Ночь не закончится

Было жутко холодно. Кажется, ноги промерзли до костей, но ни теплое зимнее одеяло, ни две пары носков не помогли их согреть. Почему-то именно сейчас все вокруг казалось по-особенному настоящим, осязаемым, словно, даже не дотрагиваясь, даже не смотря, можно прочувствовать форму и содержание каждого окружающего предмета. Это странное чувство настолько сильно обострилось, что можно было без труда представить себя одеялом или оконным цветком, или уголком стола. Миюки приоткрыл глаза и потянулся за телефоном уже в тысячный раз. Было полтретьего, а сна все еще ни в одном глазу. Он вздохнул и долгое время бездумно разглядывал плоскую потолочную люстру, которой уже давно требовалась влажная уборка. Он скинул с себя одеяло и сел на кровати. Поежился от холодка, прошедшего по спине, но вместо того, чтобы поискать свитер, нащупал у подушки очки и надел их. Он просто был уверен, что никакая одежда не поможет ему защититься от этого холода, потому что он не был вызван внешней температурой, а всего лишь затянувшейся бессонницей. Он встал на ноги, почувствовав легкое головокружение, оглядел свою кровать с некоторой отчужденностью, после чего прислонился лбом к деревянной перегородке второй полки. Она была приятно прохладной, и Миюки ненадолго прикрыл глаза. Потом разочарованно открыл их, поняв, что все равно не заснет, а в таком положении — тем более. Около полуминуты оглядывал комнату в поисках телефона, а потом вдруг осознал, что все это время держал его в руке. На то, чтобы улыбнуться этому, или хотя бы осознать нелепость ситуации, сил не было, поэтому Кадзуя пропустил это все мимо себя и сразу направился к выходу. Одним движением снял с крючка у двери куртку, надел ее, застегнул, случайно прищемил кожу под подбородком, вздрогнул и совсем незаметно нахмурился. Вытащил ключ с одной стороны замка, вставил снаружи, но тут вспомнил, что еще не обут. Оставив дверь приоткрытой, он присел, медленно натянул кроссовки, то и дело пытаясь припомнить, чем именно он занят. Сосредоточенности совсем не хватало. Наконец закончив, Миюки встал, нащупал в кармане куртки телефон и снова проверил время. На синеватом экране белым были выведены электронные цифры: «2:57», и он еще некоторое время догонял, что они значат. После этого положил мобильный обратно в карман, вышел, запер дверь и в тот же карман опустил и ключ. Несколько секунд бездумно пялился на табличку с номером, потом повернулся и направился вдаль по коридору, в сторону лестницы. Нужно было развеяться. Пройтись, размяться, и тогда сон точно придет. Миюки слабо верил, что это ему поможет, но точно знал, что это его определенно вымотает. А тогда он просто не сможет не заснуть. Ночной город выглядел темным, но совсем не страшным. Скорее, заброшенным. Горели вывески круглосуточных магазинов, на соседней улице горели фонари. Пустую дорогу можно было пройти на красный — все равно нет машин. Проходя мимо продуктового, Миюки подумал о том, что еще с вечера ничего не ел, но, подойдя ко входу, сообразил, что не взял с собой денег. Он остановился на мосту и долго смотрел на бурую воду, в которой ничего не отражалось. Небо все еще было черное, и ночь, кажется, не собиралась отступать. Только на горизонте, где этот узкий канал превращался в неразличимую точку, виднелись мелкие точки уличных фонарей. «В понедельник тренировочный матч, — промелькнуло в голове у кетчера. — Мне обязательно нужно выспаться к этому времени». Хотя он и сформулировал в голове эту цель, дальше ничего не последовало. Вопреки привычным вариантам решения проблемы в мыслях установилась мертвенная тишина. Миюки моргнул, снова увидев перед собой горящие где-то вдалеке огоньки фонарей, и вышел на другую сторону канала. Здесь почему-то было совсем темно, никаких фонарей и забегаловок, лишь где-то меж домов виднелась голубоватая вывеска бара. Эта темнота убаюкивала, и, не задумываясь, Кадзуя вступил на неосвещенную территорию. Он прошел пару кварталов прежде, чем смог различить мигающую синим надпись. Еще какое-то время ему потребовалось, чтобы понять ее значение. Новая вывеска ярко выделялась на фоне обшарпанной кирпичной стены. «Капля». Миюки произнес это про себя и сразу же забыл. — Эй, парень. Когда его окликнули, он не сразу понял. Потом остановился, уставившись себе под ноги, на автомате повернулся на незнакомый голос. Не то чтобы этот парень выглядел страшным. Он просто был уродом, чем-то смахивал на Маэзоно, только отбитый от жизни. Черные сальные волосы, собранные в хвост, смотрелись убого. Миюки хотел было сказать ему, что он совсем не выглядит похожим на самурая, но не сделал этого. Не потому что понял, что сейчас не самая безопасная ситуация для шуток, а просто потому что у него не было сил, чтобы хоть что-нибудь выговорить. — Я тут попал в тяжелую ситуацию, мать при смерти, ей срочно нужны деньги на операцию, не одолжишь? Кетчер ничего не ответил. Он опустил взгляд, вздохнув, медленно снял с лица очки и посмотрел на незнакомца безжизненным взглядом. Это выглядело, как вызов, хотя Миюки вовсе не хотел производить такого впечатления. Когда незнакомец резко выхватил из его рук очки, и они с хрустом треснули под чужой подошвой, Кадзуя ничего не предпринял. Лишь с огорчением подумал: «Теперь придется покупать новые». — Ой. Но когда ему врезали по лицу, ударили коленкой в живот, а потом больно схватили за волосы, ему все же пришлось немного прийти в себя. Этот парень действительно был жутким, но в физическом плане уступал даже Набэ, и Миюки это быстро понял, но только после того, как он сам начал отвечать, он понял, насколько на самом деле истощен. — Какого черта! У тебя ни гроша с собой нет! — возмутился грабитель, отбросив кетчера в бетонную стену. Миюки все еще молчал. В уголке губы чувствовался металлический привкус крови, где-то под ребрами жгло от боли, но ему было все равно. Кажется, ничего не могло удивить или тронуть его в этот момент. Просто вор, который хотел нажиться на нем. Что удивительного в том, чтобы встретить его ночью в темном переулке? Что удивительного, что он избивает своих жертв? Возможно, некоторых он даже убивает. А может, он делает это не ради денег, а потому что ему просто нравится избивать всех. Люди бывают такими разными, и это не должно удивлять. — Снимай куртку, — потребовал грубый голос. Миюки бездумно послушался. Он не пылал желанием продолжать эту беседу и очень хотел, чтобы она побыстрее закончилась. Его не волновало, что станет с ним дальше, он просто больше не хотел видеть этого лица, которое вызывало в нем необъяснимое раздражение. Интуитивно он понимал, что если сейчас не сдержит этого в себе, будет только хуже. Оставшись в одиночестве, Кадзуя почувствовал холод. Он пронесся неприятным ветерком по позвоночнику снизу вверх, пропитал собой тонкую футболку, сделав ее чужой, будто перетянув ее на свою сторону. Без очков все вокруг выглядело весьма расплывчатым, и он двигался скорее наугад. Вдали все еще горела синяя вывеска, но Миюки так долго шел в ту сторону, что ему начало казаться, будто он никогда не доберется до этого злосчастного бара. Под ногами треснула пустая жестяная банка, кетчер упал на колени и негромко проклял весь мир. Потом заметил на земле медную монетку, поднял ее, прищурился, отодвинул подальше от себя, разглядев в ней монету в пятьсот иен. Задумчиво сжал ее в руке, встал, отряхнул штаны и пошел дальше. Напротив «Капли» Миюки обнаружил телефон-автомат и с облегчением выдохнул. Ему совсем не хотелось разговаривать с кем-то из этого заведения, просить о помощи, почему-то ему казалось это еще большим унижением, чем сам факт свершившегося преступления. Он забросил, точно как в копилку, найденную монету, поднял трубку и набрал единственный номер, который знал наизусть. После серии длинных гудков послышался шорох. «М? Алло?» — голос был спросонья, и Кадзуя устало усмехнулся, предчувствуя, как его будут ругать. — Мей, это я, — собственный голос звучал чужим и неестественным. Какое-то копошение и более недовольное: «Ты видел время?». — Не имел возможности, — отвечает Миюки и улыбается почти так же бодро, как обычно. — Знаешь, я сейчас напротив какого-то бара, и у меня украли телефон. Ничего серьезного, но я абсолютно не имею понятия, где нахожусь. Какой-то грохот, чей-то писк, снова копошение, скрип двери, хлопок и серьезное: «Не вешай трубку». Еще целую минуту полная тишина, и Кадзуя не может сдержать улыбки. Когда-нибудь он обязательно это ему припомнит, когда-нибудь, когда они будут намного взрослее и не будет поводов, чтобы отрицать это, хотя сможет ли он когда-нибудь измениться? Когда-нибудь он обязательно поблагодарит Нарумию за это, но сейчас может только посмеяться над ним, потому что они совершенно чужие друг другу люди. Он появляется где-то через полчаса. Напротив останавливается желтая машина такси, хлопает дверь, звук приближающихся шагов, и Мей садится на корточки напротив него. Оглядывает хмурым взглядом, потом завязывает развязавшиеся на одной из кроссовок кетчера шнурки и невозмутимо интересуется: — Ты как? — Не выспался, — отвечает Миюки, поднимает взгляд, оперевшись макушкой о стену, и вдруг осознает, что давно начало светлеть. Нарумия встает и подает ему руку: — Пошли. Кадзуя и в этот раз встает сам, и блондин ухмыляется, убеждаясь, что с ним действительно все хорошо. Они садятся в такси, но кетчер возвращаться домой отказывается, поэтому у Мея остается один выход. — И какого черта в пять утра ты делаешь в незнакомом месте? — наконец спрашивает он, снимая с себя куртку и совсем не ласково бросая ее в сторону кетчера. — Не спалось, решил прогуляться, вышел и… — Миюки весело посмотрел на него, улыбнулся и вопросительно продолжил: -…потерялся? Питчер зло посмотрел на него, а потом отвернулся к окну, скрестив руки на груди. — Вообще не смешные шутки у тебя с утра, — спустя некоторое время пробурчал он. Миюки уставился в серый потолок автомобиля и не ответил. Глаза жгло от недостатка сна, путались мысли, и сложно было хотя бы воспринять, что ты все еще находишься в реальности, что живешь, что дышишь, что умеешь что-либо, кроме того, чтобы бездумно уставиться в одну точку. — И как назло, именно в то воскресенье, когда тренер отменил утреннюю тренировку, — обиженно прошипел Нарумия. — Решил надо мной поиздеваться, раз у тебя ее тоже нет? Кадзуя совершенно не хотел знать, откуда эта инаширская крыса в курсе о расписании тренировок Сейдо. — Я никак не могу заснуть, — повторил в очередной раз Миюки. Мей выдохнул, пытаясь этим показать, что эту информацию он уже усвоил, но прислушался, когда кетчер добавил: — Вот уже третий день. — Снотворное. — Не помогает. — Что-то произошло? — Нет, — ответил Миюки. — Не совсем. Не знаю, кажется, я схожу с ума. Нарумия напряженно посмотрел на него. Его куртка была мала Кадзуе в рукавах, и он задержал взгляд на запястьях, но потом отвел его, посмотрев на дорогу. — Это странно, но у меня реально ощущение, что я схожу с ума. — Да говори уже! — Мей нетерпеливо раздраженно хлопнул его ладонью по колену. Миюки посмотрел на него. Нарумия впервые видел его таким, и это немного пугало. Кадзуя никогда не сдавался, но теперь он выглядел так, словно находится в крайней степени отчаяния. — Кажется, мои сны сбываются, — проговорил кетчер, каждой клеткой чувствуя, как на него сейчас навалятся с обвинениями во лжи. — И я не знаю, что с этим делать. — А зачем вообще что-то делать? — пожал плечами блондин. — Не все, что мне снится, я бы хотел видеть в реальности. Мей потрепал его по волосам, мягко проговорив: — Тебе просто нужно хорошенько поспать. Почувствовав теплоту чужой ладони, Миюки наконец прикрыл глаза. Дальнейшее он помнил расплывчато. Как они доехали до Инаширо Индастриал, как пробирались обходными путями к общежитию, горячую, наполненную паром общую ванную, комментарии Мея о том, что наедине здесь они смотрятся весьма подозрительно, жесткий матрас чужой постели и мягкую подушку, и опустившееся на плечи приятное одеяло. С трудом разлепив веки, Миюки почувствовал себя ужасно уставшим. Голова была тяжелой и гудела, а тело совсем не хотело двигаться. Он перевернулся на спину и долгое время смотрел в потолок, пытаясь прийти в себя. Вспомнив, что произошло и где он находится, он натянул одеяло на голову, явно желая стереть это из памяти. Тем не менее, он все-таки заставил себя встать. Сев на кровати, он оглянулся, внимательно оглядев все вокруг, насколько это было возможно без очков, и понял, что, кроме него, в комнате никого нет. Пройдясь туда-сюда, он нашел зеркало и какое-то время безмолвно рассматривал себя, потом недовольно отвернулся. «Молодец, Кадзуя, — сказал себе он с иронией. — С таким лицом, в одежде Мея, да еще и в его комнате — вот это капитан!» Не успел он сделать себе еще пару «комплиментов», как услышал звук повернувшегося в замке ключа. — О, проснулся! — воскликнул ас Инаширо. — Я принес твою одежду. Кадзуя начал переодеваться, а Нарумия в обуви завалился на кровать напротив, на секунду расслабившись. Потом провел взглядом по голой спине кетчера и остановился на смешно вылезающей вбок пряди волос почти у самой макушки. — Который час? — Почти три, — ответил Мей. — Кстати, ты должен мне за такси. — Ага, — Миюки кивнул. Он сел на кровати, чтобы переодеть штаны, и почему-то впервые за столько лет переодеваний среди кучи малознакомых людей почувствовал себя не в своей тарелке. Нарумия спрятал лицо в подушку и рассмеялся. — Чего? — Ничего, — весело ответил он, снова бросив взгляд на торчащую прядь на голове кетчера. — Это очень мило, — негромко добавил он. Кадзуя непонимающе нахмурился. — Что ты знаешь мой номер наизусть. — Да ты сам мне им тыкал, разве не помнишь? — раздраженно пробормотал Миюки, хмурясь и отводя взгляд. — Удивительно, если бы я вспомнил другой номер, когда ты сам заставил меня его выучить. Нарумия сел на кровати, оперевшись спиной о стенку, и, так как Кадзуя издалека видел намного лучше, он совершенно точно мог назвать этот взгляд торжествующим. Такое поведение Мея его раздражало, ведь он мог спокойно разгадать значение этого взгляда на поле, в игре, но никак не хотел мириться с ним за его пределами. — Похоже, я опаздываю на тренировку, — объявил Миюки, решительно вставая. — Одолжишь денег на поезд? — Я даже тебя провожу, — негромко, но твердо ответил блондин. Из-за верхней койки Кадзуя не видел его лица, но знал, что его «Не надо» ничего не изменит.