***
Но Уоррен не может смириться: он видит Прайс каждый день, прогуливаясь по кампусу, и всегда застывает на месте, игнорируя то, как её длинные костлявые пальцы сжимают тонкую сигарету, как ноги истаптывают недавно постеленный газон, а хриплый голос что-то выкрикивает в трубку. Он игнорирует и то, что по какой-то причине всё это подмечает (информация не бывает лишней), но вот что он не может проигнорировать, это её непонятного цвета пряди. Он видит их. Этот цвет существует. Как может быть, что у чего-то, что есть, нет названия? Хлоя вразвалку проходит мимо него, случайно задевая плечом, и поднимает голову, выдёргивая из своих губ сигарету, чтобы кинуть: – Звиняй, малый, – и тут же, опешив, хмыкает. Уоррен довольно высокий и может спокойно смотреть ей в глаза. (Интересно, они тоже ненастоящие? Что в этой девушке вообще, тогда, настоящее?) – Да чего там, – улыбается Грэм, не веря, что это его голос; он будто смотрит со стороны за неумелой постановкой каких-нибудь театралов из школьного драматического кружка, не больше. – Скажи, а какой краской ты пользуешься? Так непринуждённо спрашивает, будто это не он ломал голову ночи напролёт, заучивал бредовые названия, которые на самом деле, может, и нормальные, но после сто раз повторённого «бирюзовый» думаешь, под какими же веществами был придуман подобный цвет. Индиго, лавандовый, васильковый, синей пыли – сколько в этих названиях шарма и лоска. Насколько же их нет в Хлое. – Тоже решил покраситься, фейкер? – ухмыляется она, нагло засовывая в карманы руки. Гиковатый парнишка, лишившийся девственности на какой-нибудь левой вписке, если вообще лишился, с пылесборником для кучи заумных формул на плечах вместо головы. Вот это она в нём видит? С тех пор как прошерстил пару словарей от корки до корки дважды, Уоррену не составляет труда описать чужие эмоции и чувства. Такие задания обычно даются в младшей школе: описать картинку. Но Хлоя не похожа на картинку. Хлоя живая. У Хлои невероятное лицо и волосы, не поддающиеся никакому описанию. Уоррен чувствует, как слова застревают в горле, пульсируя и заглушая мысли. Слова ли? Сердце. Как разительно это отличается от того, что он когда-нибудь чувствовал. И Уоррен не понимает, что же Хлоя такое: научный эксперимент, импульсивный порыв или повод шарикам заехать за ролики. Не понимает. И не уверен, что он хочет это понимать. – Мы с подругой мутили эту буйду в тазике из нескольких цветов, парень, не думаю, что ты сможешь это повторить, – кидает с застывшей улыбкой Прайс и удаляется, двигаясь стремительно и резко, разрезая воздух рядом и заставляя в ушах свистеть.***
Уоррен не спит по ночам и долго думает обо всём, сказанном Хлоей. И правда, в словаре нет такого слова, способного описать цвет её волос, зато есть слово, способное описать их общее чувство – отчаяние. Он довольно смышлёный, и если такого слова нет, он готов дать название этому редчайшему оттенку. Цвет волос Хлои Прайс напоминает ему о чьей-то серьге, похожей на голубое перо птицы, и этот оттенок слишком явственно врезается в память, ведь они оба знают его хозяйку. Цвет волос Хлои – это рэйчел эмбер. Уоррен просеивает отросшие пряди волос через пальцы и засыпает, думая не о том. А точнее, о том, что не прочь уснуть рядом с Хлоей. И может быть, тогда они вдвоём с ней не проснутся, наступит апокалипсис или планету поработят киборги. Он всё равно врёт. Он не спит. Он только и делает, что думает, думает, думает и записывает неудобным стержнем, скользящим в подрагивающей руке, дурость. Почерк скачет, кажется, в такт собственному сердцебиению, и становится похожим на странную кардиограмму. рэйчел эмбер – цвет, смертельно голубой***
Словари он так и не возвращает, а вместе с ними и всё, что пришло в сознание. Стоит ли уточнять, что это – влюблённость, азарт и паника? Особенно, учитывая, что все эти понятия можно объединить одним только её именем. Так непривычно от чужой нахальности, даже странно. Он давно забил на то, как собственнически Хлоя оттаскивает Макс в сторону, отрывает её от обсуждения увлекательнейшей связи химии и проявления в тёмных комнатах фотографий, манит пальцем, и Колфилд спешно уходит, неловко извиняясь и обещая продолжить как-нибудь потом беседу. Разумеется, они не продолжают. Забывают, забивают, переводят стрелки. Грэм пожимает плечами: если она не хочет говорить ему чего-то, он её не заставит. Это может быть обидно, он и не отрицает, это может портить их отношения, она и не отрицает, это может изменить даже его сознание, если уже не изменило. Ведь как ещё объяснить то, что Уоррен так много думает о Прайс? Хлоя – не только её смертельно голубые волосы, расслабленная походка и нагромождение холодных браслетов на двух руках. Хлоя – это имя, вылетающее изо рта, будто пуля из дула пистолета. Хлоя – это дождь, размывающий нацарапанные ключами надписи в окнах автобуса. Она словно предвестница шторма, готового стереть Аркадию Бэй и лично его с лица земли. Кто бы знал, как чертовски прав Уоррен.***
Грэм провёл своё четырнадцатое лето в погодном лагере. Одноклассники говорили, что он – ботан и это полный отстой, но Уоррен знал, как же круто там было. Он до сих пор помнит, как они застали ураган и пришлось пережидать бурю в дурацкой смотровой будке, как он выглядывал в окно и не мог оторвать завороженного взгляда от природного катаклизма. Воронка, готовая в себя затянуть – это и есть Хлоя? Он готов смириться с тем, что он никогда не узнает их с Макс общих тайн, но с чем он никогда не смирится – если не сможет разгадать Хлою. Она представляет куда большую тайну для него сейчас. Макс можно читать, как книгу: они устраивали марафон сериалов, и она отчаянно пыталась делать вид, что старается не уснуть, а теперь он имеет за плечами огромный словарный запас и способность видеть, когда она лжёт. Как это называется? Эффект снежного кома, точно. Вот этот клубочек начинает катиться с вершины горы, и, пока идёт время, он набирает силу и увеличивается в размерах, начиная представлять серьёзную опасность, так что неудивительно, когда лавина обрушивается с утёса. Совсем. Но удивительно, что Уоррен может являться тем самым снежным комом. Хлоя так и говорит, когда он прикладывает лёд к саднящему синяку, потому что ввязался на днях в необоснованную и наитупейшую драку буквально ни про что: – Удивительно. Ведь кто такой Уоррен? Пай-мальчик, зависающий в комиксных магазинах и смотрящий Стар Трек и всякие научно-фантастические шоу. Который отшучивается цитатами из Доктора Кто, когда речь заходит о том, чтобы сбежать с урока, и не понимает половины того, чем она занята. Кто такой Уоррен? Ну, для этого найдётся пара словарных слов, которые, разумеется, не скажут о нём ничего путного. Впрочем, Грэм знает, кто он на самом деле. Хлоей зависимый, и это не смешно. Он готов спорить: Макс его заразила. Уоррен даже не знает, есть ли от этого какая-нибудь вакцина. Если бы была, то он бы, не раздумывая, согласился. Прайс спрыгивает с высокого бордюра и подходит к нему, сидящему, подогнув ноги, на земле, после чего прикладывает холодную бутылку пива к тёмному синяку. Уоррен от неожиданности поднимает голову, смотря другим, не заплывшим, глазом на неё. Хлоя улыбается, так по-раздолбайски, словно курила не обычные сигареты, хотя пообещала (конечно не ему – Макс) бросить, а как минимум что-то запрещённое и нелегальное, за что отчим с чистой совестью мог бы её давно посадить: и в тюрьму, и под домашний арест. Что из этого лояльней – до сих пор загадка. Улыбка Хлои колет почти иглой. Цвет рэйчел эмбер пронзает его сетчатку. хлоезависимость – болезнь А Уоррен Грэм – хлоезависимый, и это, увы, не лечится.