка с остывшим ужином, а Белль уже клевала носом, но вместо того, чтобы пойти спать, упрямо продолжала сидеть над «Приключениями Гулливера». — Такая интересная книжка, что невозможно оторваться? Белль снова встрепенулась при его появлении и по привычке попыталась убрать книжку, но вовремя опомнилась. — Я ждала, когда вы придёте, и решила пока почитать. И забылась. Вот… Белль всё же убрала книгу со стола и положила на колени. На ней было аккуратное платье кремового цвета, на пуговицах. Голд старался подобрать ей гардероб, максимально отличающийся от униформы девушек из борделя. — Ты сама приготовила? — Голд с готовностью взялся за столовые приборы. — Только остыло всё. — Ничего страшного. Мне случалось ужинать и более несъедобными вещами, чем остывшая запеканка. Он с аппетитом принялся за еду, а Белль снова открыла книгу и углубилась в чтение. На какое-то время на кухне снова повисла тишина. — А это правда? Всё, что о вас говорят? Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что кусок запеканки пошёл не в то горло. — Что ты имеешь в виду? — спросил Голд, откашлявшись. — Ничего, простите. Глупость сказала. Белль снова боязливо втянула голову. «Да что происходит?» Больше всего хотелось устроить ей допрос с пристрастием, чтобы он уже мог понять, как себя вести, но торопиться было нельзя. Сама расскажет, когда поймёт, что он не причинит ей вреда. Голд доел запеканку и отодвинул тарелку. — Я помою! А вы пока выпейте чаю. Я не запомнила, вы пьёте чай или кофе? Кофе, наверное, не надо на ночь… но, если хотите… Что вам налить? — она принялась суетливо убирать со стола. — Налей мне крови невинных младенцев. Тарелка упала на пол и со звоном разлетелась на мелкие кусочки. Почему-то это ещё больше развеселило его. Он засмеялся, и Белль непроизвольно подхватила его смех. — Это уже превращается в традицию, — Голд утирал выступившие от смеха слёзы. — Что? — Да так, вспомнилось… — отмахнулся он. — Давай лучше помогу убраться. Когда он пошёл спать, Белль ещё оставалась на кухне. Сказала, что немного почитает, на что он просил девушку не засиживаться допоздна. Только рухнув на постель, Голд понял, как его вымотал этот день. Столько событий. Лотерея, покупки, незнакомая Белль, которую ещё предстояло узнать заново. Наверное, всё же так было честнее, ведь Белль, даже если бы она вдруг его вспомнила, он тоже показался бы незнакомцем. Проклятие изменило его, и эти перемены коснулись не только облика. *** За окном светило солнце: начинался новый день. А мистеру Голду неотвратимо хотелось кого-нибудь убить. Просто так. Для успокоения. Всю ночь Голду снились душные путаные кошмары. Будто бы он сначала шёл по улице вместе с Белль, а она ни с того ни с сего остановилась и начала раздеваться, и все люди смотрели, но почему-то на него, и в глазах их было осуждение. А потом он вдруг очутился в «Чёртовой мельнице», и Белль уже раздевалась на сцене и танцевала. Во сне он пытался прорваться к ней через толпу, чтобы увести оттуда, но, добравшись до сцены, упёрся в невидимую преграду. Он бил по перегородке кулаками, колотил набалдашником трости, но проклятое стекло не поддавалось. А за ним почему-то Чарминг уже уводил Белль в комнату, напоследок издевательски подмигнув Голду и шлёпнув девушку по заду. Мистер Голд вздрогнул и проснулся мокрый как мышь, задыхаясь от ужаса. Он нацепил халат и сначала отправился в ванную. Пока стоял под душем, удалось привести в норму расшалившиеся нервы. Перед Белль нельзя было срываться. Он постучал в дверь, прежде чем зайти в её комнату, но она не откликнулась, и Голд не стал её беспокоить. «Наверняка вчера зачиталась допоздна. Пускай сегодня поспит подольше». Только хотел заглянуть, чтобы убедиться, что всё в порядке, как обнаружил, что в спальне девушка не ночевала. Постель стояла не разобранной со вчерашнего дня, подушки всё так же дизайнерски точно лежали в изголовье. Сваленных вчера в кучу пакетов тоже на месте не наблюдалось. «Ушла!» Он кинулся обыскивать дом, уже готовый ехать к Мо Френчу, но обнаружил Белль на кухне, спящей прямо за обеденным столом, мирно посапывая на печатных страницах «Гулливера». На сердце отлегло. Голд осторожно приблизился к ней и погладил по волосам. Белль вздрогнула и открыла глаза. «Интересно, если я запрещу ей меня пугаться, это сработает?» — обречённо спросил он себя, помогая ей подняться с пола, когда она в очередной раз шарахнулась от своего хозяина, как от прокажённого. — Простите, это не из-за вас! Просто незнакомое место… И я испугалась, — запинаясь, объяснила она. — Давай договоримся, — Голд устало сел за стол, как будто совсем не спал ночью. — Если тебе захочется почитать интересную книгу, от которой невозможно оторваться, то ты будешь читать её у себя в спальне. Просто на случай, если всё-таки уснёшь в процессе. Хорошо? — Хорошо, — кивнула она, как провинившаяся школьница, которой нисколько не было стыдно за свой поступок, но неконтролируемо пугало возможное наказание. — Ну, вот и славно. А то я чуть с ума не сошёл, когда не обнаружил тебя в комнате! — Простите. После завтрака Белль начала украдкой позёвывать, а потому Голд всё-таки отправил её в спальню. — Иди поспи, а то ты так снова свалишься. Белль послушно кивнула и пошла наверх. Голд хотел пока немного собраться с мыслями и уже придумать, как поговорить с девушкой по душам и выяснить, чего ей про него наговорили эти подружки из борделя. Наверняка ведь наплели гадостей. Другого объяснения ужасу в её глазах он придумать не мог. Но план не удался. Из мэрии позвонил секретарь, нужно было срочно ехать в город, подписывать бумаги. Двадцать семь лет этой однообразной волокиты, а мистер Голд так и не мог понять, какого чёрта он делает в мэрии. Большую часть времени он подписывал одни и те же бумаги и просиживал штаны на заседаниях, обсуждая одни и те же темы изо для в день. Наверное, были какие-то плюсы в том, чтобы не понимать, что проживаешь каждый новый день, как предыдущий. Можно было не думать о будущем и не помнить о прошлом. И не жить настоящим. Прав был Джефферсон. Тысячу раз прав. Пока не будет снято проклятье, ничто не проймёт этот городишко. Неужели с Белль будет так же? Чтобы он ни делал, она всё равно будет каждое утро смотреть на него с ужасом, как в первый день. Голд, как мог, быстро разделался с бумажками и вернулся домой. Почему-то его упорно не покидало ощущение, что в его немаленьком особняке есть только одна комната, и она уже оборудована под кухню. С кухни доносились голоса, и Голд запоздало вспомнил, что обычно по утрам к нему приходит домработница. В этом мире её звали Молли. Голд понятия не имел, кем она была в Зачарованном лесу. Здесь у неё на шее висел отец с группой инвалидности, огромные долги по счетам и целая вереница работ и подработок. Голд только доподлинно знал, что по утрам она приходила на уборку в его особняк, а ещё подрабатывала посудомойкой в закусочной у вдовы Лукас, ночной санитаркой в госпитале и бог знает, где ещё, если оставалось свободное время. Молли нужны были деньги — настолько, чтобы согласиться убирать дом местного тирана, но не настолько, чтобы идти танцовщицей или шлюхой в «Чёртову мельницу». Хотя все данные у неё были. Девушка имела довольно экзотическую восточную внешность, доставшуюся от покойной матери-азиатки, и стройную талию. А вот гордость и боевой характер явно помешали бы ей подстроиться под запросы Регины. Она предпочла вертеться как белка в колесе на десяти работах за гроши, чем раздвигать ноги перед клиентами, пусть и за большие деньги. В чём-то Голд даже уважал её упорство и трудолюбие. И сейчас его домработница о чём-то говорила с Белль. Голд не был бы самим собой, если бы не попытался подслушать этот разговор. Скорее Белль расскажет о своих страхах уборщице, чем ему. — …Всё так странно случилось, — задумчиво рассказывала Белль. — Сидни отобрал несколько девушек, включая меня, велел раздеться до туфель и идти на сцену, танцевать. У Лиззи и Мэг были короткие стрижки, и он зачем-то их заставил парики надеть. Сказал, что мистер Голд будет выбирать себе содержанку, и чтобы мы постарались. — А я сначала подумала, что мистер Голд нашёл мне замену. Значит, он просто взял и купил тебя, как вещь? Средневековье какое-то, — поражённо проговорила Молли. Судя по плеску воды, она ещё успевала мыть пол. — Понятия не имею, почему он выбрал именно меня. Танцевала я плохо, да ещё накануне подвернула ногу и никому не сказала. Мамочка Миллс взбесилась бы не на шутку… — Думаю, он тебя не для танцев взял, — мрачно заметила Молли, отжимая тряпку в ведро. — Сама знаю. — Он уже?.. — Нет. Пока нет. Какое-то время из кухни было слышно только, как елозит по полу швабра. А потом Белль снова заговорила. Так тихо, что Голд едва мог расслышать. — Я до ужаса боюсь, когда он придёт ко мне в спальню. Я даже прошлой ночью на кухне осталась, лишь бы наверх не идти. Как будто, если бы он захотел, его могло это остановить. Агат про него такое рассказывала… — Белль перешла уже на шёпот, но Голд и без того знал, чего о нём могла наговорить Агат. «Вот тебе и отозвалось». — Старый козёл, — неприязненно отозвалась Молли на рассказ Белль. Голд не мог припомнить, чтобы его тихая исполнительная прислуга хотя бы раз так выражалась. — Хуже всего это ожидание, — Белль шумно сделала глоток из кружки. — Я почти хотела, чтобы он пришёл на кухню и… и всё. Потому что, ну… он совсем не походит на того, кого описывала Агат. Он даже не накричал, когда узнал, что я всю ночь проспала на кухне за книжкой. Почти ни разу не наорал. И шутит странно, но нисколько не пошло… — Я ничего не могу о нём сказать хорошего, да и плохого, — запыхавшись, ответила Молли. — Когда я прихожу, его нет дома. Я делаю свою работу, забираю деньги, которые мне причитаются, и ухожу. В городе же про него разное говорят, но мне обычно некогда разбираться, что в этом — правда, а что домыслы. Мне за это никто не заплатит… А как ты попала к мамочке Миллс? — Понятия не имею. Я даже не помню, кем была до этого. Единственное воспоминание — я иду по улице, скорее всего, домой. Уже темнеет, а потом всё превращается в полную черноту, и всё. Я просыпаюсь в «Чёртовой мельнице», и мамочка Миллс объясняет мои обязанности. — Голос Белль стал задумчивым. — Она говорила, что у меня есть отец и я отрабатываю его долги. А я о нём даже не помню. Ни его, ни кем была раньше, чем занималась… Мне всё казалось, что, если я увижу отца, то сразу всё вспомню. — Надеюсь, у тебя будет шанс. — Вряд ли. Я уже просила мистера Голда, но он отказал. — Может, ты момент выбрала неудачный? — Не знаю. Я уже ни в чём не уверена, Молли. Я всё время взаперти. Сначала в «Чёртовой мельнице», теперь вот в особняке мэра. Я даже сбежать хотела. Но из клуба я не могла уйти, боялась, что мадам Миллс потребует деньги обратно или что-нибудь сделает с отцом. А теперь мистер Голд. Ему вообще весь город принадлежит… — Грустно как-то, — судя по звукам, Молли закончила мытьё пола и теперь протирала столы и шкафчики. — Но не отчаивайся. Всё будет хорошо… Мне бы очень хотелось тебе помочь. Может, найти твоего отца? — Не надо. Я из-за публичного дома не хотела его беспокоить, а если он узнает, что я теперь принадлежу мистеру Голду… — Но ты ведь даже не помнишь его, — осторожно заметила Молли. — Вдруг это он тебя и продал мамочке Миллс? — Нет, она говорила, что отец не знает, где я. Да дело и не в этом. Немного страшно вспоминать. Вдруг, там, в прошлом, произошло что-то неприятное… — Белль задумалась. — Просто ты сейчас сбита с толку. Придёшь в себя и поймёшь, что тебе нужно! — Не уверена, что мои нужды совпадут с планами мистера Голда… — вздохнула девушка. — Ты всё равно говори, если тебе что-нибудь понадобится, — отважно предложила Молли. — Я обязательно помогу. А хочешь, помогу сбежать? У меня отец военный, придумаем план побега… — Спасибо, Молли, но не нужно рисковать из-за меня, — поторопилась остановить её Белль. Невыносимо было это слушать. Он отошёл от кухни, громко хлопнул входной дверью и сделал вид, что пришёл только что. Молли тут же брызнула из кухни, подхватив ведро и швабру, а Белль опасливо выглянула из-за двери. — Добрый день, — поприветствовал он и постарался изобразить мягкую улыбку. — Как провела время? Дочитала книгу? — Ага, — кивнула она. — Ну и как? Разобралась, попадал ли Гулливер в миры лилипутов и великанов или же сам менялся в размерах? — Я не рассматривала его приключения с этой точки зрения, — задумалась она. — Просто читала, как будто пустилась в увлекательное путешествие. Говорить о чём-то ещё, пока в доме суетилась хоть и не особо любопытная, но отнюдь не глухая домработница, Голд не хотел. Как выяснилось, его репутация бежала впереди него самого. А потому он отговорился делами, а сам заперся в одной из комнат наедине с прялкой. В этом мире нельзя было прясть золото из соломы. Да и вообще, ничего прясть из соломы не получалось, а вот шерстяная нить выходила как раньше, когда он был простым прядильщиком — крепкой и аккуратной. Но прял он теперь для того, чтобы избавиться от мыслей и расслабиться, а не чтобы заработать этим на хлеб. Причудливое хобби для богача. А мыслей и напряжения было в избытке. Ему до ужаса хотелось броситься Белль в ноги, просить прощения — мало того, что прогнал её тогда, так ещё и не искал. Заверить, что он не станет издеваться над ней, как над шлюхами из борделя. Что пальцем не тронет без её желания. Что любит… Она наверняка бы подумала, что он не только негодяй, но и полный псих. Падать ещё ниже в глазах своей красавицы Голд был решительно не готов. В комнату забежала Молли. — Мистер Голд, всю работу по дому я выполнила. Всего доброго! — и унеслась, только её и видели, на очередную подработку. Причуды работодателя её волновали меньше всего на свете. «Надо за ней присмотреть, — отстранённо подумал Голд о Молли. — На всякий случай». Уже вечерело и пришлось оторваться от занятия, чтобы включить свет, но после этого работа уже не шла так легко. Он уже хотел совсем бросить это дело, когда дверь в комнату осторожно отворилась. — Белль… — Можно войти? — Конечно. Я не занят. Это так, — он неловко махнул на прялку. — Чтобы привести мысли в порядок. Она зашла в комнату, с интересом разглядывая обстановку. А посмотреть было на что. В этой комнате были собраны некоторые вещи из его прошлой жизни. Когда-то многие из этих предметов, что сейчас бессмысленно пылились на полках, были волшебными. Но сейчас они скорее служили памятью, тонкой нитью, что связывала его с прошлым. Белль медленно проходила от полки к полке, рассматривая разрозненную коллекцию хозяина дома. Голд украдкой наблюдал за ней. Ему было любопытно, а вдруг его красавица что-нибудь вспомнит или просто неосознанно чем-то заинтересуется. Но она ни на чём особенно не заостряла внимание. С интересом разглядывала рыцарский меч, торопливо прошла мимо пары жутковатых кукол, хотела прикоснуться к извилистому лезвию клинка с готической надписью, но поспешно отдёрнула руку и прошла мимо надколотой чашки, что стояла рядом с вазой. Глупо было бы ожидать, что она сразу всё вспомнит, как только увидит чашку. Пока над городом висит проклятие, не стоит и мечтать. Но как бы это облегчило сердце… Белль обошла уже всю комнату и остановилась у двери, не решаясь ни уйти, ни продолжить разговор. На ней был домашний халат. Наверное, она уже готовилась ко сну, когда решилась зайти к Голду. — Ты хотела о чём-то поговорить? — спросил он, продолжая крутить колесо прялки. Казалось, что, если он остановится, Белль уйдёт. — Д-да, — кивнула она, всё так же стоя к нему спиной. — Я хотела спросить. — Спрашивай. — Зачем вы купили меня у мадам Миллс? «Вот ты и добрался до этого разговора, — обречённо подумал Голд. — Давай, расскажи ей, для чего тебе понадобилась танцовщица из борделя. Конечно же, исключительно для интеллектуальных бесед о книгах и фарфоровых изделиях! Для чего же ещё?» — Хороший вопрос, — проговорил он, чтобы отсрочить ответ. — Мне самому интересно. — Я не понимаю, — она крепче сжала дверную ручку. Того и гляди, сорвётся и убежит. — Белль, посмотри на меня, — попросил он. Говорить с её спиной было жутко. Он не видел её лица, а из-за светлых волос складывалось впечатление, что это кто-то чужой. Белль повернулась, неожиданно смело взглянула ему прямо в глаза, и страшное ощущение тут же пропало. Вот его Белль, его отважная красавица. — Сядь, пожалуйста, — попросил он. Белль снова оглядела комнату и села на единственный стул, стоявший у стены прямо напротив прялки. Теперь они были на одном уровне. Теперь можно было поговорить. — Ты ведь любишь книги? — спросил он, пока Белль снова не повторила свой слишком прямой и жуткий вопрос. — Не особенно, — неожиданно призналась она. — Зачем же ты их читаешь? — удивился Голд и даже бросил прясть. — В «Мельнице» это стало моим способом убежать от реальности, — пожала она плечами. — Ни телевизора, ни радио не было. А другие девушки отвлекались по-своему. Одни где-то доставали наркотики, вторые находили облегчение в алкоголе, более стойкие танцевали до упаду у пилона. Я не особенно любила танцевать. Я выбрала книгу. Это был самый безопасный побег из внешнего мира. Теперь становилось понятно, почему она так отчаянно держалась за томик «Гулливера» — ей было страшно в доме чудовища. Побег. — Наверное, ужасно закрывать книгу и возвращаться в реальный мир, — заметил он, сминая в руке оставшуюся от прядения кудель. Белль ничего не ответила — она не знала, как с ним говорить. Ей был нужен простой ответ. Наверное, если бы он сам ничего о себе не помнил, ему самому важнее всего было бы узнать истину. Честность — лучшая политика? Посмотрим. Когда-то же надо пробовать. — Ты ведь всякого обо мне успела наслушаться. Я не буду убеждать тебя, что не делал всего этого. Я совершал вещи и похуже того, о чём болтают в городе. Никогда не был рыцарем в сияющих доспехах, — он говорил это и продолжал мять в руках этот клочок шерсти. — Но я клянусь тебе, я никогда, запомни, никогда не причиню тебе вреда. Понимаешь? Опустив голову, Белль смотрела на свои руки и не верила ему. У неё не было причин доверять продажному мэру, вымогателю и садисту, каким она его считала. Никаких. — Давай заключим с тобой соглашение, — наконец, предложил он. Заключить сделку было всегда легче, чем доверять. — Год и один месяц. Ровно столько ты проживёшь в моём доме. Я клянусь, что за это время пальцем тебя не трону и не обижу. По истечении этого срока ты будешь вольна уйти или остаться. Я же — приму любой твой выбор. Но пока ты остаёшься здесь, ты будешь слушаться меня и выполнять два простых правила — не пытаться сбежать и не бояться меня. Ты согласна? — А если я не приму это соглашение? Вы запрёте меня на веки вечные и будете делать всё то, о чём горожане даже не догадываются? — вопрос был задан с такой отчаянной издёвкой, что Голд почти восхитился. — Конечно! — как можно более зловеще оскалился он. — Я запру тебя на веки вечные в своей библиотеке и заставлю читать все эти книги, которые ты так не любишь. — Это… бесчеловечно! — воскликнула она. — Значит, ты согласна на сделку? Белль подошла к нему и смело протянула руку. — Согласна. Он с облегчением сжал ладонь вместе с оставшимся в руке клочком шерсти.