Воображаемые друзья в комплект не входят

Эйнштейн пришел ночью. Крайтон хотел бы сказать, что это был всего лишь сон, но уже знал, что это не так. Неделю назад таким же образом появился Харви. Поначалу Джон даже обрадовался — прокатился с нейроклоном на американских горках, съел пару рожков мороженого и посмотрел «Чужих» в своем мысленном кинотеатре, в который Харви так любил заглядывать. Это походило на встречу с другом из детства. Ничего не надо было объяснять, он и так все знал, с ним было легко и весело… До тех пор, пока Джон в какой-то момент не понял, что уже давно не спит, а Харви все равно присутствует в его голове — не как воспоминание, а как личность или кусок личности, который развился на основе нейрочипа Скорпиуса. Осознание этого окатило его как ведро ледяной воды. Он резко сел на кровати, стараясь не разбудить Айрин. Крайтон надеялся, что все-таки ошибся. Ох, как сильно он надеялся на это! Справа он заметил какое-то движение и начал поворачиваться в ту сторону. Он старался делать это как можно медленнее, внутренне рассчитывая, что за это время сумеет убедить свой мозг, что появление Харви — просто легкое недоразумение, не больше… Следствие стресса или еще что-то такое. Харви, стоявший у стены, приветственно помахал ему рукой. На его лице, перетянутом черными кожаными ремнями, светилась жизнерадостная улыбка, которая никогда не появлялась на лице его оригинала. Крайтон выскользнул из постели и начал быстро одеваться, стараясь не поворачиваться к нейроклону спиной. Он знал, что это глупо, потому что, если Харви и вернулся, в реальности его не существовало, поэтому исчезать, появляться и перемещаться тот мог в любой момент и в любое место. Одевшись, Крайтон выскочил из каюты и почти бегом направился на мостик. Сзади он слышал торопливые шаги Харви. — Тебя не существует! — заорал Джон на нейроклона, предварительно убедившись, что на мостике пусто, и прикрыв за собой дверь. — Ты исчез, взорвался, аннигилировал, пошел на котлетки в межгалактический МакДональдс! Тебя нет! Улыбка Харви чуть изменилась — стала доброй и исполненной сочувствия. Так улыбаются больным детям, не иначе. Крайтона передернуло. — Даже не знаю, что тебе сказать, Джон, — вздохнул нейроклон, и вздох этот тоже был преисполнен искреннего (О фрелл! Искренность воображаемого друга?) сопереживания. — Я тоже по тебе скучал. — Что это значит? — фыркнул Крайтон. Харви пожал плечами. Движение вышло почти незаметным, он вообще старался двигаться мало и не делать ничего неожиданного. Словно в клетке с опасным животным. Словно боялся, что Крайтон выхватит пистолет и начнет палить по нему, хоть и понимает всю бесцельность этого занятия. — А что еще это может значить? — удивился Харви. — По-моему, все очевидно. — Просвети меня, кузнечик. — Забавно звучит, ты не находишь, Джон? Если учесть, что у нас с тобой одна голова на двоих. Крайтон понял, что в его лице — или, может быть, в выражении глаз, — что-то неуловимо изменилось, потому что Харви вдруг перестал улыбаться и язвить. А может быть, сказалась рука, которая легла на рукоять пистолета. — Ты сам вернул меня, — хмуро ответил Харви. — Вытащил из того загробного мира, куда отправляются все воображаемые друзья и отпечатки чужих личностей, которые случайно застряли в твоем сознании. — Зачем мне это делать? — Крайтон прищурился. — У меня последнее время все хорошо с головой. На лице Харви опять появилось сочувственное выражение, но он быстро стер его. — По-моему, ты себя переоцениваешь, Джон. — По-моему, кто-то недооценивает мое желание запихнуть тебя обратно в ад для надоедливых несуществующих кроликов. — По-моему, если ты начнешь сейчас стрелять, тебя могут не так понять. Эта была первая разумная мысль, которую высказал Харви. Джон не любил с ним соглашаться, но иногда приходилось. Он сунул пистолет, который, как оказалось, успел достать, назад в кобуру и внимательно посмотрел на нейроклона. Крайтон знал, что не спит и не принимал ничего из бабушкиных снадобий, но Харви почему-то вернулся. Думать о том, что в конечном счете после всех трудностей, через которые они прошли, его психика не выдержала нагрузок, не хотелось. Да и с чего бы тогда останавливаться на Харви? Почему бы не заселить свою голову Микки Маусами или Дартами Вейдерами? У него всегда было хорошо с воображением, поэтому Джон не сомневался, что свихнись он на самом деле, в его голове начался бы бразильский карнавал. Один Харви — это как-то слишком тихо. Может быть, у его возвращения была какая-то другая причина? Крайтон тяжело вздохнул. А может быть, если игнорировать Харви, тот просто исчезнет? Харви достал откуда-то из памяти Джона комикс о Бэтмене и теперь с упоением читал. …О произошедшем Крайтон решил никому не рассказывать. * * * После того как Харви надежно вернулся в его реальность — или нереальность, это уж как посмотреть — появление Эйнштейна было почти закономерным. И все-таки нельзя сказать, что Джон не испугался, когда увидел бледное бесстрастное лицо древнего, его блестящие черные глаза и строгий костюм. Возвращение Эйнштейна говорило, что с головой у Джона не так все здорово, как он утверждал перед Харви. Хотя, конечно, здесь тоже можно было поискать другие причины. Ведь они могли быть, да? — Привет, — мрачно произнес Крайтон. — Время, — тут же отозвался Эйнштейн. — Ох нет! — практически взвыл Джон. — Только не начинай снова. Я теперь, между прочим… Но равнодушного инопланетянина, похоже, не волновала ни одна причина, которую мог бы привести Крайтон. Джон уже видел, как вокруг него появляются ледяные скалы посреди бесконечного моря тьмы. Напрягшись, он заметил сквозь них золотые стены и переборки Мойи, но стоило ему чуть расслабиться, как эффект присутствия на айсберге стал полным. Он даже почувствовал холод, а изо рта вырвалось облачко пара. — Время, — повторил Эйнштейн. — Иди к фреллу, — буркнул Крайтон. — Я уже вдоволь наигрался и с тобой, и с кожаным кузнечиком. — Время. Джон застонал. — Ты другие слова знаешь, манекен черноглазый? — поинтересовался он, зная, что ответа не получит. От Эйнштейна вообще было тяжело добиться хоть каких-то ответов, как и от всех древних. — Время. Крайтон тяжело вздохнул. — Относительно, — обреченно пробормотал он и увидел, как Эйнштейн наклонил голову на бок, как прислушивающаяся к голосу хозяина собака. — Зачем ты пришел? — спросил Джон. Вместо ответа перед древним открылась червоточина, в которую Крайтон стремительно провалился. * * * Он обнаружил, что сидит прикованный к тому устройству, которое до сих пор являлось ему в кошмарах. Кресло Аврора. — Фреллов фарбот, — заорал Крайтон, обращаясь к Эйнштейну, которого здесь, конечно, не было. Древний никогда не отправлялся с ним в путешествия по реальностям, в которые любил его забрасывать. Зато его услышал Скорпиус. Здесь он предпочитал красную кожу вместо черной, но это все равно был Скорпиус. — Я смотрю, у вас еще есть силы на то, чтобы кричать, — Миротворец улыбнулся, эта улыбка тоже снилась Крайтону в кошмарах: в ней не было ни капли доброты, только холодное любопытство. — Значит, мы можем увеличить интенсивность. Он кивнул помощнице, и та дотронулась до переключателей на панели управления. Джон зажмурился, ожидая, что сейчас в его сознание вломится бур, несущий боль и агонию. Крайтон был убежден, что сколько бы циклов не прошло, он все равно бы помнил, каково это. Кресло загудело. Джон напрягся… …И почувствовал, будто нежные руки поглаживают его. Проводят по спине, касаются плеч, груди, губы прижимаются к его губам и настойчиво целуют его. От таких ласк его бросило в жар, а сердце застучало быстрее. — Эм… — глаза Крайтона широко распахнулись в удивлении. Он сидел в кресле, никого не было рядом, никто не дотрагивался до него, но он чувствовал эти прикосновения. На экране перед ним разворачивалось его прошлое — в мельчайших подробностях и деталях, а Джон не представлял, как можно сопротивляться тому, что сейчас происходило. Боль была вторжением, а удовольствие… Удовольствие казалось наградой. На экране появилась червоточина. Она все разрасталась и разрасталась, пока не поглотила Крайтона… …Он опять стоял на айсберге посреди черноты. * * * — Что это было? — мрачно спросил Джон у Эйнштейна. — Память, — древний, как обычно, был немногословен. — Пока меня не было, ты выучил новое слово? А как же: «Время»? — Память, — повторил Эйнштейн. Крайтон хотел возмутиться, но его прервало чужое восклицание: — Джон, не познакомишь меня с твоим новым другом? Харви заглядывал через «прореху» в мире Эйнштейна. За его спиной были видны золотые стены Мойи. Осмотревшись, нейроклон просунул в «дыру» руки, растянул ее и вылез на айсберг. Он осторожно потрогал лед пальцем и стряхнул с перчатки снег. — Да, Харви, — проворчал Крайтон, — заходи, будь как дома. Харви, это Эйнштейн, — он махнул рукой в сторону древнего. — Эйнштейн, это кузнечик — Память, — еще раз повторил Эйнштейн. Харви, похоже, ждал продолжения, но, когда его не последовало, спросил: — Это было вопрос или утверждение? — Не обращай внимания, — ответил Крайтон. — Он всегда так разговаривает. — А что он еще делает? — Харви подошел ближе к древнему и, встав на цыпочки, заглянул в его черные глаза. — Отправляет меня в круизы по другим реальностям. Нейроклон обернулся и обиженно (обиженно!) выпятил губы. — Если тебе не хватало общения, — сказал он, — мог бы давно вернуть меня. Я тоже умею придумывать другие реальности, — Харви посмотрел по сторонам: — И я предпочитаю более теплые и уютные места для отдыха! Он щелкнул пальцами, и айсберг сменился пальмами, золотым песком, бескрайним океаном, ярким солнце и небом без облачка. Крайтон обнаружил, что больше не стоит, теперь он лежал на шезлонге, а в руке у него был высокий бокал с зеленым коктейлем, украшенный тропическими фруктами. Эйнштейн и сам Харви расположились рядом на других шезлонгах. — Так-то лучше, — хмыкнул нейроклон и с шумом втянул через трубочку коктейль. — Память, — тут же объявил Эйнштейн, и песок превратился в лед, а синий океан почернел. Шезлонги исчезли, и Крайтон с Харви свалились в сугроб, и только древний устоял, неуловимым образом изменив позу. В руке нейроклона вместо коктейля оказалась сосулька. Он как раз сунул ее тонким концом в рот, видимо, представляя на ее месте трубочку. — Не могу поверить, что тебе такое нравится, — Харви поежился от холода. Его губы скривились в усмешке — пляж тут же вернулся, но на этот раз Эйнштейн не лежал на шезлонге, а сидел на верхушке пальмы, одетый в яркую рубашку с ананасами. — Так о чем ты там хотел рассказать, Джон? — деланно равнодушным тоном поинтересовался Харви. Стакан с коктейлем в его руке был еще выше, а трубочки — завязаны невообразимыми узлами. — Память, — вороном каркнул Эйнштейн с пальмы, и Крайтон вновь почувствовал, что лежит на снегу. — Джон! — взвизгнул нейроклон, вынырнув из темноты, плескавшейся вокруг айсберга. Он выбрался на лед и принялся отряхиваться, как собака. Капли, летевшие кругом, тут же превращались в льдинки. — По-моему, твой «друг», — в это слово Харви вложил столько яда, что, казалось, еще немного, и он начнет капать, — хочет войны. — Вы! Оба! .. — начал было Крайтон, но в этот момент перед ним раскрылась червоточина и поглотила его. Нейроклон в последний момент прыгнул следом. * * * Крайтон обнаружил себя стоящим внутри своеобразной клетки. Вернее, так ему показалось в первое мгновение. По обеим сторонам от его тела и сверху до середины его груди тянулись не то решетки, не то перевитые друг с другом провода. Его руки лежали на рычагах. — Давай, Крайтон! Разнеси их! — вдруг заорал кто-то. Джон повернулся на звук и увидел Айрин. Впрочем, то, что это Айрин, Крайтон понял с трудом. Волосы у нее были красные и завитые спиральками, как у Джул, одежда же напоминала лаксианские доспехи. — Убей их всех! — вновь закричала Айрин. — Уничтожь их! — взвизгнул пролетавший под потолком Райджел. Или что-то, похожее на Райджела на стероидах, потому что этот хайнир был раза в три выше и толще Райджела, которого Джон знал. — Бей, бей, бей! — скандировал синий цветок, росший в ведре, которое крепилось на спинах двух ДРД. «Это Заан», — отрешенно подумал Крайтон. Растение возбужденно размахивало листьями. Джон не очень представлял, куда он должен бить и чем, но в обзорном окне перед ним готовилось развернуться космическое сражение. Дредноуты скарран и крейсеры Миротворцев приближались к Мойе. Это напоминало ту битву, где ему пришлось запустить оружие червоточин. Вот только друг с другом здесь, в этой реальности, скарране и Миротворцы по какой-то причине воевать не собирались. — Крайтон, орудия флагмана наводятся на нас! — сообщил голос Пилота. Да. Здесь скарране и Миротворцы собирались воевать с Мойей. Джон напрягся, ожидая удара, и сжал рычаги, на которых лежали его руки… Тут же перед левиафаном раскрылась червоточина, и оттуда вырвался сгусток пламени, который устремился к ближайшему кораблю. Через микрот от того ничего не осталось. От неожиданности Крайтон опять сжал рычаги, и новый сияющий шар врезался в дредноут скарран. На самом деле Джон знал, что происходит, он уже делал нечто подобное однажды. Червоточина, раскрывавшаяся перед Мойей, другим концом «упиралась» в звезду, из которой вырывала куски и уничтожала с помощью них корабли. — Пилот, свяжи меня с ними, — скомандовал Крайтон. — Зачем? — спросил Пилот. — Хочу предупредить их, что, если они не остановятся, мне придется их взорвать. Он говорил это и видел в глазах своей (хорошо, не совсем своей) команды непонимание, удивление и… Безумие? — Тебе не кажется, что все они сумасшедшие? — поинтересовался Харви, до сих пор молчавший. — Убей их, Крайтон! — голос Айрин сорвался на визг. — Ты же сам всегда об этом мечтал! — По-моему, местный я — тот еще психопат, — шепотом ответил нейроклону Джон. В своей реальности он бы никогда не пошел ни на что подобное, он всегда стремился сохранить мир, пусть иногда это и не удавалось. С другой стороны, Крайтон вдруг понял: он точно знает, что надо сделать, чтобы из червоточины вырывалось два, а то и три «заряда». Он знал, как разбить обе эскадры. Он мог бы уничтожить их, а потом отправиться на истребление остальных флотов и планет. В этот миг Эйнштейн вернул его на свой айсберг. — Ничего себе, путешествие, — прокряхтел Харви, потирая ушибленную о лед спину. — У него всегда так, — ответил Крайтон. — Зачем тогда ты его вернул? — Я его не возвращал, — Джон нахмурился. — С тобой, кстати, приключения не лучше. Никогда не знаешь, какой кусок моей памяти тебе понравится. — Со мной лучше, — Харви обиженно засопел. — Я хотя бы возвращаю тебя домой, а не на эту льдину. — Кстати, — согласился Крайтон и зажмурился. Через несколько секунд он открыл глаза, но айсберг не исчез. Тогда он зажмурился еще сильнее. Открыв глаза второй раз, он увидел привычные золотые стены Мойи. — Память? — удивленно спросил Эйнштейн. — Не начинай, — ткнул в него пальцем Крайтон. * * * Следующие дни превратились для него в ад. Эйнштейн и Харви постоянно о чем-то спорили: причем нейроклон говорил много и активно жестикулировал, а древний использовал всего несколько слов (к стандартным «время» и «память» прибавилось «будущее»), но это не мешало Харви шумно возмущаться и возражать. Иногда они спорили так громко, что Крайтон с трудом мог расслышать разговоры в реальности. Несколько раз ему приходилось переспрашивать Айрин, чтобы уточнить, о чем шла речь. Порой рядом с Джоном появлялись червоточины, и ему стоило огромных усилий игнорировать их. Он старался вести себя как обычно, но Айрин через некоторое время все равно начала на него странно посматривать, поэтому Крайтон не выдержал. — Вы оба, заткнитесь! — рявкнул он. Харви попытался возразить, но Джон тут же вытащил из своей памяти (ну, выдумал, если называть верно) огромную мультяшную пушку и недвусмысленно навел на нейроклона. — Значит так, — начал он, — сейчас вы объясняете мне, какого фрелла вы опять делаете в моей голове? Кто первый? Эйнштейн пожал плечами и выдал: — Время. Память. Будущее. — Ты самое слабое звено и выбываешь из игры, — сказал Крайтон. — Харви? Нейроклон тяжело вздохнул: — Я вынужден согласиться с нашим черноглазым другом. Он было улыбнулся, но, заметив, как Джон поднес к пушке зажженную спичку, перестал улыбаться. — Включи логику, Крайтон, — быстро заговорил Харви. — Почему появились мы с Эйнштейном? Ответ может быть только один. — Я сошел с ума. — Хорошо, ответа два, — уточнил нейроклон. — Правильный — второй, а не тот, который ты сказал. Мы оба связаны с червоточинами. С твоими знаниями о них. — Я ничего не хочу знать о червоточинах, — буркнул Крайтон. — Ведь это не так, Джон, — возразил Харви. — Будущее, — тут же вмешался Эйнштейн. — Вот и манекен согласен, — кивнул нейроклон. — Хотите сказать, что если я хочу иметь будущее, то должен вспомнить о червоточинах? — Крайтон прищурился. — Именно так, — кивнул Харви. — Время, память, будущее, — согласился Эйнштейн. — Не вижу логики. Если хоть кто-то — скарране, Миротворцы, небари, гномы, феи, Чужие и хищники — узнают, что я помню об оружии, которое может надрать им всем иимы, то они вряд ли позволят спокойно жить мне и моей семье. — Память, — будто бы усмехнулся Эйнштейн. — Вот-вот, — теперь настала очередь Харви соглашаться с древним. — Тебе никто не позволит спокойно жить в любом случае. Скарране и Миротворцы помнят, что ты сделал. Может быть, ты сам не думаешь об этом, но твое подсознание уже давно все решило. И подкинуло тебе нас с Альбертом. Крайтон покосился на древнего. Тот, похоже, был не против такого панибратского отношения. — С вами, конечно, весело, но мне бы хотелось тишины. Хоть иногда. Не думаю, что знания о червоточинах шли в комплекте с воображаемыми друзьями. — Память, — произнес свое любимое слово Эйнштейн. Харви собирался пояснить, что имел в виду древний, но Крайтон махнул рукой: — Я понял. Чем быстрее вспомню, тем быстрее от вас избавлюсь. Харви закивал головой, как китайский болванчик, а Эйнштейн делал это более степенно. Когда Джон отвернулся, они переглянулись, и на их лицах появились хитрые улыбки. * * * Крайтон сидел на поверхности Мойи и смотрел на червоточину, которая раскрывалась перед ними. Она была похожа на внеземной цветок. Ее края словно расходились голубыми лепестками, а сердцевина терялась в глубине «стебля». Джон услышал шаги и обернулся. — Хорошо, что ты вспомнил о них, — улыбнулась Айрин. — Серьезно? — удивленно переспросил Крайтон. — Я думал, ты разозлишься. Червоточины ставят под угрозу нашу безопасность и все такое. — Ты забыл, Джон, — она присела рядом с ним, — я Миротворец. Нам с детства преподавали военную стратегию и тактику. Между червоточинами и жизнью без них безопаснее выбрать знание о червоточинах. — Мне тоже так сказали, — усмехнулся Джон и тут же замолчал. — Кто? Крайтон вздохнул и почесал затылок. — Воображаемые друзья. Но я их уже предупредил, что они в комплект с червоточинами не входят. Айрин внимательно смотрела на Джона. — Честно. Они уже ушли, — сказал он как можно более убедительно. — Джон, если бы я тебя не знала, решила бы, что ты сошел с ума. — Но ты же так не думаешь? — Я думаю, ты со всем справишься, — она положила руку ему на плечо. — Мы со всем справимся. Крайтон кивнул. Червоточина перед ними переливалась всеми оттенками голубого. * * * — Будущее, — прошептал Эйнштейн так, чтобы его услышал только нейроклон. — Ты прав, как всегда, — согласился Харви. Они исполнили свой долг. Но если понадобится, они вернутся еще раз. Или не раз.