***
Мы подъехали к главному корпусу и, захватив сумки с вещами – за свою мне пришлось с Кеннетом повоевать, шипя сквозь зубы и напоминая, что я здесь альфа и помогать мне не нужно – попрощались с папой Олафом, который любезно согласился отвезти нас двоих. Тут же мы погрузились в привычную суету начала учебного года. Тем более, что последние два года в академии должны были стать самыми увлекательными в плане учёбы – мы теперь учились по выбранным направлениям. Сквозь главный корпус, пять минут по дорожке из гравия, поприветстовать нового старосту, получить документы, повернуть налево и вот я в уже знакомой мне общей спальне. Вещи Арчи и Ричи уже лежат на их кроватях по обе стороны от меня, однако первым я увидел только одного рыжика. – Привет, Арчи, – улыбнулся я, подавляя желание обнять друга. – Мэл! – альфа совершенно искренне обрадовался моему появлению. – Не передумал? – подмигнул я. Мы с Арчи выбрали одно на двоих направление – право. Кеннет этому удивился, ведь меня всегда интересовали естественные науки, но потом махнул рукой, не уловив двойного дна. Сам он выбрал бизнес, но почти наугад – всё равно учиться за него, по сути, буду я. А мне что? Две профессии лучше чем одна. Арчи только решительно мотнул головой. Я кивнул в сторону соседней койки: – А Ричи? – Он выбрал бизнес. – О, вместе с Кеннетом будет учиться, – обрадовался я. – Вы с Кеннетом всё ещё?..– уголки губ дрогнули, и Арчи не договорил вопрос, но мне было ясно, что он спрашивает. – Да, – пожал плечами я и бросил осторожный взгляд на альфу, – а вы с Ричи?.. – Мы по-прежнему лучшие друзья, если ты об этом, – теперь улыбка Арчи стала приклеенной. – Ага, – я набрал в лёгкие побольше воздуха и одарил друга самым тёплым взглядом-объятием, – именно это я и имел в виду. Мы с ним друг друга поняли. – Мэл, ты видел? Ты видел? – ко мне подскочил Кеннет с семестровым планом в руке и, бросив быстрое приветствие Арчи, продолжил жаловаться, – это какая-то ошибка. Зачем мне математика? – Это для статистики, – пояснил я, выхватывая листок. Прошёлся по предметам: несколько совпадало, несколько – нет. – А статистика мне зачем? – скривился Кеннет. Я нашёл карандаш и отметил не совпадающие предметы: – Вот по этим веди конспекты, большего от тебя не требуется. С театрально вымученным вздохом Его Величество отошёл к своей койке на другом конце комнаты и начал разбирать вещи. Я последовал его примеру – что у меня из одежды лежало в сумке, я смутно представлял. Тщательно собирая заначку со сладостями, я опрометчиво позволил папе Олафу помочь с гардеробом и теперь боялся, что тот наложил мне что-нибудь омежье. Боялся, как оказалось, зря, в основном это была одежда, если не Кеннета, то как у Кеннета, я его в такой вполне себе мог представить, но ценники на некоторые предметы даже вообразить боялся. Мне вообще было не по себе от того, что семья Найтов так легко приняла меня и финансово опекала. Поэтому естественно я порывался собрать свои вещи, но волшебная фраза "я поговорил с Микки, и он не против" оставляла меня с моим мнением в меньшинстве. Как часто они с папой Кеннета общались, мой папа мне не признавался, но судя по тому с какой легкостью с его губ слетало имя Олаф, ответ меня бы не утешил. Не то что бы я был против, но не рано ли так сближаться семьями? Ведь если что-то случится, и мы с Кеннетом... В общем, тогда будет мучительно больно не только мне. Прибывали все остальные, кто-то громко смеялся, кто-то пытался немного отдохнуть. Староста пришёл, чтобы забрать у всех отвлекающую от учёбы технику и проверить сумки на наличие алкоголя или сигарет, потому что всем, кроме Кеннета, только сейчас исполнилось восемнадцать. Всё произошло так быстро, что я даже не успел сориентироваться и попытаться предотвратить катастрофу. Староста как раз осматривал мои вещи, Кеннет, которого уже проверили, подошёл ко мне и ненавязчиво взял за руку, переплетая наши пальцы – заметить это мог только человек, пристально наблюдавший за нами. – Эти извращенцы всё ещё вместе, – сказал кто-то за моей спиной. Сказал так, чтобы услышала вся комната. Мы с Кеннетом, как и большинство учеников, включая старосту, повернули головы в сторону говорящего. Мои щеки моментально вспыхнули, а сердце ускорило бег, поэтому я даже не сразу заметил, что Кеннет выпустил мою руку и встал чуть передо мной, заграждая. – Как ты нас назвал? – спросил он голосом хищника, готового броситься в атаку. – Извращенцы, – ответил парень, я его с прошлого года помнил, но смутно, а сейчас так вообще взгляд фокусироваться не хотел, не то что имя вспомнить. – Давно хотел спросить, – продолжил он, ухмыляясь, – кто в вашей паре сучка*? Больше парень спросить ничего не смог, потому что Кеннет своим большим загорелым кулаком заехал ему по морде так, что он не устоял на ногах. И он обязательно добавил бы порцией ударов ногами, но видевший всё это староста его прервал. Я же просто оцепенел от шока. – Прекратить! – выкрикнул альфа, забыв про осмотр сумок, он указал пальцем на Кеннета, – ты – к директору. – Мистер Найт, – директор нервно хрустнул костяшками, – год назад я дал вам второй шанс, искренне полагая, что несмотря на регулярную неуспеваемость и нескрываемое отсутствие интереса к учёбе, вы, со временем, сможете стать достойным членом общества. Судя по вашему личному делу, прошлый год вы закончили чуть выше минимального порога, а прибавить к этой картине ещё и сегодняшнее рукоприкладство, и мне придется сделать то, чего я так не люблю – признать, что я ошибся. Вы исключены. – Что? – нервно сглотнул я, сползая на край гостевого кресла в кабинете директора. – Мистер Оуэл, вы вообще что тут делаете? – тяжело вздохнул мужчина, но я проигнорировал его вопрос. – Это было недоразумение,– начал оправдываться я, однако директор немигающим взглядом смотрел только на Кеннета. Я наконец заставил себя тоже взглянуть на него, хотя и так знал, что увижу. Ни тени раскаяния, ни сожаления о сделанном, только надменная ухмылка, он явно не думал, что директор говорит серьёзно. – Мистер Найт, вы не расслышали? – поднял бровь взрослый альфа, – или вы что-то хотите сказать на прощанье? После этого слова я едва сдержал жалобный скулёж, а Кеннет действительно кое-что сказал. Сказал так, что я на месте директора его бы точно исключил. Не стесняясь в выражениях, популярно объяснил и по полочкам разложил, что он думает и об академии, и об учениках. Красочно описал как именно и на чьих гениталиях он вертел высшее образование, директора и его далёких предков. –...И если вы думаете, – всё больше распалялся он, – что я буду молча хавать оскорбления в адрес моего о... – Закрой свой рот, Кеннет! – выругался я, округляя глаза, с запозданием понимая, что только что могло произойти. –...Днокурсника, – договорил альфа, который сейчас перевёл на меня взгляд полный бешенства: на его королевскую персону только что рявкнул омега. И не просто омега, а я. Но в тот момент я уже был на грани нервного срыва, а Кеннет со своей пламенной речью ходил буквально по краю. Мы ещё немного побуравили друг друга взглядами, отводить глаза первым я не собирался. – Я могу собирать вещи, господин Директор? – прошипел Кеннет, всё ещё глядя на меня. – Идите, мистер Найт, – прозвучало сбоку, и альфа выскочил за дверь так быстро, что я и моргнуть не успел. Я поёрзал под уставшим взглядом директора, устраиваясь на кресле поудобней, помолчал немного, подавил подступающий к горлу ком и попытался разгрести всё то, что только что наворотил Кеннет: – Господин Директор, не исключайте, пожалуйста, мистера Найта. – И с чего бы я должен лишить себя такого удовольствия? – хмыкнул мужчина, – Кеннет и так все нервы преподавательскому составу за предыдущие четыре года вытрепал, а сейчас и вовсе нарушил устав академии. А если бы вы, Малкольм, прочитали устав академии... – Я читал устав, – перебил я директора, – и там предусмотрены разные меры наказания на усмотрение администрации для учеников: выговор в личное дело, отстранение от учёбы и, – я на секунду замялся, – исключение. – Замечательно, – кивнул альфа, – я – администрация, и я усматриваю исключение. – Не надо, пожалуйста. Иначе...Я уйду вместе с ним, – сник я. – Это что, шантаж? – а вот теперь в голосе сквозил насмешливый интерес. – Нет, что вы, ни в коем случае, – поднял я глаза на мужчину, но потом снова потупил взгляд в пол, – просто это факт: я не смогу здесь учиться без Кеннета, зная, что это... В общем, прошу вас, дайте мне хоть какую-нибудь мотивацию здесь остаться. – А вы-то тут при чём? Я снова проигнорировал вопрос и с трудом заставил шестерёнки в голове двигаться, судорожно пытаясь придумать хоть что-нибудь, что поможет мне сейчас, и медленно в голове начал вырисовываться план по спасению моей любимой задницы. Чёрт бы побрал Кеннета, который мягким и пушистым может быть только с пятью людьми и то в ограниченных количествах! – Я знаю, мне учителя говорили, что я самый лучший ученик на потоке, – начал я, – а ещё я знаю, что в этом году проходит Олимпиада имени Георга Третьего, а она, я знаю, проходит только раз в пять лет, и это очень престижно – победить в этой олимпиаде. А ещё я знаю, что последние три раза победа на ней доставалась ученикам из Военной Академии Роберта Гранта*, а я... – А вы всезнайка, – закончил за меня директор. – Именно, – воскликнул я без тени обиды, вызывая улыбку у альфы, – и я принесу академии победу, обещаю! Если вы не исключите Кеннета. – Значит, всё-таки шантаж, – вздохнул мужчина. – Джентльменское соглашение, – поправил я, и протянул руку, нервно сглотнув, но альфа явно не был настроен сейчас пристально разглядывать мои тонкие пальцы и ощупывать хрупкое запястье, делая ненужные мне выводы, поэтому я продолжил, – я выигрываю Олимпиаду, а вы... – Отстраняю мистера Найта на год... – Месяц... – Не наглейте, мистер Оуэл... – Один семестр с возможностью сдать зимнюю сессию и остаться со мной на одном потоке, – скороговоркой выдал я. Мужчина тряхнул мою руку, скрепляя уговор, и наконец выпустил. – И всё же, – сказал директор, когда я уже поднялся с кресла, – зачем вам это? – Кеннет мне очень дорог, – уклончиво ответил я. – Говорите прямо как влюблённый юнец. – Так и есть, – и с этими словами я выскользнул из кабинета, лишая себя возможности видеть реакцию директора на мои последние слова. Сколько мы с директором проговорили я точно не понял – может, полчаса, может, чуть больше, но из главного здания я выходил окрылённый, думая, что эмоциональные американские горки сегодняшнего дня закончились, но я снова ошибся. – Арчи, ты не видел Кеннета? – спросил я, когда вернулся в свой корпус. – Он уехал, – ответил он. – Что? – сердце снова ушло в пятки – я себе точно аритмию заработаю, – к-когда? – Да минут пять назад. Взял вещи, сказал, что его исключили, и вызвал такси. Мэл, его правда исключили? – Нет, – мотнул я головой, опустившись на свою постель. Вот так вот взял и уехал. Импульсивный придурок! В груди зародился животный рык, и судя по тому как отшатнулся от меня Арчи, почувствовал его вибрацию не только я. Остатков сил и новой волны гнева мне хватило ровно для того, чтобы собрать себя в кучу и дойти до таксофона, чтобы набрать папин номер. Я рассказал ему всё, но без подробностей, попросил связаться с родителями Кеннета и попросил, чтобы профессор Стоккет с ним позанимался по предметам. Игнорируя папины причитания и вопросы "как ты себя чувствуешь", я пообещал позвонить попозже на неделе и повесил трубку. Уже на выходе из здания я заметил, что тот альфа – Коул, я наконец вспомнил его имя, – выходит из мед. кабинета с большим красным пятном вполовину лица. Мы столкнулись в дверях, и я не без удовольствия заметил, что на несколько сантиметров выше. – Спи сегодня крепче, – сверкнул глазами я и пошёл вперёд. Было ли это угрозой, я даже и не понял, но промолчать сейчас просто не смог. В ту ночь мне так и не удалось заснуть. Я всё прокручивал в голове произошедшее и злился, злился, злился. Злился на всех, кого вспомнил, потому что понимал, если позволю себе сейчас почувствовать что-нибудь другое – раскисну, расплачусь, признаю то, что мне пока гордость не позволяла признать. Поэтому утром я встал хмурый и помятый, что, если честно, было мне на пользу. Ведь у меня просто не было сил ни на кого сорваться. Еда в столовой как всегда была безвкусной, шутки Арчи и Ричи искромётными, лекции были прослушаны вполуха. Коулу, конечно, всё ещё хотелось наподдать, но я подумал, что если директор и меня захочет исключить, то крыть в этот раз будет нечем. Поэтому я решил затаиться и, возможно, придумать месть, но скорее всего остыть. Хотя всю первую неделю мне снился один и тот же сон, где я встаю ночью, подхожу к его кровати с подушкой в руках и начинаю душить. Он пытается бороться, потом обмякает, а когда я отнимаю подушку от его лица, то вижу почему-то самого себя. Впрочем, я догадывался почему. А потом наступило воскресенье – единственный свободный день в академии. И как бы я ни хотел провести его, закутавшись в одеяло с пачкой леденцов во рту, мне пришлось сдержать обещание папе и позвонить. – Мэл, – сказал он, когда я сухо ответил, что у меня всё в порядке, – позвони, пожалуйста, Кеннету... – Нет. – Ну или хотя бы Олафу. Мэл, дорогой, они очень хотят тебя услышать. – Хорошо, – согласился я, услышав жалобные нотки в голосе родителя, и попрощался. Дрожащими руками я набрал номер мобильного Олафа, почувствовав приступ паники, когда кажется, что тебя вот-вот стошнит. – Мистер Найт? – спросил я, когда на другом конце провода прекратились гудки. – О, Мэл! Как хорошо, что ты позвонил, – ответил резвый голос, – подожди, я сейчас Кенни позову... – Нет! – чувство паники усилилось, а грудную клетку буквально сдавило, эх, не надо было мне звонить, – не надо, я пока не могу. – Что ты не можешь, Мэл? Что у вас случилось там? – голос стал тревожным, – этот олух мне толком ничего не объяснил. – Он занимается? – спросил я невпопад. На другом конце недовольно втянули воздух и шумно выдохнули, отвечая без слов. – Понятно, – промямлил я, – мистер Найт, я... Мне очень жаль, что всё так вышло. – Что ты несёшь? – воскликнули в трубку и прокричали куда-то вбок: "Кеннет! А ну спускайся быстро!" – Сейчас, Мэл, подожди секунду, – а это уже мне. – Мистер Найт, мне пора, – я оглянулся назад, за мной уже образовалась небольшая очередь, – просто папа просил вам позвонить, вот. – Почему ты не хочешь поговорить с Кеннетом? – теперь и этот папа звучал грустно, а я от досады закусил губу. – Я прекрасно всё понимаю и без его помощи, – перед глазами снова возник образ разъярённого Кеннета. – И что же ты понимаешь? – Что это я во всём виноват, – всхлипнул я, сжав трубку посильнее, давя подступившие слёзы, – мистер Найт, мне правда пора, извините. – Малкольм Бенджамин, пока ещё, Оуэл, если ты сейчас положишь трубку, то... Я не дослушал. Провёл рукой по волосам, потёр глаза и поплёлся в корпус. Ну, вот я и сказал это. Признался, наконец, в том, что пытался спрятать за напускным гневом – я виноват в том, что Кеннет сейчас там, а я здесь. Если бы не я, если бы мы не были в отношениях, если бы ему не приходилось принимать участие в моей лжи, то он бы не обзавёлся ненавистниками, он бы не бросился защищать мою честь. Поэтому всё это – моя вина. Я надеялся наладить свой график: днём учиться и не отсвечивать, а ночью тихонько плакать и жрать сладости, но моим "грандиозным" планам не суждено было сбыться, потому что уже в понедельник вечером меня снова вызвали к директору. Я недоумённо взглянул на принёсшего эту весть старосту, но он только плечами пожал. Делать нечего, пришлось идти. Я немного потоптался перед кабинетом, взлохматил короткую стрижку и просунул голову в дверь: – Вызывали, Господин Директор? – А, Малкольм, проходи, проходи, – альфа махнул рукой подзывая и указал на свободное кресло. Я послушно сел, перебирая в голове возможные причины моего визита, и наблюдал за мужчиной. Он как будто бы что-то искал на столе, потом в ящиках, потом встал с рабочего места, подошёл к резному шкафчику с зеркальными дверцами и извлёк оттуда виски и стакан. До меня медленно начало доходить, что все эти манёвры по поиску чего-то неведомого, были банальным волнением, и, кажется, директор только что нашёл способ его унять. Бровь предательски поползла вверх, когда мужчина снова уселся за стол передо мной, ослабляя галстук, и отхлёбывая из наполненного стакана. – Ой, да не будьте вы таким занудой, мистер Оуэл, – поморщился от моего выражения лица альфа, – впрочем, нет, будьте. Но в своё оправдание скажу, что рабочий день уже закончен. – Я в чём-то провинился? – спросил я после пары минут неловкого молчания. – О, нет-нет, что вы, – попытался улыбнуться директор и раскрыл перед собой какую-то папку, посмотрел на неё и закрыл обратно, – знаете, вот, "личные дела" учеников, ну, это просто перевод бумаги. Вот, ничегошеньки в них про личные дела учеников нету. Другое дело – слухи. Директор замолчал, отхлёбывая ещё немного алкоголя, а я почувствовал, как намокли мои ладони. – И какие же до вас дошли слухи? – нервно сглотнул я. – А можно нескромный вопрос? – спросил альфа, пропустив мою фразу мимо ушей. Я молча кивнул, – то, что вы мне сказали, ну, что вы мистера Найта... – Люблю, – закончил я за недоговорившего мужчину. – А знаете, – продолжил он и ещё немного ослабил галстук, – я ведь совсем не это хотел спросить, да. Просто до меня дошли слухи, что вы с Кеннетом в прошлом году весь второй семестр дополнительно занимались. Это правда? – Правда, – кивнул я, всё ещё не понимая к чему вёл директор. – А не хотите ещё с кем-нибудь позаниматься? – У вас кто-то конкретный на уме? – Да, – мужчина на секунду замолчал, собираясь с мыслями, – мой младший сын как раз поступил на первый курс сюда, и ему бы не помешал такой наставник, как вы. – Как я? То есть зануда и всезнайка? – ухмыльнулся я. – Ну и это тоже, – улыбнулся в ответ директор, – ну так что? Может, как раз с завтрашнего дня и начнёте? Отказывать директору было не в моих интересах, да и отвлечься от мрачных мыслей совсем не мешало, поэтому я легко согласился, как сказал директор, присмотреть за его сыном, хотя я так и не понял, зачем нужно было спрашивать люблю ли я Кеннета. Следующий день, как я и ожидал, прошёл для меня не так туго, потому что я с некоторым нетерпением ждал вечера. Уж очень хотелось посмотреть, как выглядит сын директора; узнать, почему ему понадобился репетитор на второй неделе обучения; ну и, да, заглянуть в книжки первокурсника. Вот ведь зануда-то! Я зашёл в библиотеку, оглянулся в поисках своего нового подопечного и вскоре увидел, как мне кто-то помахал. Я подошёл к столу и просто обомлел. На меня, сидя на стуле и беспечно болтая недостающими до пола ногами, смотрел милейшего вида мальчик. Волосы у него были словно гречишный мёд, со стрижкой, как задумывалось, наверное, "под горшок", но они хаотично завивались во все стороны на концах и были на зависть густые. Вместо глаз на меня смотрело два лесных орешка, по размеру способных прокормить во время зимы не одну белку. Обрамлённые густыми ресничками и светлыми бровками. А когда это чудо мне улыбнулось, то на щёчках, естественно, проступили ямочки. Как, блин, вишенка, на торте. – Ты Малкольм? – спросил он. Я только смог кивнуть и уронить своё тело с внезапно подкосившимися коленками на стул напротив, – а я – Ари. Ты милый. Папуля сказал, что ты со мной будешь уроки учить. А ещё он сказал, что я могу тебя не бояться, ведь ты "играешь в свои ворота", – Ари изобразил кавычки в воздухе и округлил глаза, – а что он имел в виду? – Наверное то, что я полный ноль в спорте, – выдохнул я, пребывая в полном шоке. Я снова прошёлся взглядом по лицу, попытавшись зацепиться хоть за что-то, что мне сначала не бросилось в глаза. Зацепился. За немного покрасневший носик-кнопочку и чуть припухшие веки, – а почему глаза на мокром месте? – А, это у меня аллергия, ой, – чудо закрыло ладошкой рот, пожалев о сказанном. – На что? Глазки от моего вопроса превратились в блюдца и нервно забегали: – На книги, – поджал губы Ари. – Ну, раз на книги, – мягко улыбнулся я и поднялся из-за стола, – то нечего нам делать в библиотеке. Пойдём. – Куда? – мальчик встал следом, и выражение "в пупок дышит" внезапно приобрело буквальный смысл. – Зайдём ко мне в корпус на секунду, а потом прогуляемся, идёт? Ребёнок послушно кивнул, и мы поспешили выполнить задуманное. – А пойдём на стадион? – предложил Ари, когда я вернулся к нему из корпуса. Мы направились к треку, но так и не дошли до трибун и уселись прямо на газоне, благо, что погода ещё была хорошая, а тренировки футбольной команды пока не начались, поэтому народу было немного – только несколько бегунов. Я пропускал искусственную траву сквозь пальцы, исподтишка поглядывая на нового подопечного, и отчаянно боролся с рвущимися наружу поспешными выводами. А поведение Ари делало это практически невозможным. Вот он провожает заинтересованным взглядом одного из полуодетых альф-спортсменов; вот он застенчиво краснеет, замечая, что я бесцеремонно пялюсь на него; вот он проводит пальчиками по уху, поправляя мнимую прядь. Я так постоянно делал, когда только-только отрезал волосы – непростительная привычка. – Тебе правда нужна помощь по предметам? – наконец спросил я, чтобы заполнить тишину. – Нет, – ответил Ари, – но мы же можем просто дружить? Я жаловался папуле, что у меня здесь совсем нет друзей, и, вот, – он неуверенно махнул рукой в мою сторону. – Конечно, можем. Зови меня Мэл. А Ари, – я дал себе ещё одну возможность унять подозрения, – это твоё полное имя? Мальчик закусил губу, а потом робко помотал головой. Я понимающе кивнул: – А какое тогда? – Ариэль, – шепнуло чудо и поспешило пояснить, – но это секрет. Папуля строго-настрого запретил кому-то его рассказывать, но тебе же можно? – Можно, малыш, – я дождался пока Ари поднимет на меня глаза и только потом продолжил, – но ты должен пообещать мне, что больше никому его не расскажешь, понял? – Понял. – И запомни, – пальцы неосознанно сжали клочок синтетических волокон, те с лёгкостью поддались и остались оторванными в стиснутом кулаке, но зато голос остался ровным, – мне можешь рассказать любой секрет, но только мне, – я замер, пока ребёнок не кивнул, и подмигнул, – у меня тоже есть секрет. Из кармана свободной ветровки я вытащил несколько кубиков фруктовой тянучки и протянул малышу. Глаза-орешки тут же вспыхнули радостью, и не успел я опомниться, как Ари повис на мне, сжимая в объятии. Мне ничего не осталось сделать как обнять в ответ. Я уткнулся носом в шею и осторожно втянул воздух. В голове возник звук разбивающегося стекла, а точнее, надежд, потому что тоненький, совершенно не оформившийся ещё запах защекотал ноздри. Слава богу, заметить его можно было пока только при таком тесном контакте. Мальчик отстранился, чихнул, взял в рот тянучку, а я принялся расспрашивать его обо всех подробностях жизни в академии. А точнее: где он жил, когда ходил на обед, с кем сидел на химии и как справлялся с физкультурой. Потом понял, что не успокоюсь, пока сам всё не увижу и не буду уверенным в том, что кое-что очевидное очевидно только мне. В мыслях тут же возник список дел, планы на неделю и идеи – как максимально изолировать сладкого ребёнка от пагубного влияния и возможного разоблачения. Спать я ложился с приятно гудящей головой и впервые с начала учебного года заснул крепким беспробудным сном. Всю следующую неделю я потратил на разведку. И не зря, потому что от сердца немного отлегло. Оказалось, что пятнадцатилетние мальчишки все очень разные, и Ари действительно не выделялся на их фоне слишком сильно. Пока. На уроках физической культуры он был поактивнее меня, ну, это в силу, как я понял, характера и совершенно детской непосредственности. Он с радостью гонял в футбол на поле с одногруппниками, непременно махая сидящему на трибунах мне, отчего я невольно чувствовал себя папочкой на детском утреннике, но неустанно махал в ответ. А Ари тем временем давал фору паре-тройке задохликов послабее себя. Учился, как и другие подростки – посредственно, выделяя только гуманитарные предметы, а именно – литературу, в частности – романы французского писателя Франсуа Саган*, где всё было грустно, но до покалывания в кончиках пальцев романтично. Особенно ему нравился "Ангел-хранитель", и все мои логичные доводы о том, что иметь у себя в воздыхателях серийного убийцу не так-то и весело, отбортовывались одним только контр-аргументом: сердцу не прикажешь. И говорилось это обязательно с томным придыханием и подрагивающими ресницами, я только успевал глаза закатывать. Но стоило только открывать учебник по математике, и ребёнок превращался в грустное желе. Я грозно говорил: "что это за детский сад", в ответ губёшки надувались, а глазки наивно начинали заигрывать, в попытке меня отвлечь. Вот только играл-то я совсем не в свои ворота. Впрочем, совместные посиделки в библиотеке и для меня были достаточно полезны. Иногда мы просто молча делали домашнюю работу. Когда мне задавали какие-нибудь сложные эссе по профильным предметам, Ари с пониманием относился и не отвлекал. А главное, с ним я перестал засиживаться допоздна, потому что как только ребёнок начинал тереть глаза и зевать, совершенно по-детски высовывая розовый язычок, я понимал – на часах "пора спать". В середине октября меня застигла течка, поэтому, наглотавшись подавителей, я на три дня выпал из жизни, а когда пришёл в себя – заподозрил что-то неладное. Я провожал Ари до корпуса и заметил, что он чихает больше обычного. Первой моей мыслью было то, что это я из-за своей недавней апатии и невнимательности умудрился застудить ребёнка, не заметив вовремя признаков простуды. Мы зашли в его корпус, где уже приглушили вечернее освещение, и поднялись на нужный этаж, но так и встали посреди тёмного лестничного пролёта, где я бесцеремонно приложил свою ладонь ко лбу Ари. Сохранять дистанцию физического контакта с ним не получалось с самого начала, потому что малыш то и дело дёргал меня за одежду, привлекая внимание, брал за руку, когда мы вместе куда-нибудь шли – из-за разницы в росте он отчаянно не поспевал за мной – ну, и, конечно, обнимал на прощанье с застенчивым сопением. – Ты, часом, не заболел, ребёнок? – нахмурился я, отмечая, что лоб не горячий, и сместил ладонь на щёку. – Да нет, я просто таблетку от аллергии забыл сегодня выпить, – шмыгнул носом малыш и отстранился. – От аллергии? Той, что на книги? – ответом мне был кивок и потупленный взгляд, – Ари, ты же знаешь, что можешь мне рассказать всё-всё? – Нет! – вскинулся мальчик, я приложил палец к губам, и он продолжил тихим шипением, – если я расскажу, то ты перестанешь со мной дружить. – Глупости какие, – также шёпотом ответил я и спустился на пару ступенек, – но если ты не хочешь, то я не буду настаивать. Спокойной ночи. – Стой. Я... Пообещай, что не отвернёшься от меня, – Ари поднял взгляд и привыкшие, наконец, к темноте глаза, заметили закушенную в нерешительности губу. – Обещаю, – серьёзно ответил я. – Мэл, я... В общем, я – омега, – Ари тот час же закрыл лицо руками, но сквозь растопыренные пальцы следил за моей реакцией. Которая, к слову, полностью отсутствовала. Я как опёрся на перила, так и остался стоять, только кивнул, дескать: продолжай. – А аллергия у меня на, – малыш набрал в лёгкие побольше воздуха и буквально выдохнул конец фразы, – альф. – Чего? – я опешил. Такое вообще возможно? – Точнее, на их запахи, которые у взрослых. Ну, как у тебя, например. – Ты реагируешь на меня? – я вдруг почувствовал лёгкое головокружение от полученной информации. Что мне за гормоны вколол Кеннет, если мальчик с дичайше редкой аллергией на запахи взрослых особей альф чихает от меня как от...настоящего альфы – это было первой мыслью. Второй – было то, что если бы не эта инъекция, то Ари вполне себе мог бы меня разоблачить прямо перед директором. Ну а третьей мыслью стало желание этого великовозрастного прохвоста придушить, что я мысленно и наметил на следующий день, а пока малыш задал самый важный для него вопрос: – Ты злишься? – Нет конечно, с чего бы? – я разжал неосознанно стиснувшийся во время всех этих мыслительных процессов кулак. – Значит, мы всё ещё друзья? – улыбнулся Ари. – Естественно, – улыбнулся я в ответ и начал рыться в карманах. – Мэл, ты же никому не расскажешь мой секрет? – бровки нахмурились, изображая серьёзность. – Нет, я же обещал, – заверил я его и погладил по плечикам. Потом вспомнил про внутренний карман куртки и, слава богам, нащупал арбузный леденец. Лицо ребёнка тут же посветлело, а проблемы конспирации отошли на второй план. Он с радостью забрал конфету, обнял и отстранился быстрее обычного, чтобы не расчихаться и не перебудить пол-корпуса. А я, как и задумывал, на следующий день пошёл брать штурмом кабинет директора. Когда у него заканчивался рабочий день я примерно помнил, поэтому в приёмной особо не задержался. Завидев меня, мужчина жестом позвал в кабинет и знакомо подошёл к резному шкафчику, перед тем как сесть обратно за стол. – А вы так каждый свой рабочий день заканчиваете? – поинтересовался я, кивая на стакан с янтарной жидкостью. – Что вы, – ухмыльнулся альфа, – только когда вижу у себя в дверном проёме вашу светлую во всех смыслах голову, мистер Оуэл. Мы немного посидели в тишине, каждый в своих мыслях, и я, наконец, выплюнул единственное слово, которое вертелось у меня в голове последние сутки: – Безрассудно. – Вот уж не думал, что вы, Малкольм, из этих. – Из "этих"? – Которые осуждают омегу за тягу к знаниям. Я недовольно фыркнул – знал бы он. – Я совсем не это имею в виду. – Тогда в чём вы меня обвиняете? – удивился директор. – Поместить Ариэля в такую среду обитания, всё равно, что сунуть в руки банку арахисовой пасты человеку с аллергией на арахис, который при этом не ел месяц. – Ах, вы об этом. Не думал, что вы так наивны, мистер Оуэл, – вздохнул мужчина и, заметив моё недоумение, пояснил, – оглянитесь вокруг. Мы живём в мире альф. И Ари придется жить в нём тоже, рано или поздно. Но лучше рано, чем поздно – я считаю. Пусть привыкает. Он и так всю жизнь стараниями мужа как роза под колпаком рос. Всё, хватит, пора взрослеть. Я на это тоже недовольно фыркнул, но мысленно признал правоту альфы. Мы ещё пару минут посидели молча, а потом директор склонил голову набок и прищурился лукаво: – Очаровательное создание, не правда ли? – Несомненно, – я принял эту незамысловатую игру и сверкнул глазами, – но я по-прежнему играю в свои ворота, Господин Директор. – Кстати, об этом. Как там Кеннет поживает? От звуков родного имени всё внутри зазвенело, но я сохранил внешнее спокойствие и ненавязчиво вернул разговор к прежней теме: – Не успел выяснить этот вопрос в связи с новой должностью воспитателя в детском саду. – Ну, что вы такое говорите, – притворно возмутился альфа, – Ари совсем уже не ребёнок. После этой фразы наши глаза встретились, и мы больше не могли удержать серьёзные лица, рассмеявшись в полный голос. – Малкольм, – окликнул меня директор, когда я направился к выходу из кабинета, – я очень ценю то, что вы делаете, и ещё больше ценю то, чего вы не делаете. – Я возьму на заметку, Господин Директор, – кивнул я и вежливо попрощался. Я чётко понимал, что ещё не готов в мыслях вернуться к вопросу с Кеннетом. В конце концов, я сделал всё, что было в моих силах, чтобы решить его проблему, возникшую по моей вине. Оставалась одна задуманная мной деталь, но я пока был не готов приступить к её выполнению и поэтому откладывал на потом. Подозревал, что эмоции во мне всё ещё бурлят, а небрежно заданный вопрос директора только подтвердил мои опасения. Ариэль же стал для меня отрадой. Всю свою нерастраченную заботу и нежность я вывалил на сладкого ребёнка, ну и закономерно перестарался. Убедиться мне в этом удалось однажды, когда я провожал его в корпус. Он, на том же самом тёмном лестничном пролёте, резко остановился и развернулся, вынуждая меня остаться на пару ступенек ниже, так, что наши лица были на одном уровне и в непосредственной близости. – Мэл, – шепнул Ари, причмокивая карамельку. Он был так близко, что до меня донеслось его жаркое яблочное от леденца дыхание, – а у меня есть ещё один секрет. И с этими словами он потянулся ко мне – горячий приоткрытый ротик мазнул по моим губам, оставляя после себя влажный сладко-конфетный след, а ручки потянулись обвиваться вокруг шеи, но я вовремя поймал его лицо в ладони и мягко отстранил от своего. – Котёнок, ты чего? – с недоумением спросил я. На меня взглянуло два испуганных орешка, а их обладатель попытался вырваться из захвата, но я ловко перехватил его за талию и прижал к себе, поглаживая по медовым волосикам, пока он не перестал трепыхаться. – Я всё испортил, да? – заскрёбся он по моей спине. – Давай-ка присядем, – я отстранился, скользнул рукой по его и потянул вниз, усаживаясь на ступеньки. Ари примостился рядом, потупив взгляд вниз. – Ты помнишь, что тебе папуля про меня рассказал? – осторожно начал я. – Значит, это правда? – взглянул на меня малыш, – Я думал папуля соврал, чтобы я, ну, на тебя не заглядывался. – Нет, это правда, – кивнул я. – А где тогда твой парень? – спросил Ари, в голосе засквозил робкий интерес. – Ну, он сейчас дома учится, потому что твой папуля его от учёбы отстранил. – А за что? – За то, что он одному придурку врезал. – А за что? – За то, что тот сказал, что мы с ним не можем быть вместе. – Как романти-и-ично, – протянул Ари. Я закатил глаза, но с облегчением заметил, что, кажись, ребёнок с лёгкостью перенёс мой отказ. Я повернулся к нему и легонько погладил по кругленькому ушку: – Ариэль, ты же не обижаешься на меня? – Нет, а ты? – я мотнул головой, – и мы по-прежнему друзья? – я утвердительно кивнул, и в ответ наконец проступила очаровательная улыбка с неизменными ямочками на щеках. Я чмокнул это чудо в макушку и пожелал спокойной ночи. А сам надеялся, что это всё не больше чем юношеский интерес, но взял на заметку, что обороты по обхаживанию Ари надо сбавить. Впрочем, так или иначе, мне всё равно пришлось бы это сделать, потому что приближался конец семестра, и на голову падала подготовка к зимней сессии, давил груз неизвестности отношений с Кеннетом. Своё-то я отношение прекрасно знал, и носил не снимая на шее на цепочке тому подтверждение, но в разговорах с папой упорно избегал этой темы, да и за четыре месяца мало ли что у них там произошло. Обещание, данное самому себе – исправить всё, я намеревался держать, поэтому оставалось сделать одно маленькое, но пренеприятнейшее дело, чтобы потом оно не вылилось в порцию новых проблем. И имя этому делу было – Коул. Как я его выцепил одного в общей гостиной – одному богу известно, но ждать другого подходящего случая остаться с ним наедине уже не приходилось. Поэтому я демонстративно прикрыл дверь и пожелал себе удачи. Он сидел на кресле у камина, развернувшись ко мне спиной, и какое-то время давящую тишину разрывал только звук потрескивающих поленьев. Я подошёл ближе, и он, наконец, соизволил поднять на меня глаза. Кажется, я впервые за все эти месяцы взглянул на него и увидел. Его беспросветно чёрные волосы с удлинённой чёлкой, из-под которой виднелся тяжёлый взгляд светлых зелёных глаз. Их цвет напоминал воду, в которую только что опустили кисточку, чтобы смыть зелёную акварель. А напряжённость в теле дополнила образ готовящегося броситься в атаку хищника. Пантера. Он выглядел как натуральная пантера. – Что, тоже хочешь врезать? – прервал он тишину. – Ещё чего не хватало. Руки об тебя марать, – прошипел я, но кулаки разжать так и не сумел. – Тогда какого тебе от меня надо? – он снова отвернулся к камину. Я попытался сесть в соседнее кресло, но тело буквально задеревенело, поэтому так и остался стоять чуть позади. – Хочу сообщить, что у тебя есть последняя возможность высказать своё недовольство и не отхватить за это, потому что в следующем семестре возвращается Кеннет. Так что, валяй, и закроем тему, – я скрестил руки на груди, а потом совершенно искренне удивился тому, что парень решил этой возможностью воспользоваться. – Хочешь, чтобы я извинился? – оскалился он, уперев взгляд на огонь, но я продолжил молчать, – А за что? За то, что не хочу лицезреть как два альфы упиваются друг другом вместо того, чтобы как все нормальные люди найти себе пару среди омег? Противно. Один богатый до жопы, другой смазливый, что аж на зубах скрипит. Да ты хоть понимаешь, сколько прекрасных омежек отдали бы свои сердца вам? А вы вот так взяли и просрали свой шанс. Я от этой пламенной речи моргнул пару раз прежде чем спросить то, что стало внезапно таким очевидным: – И с чего ты взял, что у тебя этого шанса нет? – Что? – Ты из меня идиота не делай! Сам только что прокололся: я услышал ровно то, что ты хотел сказать. – И что ты услышал? – альфа даже обернулся через плечо. – Зависть, – щелкнул зубами я. Даже в плохо освещённой комнате было видно, как лихорадочно заходил кадык на шее Коула. – Тебе показалось, – пробурчал он. – Ну-ну, – я наконец отмер и развернулся, чтобы выйти. – Подожди, – услышал я за спиной. Пришлось остановиться, но продолжать альфа не спешил. – Второй возможности выговориться уже не будет, Ко-оул, – нараспев поторопил его я. – Только не говори никому, ладно? – я пожал плечами: одним секретом больше, одним – меньше, теперь уже без разницы, – этим летом, когда у меня наступило совершеннолетие, я узнал, что у меня редкое генетическое отклонение, и из-за него ни один омега не посмотрит в мою сторону. – И? – я терял терпение – у альфы была какая-то патологическая тяга к театральным паузам. – У меня нет запаха, – выдохнул он, прикрыв веки. – Бу. Ху, – закатил глаза я, – хочешь, чтобы я тебя пожалел? Папочке позвонить? У меня тоже для тебя есть секрет: никто не смотрит в твою сторону не потому, что у тебя запаха нет, а потому что ты – придурок. С чувством выполненного долга я оставил позади себя хлопающего глазами Коула и пошёл собирать вещи, потому что этот проклятый семестр наконец-то закончился.***
Я вышел на крыльцо, посильней закутавшись в куртку. Папа сказал, что они с профессором Стоккетом меня не встретят, и я приготовился идти до общественной остановки, а там садиться на рейсовый автобус. Арчи с Ричи предлагали подвезти, но я отказался, зная, что им совсем в другую сторону. На подъездной площадке суета была такая, что я даже и не сразу заметил его. Маленький силуэт в чёрном, скроенном точно по фигурке пальто с клубнично-блондинистой макушкой почти затерялся в толпе. Но как только заметил, то сердце замерло, а ноги сами понесли навстречу. – Садись, – кивнул на открытую дверцу автомобиля папа Олаф. Я послушно сел и закинул сумку с вещами на заднее сиденье, раскрыв было рот. – Ой, молчи, – омега завёл мотор, и мы тронулись с места. Я смотрел в окно, ощущая растущее внутри беспокойство, кусал губы, следил взглядом за стайкой кружащихся за окном снежинок. Разглядывал собственные пальцы, нервно почёсывал затылок, поглядывал, как крепко папа Олаф сжимает руль, представляя, наверное, вместо него мою шею. И молчал. Молчал, когда мы свернули с шоссе; молчал, когда мы вырулили во двор поместья Найтов; молчал, когда мы вышли из машины; и молча разрыдался, когда увидел идущего ко мне Кеннета. Он, не теряя времени на глупые приветствия, начал покрывать поцелуями моё лицо, размазывая по нему слёзы, потом впился обжигающими на морозе губами в мои, и вскоре вместо моих всхлипов остались только судорожные вздохи на двоих и страстный горячий поцелуй. Язык Кеннета скользил у меня во рту, а меня просто трясло от родного вкуса и запаха, и я вовсе не уступал, проталкивая свой язык ему навстречу, сплетая их вместе. Единым организмом мы ввалились в дом, и я краем уха даже услышал собачий лай, и так же, краем уха, по-моему, услышал: – Видишь, Микки, я же говорил, что они помирятся. Куртку я потерял где-то в районе двери, ботинки – на лестнице, джинсы вместе с трусами с меня Кеннет стянул, во время полёта спиной на его постель, но прежде он пинком закрыл дверь в комнату, хотя мне было так наплевать. Я в свою очередь содрал футболку с него, а потом и всё, что на мне ещё оставалось, пока Кеннет в рекордные сроки избавлялся от собственных штанов. Альфа снова припал к моим губам теперь уже в чувственном глубоком поцелуе, вовсю хозяйничая пальцами в моём текущем от возбуждения анусе, но много времени на подготовку никто из нас тратить не хотел. – Ну же, я уже готов, – взмолился я, приподнимая бёдра. И Кеннет въехал в меня сразу же на всю длину, сладко вдавив меня в постель своим горячим мускулистым телом. Он врывался в меня мощными толчками, срывал с губ животные стоны, самозабвенно порыкивая, доказывая свои права на меня. Я смог только бурно кончить, выпрашивая узел в задницу, что он мне и предоставил, последовав в оргазме прямо за мной. За те двадцать минут, пока мы были в сцепке, никто из нас и слова не проронил, а как только член выскользнул, Кеннет задал резонный вопрос: – Ну что, второй заход? Я только кивнул и оседлал его, обозначая, что теперь моя очередь доказывать мои права на него. Откинув голову назад, я упоённо скакал на нём, а он ласкал губами поочерёдно мои соски, поддерживая меня за бёдра, чтобы я не сбивался с нужного мне ритма. Как только волна второго обоюдного оргазма прошла, я обессиленно упал моему альфе на грудь, поудобней устраиваясь на узле, вызывая по его телу хаотичные судороги и приятные слуху стоны. Сил ни на что не осталось, и я, не дожидаясь окончания сцепки, провалился в сон под мерные поглаживания Кеннета по спине. Проснулся я уже ближе к вечеру, заметив, что задний проход совсем не саднит. Значит, кое-кто успел меня вылизать, пока я спал – краска тут же залила лицо. – Мэл, ну четыре месяца без секса, и сразу же два раза да ещё и с узлом! Если бы я тебя не подлечил, ты бы сейчас просто не смог ноги свести. Харе краснеть, – фыркнул лежащий рядом Кеннет, моментально считывая мои мысли. – Мог бы дождаться пока я проснусь, – насупился я. – Чтобы вылизать, а потом снова трахнуть, да? – ухмыльнулся он. Я подтянулся на локтях и впился взглядом в него. – Вот именно, что четыре ёбаных месяца! Альфа моментально посерьезнел, сел на постели и взял в руки моё лицо. Я с трудом сдержал рвущийся из груди скулёж от того, насколько мне было это приятно – его широкие ладони на моих щеках. Руки бессознательно потянулись к его и накрыли сверху. – Мэл, – выдохнул Кеннет, и я, мне кажется, впервые услышал, как едва дрогнул его голос, – а ты думаешь, я планировал четыре месяца без тебя тут куковать, а? Уехал с уверенностью, что остыну, а через пару дней и вернусь тебя из этой шараги забирать... – Прости, – всхлипнул я, опуская голову. – Не смей, понял? – Кеннет наклонился ко мне и заглянул в опущенные глаза, но тон был практически враждебный. – Никогда больше не смей брать на себя ответственность за мои поступки, понял? Я кивнул. – И контакт рвать не смей! – тряхнул меня за плечи альфа, – Ты хоть представляешь, сколько раз за нашу жизнь мы ещё поссоримся? И ты каждый раз будешь в подполье уходить? – Нет, – вздохнул я, отвечая одновременно на два последних вопроса. – Ну и, это, – замялся Кеннет, – прости, что оставил тебя на четыре месяца без секса. Я не смог сдержать глупого смешка. – Окей, – засмущался я. – "Окей", – передразнил Кеннет, подтягивая меня к себе для объятия, я тут же обхватил его торс, но потом передумал и подтянул к себе руки, чтобы оказаться полностью зажатым им как в коконе. – Есть хочешь? – спросил он, перебирая пальцами мои позвонки. – Неа. – А сладкого? – Неа. – А чего хочешь? – С тобой пообниматься, – мурлыкнул я и потёрся носом об его грудь, посильнее вдыхая любимый запах. – Это можно, – альфа откинулся на подушки и утянул меня за собой, крепко прижимая к горячему боку. Помыться и перекусить мы выбрались только глубокой ночью, а до этого просто наслаждались друг другом, говоря только на языке ласк и поцелуев. Утром за завтраком, как и предполагал, я увидел мою семью в полном составе: папа, дядя Грэг, кого я отчаянно пытался не называть в стенах дома профессором Стоккетом, папа Олаф, отец Кеннета, Кеннет и масюсечка, которому я незаметно скармливал не поместившийся в меня бекон. – Ну что, помирились, голубки? – проворковал папа Олаф рядом, когда все, кроме нас троих с Кеннетом, разбрелись по своим делам. Я, не заподозрив подвоха, мило улыбнулся в ответ, а потом этот маленький тиран мёртвой хваткой вцепился в моё ухо, согнув при этом в три погибели. – Ещё раз ты бросишь трубку, когда я с тобой разговариваю, – громко и чётко звучало на весь дом, – и пользоваться телефоном тебе уже никогда не придётся, потому что я оторву тебе все твои уши, ясно?! – Ясно-ясно-ясно, – пропищал я, потирая пострадавшую часть тела, после того как маленькие, но такие сильные пальчики её наконец отпустили. Кеннет хрюкнул где-то за спиной в попытке сдержать смех. А я сгрёб в объятия моего будущего – совершенно точно – свёкра, потому что даже потасканное ухо не смогло заставить меня почувствовать ни на йоту меньше любви к нему. Эти Рождественские каникулы были прекрасным сном, в котором вся моя семья была счастлива. В котором мы ходили с Кеннетом на замёрзшее озеро и катались на коньках, а у Джокера смешно разъезжались лапы, потому что папа неустанно надевал на пса ботинки. В котором я наконец мог расслабиться и отпустить все мои тревоги, ведь рядом был мой мужчина, с которым я чувствовал себя как за каменной стеной. А стоило только бросить заинтересованный взгляд, как Кеннет набрасывался на меня и любил по-всякому, заставляя напрочь забывать, что мои жаркие стоны слышат все, включая прислугу. – Ну ладно, так и быть, – щурился довольный Кеннет в один из последних дней перед возвращением в академию. Мы лежали на постели: я – с книгой, он – с джойстиком от приставки, – рассказывай, что там у тебя происходило. И тут я завис. Но виду, как мне казалось, не подал и попытался вывернуться из неудобного разговора: – Если тебе так не нравится, поставь другую игру, – кивнул в сторону плазмы я. Альфа тут же отбросил джойстик в сторону и принялся вытягивать из моих рук книгу. Я же в свою очередь потянул её назад, говоря, что я на самом интересном месте. – Зубы мне не заговаривай, – книга всё-таки полетела куда-то за мою голову. – Да-а нечего рассказывать, одна нуднятина, – пожал плечами я. Кеннет бросился к моей опрометчиво не спрятанной под покрывалом ступне и взял её в заложники. – Защекочу до смерти, – пригрозил он. А потом принялся выполнять угрозу, потому что, как я уже не раз убеждался, Кеннет всегда держал своё слово. Я не выдержал и минуты этой пытки. – Ну, пожалуйста-пожалуйста, Кеннет, я не могу-у-у, – молил я, повизгивая, в уголках глаз уже выступили слёзы. – Не можешь? – альфа перестал щекотать меня и звучал теперь встревоженно, а я обессиленно откинулся на постель и уставился в потолок. – Понимаешь, – я сглотнул, – я столько секретов нахватал, но это же не мои секреты. Мне нельзя их рассказывать. Руки Кеннета начали ласково массировать ступню, и я с удивлением уставился на него, потому что он совсем не злился. – Понимаю, – сказал он, – что ты опять взваливаешь всё на свои хрупкие омежьи плечи и медленно сходишь с ума, всерьёз думая, что раз ты притворяешься альфой, то и вести себя должен соответствующе. Кеннет вытащил из-под покрывала мою вторую ногу и начал массировать теперь её, а я медленно переваривал услышанное. – Ты всё равно мне не поверишь, – в конце концов сдался я и посмотрел на него. – А ты рискни, – улыбнулся он в ответ и, устроившись меж моих ног, приготовился слушать. И я поведал ему обо всём, что только вспомнил, упустив, может, только пару незначительных деталей. Конечно, Кеннет оказался прав, и после того как я выговорился, мне стало очень легко на душе, но ровно до того момента, пока альфа не начал задавать вопросы. – Значит, малыш поцеловал тебя? – ухмыльнулся он и растянулся рядом со мной, откинувшись на постель и заведя руки за голову. – Вот, из всего того, что я тебе только что рассказал, ты уловил только это? – я схватил подушку и попытался огреть ею его. – Тебе понравилось? – Кеннет откровенно глумился надо мной, ловко увернулся от удара, а потом и вовсе конфисковал моё орудие убийства. Я решил подыграть. Сел верхом на него, взглянув из-под полуопущенных ресниц: – Понравилось, – кивнул я и провёл пальцем по его губам, переходя на томный шёпот, – ведь я представлял себе эти требовательные губы на своих, – я взял руки Кеннета в свои, приложил их к моему телу под футболкой и заскользил ими к груди, – эти бесстыжие руки на моём теле, – Кеннет завороженно сглотнул, – этот голодный прожигающий взгляд, ах!.. Альфа не выдержал и опрокинул меня на постель, подминая под себя. Он избавил меня от предмета одежды и начал покрывать поцелуями мою шею, ключицы, приговаривая: – Какое, – лёгкий поцелуй, – богатое, – лёгкий поцелуй, – воображение, – и, наконец, страстный и влажный. Проронить хоть слово я смог, только когда Кеннет уже спустился к моему пупку на подрагивающем животе: – А ты? – Я? – переспросил альфа, не отвлекаясь от своего увлекательного занятия. – С кем-нибудь целовался? – закусил губу я. Он стянул с меня шорты с бельём, поцеловал сначала икру: – Конечно целовался, – ухмыльнулся он и заскользил губами выше, – с экономикой целовался, с финансовым анализом целовался, с правом целовался, – лицо Кеннета оказалось прямо перед моим ноющим от желания пахом. Альфа щедро лизнул внутреннюю часть бедра, оставляя за собой влажный след, а я выгнулся всем телом от этой лёгкой ласки и заскулил. – А маркетингу так и вообще минет сделал, – с этими словами он припал к моему члену, и я в полной мере ощутил себя этим самым маркетингом. Про свои эротические приключения, как оказалось, Кеннет не соврал, потому что, когда мы вернулись в академию, он успешно сдал зимнюю сессию. Но интересней всего ему, конечно же, было познакомиться с Ариэлем. – Ну надо же мне посмотреть сопернику в глаза? – смеялся он, когда мы пришли в библиотеку. – Ты мне это теперь всю жизнь припоминать будешь? – толкнул я его в бок, потом заметил вошедшего Ари и помахал ему. – Привет, Мэл, – улыбнулся ребёнок, – тебя папуля к себе вызывает, говорит, что это срочно. Я поднялся из-за стола и заметил, что малыш всё-таки решился бросить быстрый взгляд на Кеннета. – Ари, познакомься, – я положил руку альфе на плечо, – это мой молодой человек – Кеннет. – Чё как? – кивнул, щурясь, Кеннет. Ари только рот раскрыл буковкой "о". – Ладно, я сейчас вернусь, – я повернулся к альфе и показал кулак, – не обижай малыша. Кеннет чмокнул меня в сомкнутые пальцы и состроил невинную мордашку, а я пошёл к директору. – Ну же, Мэл, не топчись ты в дверях, – мужчина явно был на взводе, а секретарь то и дело бегал из его кабинета в приёмную и обратно, – слушай внимательно, потому что у меня нет времени тебе объяснять. Помнишь ещё про олимпиаду Георга Третьего? Я молча кивнул. – Короче, её переделали в турнир. Вот, регламент, – директор откуда-то вытащил передо мной стопку листов, – забирай и чтоб я про него раньше чем после выигрыша не слышал. – Э-э-э... – У меня грант горит! – пояснил альфа и кивнул на листы, – делай, что хочешь с этим говном, но чтоб ко мне не приставал. Полную свободу даю. – Какой нафиг грант? – возмутился я, – это же частный ВУЗ. – Был, пока ты сюда не поступил, – расплылся в улыбке альфа. – У меня стипендия, насколько я помню, тоже бенефициарная, – не отставал я. – Это да, но конкурс на место был организован муниципальным управлением, а там, – директор повертел рукой в воздухе, – дело времени: слухи-разговоры, все дела. А теперь государство инвестиции предложило. Ну всё, хватит. Топай отсюда, на все расходы у секретаря будешь брать. Пока я шёл обратно в библиотеку, я успел бегло просмотреть регламент и понять, что я в полной жопе. Это реально был турнир. Командный и трёхэтапный: с интеллектуальным, творческим и спортивным состязаниями. Кеннет с Ариэлем над чем-то хихикали, но когда я подошёл к столу и упал на стул, оба сразу поняли, что что-то не так. Наверное, потому что я был белее моли и дышал через раз. – Так, ребёнок, топай-ка в корпус, – скомандовал Кеннет и достал из кармана белый шоколад. Ари компенсацию принял и ретировался, заинтересованно оглядываясь. – И ты реально думал, что это выиграешь? – спросил альфа уткнувшись в листы, после того как я всё ему рассказал. Как раз-таки о том, какой ценой Кеннет остался здесь учиться, я не упомянул, просто не думал, что это важно. Подозревал, что всё равно меня бы послали, я же самый умный. – Это, – я кивнул на толстую распечатку, – было простой олимпиадой. – Ладно, придумаем что-нибудь, – махнул рукой в конце концов Кеннет и поднялся, – пошли. – Куда? – я поднялся следом. – Всё-то тебе расскажи, – съехидничал он. Мы зашли в корпус и заглянули в общую гостиную. – Эй, рыжая армия, – позвал Кеннет, в ответ на него тут же уставилось две пары зелёных глаз, – дело есть. Теперь четверо нас направилось в моё самое нелюбимое место – спортивный комплекс, зато, устроившись в пустой в начале семестра и в конце дня раздевалке, можно было не бояться лишних ушей. Но мне происходящее было пока непонятно. – В общем, – начал Кеннет, привалившись плечом к металлическому шкафчику, – нужно провернуть кое-какую авантюру. Арчи, Ричи и я, сидевшие на скамейках, заинтересованно уставились в ожидании. – Свести пару человек. А точнее, – Кеннет набрал в лёгкие побольше воздуха и взглянул на меня, – придурка Коула и одного первокурсника. – Что?! – вскочил на ноги я. Кеннет в два счёта скрутил меня и закрыл ладонью рот, поэтому я теперь был пассивным слушателем. – В чём наша выгода? – кивнул после небольшой паузы Ричи. – Парни, – округлил глаза Кеннет, – вам ещё не надоело в шахматы фигурками играть? Пора переходить на людей. Арчи с Ричи переглянулись, расплываясь в хищных улыбках, явно удовлетворённые доводом Кеннета. – А твоя – в чём? – прищурился Арчи. – Ну, про Коула, я так понимаю, объяснять долго не нужно? Обозвал извращенцем из-за того, что я с альфой встречаюсь – сам таким и станет, – Кеннет дождался двух утвердительных кивков, – а мелкий – директорский сын. – Удачно, – присвистнул Ричи, – двух птичек одним камнем. Поднасрать сразу двум твоим злопыхателям. – А ты уверен, что они вообще смогут друг в друга, ну, это?.. – покраснел Арчи. Кеннет шумно втянул воздух, будто бы раздумывая над вопросом: – Ну вы же гении манипуляции. Наверняка что-нибудь придумаете. Удовлетворённые разговором три альфы начали собираться уходить, как Кеннет добавил кое-что ещё: – Чуть не забыл, – он бросил на меня быстрый взгляд, – надо в турнире поучаствовать. И немножко его выиграть. – А вот с этого места поподробней, – Арчи с Ричи снова уселись на лавку. – Какой-то турнир, в который Мэл на свою голову вписался. Нужна команда из шести человек, и ещё какая-то фигня, – Кеннет быстро перечислил подробности из регламента, – викторина, волейбол и творческий конкурс. – А кто руководитель? – спросил Арчи. – Чудо моё, – расплылся в улыбке Кеннет, игнорируя мои гневные взгляды, – так что делать можем, что захотим. – А что, это идея, – после небольшой паузы хмыкнул Ричи и пояснил, – шесть человек. Нас четверо, ещё этих двоих возьмём, ну а там тесное общение и совместное времяпрепровождение, все дела. На этом и порешили. Арчи и Ричи ушли продумывать детали коварного плана и разговаривать с Коулом, а мы с Кеннетом пока задержались в тёмной раздевалке. Он всё-таки соизволил отпустить меня, когда Арчи и Ричи скрылись за дверьми. У меня не было слов, поэтому первым заговорил Кеннет: – Ну, что я могу сказать, Мэл. Ты с самого начала был прав – я слишком внимательный для тупого качка. Не заметить такую шикарную возможность свести два одиноких страждущих сердца вме... – Просто заткнись, – я плюхнулся на скамейку и уставился в никуда. – Да ладно тебе, ты чего? – Кеннет присел рядом, но я отодвинулся от него. – Я тебе доверился, а ты... Неужели для тебя это, правда, просто шутка, попытка отомстить? – Нет конечно, но рыжикам этого знать не обязательно. – А мне обязательно? – я взглянул на него, он смотрел на меня обеспокоено, – объясни мне, зачем ты всё это затеял? – Разве не очевидно? Один не переносит запахи, другой не пахнет – идеальное совпадение. – Идеальное?! – я изо всех сил старался кричать полушёпотом, чтобы не привлечь ненужное внимание, – какое нахрен идеальное совпадение? Ари – сладкий ребёнок, а Коул – завистливый придурок! Альфа осторожно положил свою руку рядом с моей, убедился, что я не отстранюсь, и легонько провёл пальцем по моему. И, чёрт возьми, я вздрогнул всем телом от этого мимолётного движения. – Мэл, – почти шептал Кеннет, разговаривая со мной как с маленьким, – людям свойственно меняться, а ещё им принято давать второй шанс. – Ари заслуживает лучшего. – Возможно. И возможно, у нас с ребятами вообще ничего не выйдет, но если у ребёнка есть шанс полюбить человека и не использовать капли для носа каждый раз прежде чем сделать вот это, – альфа в мгновение схватил меня и посадил на себя верхом, а потом нашёл мой рот и впился сладостным поцелуем, раздвигая своим языком мои губы, заставляя меня отвечать беспамятно, потом с трудом, но отстранился, – можно ведь попробовать? – А я вам тогда в этом уравнении зачем? – спросил я, растекаясь по груди альфы в попытке поймать дыхание. – Как без тебя? Ты – наша совесть, будешь следить, чтобы мы не заигрались. Ну и, – Кеннет почесал затылок, – интеллектуальный этап никто не отменял. Я глупо хихикнул и потребовал ещё поцелуев. Коул, как назло, оказался капитаном волейбольной команды в академии, поэтому Арчи с Ричи не то что уломали, а просто затерроризировали его тем, что если он не поборется за честь академии, то стыд ему и позор. А Ари вообще был согласен на всё, кроме голодовки, особенно в окружении взрослых интересных альф, у одного из которых, как я потом узнал, провожая его до корпуса, были "такие кра-а-асивые светло-зелёные глазки". Поэтому уже на следующий день комитет по выигрышу в турнире aka сводничеству двух людей сидел в полном составе в библиотеке и усиленно молчал. Я сверлил взглядом Коула, Кеннет – меня, а Арчи с Ричи пытались научить ребёнка плохому. Не знаю, как им это удавалось сделать в полном молчании, но я уверен, что всё так и было. – Так, ну ладно, – наконец отмер Кеннет, – Мэл занимается подготовкой наших светлых умов к викторине. Коул, на тебе, соответственно, задача сложная – научить этих двоих – он кивнул в нашу с Ари сторону, – играть в волейбол. Мы с ребятами мастера на все руки, поэтому справимся с любой задачей... Да, малыш? – Ари поднял руку, и Кеннету пришлось прервать начавшийся поток комплиментов себе любимому. – А я могу петь, – тихонько сказал котёнок. Все на секунду умилились и назначили его главным по творческому этапу, заверив, что этот самый главный из трёх. На следующее утро я проснулся под звуки горячего любимого шёпота: – Мэл, вставай на пробежку. – Ну, Кенни, какая пробежка, ты чего? – промямлил я и перевернулся на другой бок. – "Ну, Кенни, какая пробежка ме-ме-ме" – передразнил кто-то под ухом. Я моментально сел на постели и закономерно увидел две ухмыляющиеся веснушчатые рожи, одну королевскую и одну придурочную, которая бесила меня больше всего, но и выглядела заинтересованней всего в происходящем. Пришлось одеться, зайти за Ариэлем и действительно выйти на пробежку. С тех пор каждое наше утро начиналось с неё, но я был единственный, кто её ненавидел. Впрочем, на этом спортивные издевательства не заканчивались. Сразу после пар мы все вместе встречались в зале, чтобы отрабатывать технику игры в волейбол. Здесь мне повезло из-за роста, поэтому у меня почти сразу начали получаться подачи, атаки и блоки. А вот Ари приходилось несладко. Если в беге он давал мне фору из-за моей не разработанной дыхалки, то в игре даже не мог докинуть мячик до сетки. – Коул, – сказал как-то Ричи деловым тоном, а в глазах бесы натуральные, – ну хватит уже прохлаждаться. Иди, вон, отработай с Ари подачу индивидуально. – Может я... – открыл было я рот. – У тебя растяжка, – перебил меня Кеннет и утащил на маты. Я смотрел на Арчи с Ричи, которые неведомо откуда достали огромный ярко-розовый фитбол, и откровенно дурачились, делая друг другу подачи им вместо нормального мячика. – А рыжики до сих пор шифруются, я не понял? – тихонько спросил Кеннет, усердно массируя мою икру. – Боюсь, что нет, – вздохнул я. На другом конце зала разворачивалось другое не менее занимательное действо. Коул что-то нашёптывал Ари, который отчаянно пытался сосредоточиться, как я понял, на инструктаже, а не краснеть от близости пантеры. Потом альфа положил ему руки на бёдра, обозначая амплитуду тела для замаха, а между ног малыша вклинил свою и передвинул ступни в нужное положение. Ари замахнулся как следует и перекинул наконец мяч через сетку. И, клянусь, я впервые увидел, как Коул улыбнулся. Совершенно по-детски, радуясь за маленькое чужое достижение. Он быстро спрятал улыбку, чтобы Ари не увидел, и, нахмурив брови, скомандовал продолжить отрабатывать подачу. – Даже папа не так сильно пялится на нас, как ты на них, – ухмыльнулся Кеннет. Впрочем, когда дело доходило до занятий по предметам викторины, то ему становилось не до смеха. Как и всем, в том числе и мне, потому что у каждого буквально хоть в чём-то, но были провалы по знаниям. Поэтому, я придумал что-то типа карточной игры со ставками в виде солёных печенюшек в форме животных и, естественно, леденцов. Альфы налегали в основном на солёное, лже-альфы – на сладкое. Мы сидели за одним из дальних столов в библиотеке, заигравшись допоздна. Арчи как раз поднял ставку до двадцати печенюшек за правильный ответ. Кеннет и Коул поддержали, Ричи пасанул, я в этот вечер был крупье, а Ари уже сладко посапывал на диванчике позади нас. – В каком году Англия и Шотландия образовали государство, которое ныне называется Великобританией? – прочитал я вопрос. Арчи и Коул застрочили на своих карточках ответы, а Кеннет закономерно завис – история у него шла туже всего, точнее даже, даты, но они были основным элементом вопросов по истории. Ребята сдали свои ответы, и я мельком увидел, что они ответили правильно – "1707". – Ну же, Кеннет, – подбодрил я, – напряги свои королевские извилины. Альфа отмер и написал ответ – "1807". Я вздохнул и сказал, что на сегодня занятие окончено. Вон, уже, ребёнок в отключке. Я порывался его растолкать, но меня остановил Арчи: – Коул, донеси малыша. Тебе же не сложно? – и подмигнул. – Я покажу дорогу, – недовольно скривился я, накинув свою куртку на плечи Ари, чтоб не разбудить холодом и заодно скрыть настоящий запах от навязчивой пантеры. А что? Я с Кеннетом в этом согласен – пусть хотя бы немного помучается, думая, что в альфу втюхался. Ариэль что-то промяукал, когда Коул закинул его руки себе на плечи и подхватил под попу. Малыш поелозил, устраиваясь поудобней, и мы отправились в нужный корпус. Туда шли молча, чтобы не разбудить Ари. Консьерж без проблем пропустил нас, завидев ценную ношу. Я откинул покрывало с единственной свободной постели в спальне и сел. Коул понял, что я задумал, поэтому опустил спящего Ари так, чтобы его ноги оказались у меня, и я принялся расшнуровывать его ботиночки и выпутывать из верхней одежды. А альфа тем временем пребывал в недоумении. Он, как и я в самом начале, теперь заметил, что Ари-то не сильно от своих ровесников отличается. Это на фоне нас, жирафов, он казался миниатюрным, а сейчас Коул видимо и вправду начал "понимать", что влюбился в альфу. Просто в очень молоденького. – Мэл, – осторожно начал он, когда мы шли к своему корпусу, – я хочу извиниться. – За что? – Ну, за то, что наговорил вам с Кеннетом. Я ведь, правда, завидовал. Я на самом деле не ненавистник нетрадиционных пар. Я закусил губу, чтобы не засмеяться. Ну конечно, ты не ненавистник. Ты же прямо сейчас считаешь себя одним из представителей меньшинства. – Извинения приняты, – кивнул я, когда мы дошли до крыльца, и я увидел тёмный силуэт, привалившийся к каменной стене. Коул пошёл спать, а я переплёл пальцы с Кеннетом, и отправился в душевую, время на часах было как раз для того, чтобы я спокойно мог помыться. Или неспокойно, потому что как только мы пришли в нужную комнату, Кеннет тут же усадил меня на мраморную столешницу умывальников, вклиниваясь меж моих ног. – Нет-нет–нет, – взмолился я, пока он покрывал поцелуями мою шею, – я хочу спать. Кеннет опустил руку на мою промежность: – А малыш Малкольм не хочет. И кому же мне верить? – Чёрт с тобой, – выругался я и подарил альфе жаркий поцелуй, – только давай переместимся куда-нибудь помягче? Кеннет легко подхватил меня на руки, сел на какой-то пуфик прямо посреди раздевалки, а меня усадил на колени лицом к себе. Чтобы не терять времени, мы избавились только от штанов и белья, а верхнюю одежду позадирали друг другу до подмышек, тихонько посмеиваясь над собственным нетерпением. – Ну, вот, а теперь можно и поговорить, – выдохнул Кеннет, когда я уже плотно сидел на его узле, пытаясь поймать дыхание, – в следующие двадцать минут ты точно никуда не сбежишь. – Ах, ты, обманщик, – я погладил его по влажной спине одной рукой, а пальцы другой запустил в копну тёмно-бордовых волос, массируя затылок. Я не злился на Кеннета по-настоящему, просто не хотел признаваться в собственных сомнениях, поэтому, да, избегал неприятного разговора. – С тобой, как я понял, по-другому пока нельзя, – ухмыльнулся он и положил ладони на мой голый зад, согревая своим теплом, – ну, рассказывай, что за тёмные мысли роятся в твоей миленькой светлой головке? – Я...не уверен, что мы сможем выиграть. – Мэл, скажи, я когда-нибудь тебе лгал? – Нет, в нашей паре этим занимаюсь я. – Тогда слушай внимательно: мы выиграем. Время летело с неумолимой скоростью: за окном всё зеленело, студенты отчаянно пытались подтянуть хвосты, а шестеро нас собиралось на трёхдневную вылазку из академии с целью – взять кубок имени Георга Третьего. Сам турнир проходил в модном пятизвездочном отеле. Интеллектуальный конкурс – в огромном конференц-зале, творческий – в концертном, а спортивный, так как на улице стояло начало мая – на открытой волейбольной площадке с отборным белоснежным песком. На удобства директор, а точнее его секретарь, не поскупился, поэтому нам достались три роскошных двухместных номера. Я порывался было занять номер с Ари, но Кеннет довольно красочно описал на ушко мне всё то, что Ариэлю придется увидеть, если он будет приходить ко мне "в гости" по ночам, поэтому малыша пришлось селить с пантерой, не то, чтобы кто-то из них двоих жаловался. На конкурсе была какая-то замысловатая система подсчёта баллов, в которой чёрт ногу сломит, но главным было одно: двадцать команд-участников и состязаться с каждой во всех трёх этапах нам не предстояло. Тем более, что творческий конкурс был вообще типа бонуса, как я понял, потому что никто к нему особенно серьёзно не подходил. В том числе и организаторы. А для оставшихся двух надо было тянуть жребий и состязаться с командой под таким же номером. А потом баллы, по-моему, подсчитывались по формуле среднего значения или что-то типа того. На собрании капитанов команд для жеребьёвки я заметно нервничал. Кусал губы и гипнотизировал взглядом остальных участников, приклеившись взглядом в конце концов к одному альфе в идеально подогнанной по фигуре военной форме и молился, чтобы он не вытащил тот же номер, что и я. В военных академиях таких проколов как лже-альфы среди курсантов наверняка не бывает. Повезло. Нам достались какие-то парни из восточной Европы, которые явно впервые участвовали в состязании такого масштаба, что давало нам приличную фору перед ними. Оставалось только не облажаться самим. Первый этап – интеллектуальный – был настолько нудным и долгим, что на нём заскучал даже я. Сначала нас мучили командными ответами на время, потом был какой-то непонятный блиц-опрос, а в конце надо было давать индивидуальные ответы по случайно выпадавшим на табло темам. Впрочем, в конце конкурса мне всё-таки удалось понервничать. По закону Мёрфи Кеннету выпала его "любимая" тема. – История, – огласил ведущий. Я мгновенно окаменел и голоса начали доноситься глухо и с большой задержкой. – Ваш вопрос: какой монарх Шотландии пришёл к власти, убив своего предшественника Кеннета Третьего? – Мой ответ: Малкольм Второй, господин ведущий. – Дополнительные баллы даются за ответ на уточняющий вопрос: какое было прозвище у этого монарха? – Разрушитель, господин ведущий. – Браво! Вы правильно ответили на основной и дополнительный вопросы. В себя я пришёл, когда Кеннет в нашем номере протягивал мне стакан воды. – Мистика какая-то, – бормотал я. – Ну, – пожал плечами Кеннет, – новичкам везёт. Вот завтра... – Волейбол, – закончил я за него, смутно вспоминая, что парни из восточной Европы не выглядели такими уж хлюпиками. А когда на следующий день мы встретились на волейбольной площадке, то сомнений в том, что нам хорошенько придется побороться за победу, не осталось. Я пытался держать себя в руках, а, вот, Ари забуксовал в самом ещё начале, сходу подарив три очка противникам из-за несостоявшихся подач. Мальчик разволновался, глазки снова стали блюдцами, а губки начали подрагивать, но в этот раз ситуацию спас Коул. Он подошёл к нему, и краем уха я услышал обрывок фразы: "Котёнок, давай, как я тебя учил". Ребёнок выдохнул, подбросил мяч вверх и тот, наконец, перелетел через сетку. Выиграли мы с небольшим разрывом, но выиграли. Просто потому что противники, увидев в Ари слабое звено, предсказуемо начали строить свою атаку вокруг него, а мы поспешили этим воспользоваться. На радостях я после удачного матча запрыгнул на Кеннета и слез с него только после двух оргазмов и совершенно без сил. А этот прохвост вдруг куда-то засобирался. – Ты куда? – попытался возмутиться я, но даже головы не смог толком от подушки оторвать. Альфа наклонился ко мне и чмокнул в торчащий из-под одеяла нос: – Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость! Цитаты из Гарри Поттера могли означать только одно. – Передай братьям Уизли, – я повернулся на другой бок, – что если с твоей головы слетит хоть один медный волос, то они лишатся своих волшебных палочек. Кеннет рассмеялся, ещё раз поцеловал меня и вышел из номера. На следующее утро он так и не рассказал, что они с Арчи и Ричи сделали, но пообещал, что я обязательно всё пойму, и волноваться совершенно не стоит. Вообще, атмосфера в тот, завершающий конкурс, день была очень спокойной. Ариэль совсем не волновался перед выступлением, было видно, что он свою часть уговора сдержал и не собирался ударять в грязь лицом. Я целый день пробегал по отелю с его академической формой, которую умудрились сначала потерять в прачечной, а потом чуть не забыли отпарить, поэтому мне тоже было не до душевных переживаний. А вот Коул нервничал. Он то и дело порывался помочь или мне, или Ари, потом понял, что это дело гиблое и пошёл к рыжикам с Кеннетом, которые ржали как подорванные, глядя на выступавших конкурсантов. А поржать там было над чем. В отличие от сладкого мальчика, который готовился выступить от нашего лица, на сцену в подавляющем большинстве случаев выходили здоровые лбы. Они краснели и бледнели, кто-то пытался показывать фокусы роняя карты, кто-то жонглировал ножами, то и дело порываясь зарезать жюри, а у одного парня, прямо во время чтения стихотворения про какого-то полководца, наступила эрекция, но он не растерялся и дочитал стихотворение до концовки. В прямом и переносном смысле. К моменту выступления котёнка пол зала валялось в слезах. Когда на сцену вышел Ариэль, я краем глаза увидел, что парни-проказники куда-то ретировались, а Коул, сидевший на пару рядов позади меня, напрягся всем телом и остолбенел. А потом я уже ничего не видел кроме Ари, который самозабвенно перебирал изящными пальчиками струны на гитаре, и весь зал замер вместе со мной. Неизменно яркое освещение зала вдруг начало гаснуть, а вместо него медленно зажигались маленькие огоньки. Их было так много и они были буквально везде: свисали с потолка, тянулись по стенам, одна нитка электрических светлячков тянулась прямо по краю судейского стола, что вызвало бурный восторг среди взрослых, которые совсем не заметили её вначале. Но главное, что они тянулись по всему залу, сходясь в ярком сплетении у ног малыша. И так как на его лице был заметен восторг не меньше моего, стало понятно – кто все эти гирлянды развешивал полночи. Папа наказал мне не слушать свой внутренний голос, А просто попытаться приспособиться. Поэтому не судите меня строго за жизнь, что я выбрал, Я хотя бы жив. Я всегда хотел быть чем-то бóльшим, Я всегда хотел сиять. И теперь я знаю, что не могу отвергать свою сущность, Просто потому что мне есть, что скрывать. У меня есть секрет. У меня есть секрет. Господь знает, что-то тёмное надвигается, Я чувствую это во всём теле. И шторм, что виднеется на горизонте, Отрывает меня от земли. Я всегда хотел быть чем-то бóльшим, Я всегда хотел сиять. И теперь я знаю, что не могу отвергать свою сущность, Просто потому что мне есть, что скрывать.* Когда он закончил, у меня в горле стоял ком, который, как мне казалось, я чувствовал вот уже два года. Ариэль пел песню про себя, не догадываясь, что её слова попали мне прямо в сердце. Но разводить сырость я не собирался в зале полном альф, поэтому поспешил выйти, с удивлением обнаружив, что Коул уже куда-то исчез. Они целовались прямо посреди коридора на нашем этаже. И Ариэль от наслаждения даже ножку согнул в колене, а альфа практически оторвал его от пола, сжимая в крепких объятиях. Я дождался, пока они прервутся, а потом кивнул на дверь, и мы с Ари зашли в номер, оставив Коула краснеть в холле. – Я не говорил ему, правда, он сам догадался, – запричитал малыш, как только мы остались одни. – Ещё бы он не догадался, – закатил глаза я. Ари присел на одну из постелей, и я опустился рядом. – Мэл, я знаю, что ты думаешь, – решительно взглянул на меня он, – и я обещаю тебе, что не причиню вреда Коулу. – Что? – раскрыл я рот. – Ну, помнишь, мы с тобой обсуждали "Ангела-хранителя"? Ты сказал, что иметь в воздыхателях такого как Льюис не круто, но ведь Коулу я понравился, а сердцу... – Не прикажешь, – закончил я за него и попытался понять, – погоди, так ты себя ассоциируешь с Льюисом, а не с Дороти? – Дороти же старый! – возмутился ребёнок, – а Льюис молодой, а ещё он "котик". – А ещё он маньяк. – Но это же не важно. Главное, что он заботится о Дороти, как я буду о Коуле. – С папулей объясняться будешь сам, – пробормотал я. Ари весело засмеялся, а я чмокнул его в макушку и вышел за дверь. Столкнулся нос к носу с Коулом, который явно хотел услышать от меня какой-то вердикт. – Ну, – поджал губы я, – удачи.***
Конечно, кубок достался нам. Если после первых двух этапов было ещё неизвестно, то Ари порвал всех своим выступлением. В клочья. Директор на радостях договорился с преподавателями об автоматах, чему все несказанно обрадовались в конце учебного года. Я же радовался тому, что можно пораньше уехать домой. Кеннет вёл спортивный кабриолет, и ветер трепал мои отросшие за семестр волосы. Я судорожно вздохнул: – Следующий год, наверное, будет ещё тяжелее. – Справимся, – пожал плечами Кеннет, – главное, что мы вместе. – Главное, что мы вместе, – эхом отозвался я.