Сон длиною в вечность

Глава является прототипом последующих и необязательна к прочтению. «Только не принимать ничего близко к сердцу. Ведь то, что примешь, хочешь удержать. А удержать нельзя ничего» © Э. М. Ремарк Передо мной снова стоит выбор. Чудаковатый парень с прямыми чёрными волосами, неотрывно глядящий в одну точку. Его взгляд серый, такой же, как у трупов в морге за железной дверью — неживой, мёртвый. Или болтающая, нет, каркающая, без умолку тяночка, в приторно-розовом платьице чуть выше острых угловатых колен. Как её вообще сюда в таком виде пустили? Этот выбор: чудак или ванилька решит всю мою судьбу в этом месте. Рядом с обоими пустует свободное место, и только я могу решить какое мне занять. Атмосфера накаляется, воздух начинает подрагивать от перенапряжения. Я знаю, что слишком драматизирую. Я люблю драматизировать. Это, пожалуй, единственное, что мне удаётся делать везде и всегда, да. Времени решать не остаётся. Три секунды. Через три секунды я должен сделать этот выбор. Один. Парень? Вдруг он окажется одним из тех парней, которые целуют (и не только) других парней? Что обо мне подумают… Два. Девушка? От её скрипучего голоса у меня мурашки бегут по коже, это девушка или старая деревянная дверь? Как по мне, так второе. Три. Из двух зол я выбираю меньшее. Ведь это только моё предположение насчет того парня, а вот девчонка точно стерва — по глазам вижу, хотя, я точно не уверен, где они. Под таким слоем макияжа хрен что увидишь. Я делаю шаг к парте, за которой восседает мрачный, как чёрная грозовая туча, парень. Я прямо-таки чувствую, как от него веет морозом. Брр. — Салют, — выдавливаю я, осторожно присаживаясь на самый краешек стула рядом с «тучей» — Ты не против? — спрашиваю, и мой вопрос повисает в воздухе. В классе стоит гробовая тишина. Их, моих одноклассников, взгляды сверлят в моей бренной тушке почти материальные дыры. — Не против, — отвечает парень тихо, но в тишине класса его голос как гром средь ясного неба. Девчонка-В-Розовом переводит на меня полный отвращения взгляд и, брезгливо фыркая, продолжает гаркать на бедный телефон. Чем он заслужил такие муки? Постепенно класс оживает, и я лишь изредка ловлю на себе изучающие взгляды новоиспечённых одноклассников. Я достаю из сумки тетрадь и ручку и, подперев голову рукой, гляжу на «тучу». Рядом с ним мне придётся проучиться последующие два года. Он довольно красив, нет, не подумайте, что я голубее неба над нашими головами, но он действительно красив. Чёрные волосы ниже лопаток, заправлены за уши, серые, словно присыпанные пеплом, глаза. Прямой нос, тонкая полоска губ, в нижней губе я вижу тонкое серебряное колечко. Из одежды на нём: тёмно-серая толстовка и чёрные джинсы. Он худой, но не как «мешок с костями», скорее изящный. На шее тонкая серебряная цепочка со знаком «Эдема»-организации по созданию людей с паранормальными способностями. В современном мире такие носят почти все. После пришествия на Землю иных людей с другой планеты под названием Эдем появилась так называемая организация. Она формировалась не год, не два, а множество десятилетий. Людям, которые жили ближе к центру Токио, в срочном порядке вживляли специальные вещества, как сказали «пришельцы», у них на Эдеме эти вещества помогают людям эволюционировать. Окрылённое новой идеей по созданию сверх мощной армии правительство не видело ничего лучше, кроме как инъецировать всех и каждого без предварительных тестирований. Как и ожидалось, эти вещества нам не помогли. Они вступали во взаимодействие с клетками внутренних органов, вызывая чудовищные мутации. Со временем эту «сыворотку Будущего» улучшили, сделали пригодной для Земных жителей, но людей больше не тянуло эволюционировать. Даром более 10 тысяч погибло в результате мутаций. Тогда организация решила каждый год собирать добровольцев из каждого города Японии. Добровольцев, естественно не было, да и кто захочет добровольно умереть? Но Эдем на этом не остановился! Каждому жителю каждого города насильно делали инъекцию, подтверждающую или опровергающую пригодность человека на новые вещества. И из пригодных делали подопытных кроликов. Не из всех, конечно, но от 10 до 100 человек каждый год забирали на главную базу Эдема. Не многие из них возвращались домой по собственной воле, а многих попросту не отпускали. «Я — Агава Мика, подопытный номер **** (энное кол-во цифр, на ваше усмотрение), города Кюсю получил способность к чтению мыслей. Я клянусь в вечной преданности Эдему и всему человечеству» — каждое утро повторяю я перед воротами школы для таких людей как я. Не столько для железного датчика у меня на запястье, сколько для самого себя. Довольно сложно сохранять преданность тем, кто испортил твою и без того поганую жизнь. Я только переехал из своего городка в Токио, чтобы доучиться здесь два года и найти стоящую работу. Из прострации меня выводит тревожный вой сирены. Это не звонок на урок, а сигнал тревоги, который так и визжит тебе на ухо: «Беги! Спасайся!» Такое случается тогда, когда мутировавшего заметили за пределами лаборатории Эдема, и продолжается она до тех пор, пока мутанта не истребят или не вернут на место. Инфицированные люди, то бишь мои одноклассники, этот вой тупо игнорируют, а я, не в силах больше слышать его, затыкаю уши руками. Почему, почему они не бегут в убежище? Я ловлю на себе хмурый взгляд «тучи» и вижу, как шевелятся его губы, но не слышу, за пробивающей сознание сиреной. Мою способность нельзя назвать чтением мыслей, потому что мой вживлённый дар этим не ограничивается. Я могу услышать шёпот за стеной, лепет ручья за много миль от меня, хлопанье крыльев бабочки. Но порой, я жалею, что так много слышу. Вой сирены замолкает, а вслед за ним приходит тишина. Я тяжело дышу, глубоко вдыхая спасительный воздух, и чувствую, как по пальцам течёт липкая жидкость, должно быть кровь. Такое уже случалось не раз и случится снова, но мне не привыкать. - Эй, эй, парень! Ты в порядке? — как сквозь толщу воды слышу я обеспокоенный голос. Я судорожно киваю, открываю глаза и глубоко вдыхаю. Да, да всё окей! Так же как и способность к чтению мыслей, если вам угодно, я обладаю улучшенной регенерацией. Как и большая часть инфицированных. И вот, я снова могу слышать как обычно. Я оборачиваюсь на «тучу». В его глазах обеспокоенность и непонимание. Должно быть, сирена звучала далеко, возможно за пределами школы. Я трясу головой и привычно отгораживаюсь от звуков извне. — Что это было? — шипит он, суживая глаза. Интересно, о чём он думает? Я напрягаюсь, пытаясь пробраться в его голову, и натыкаюсь на незримую стену, отгораживающую меня от его мыслей. — Почему никто не спускался в катакомбы? Я слышал сирену! — отвечаю чересчур громко, из-за чего на меня смотрят не меньше дюжины пар глаз. Я смущённо отворачиваюсь, опускаю взгляд. — Оставь эти тщетные попытки. Мои мысли только мои, ясно? — рявкает парень и, чуть смягчая тон, добавляет — Я-Тецу — проклятый, приятно познакомится. — «туча», то есть Тецу, протягивает руку и я её пожимаю. Его ладонь холодная, прямо, как и взгляд. Кстати о проклятых — это дети людей прилетевших с Эдема или полукровки, они обладают какими-то супер-мега-ультра-сверх-экстра-сильными способностями, до которых нам — мелким сошкам, как до России. Но я не боюсь, меня одолевает жгучее любопытство. — Сирена, ни сирена, нам то что? — продолжает парень — мы этого мутировавшего на раз-два. Тецу отворачивается от меня и глядит в окно. — А мы в Кюсю — мы все, даже инфицированные прятались в катакомбах. Это же опасно! Я, кстати, Агава Мика. — Спохватываюсь я, улыбаясь. В отражении на стекле Тецу видит меня и кивает. — Как крысы…-шепчет он тихо. Обычный человек бы не услышал, но я то не совсем обычный, да? Пихаю парня локтем в бок и тоже отворачиваюсь. Кажется, ему до фени, что я только что его ударил. Ну и пускай, сам он — крыса, а я пока не страдаю суицидальными наклонностями! *** Уроки прошли относительно спокойно. Тецу всё время молчал, а я не горел желанием заводить с ним разговор. Я успел познакомиться со всем своим классным составом и особенно сдружиться с несколькими индивидуумами. Миа — миленькая девчушка со светлыми кудряшками, собранными в короткие хвостики, светлые голубые глаза, лучезарная улыбка. Как оказалось это ангельское чудо может видеть мёртвых и, если захочет, то через одежду и стены. От такого заявления я залился краской, жутко смутившись, вызывая взрыв хохота у подруги. Вей — сестра Миа характером напоминает камень — не менее холодная и мрачная, но до Тецу ей, конечно, далеко. Хотя бы не брызжет ядом и то хорошо. Сыворотка наделила её скоростью, во много раз превышающую человеческие возможности. И довольно общительный парень — Хикару. Пепельные волосы, карие глаза — довольно обычная внешность, но вот способность — тень — крайне необычна. Хотя, похоже, только я и удивился. Кстати, у Девушки-В-розовом тоже появилось имя — Акеми. Один только Тецу остаётся для меня секретом и не только для меня. Кроме имени и возраста о нём ничего неизвестно ни Вей, ни Хикару, ни даже Миа. В моём родном городе у меня было немало друзей, не то что бы я был душой компании или главным заводилой, просто мне нравилось находиться в толпе, ни от кого не отличаться. Мне нравилось быть таким же, как все. Мне нравилось гулять по парком с милыми девчонками, разговаривать о нелепых вещах с лучшим другом, подшучивать над учителями и убегать от разъярённых собак после очередной вылазки в охраняемое место, типа океанариумов или парков развлечений, в поисках острых ощущений. Но это было ДО сыворотки. Тест на пригодность проводят в возрасте 16 лет. Это было год назад, но я до сих пор помню, как дрожали мои губы при виде шприца, наполненного бледно — зелёной жидкостью. Помню, как одноклассники в ужасе шарахались от людей в стерильно — белых халатах. Как те, с пустующим выражением лица выуживали из толпы очередного ребёнка. Плотно сжав губы, делали очередную инъекцию. Как роботы — бездушные, холодные — повторяли заученные движения. Помню, как неделями ждал результатов, надеясь получить отрицательный… Шансы получить отрицательный результат с моей группой крови равны нулю. Сыворотка была предназначена для всех типов крови, но если у тебя четвёртая группа крови, то получить отрицательные результаты шансов намного больше. Так глупо. Так глупо надеется на то, что никогда не произойдёт. Я никогда особо не цеплялся за надежды и иллюзии. Просто сейчас — это единственное за что мне остаётся держаться. Все мои друзья и даже родители закрылись в своих страхах. А вдруг я? Стану мутантом? Какой ужас! Те недели ожидания были для меня сущим адом. Отец ходил с каменным лицом, парой застывал на месте, засмотревшись в одну точку. Ночами я слышал всхлипы матери, её измученное выражение лица днями напролёт. «Всё, больше не будет как прежде»-думал я и каждый день всё больше убеждался в этом. 17 сентября в девять утра к нам в квартиру ввалился грузный мужчина с козлиной бородкой и листком бумаги в сухой трясущейся руке. Этот день, день, в который перестал существовать тот Агава Мика. День, который стал для многих шестнадцатилеток судным. День, в который грузный мужчина с козлиной бородкой сказал: «С новым днём рожденья, сынок». Потом всё завертелось в страшном вихре. Белая комната, белые стены, люди в белых халатах… Дни в уже привычном ожидании. Только теперь — в ожидании операции. Знаете, почему люди так ждут отрицательных результатов? Я не знал до тех пор, пока не получил положительный. Я был заражён страхом других, и мне самому захотелось верить, что получить положительный результат не чем не лучше, чем умереть. Люди ждут отрицательных результатов, потому что по-прежнему хотят остаться людьми. Они не хотят эволюционировать. Они не хотят стать игрушками правительства. Они не хотят быть безвольными рабами тех, кто выше их. Они хотят остаться людьми. …Но, как известно, в каждом правиле есть исключение. Я вспоминаю об этом сейчас. Миа, что-то щебечет о шмотках и уроках, перескакивая с темы на тему со скоростью, которой позавидует даже Вей. Последняя, кстати тоже что-то бурчит. Тецу идёт по правую сторону от меня, в то время как девчонки по левую. Сразу, как уроки закончились Миа предложила сходить куда-нибудь. Хикару отказался, свалив всё на количество заданной домашки, но я ясно увидел его косые взгляды в сторону Тецу. (Тецу молчал, но не отходил от меня ни на шаг. Мне, конечно, льстило его внимание, но оно же и пугало)  — Расскажешь о себе? — неуверенно прошу я, поглядывая на Тецу. Он ходит плавно, как кошка, да и манеры у него кошачьи. Смотрит на всех холодно, хмуро, словно мы недостойны внимания такой величественной особы. От этой мысли я чуть улыбаюсь. Если бы Тецу был кошкой, я бы его погладил. Погладил, потому что я люблю кошек. — Например? — скучающе произносит «кото-туча». Что за манера отвечать вопросом на вопрос? -Например, — я на секунду задумываюсь. О чём в первую очередь я хотел бы о нём узнать. Наверное, о его семье. — О твоей семье. Какая она? — Никакая. Это слишком лично. Мы знакомы всего пару часов, а ты уже спрашиваешь о моей семье. — Фыркает Тецу — Я люблю кошек. Кошек и суши. Ну кто бы сомневался… — Ох, а тебе не кажется, что это слишком лично? — с нотками сарказма произношу я и тут же жалею об этом. Ну кто меня тянул за язык, а? Тецу разворачивается к нам спиной и шагает в другою сторону по переулку. Вот, он заворачивает за угол, чтобы окончательно смыться от нас и… замирает. Его глаза сужаются от злости, а губы плотно сомкнуты. Я оборачиваюсь на Миа с Вей и те сразу же кивают, будто понимая. Подлетаю к Тецу и смотрю туда же, куда он смотрит с такой яростью. Я помню, как однажды после школы я возвращался домой. Мне было лет десять, может одиннадцать. На улице было темно, как ночью. И помню, что следом за мной шёл мальчишка. Он был старше и сильней меня. И я даже знал его имя, потому что он был моим соседом, правда, сейчас уже не помню. Я полностью ощутил его силу тем же вечером на себе. Он кричал, что-то о деньгах и о том, что я ему что-то должен. Он кричал, так громко и яростно, будто я его не услышу. Но я всё слышал, прекрасно слышал. Он схватил меня за шкирку, как нашкодившего котёнка, и поволок куда-то. Там было темно, это, пожалуй, всё, что я знал о том месте. Хотя, может я просто зажмурился от ужаса. Я надеялся, что он просто покричит и уйдёт, что, может ему просто надо выговориться и всё. Но мои глупые, детские надежды не оправдались. Он целую вечность избивал меня. И кричал, и кричал, и снова бил. А потом просто ушёл. И я до сих пор не понимаю, почему он это сделал. Остался только тот горький осадок несправедливости и беспомощности. И сейчас, видя, как группа старшеклассников избивают девчонку, во мне что-то оборвалось. Я рванулся к этой девчонке. Она пробудила во мне это чувство беспомощности, как в тот вечер. Я хочу ей помочь! Хочу ей помочь, потому что в тот день мне не помог никто! Я целюсь кулаком в голову одному из парней, который стоит ближе ко мне. Он со мной почти одного роста, может чуть-чуть ниже. Я замахиваюсь для удара, и тут этот парень оборачивается. Моя рука застывает в воздухе. Он смотрит на меня, и все будто замерли. — Так-так, — гаркает парень, противно смеясь.- Какой храбрый парниша. Я замираю. Секунду назад я готов был разорвать этого старшеклассника на куски, а сейчас мне просто страшно. Что же будет? А будет Тецу. Он вылетает из-за моей спины с немыслимой скоростью и делает то, чего я сделать не осмелился — он бьёт этого парня прямо по морде. И это служит каким-то знаком всем остальным. Их четверо, нас тоже. Но разница лишь в том, что Миа не борец. Я хватаю подругу за руку, но Вей произносит: — Позаботься лучше о себе. И я её отпускаю. Оглядываюсь. Оказывается, Тецу уже успел завалить одного. Я бросаюсь на парня с рыжими кудрявыми волосами. Его лицо перекошено от ярости. «Не думай о том, что у него семья. Не думай о том, что домой он вернётся с синяками. Не думай, просто действуй» — твердит сознание, и я повинуюсь, с размаху врезаясь ногой ему в грудь. Он судорожно выдыхает, хватаясь за живот. Мне кажется, что ему хватит, но рыжий цепляется за мою ногу и резко тянет на себя. Я теряю равновесие, падая навзничь. Рыжий немедленно поднимается и заводит ногу для удара. Я в ту же секунду понимаю, что в Тот день было так же. Только тогда я боялся дать отпор. Откатываюсь в сторону и встаю с земли. Парень замирает. Мне хватает и той секунды, чтобы схватить его за ворот рубашки и с яростью встряхнуть.  — О-отпусти, — хрипит парень, задыхаясь.  — Отпусти его, — вторит ему голос Тецу. Он протягивает ко мне руку, но я отшатываюсь в сторону. Рыжий с глухим стуком падает на пыльный брусчатый тротуар. Могу поспорить, что в тот момент я выглядел дико: взъерошенные волосы, ошалевший взгляд. Тецу смотрит на меня хмуро. Миа с Вей стоят чуть поодаль и тоже не сводят с меня глаз.  — Извините, — шепчет кто-то за спиной Тецу. Так тихо, что сестры наверняка не услышали. Эта потасовка вдруг показалась мне какой-то глупой. И то, что я так разозлился из-за детских воспоминаний тоже. Но почему-то вид побитого парня не вызывает у меня ничего, кроме отвращения.  — Мы идём домой, Мика, — рычит Тецу, делая ударение на моём имени. Он дергает меня за руку и, не давая времени опомнится, тянет меня к общежитию, где проживают многие ученики этой школы. Миа с Вей живут в частном доме, а я остановился тут. Тецу, похоже, тоже. Он ходит очень быстро, настолько быстро, что я не успеваю за ним и запинаюсь на каждом шагу. Его тонкие холодные пальцы обхватывают моё запястье. Я неуверенно смотрю на его руку и понимаю: завтра точно останется синяк. *** Я и Тецу стоим у тёмной, деревянной, избитой временем двери с ржавыми петлями и пластиковой потёртой ручкой. «69. Тецу и Мидзуки» — гласит надпись на железной табличке, а чуть ниже неё, на скотче, висит мятый тетрадный лист с синими буквами на нём: «Аутист и Педик». …Что? Я ещё раз перечитываю надпись и чуть хмурюсь. Вряд ли это написал сам Тецу или…гм, его сосед. Я поднимаю взгляд на Тецу, но тот лишь чуть слышно хмыкает, не удосужев взглядом обидную надпись. Парень пинает дверь ногой, и дверь с противным скрежетом и скрипом открывается, предоставив нам замечательный вид на внутренний мир комнаты. От-вра-ти-тель-но. Чувство, будто стоишь посреди разрушенного города. Или на свалке. Вообще, это была обычная комната. Две односпальные кровати, два стола, две тумбочки и окно, занавешенное темными плотными шторами. То есть она была бы обычной комнатой, если бы не одно «Но». А точнее один. Он, вальяжно развалившись на кровати в царстве подушек и конфетных фантиков, что-то мямлит себе под нос. Его золотистые с чёрными кончиками волосы волнами ниспадают на костлявые плечи. Бледную кожу подчёркивают тёмно-карие глаза. И я только заметил его наготу. — Чего встал? — рявкает Тецу позади меня. Оказывается, я уже несколько минут стою и пялюсь то на голого соседа, то на творящийся в комнате бедлам. «Туча» тоже смотрит на своего… друга? и цокает. — Ты меня бесишь. Прикройся, — наконец шипит парень, не скрывая своего отвращения. — У-у-у, Тецушка не будь такой букой. Меня опять кинули, — скулит Мидзуки, но всё же натягивает на себя одеяло. И под шуршание фантиков зарывается в него целиком. — Я гусеничка, — серьёзным тоном добавляет парень. — Ты придурок, — поправляет его Тецу и толкает меня в свою обитель. Не удивиться тому, как Мидзуки обращается с Тецу, попросту невозможно. Либо сосед «тучи» с зачатками самоубийцы, либо он конченый мазохист. Итак, остаётся последний вопрос. Нахрена меня сюда привели? И я тут же озвучиваю сию мысль.  — Посиди пока здесь, — кивает Тецу на нетронутую хламом кровать, по всей видимости, его кровать, и выходит из комнаты. Я хочу было возразить или пойти следом, но дверь захлопывается прямо перед моим носом, а в коридоре раздаются торопливые шаги. Меня проигнорировали? Да, меня проигнорировали. Внутренний голос так и кричит не оставаться рядом с этим извращенцем, но, доверившись Тецу, а точнее тому, что он смог ужиться с Мидзуки, аккуратно присаживаюсь на кровать. Карие с золотистыми проблесками глаза пристально глядят на меня. Под его взглядом мне становиться крайне неловко, и я против воли заливаюсь краской. — А ты милый, — Произносит вдруг Мидзуки и, вытащив из плена одеяла руки, выуживает откуда-то красную рубашку. — Правда милый. Похоже я переоценил Тецу. Я предпочёл оставить его слова без внимания. Что может быть хуже, чем услышать от парня заявление о том, что другой парень милый? Ах да, хуже может быть только наблюдение, как голый парень натягивает на себя крайне вызывающую одежду, попеременно виляя задницей и несколько другим не менее интересным местом у твоего носа. (Это место вообще мне не кажется интересным) — Ты издеваешься? — не выдерживаю я, отворачиваясь. — Неа, — тянет в ответ парень, НАКОНЕЦ-ТО напяливая зауженные джинсы. Я облегчённо выдыхаю, но не тут-то было! Парень чуть толкает меня в грудь, заваливая на кровать, и нависает надо мной. Его губы практически касаются моих. Взгляд прожигает насквозь. Мидзуки чуть ухмыляется уголком рта и проводит кончиком языка по моей нижней губе. Я ошарашенно выдыхаю сквозь зубы и упираюсь ладонями в грудь парня. «Чёрт, ни на миллиметр ближе!» — мысленно угрожаю я, но в действительности не способен произнести ни звука. Нечасто попадаю в подобные ситуации. Погодите-ка… я вообще никогда не попадал в подобные ситуации!  — С-свали, изврат! — рычу я и в этот момент открывается дверь. Боже, я никогда не ощущал себя настолько неловко. А ещё я никогда не был прижат парнем к кровати, никогда не встречал такой комнаты-свалки и никогда не видел такого удивлённого Тецу. Я официально провозглашаю этот день днём открытий! — Пардон, что помешал и всё такое, но я принёс кое-что, — Тецу оттягивает Мидзуки от меня за ворот его красной рубашки и кидает на кровать нечто.  — Что это? — Хмурю брови я. — Это-переворот! — уверенно восклицает Тецу и, поймав мой непонимающий взгляд, поясняет таким тоном, словно перед ним не семнадцатилетний парень, а трёхлетний ребёнок— Когда ты пытался прибить того парня, Миа придумала кое-что интересное. Подробности чуть позже. Это, — Тецу кивает на железный предмет — План нашей школы. Карта, которую мы с тобой выучим, ясно? Я не отвечаю. И в каком месте это карта? Обычный железный диск. Туча, поймав мой удивлённый взгляд, страдальчески вздыхает, берёт предмет в руку и надавливает на серединку. Диск на мгновение вспыхивает зеленоватым светом и тут же озаряет помещение огромной, просто огромной 3D копией нашей школы. Всё в мельчайших деталях: от названий кабинетов, до трещинок на стенах. -Мидзуки, будь лапочкой, выключи свет, — просит Тецу, не глядя на соседа. Последний, похоже, удивлён таким обращением не меньше меня. Он послушно тыкает по переключателю, и лампочка в комнате потухает. Тецу осторожно кладёт железный предмет на кровать и отходит в сторону, давая нам взглянуть на это. Теперь мини-школа выглядит чётче и ярче.  — Где ты это достал? — восхищённо произношу я, не отрывая взгляда от голограммы.  — Не важно, — размыто отвечает Тецу и следующие тридцать минут разъясняет нам план Миа по так называемому «перевороту». *** С самого утра меня преследует липкое ощущение чего-то ужасного. Будто что-то должно случиться сегодня. Что-то воистину страшное. Миа с Вей не приняли мои опасения всерьёз, заявив, что во всём виновата моя трусливость. Дословно: «Слабачок, не дрейфь, если ты так боишься за жизни нескольких сотен болотных квакш, то не стоит. Их душонкам ничего не угрожает. Ну, почти» А я, к слову, о лягушка и не волновался. Вы, верно, спросите, причём тут они? Наши маленькие, зелёные друзья будут предпоследним пунктом нашего псевдо-переворота. Вообще-то, это и не переворот вовсе. Даже близко не стояло. Просто кучка, а если точнее — большая часть школы, учеников решила развлечься и отогнать повседневную школьную скуку. Где-то на двадцатой минуте четвертого урока ко мне на парту приземлился небольшой скомканный в виде шарика листок бумаги. « В 12:06 первый пункт. Тецу объяснил основы?» Я тут же понимаю, что записка от Миа. Поднимаю на неё глаза и чуть заметно киваю. О да, Тецу не только объяснил основы, он буквально разжевал всё нам с Мидзуки. Конкретно так, от первой до последней секунды. План делится на пять пунктов: 1. Кучка учеников из младших классов врубают режимы ниндзя и шастают по этажам, включая пожарные сирены в то время, как ещё две группы вываливают во двор и приступают к выполнению своих пунктов плана. 2. Вей во главе второго отряда, устанавливают проектор напротив дверей школы так, чтобы с первого взгляда его нельзя было заметить. Это тот самый проектор, что Тецу принёс нам в комнату, но теперь он показывает не план школы. 3.В это же время я и ещё несколько старшеклассников в виде третьего отряда устанавливаем цепь петард и фейерверков вокруг школы и ждём условного знака, чтобы запустить их. По идее, мы должны успеть установить их к тому времени, как учителя с остальными учениками не выйдут из школы. 4. Сразу после этого мы запускаем фейерверки, а на толпу сыплются несколько сотен лягушек разных мастей и видов, но все они одинаково склизкие — сам проверял. Раскрою небольшой секрет: Миа, Тецу и Мидзуки собирали их всю ночь напролёт, поэтому последних двоих я не имею возможности лицезреть в нашем классе. Всё потому что они на крыше с коробками, наполненными квакающими лягушками. 5. Ну и заключительный этап — Вей врубает проектор и голограмма в виде увеличенной 3D версией меня (МЕНЯ!), которая говорит совсем не моим голосом что-то вроде: « Свободу самовыражению» и копию меня переодевают во что-то очень нелепое с большой буквы О. Поначалу я возражал как мог, но потом кое-кто шепнул мне, что каждый новичок в их классе проходит некий ритуал. А точнее в честь него придумывают план-прикол-переворот. Учителя то уже привыкли, к тому же учиться нам осталось всего два года и выпуск. В 11:50 кончается четвёртый урок. В 12:05 начинается пятый. У меня есть 16 минут на то, чтобы выйти из класса, незамеченным добраться до остальных ребят и установить петарды. Учитель что-то бубнит про историю Японии, а я испепеляю взглядом стрелку настенных часов. Ещё минута и… Звонок. Я вылетаю из класса под негодующий взгляд учителя и одобряющий кивок Миа, не сильно заботясь об оставленных на парте учебниках и тетрадях. Надеваю лямки рюкзака себе на плечо и буквально лечу по коридору к выходу из школы. Я на втором этаже, чтобы добраться до выхода мне придётся преодолеть один лестничный пролёт и полсотни метров по коридору. Прокрутив это в голове, я понимаю, что лишь потеряю драгоценное время зря и совершаю ещё один безбашенный поступок. Второй за два дня в новой школе, кстати. Подлетаю к окну и дёргаю за пластиковую ручку, открывая его настежь.  — Эй, что ты? — Краем уха улавливаю чей-то возмущённый крик, но уже не вникаю в его смысл. Наверняка учителя снова будут сетовать на распущенность современных подростков. Перебрасываю ноги через подоконник и смотрю вниз. На меня смотрят несколько удивлённых пар глаз снизу. Это ученики, что заранее ждали на улице, чтобы начать устанавливать петарды раньше, исключая задержки во времени. Два этажа. Страшновато. Я уже не говорю о возможных ушибах. Сжимаю оконную раму лишь на секунду до побелевших костяшек, до жгучей боли в ладонях и отталкиваюсь.  — Давай-давай-давай! — Подгоняет меня чей-то задорный голос снизу. Порывы тёплого летнего ветра пробираются под рубашку, ворошат рыжие и без того спутанные волосы. Я уже готовлюсь к неминуемой боли, но ничего не чувствую, кроме скачущего как бешеного сердца и потоков адреналина во всём теле, неловко приземляясь на ноги и сделав несколько шагов вперёд, падаю на колени. За спиной слышу свист и крики типа: «Ого!» или «Вау». Вскакиваю на ноги и борюсь с секундным помутнением. Девчонка с огненно-рыжими волосами хватает меня за руку, и мы бежим к остальным ученикам. Они уже начали устанавливать фейерверки. Я слышу пронзительный звонок на урок и начинаю волноваться. Стаскиваю с плеча рюкзак, наполненный отнюдь не учебниками, а связками петард, и, чуть повозившись, киваю рыжеволосой, которая достаёт свои рядом со мной. Она кивает в ответ, не отрываясь от дела. Краем глаза я замечаю, как Вей и несколько школьников лазят в кустах с железным диском-проектором, а на крыше мелькают то рубашка Мидзуки, то чёрный пиджак Тецу. Вот воет пожарная сирена, значит, скоро все соберутся у дверей школы. Если честно — мне страшно. Так страшно, что сердце бьётся аж в районе висков, а кончики пальцев нервно подрагивают. Рыжая девчонка, что так напоминает мне лисицу хитрым прищуром своих светло-карих глаз и насмешливой полуулыбкой, замечает моё волнение. Его сложно не заметить, ведь я буквально излучаю неуверенность и страх всем своим дрожащим телом. Девушка доброжелательно улыбается мне и произносит:   — Всё будет окей. В планах Миа не бывает недочётов, уж поверь. Её уверенность невольно передаётся и мне, и я слегка киваю. Двери школы со скрипом открываются. Всего на минуту раньше назначенного, но все, похоже, закончили устанавливать петарды и уже зажигают их. Чиркаю колёсико зажигалки и подношу к фитилю. Наверное, я ожидал чего-то большего, чем… ничего. Я начинаю волноваться. Если я не смогу зажечь эту петарду, то цепь прервётся и плану конец. Рыжая, заметив, что я продолжаю тщетные попытки, хмурится и шагает в мою сторону.  — Блин, неужели так сложно? — Шипит она и выхватывает у меня из рук зажигалку. Золотистый язычок пламени трепещет и извивается у неё в руке, отражаясь огненными всполохами на бледном, почти белом лице. А потом я слышу шипение. Не такое, как шипит кошка или сдувающийся шарик, нет. Это шипение предвещает опасность. Я хватаю девчонку за плечо и пытаюсь оттолкнуть подальше от петарды, но она словно не слышит этот звук и продолжает упорно, упрямо держать зажигалку тонкими бледными пальцами над фитилём. Уже поздно. Спасая собственную шкуру, я забываю о рыжеволосой и шарахаюсь в сторону. Слышу визг, взрыв и ошмётки кожи и крови летят во все стороны. Всё замолкает. Я слышу лишь своё громкое надрывное дыхание. Липкая алая пелена застилает взор, пальцы судорожно впиваются в сырую землю, а давящая, гнетущая тишина плотным железным обручем сдавливает горло. Я слышу нарастающий звон, а потом наступает тьма. *** Я нахожусь в пустой комнате, пустоту скрашивает лишь больничная кровать, на которой я лежу. Меня окружают только белые шершавые стены. Ненавижу белый. Ненавижу пустоту. Я совсем один. В ушах стоит неприятный звон. Подношу руку к виску и ворошу волосы, но слышу, как через толщу воды, лишь лёгкое шуршание. Совсем тихо. Задаюсь уместным вопросом: где я? И тут же нахожу ответ в тихих шаркающих шагах за дверью. Эти шаги я запомнил ещё тогда, семнадцатого сентября. В день после операции. Белая дверь неслышно открывается, и мой взгляд падает на сухое, осунувшиеся лицо мужчины лет сорока. За год он совсем не изменился. Все те же серые глаза и тёмные волосы, не тронутые сединой. Мужчина слегка улыбается мне и произносит:  — От тебя одни проблемы, мальчик, — его голос низкий и хриплый. — Твой слух ещё полностью не восстановился после операции, — то, что он говорит, мне знакомо. Я уже слышал это от него. Слышал год назад. Я теряюсь. Смотрю на свои руки и не обнаруживаю ни единого шрама, заработанного месяцами тренировок. Ни единой ссадины и царапины. Кожа гладкая и белая, как атлас. Пальцы начинают нервно подрагивать, а сердце — стучать с бешеной скоростью. Ту-дум. Поднимаю глаза, наполненные ужасом на мужчину в белом халате, но вместо него сталкиваюсь с хищным взглядом пухлого старика с неопрятной бородкой на подбородке. Он тянет ко мне свои трясущиеся руки, и я невольно шарахаюсь в сторону. Его кривые, вздувшиеся пальцы цепко впиваются мне в запястье и тянут на себя.  — Ну же, сынок, пойдём, врачи уже заждались. Этот мужчина не мой отец, а совершенно посторонний человек. Я больше не ощущаю на себе мягкого больничного одеяла, а запястье ещё не сдавливает железный браслет-датчик, его сдавливает крепкая хватка мужчины в дорогих одеждах. Ту-дум. Хочу закричать, попросить о помощи, но те, от кого я её жду, в ужасе жмутся к стене, отводя взгляд. Ощущаю себя мышью, загнанной в угол. Ворочусь и трепыхаюсь, всеми силами пытаюсь вырваться и бежать, бежать, бежать. Подальше от жадных взглядов и белых халатов. Подальше от врачей и людей в целом. Но это едва ли помогает мне выбраться. Я зажмуриваюсь и когда открываю глаза, передо мной уже маячит рука в синей перчатке с внушительным шприцом. Она нависает на уровне моей шеи, иглой упираясь в мягкую кожу. Поршень отливает алым в лучах закатного солнца. Я дергаю голову в сторону и вижу, как шестнадцати летка со шприцом в шее медленно обмякает, а за его спиной стоит мальчишка. Ту-дум. Сталкиваюсь с ним взглядом. Ту-дум. С пепельными, пустыми глазами. Ту-дум. Как у мертвеца. Ту-дум. И что-то крайне острое впивается мне в шею, принося адскую жгучую боль. *** Я никогда особо не любил животных: ни хомяков, ни попугаев, ни даже собак. В смысле, есть они, и хорошо, нет, ну и ладно. Небольшое исключение составляли кошки. Чёрные, белые, любые. По моему скромному мнению они были чем-то невероятным, божественным. Нет, не подумайте, что я совсем двинулся на пушистых четверолапых, вовсе нет!.. … Ну, может, совсем чуточку. Я медленно поднимаю отяжелевшие веки. Перед глазами серая стена моей комнаты. Моей и ещё одного парня, который, могу поспорить, сейчас видит десятый сон. Перед глазами обшарпанная, старая стена, местами разрисованная и заляпанная чем-то, что уже не сотрется. Ночные кошмары никак не дают уснуть уже которую ночь, а я не в силах бороться с ними. Слишком живы были ещё воспоминания Того дня. Перед глазами всё та же стена, но я уже вижу не её, а перекошенное болью и ужасом, сожжённое наполовину лицо рыжей девушки. Очнулся я вечером того же дня, но уже на больничной койке. Школьной. Если бы всё было серьёзно меня бы отправили на одну из побочных баз Эдема, но раз я лежу на скрипящей кровати в школьном мед.кабине то, пожалуй, я не получил серьёзных ран. Первое, что я увидел, а точнее кого — три, маячивших, обеспокоенных лица. Миа, Вей и Мидзуки, что и следовало ожидать. Тецу с ними не было, но куда уж такой важной персоне волноваться за… меня? — Господи, Мика, я думала ты лапки решил откинуть! Мы та-а-ак волновались, не представляешь! — в своей обычной, странной для меня, манере речи воскликнула тогда Миа, на что я вымучено улыбнулся. Я спрашивал, что случилось с той девушкой, в глубине души уже зная ответ. И не прогадал. Ей, буквально, вышибло мозги. Даже регенерация не помогла, она скончалась на месте. Даже инфицированные могут погибнуть так нелепо. Тогда Вей осуждающе посмотрела на меня, но мне нечем было ответить на её взгляд. «Она сама полезла!», «Я не виноват, что она решила мне помочь». Просто глупо бы звучало, скажи я так. Вот и решил промолчать, отведя взгляд. Позже ко мне в палату подкатил Хикару, сердечно извиняясь за то, что не смог прийти раньше. С самого начала дня он был где-то в городе. Привычная школьная суета поглотила меня на следующую неделю. Прочный замкнутый круг: будильник, школа, уроки, кровать. Из нашего класса никто старался не вспоминать об инциденте с той девушкой, которую, как я позже узнал, звали Кирими. Он училась в классе С-11.* А вот тут начиналось самое интересное. Все её одноклассники буквально из кожи вон лезли лишь бы насолить мне. Осыпали угрозами, едкими шуточками, бросались драться, но вовремя останавливались, перебрасываясь парой слов с остальными из своего класса. В школе на меня тоже косо поглядывали, наверняка, как и Вей, винят в произошедшем меня. Смерть Кирими кое-как замяли, но теперь на каждом этаже установили как минимум 10-15 камер видеонаблюдения. Их пытались тщательно скрыть от посторонних глаз, но о том, что они есть, известно уже всем, и я не исключение. Пятница. Я сижу на последней парте и краем уха улавливаю нудную, монотонную речь учителя обществоведения. За окном серая, пасмурная погода. Сильный ветер буйствует, расшатывая кроны и срывая с деревьев ещё зелёные листья. Чудесная погода для начала лета, нечего сказать. Место рядом со мной пустует уже целую неделю. Причин может быть много, и мне нет до них дела. Вообще нет. В кармане чёрных джинсов вибрирует телефон, оповещая о пришедшем сообщении. Я поднимаю глаза на учителя и, убедившись, что он смотрит в противоположную сторону, достаю телефон и украдкой смотрю на засветившийся экран. «От: Мидзуки. Тема: Тецу придурок. Я знаю, где этот гад. Жду тебя после уроков у главного входа». Я спрашивал у этого парня, где Тецу тысяч… всего один раз, но тот, похоже, тоже, как и я не имел понятия, куда он пропал. А он пропал — ни в общежитии, ни на уроках его не было. Хотя Мидзуки на уроках сейчас тоже нет, наверняка «запивает» расставание со своим парнем с другим парнем. Но не мне его судить, его дело. Я отправляю короткое «Ок» и вновь перевожу своё внимание на окно. Мелкие, кристально чистые капли дождя размеренно накрапывают по оконному стеклу, разнося в классе атмосферу холода и напряжения. Или сейчас только мне стало страшно? …. Последний урок шёл слишком медленно. Я выхожу из класса вместе с толпой бушующих одноклассников. Хочу пойти следом за ними, но что-то привлекает моё внимание в другой стороне. Чей-то серый пушистый хвост. Это кошка? Хвост тут же скрывается за углом. Я делаю шаг в его сторону и смотрю, не видит ли кто меня. Прохожу мимо лестницы на крышу, постоянно озираясь. Куда могла деться кошка в пустом коридоре? И тут чья-то холодная большая ладонь железной хваткой вцепляется в руку, заводя её за спину. Из горла уже рвётся крик о помощи, но вторая рука затыкает мне рот, а глаза завязаны жёсткой чёрной тканью. Меня с силой тянут куда-то, я рвусь в противоположную сторону, но Они сильнее. Я знаю, что их несколько, двое мужчин и девушка. Они переговариваются между собой короткими бессмысленными фразочками, типа «Слишком буйный», «Я предлагал вырубить», «Сейчас спалят» или «Заткнитесь». А я проклинаю свою слабость. Снова и снова. Бесчисленные повороты и зигзаги. У меня возникает ощущение, что это не школа, а лабиринт. И вокруг ни души. Раздаётся скрип двери, меня грубо дергают в сторону, прижимая щекой к холодной стене помещения. Цепкие руки сдавливают запястья, а горячее дыхание обжигает лицо.  — Ты виноват в смерти Кирими, — шипит некто низким, бархатным голосом. Этот голос мне незнаком, но этот парень либо друг Кирими, либо её одноклассник. Но заботит меня сейчас не их отношение, а собственная безопасность, находящиеся под угрозой. Меня толкают от стены, и я падаю на пол, задевая плечом что-то твёрдое. Вокруг поднимается грохот, шум, мужской голос что-то кричит остальным и наступает тишина. В этой тишине я слышу топот нескольких пар ног и щелчок закрывающегося дверного замка. — Посиди-ка ты здесь и старайся ни на что не надеется, — я слышу удаляющийся женский голос с нотками насмешки и злости. Срываю с глаз повязку и оглядываюсь. Тёмная комната, часть которой скрыта в полумраке, часть освещена мизерным окошком под потолком. Вокруг вёдра, швабры, коробки, коробки, коробки. Напоминает подсобку. Не знал, что в школе есть такая, но теперь знаю. Я один. Один в пустой комнате. «Мяу» — раздаётся жалобно. Кошка? Верчу головой из стороны в сторону ища объект мяуканий и встречаюсь взглядом с зелёными кошачьими глазами. Вполне себе осмысленный, почти человеческий взгляд, пробирающий до костей, смотрящий прямо в душу. Я протягиваю руку к пушистому серому чуду. Кошка, будто решая, стоит ли подходить, делает шаг вперёд. И вот уже трётся щекой о мою ладонь. Мягкая шерсть приятно щекочет кожу. И на душе становится чуточку теплее. Сгребаю кошку в охапку, прижимаю к груди и, опираясь о стену, сажусь на холодный, деревянный пол. Теперь я и кошка. Одни в пустой комнате. *** Тёмная фигура человека провожала тяжёлым взглядом троих молодых людей до тех пор, пока те не свернули за угол. Он достаёт из кармана серого пиджака телефон и открывает список контактов. Ни один из номеров не имеет имени, только цифры. Человек нажимает на один такой номер и печатает короткое сообщение: «Через 4 часа в подсобке»