О могилах и сирени

- Это всё дерьмо! – Валентин неосторожно опрокинул бумажный стаканчик с дешёвым кофе. Он всегда сильно жестикулировал, когда говорил с Диком, потому, что только Окделл мог вывести его из себя своей непробиваемой уверенностью. - Глупости! Это важное дело! - Это будет стоить муниципалитету такой суммы, что они скорее тебя закопают, чем дадут разрешение на археологические раскопки на дворцовой площади. Это же… - Валентин разочаровано махнул рукой, - Это никогда не допустят! Слишком дорого. Ричард неуверенно пожал плечами. Вальхен всегда был прав и поступал исключительно верно. Ещё со школы, когда ходил на дополнительные занятия к директору школы, а не к чудаку-художнику. И он выбрал совершенно правильную и хорошую профессию – экономист, уважаемый член общества, способный прокормить на свою зарплату будущую семью. Не нищий художник, который все свои сбережения тратит на нефинансируемые археологические экспедиции. Просто так – не из-за «надо», а просто из-за «хочется». - Мы всё равно подали прошение. Вдруг получится. - Да вам его никто не даст! Вы только зря время и силы потратили на подготовку проекта. - Мы ничего не знаем о периоде прошлого Излома! Все документы, которые хранились в центральном архиве, были сожжены. Рассказать о том времени нам может только археология. Валентин устало вздохнул. Что можно доказать этому чудовищу? Сидит напротив, хлопает наивными серыми глазами, в которых даже не мелькает мысль. Если бы Валентина спросили, что же такое Ричард Окделл, то он бы не знал толком, как отвечать. Невзрачная внешность, ослиное упрямство, вытянутый свитер, пальцы перепачканные краской. И непоколебимая вера, что всё обязательно получится, главное честно трудиться, а по праздникам ходить в церковь. Всё очень просто и ясно. А ещё Ричард это прекрасный друг, который даже не подумает о чём-то… другом. Валентин на миг закрывает глаза – привычное равнодушие исчезло, так всегда бывает рядом с Диконом, но показать себя до конца нельзя. Будь скромней, Вальхен, иначе можно потерять имеющееся. - Пусть, Дик. Вам не видать лицензии, но кто я такой, чтобы говорить тебе об этом? Просто здравомыслящий человек, не более. - Да ладно тебе – Ричард широко улыбается и протягивает ему свой пакетик апельсинового сока. Валентин пьёт только свежевыжатые фреши, но из рук Окделла готов принять что угодно - даже яд, не говоря уже просто о дурацкой химии. - Дорисовал этюды? Ричард молча протягивает альбом, а Придд на миг обмирает от иррационального восторга – разве это не проявление высшего доверия со стороны художника, который говорит своими картинами?! Цветы на бумаге словно замерли – они несовершенны, но прекрасны в этой своей естественности. - Это что за цветок? – Валентин недоумённо показывает на буро-красную метёлочку. - Кровохлёбка, лекарственная такая травка. - Она не слишком скучная? У тебя примет профессор этот рисунок? Дикон недоумённо вскидывает взгляд на Валентина. - Она хорошая! Я бы хотел, что бы на моей могиле цвела именно она. - Она что-то обозначает? - Да нет, - Ричард раскидывается на газоне, мечтательно уставившись в небо. - А почему тогда именно она? - Валентина иногда пугала мысль, что Ричард видит в этой бесконечной выси сотню оттенков, которые не доступны никому, кроме художников, поэтов и безумцев. Валентин готов ревновать даже к этому. - Упрямая. Растёт где угодно и как угодно. О могиле уже все забудут, а она всё равно будет цвести в память, - Ричард на миг замолкает, а потом неожиданно резко выдыхает, - Я боюсь, Валь. Я очень боюсь, что меня забудут. Придд смотрит на Ричарда и думает, что тот очень глупый. Как можно забыть смешного Дикона, с его пушистыми ресницами и нелепым характером? - Глупости! Никто тебя не забудет! Это невозможно. - Я поэтому археологией занимаюсь, - Ричард садится и серьёзно смотрит на собеседника, у которого перехватывает дыхание от странности момента, - Ведь 400 лет назад тоже жили! Любили, ненавидели, решали и сражались. А потом один человек решает, что память об этих событиях лишняя и уничтожает все письменные свидетельства, не оставляя даже имён! Это страшно. - Может быть, было совершено слишком много ошибок? И просто он захотел это скрыть? – Валентин отводит взгляд и одёргивает рукава. Что угодно, лишь бы не смотреть на Дикона. Всё же художники слишком впечатлительны. - Тогда, на его могиле должны были цвести астры, - Окделл ловит недоумённый взгляд Вальхена и торопливо поясняет, - На могиле Марселя Валме, это он всё тогда уничтожил. Валентин кивает – из курса школьной истории он помнит что-то такое. - Почему именно астры? - Астра символизирует скорбь о бессмысленных жертвах. Если, конечно, он скорбел и не хотел, чтобы о ошибках помнили. А то ведь мог и просто с катушек съехать, а мы тут выдумываем, - Ричард тепло улыбается, отгоняя мрачные мысли и разрушая пугающую откровенность разговора. Валентин улыбается в ответ, но тут же вздрагивает от громкого крика. - Нам дали лицензию! – подбежавший мужчина победно размахивал листком с какими-то печатями, а Валентин, с досадой, думал, что надо было пойти с Диком в центральный парк, а не располагаться на газоне прямо напротив Ратуши, в наивной вере, что их не потревожат. - Но обещали же через месяц?! – голос у Ричарда звонкий и неправильно счастливый, настолько, что Придд еле удерживается от гримасы. - Я поговорил со старым знакомым, он всё уладил, - профессор Эпинэ нервно поправил съехавшие очки, - Мы можем приступать хоть завтра! Валентин не к месту думает, какие цветы должны были бы цвести на могиле профессора. Что-то не очень уверенное и яркое, но, обязательно, полезное… может быть мята? Ему бы пошло. - Так это тот самый подающий надежды художник? – раздавшийся вопрос становится неожиданностью для всех. Эпинэ тут же тушуется и суетится. Конечно, конечно. Всё именно так. А теперь позвольте представить вам… Заметив, с каким болезненным обожанием смотрит Ричард на подошедшего мужчину, Валентин понял, как выглядит ненависть. Дорогой костюм, платиновые запонки, длинные чёрные волосы, стянутые в небрежный хвост, невозможно красивое лицо и поразительные синие глаза. Не самый дурной облик для этого чувства. Какой цветок символизирует ненависть? Кажется, василёк. Что же, под цвет глаз, даже оспорить трудно. Было бы неплохо увидеть эти цветы на могиле – как там его зовут? – Рокэ Алва. Или, хотя бы, просто увидеть его могилу. Валентин закрывает глаза и глубоко дышит. Раньше это помогало успокоиться. Ричард несмело улыбается Алве, а тот смотрит с неявным интересом. Мысли приводит в порядок неожиданная искра – Валентин не знает, какие цветы были бы на его собственной могиле. Об этом ему рассказывает продавщица в цветочном магазине, когда он покупал, в подарок, свадебный, чтобы он сгорел в Закатном Пламени, букет. Простая сирень – я не могу без тебя.