i miss u

***

Я ненавижу тебя пьяного. Веселый, довольный всем, приставучий. Твоя голова кружится, к горлу подступает тошнота, но вместо того, чтобы вырубиться на ближайшей горизонтальной поверхности, ты всегда продолжаешь твердым шагом следовать за мной, где бы мы не были - в собственной (бывшей) квартире или же в клубе, куда пришли впервые. Меня раздражает и одновременно забавляет твоя пьяная манера виснуть на мне, только на мне - других ты шарахаешься пугливо, почему-то ощущая себя в безопасности лишь за моей спиной. Вообще-то, все ты ощущаешь правильно - как бы ни был я зол на тебя, прибитого алкоголем и несущего полнейшую чушь в ухо, никогда не оставлю одного посреди бардака вечеринки. Ты так по-собственнически, грубовато берешь меня за шею, заставляя опуститься на твой уровень, что в моей голове мелькает очередная мысль - а не много ли ты себе позволяешь? Хватаешься и второй рукой за мое плечо, потому что толпа слишком давит, и встаешь шатко на носки - я отчего-то по привычке придерживаю тебя за талию, пропускаю то, что это выглядит странно, хотя и прекрасно знаю, что ты держишься на ногах сейчас даже лучше меня. — Мне надоело... Голова трещит, — спешно и скомкано кричишь в мое ухо, а музыка бьет по черепной коробке со страшной силой, — Поехали домой. Каспар. Я хочу домой. Поехали? — сдерживаю смех от твоего тона и путанных слов. Нет никого "нашего" дома, ты забыл? Есть твоя квартира. Есть моя квартира, — Ты опять смеешься! Что не так? Поехали домой! — возмущенно отскакиваешь от меня, быстрым раздраженным движением поправляя челку. Тебя тут же буквально отталкивает от меня еще группа людей, а я хватаю за запястье быстрым жестом, тяну на себя. Перед глазами пляшут цветные пятна, ты утыкаешься лбом куда-то в мою руку, а я довольно быстро ориентируюсь и двигаюсь в сторону выхода. Тебя просто тащить за собой - без слов быстро шагаешь за мной, будто это не ты некоторое время назад хлестал виски из горла, но я не отпускаю твоего запястья потому, что меня потряхивает. В пьяную голову лезут разные мысли. Я злюсь на тебя отчего-то, хочу оставить тут и спокойно уехать домой, проучить черт знает за что. Весомых причин у меня ненавидеть тебя, собственно, нет. Только стойкое ощущение того, что ты ушел от меня, все равно не отпускает. Я ничего тебе не должен больше. Тогда почему я сейчас тащу тебя, пьяного в хлам, чтобы отвезти домой? Когда мы выходим из здания, обдает холодом - ты жмуришься, кутаешься в толстовку, а я набираю номер такси. Твой адрес я помню лучше, чем свой. Машина подъезжает только через двадцать минут, и все это время я просто стою, уткнувшись пустым взглядом в твой профиль. Ты приваливаешься плечом к стене, закрываешь веки, и твоё лицо выглядит особенно правильным и прекрасным в тусклом свете фонаря, что еле проникает в тот угол, где мы стоим. Меня опять бьет в затылок мысль - почему я не могу отпустить тебя? Прошли долгих два месяца, а я все еще по привычке зову тебя, возвращаясь домой, и в ответ мне - звенящая тишина. Мне стали ненавистны эти стены, хотя раньше мы находили прекрасное и в них, пустых, холодных и бессмысленных. Будто читаешь мои мысли - лениво открываешь глаза, двигаешься уверенно, спокойно, будто обдумывал все это время что-то важное, касаешься холодными пальцами моей скулы. Я не вздрагиваю, хотя по позвоночнику бежит горячая волна. Все также смотрю на тебя хмуро и одновременно устало. Ты одергиваешь ладонь. Всю дорогу спишь на заднем сидении, или, возможно, просто притворяешься. Мне все равно. За окном мелькают тысячи цветных, режущих глаз своим светом вывесок, а у меня все сливается в одно большое пятно - я не могу сфокусироваться на чем-либо, лишь на сидении напротив. Мне безумно хочется надавить на тебя. — Где твой телефон? Деньги, ключи? — Не поворачиваешь лица ко мне, лишь шаришь по карманам. Находишь лишь телефон во внутреннем кармане пиджака, жевательную резинку и кредитку. Ни ключей, ни кошелька. Серьезно? — Ты проебал кошелек и ключи? — мне не удается повысить тон, в висках все еще пульсирует кровь. Тебе похоже плевать, и я с силой разворачиваю твое лицо ко мне. Смотришь равнодушно, будто меня и нет вовсе перед тобой, и я обреченно выдыхаю, диктую водителю новый адрес. Ты будешь спать на полу в гостиной, чертов идиот. Ты пьяно шатаешься, хватаешься за дверь, когда я выпускаю тебя из машины, а затем расплачиваюсь с водителем. Через минуты ты уже неловко шагаешь в сторону входа, уже менее уверенно, но упорно - точно знаю, что ты еще в состоянии добрести до лифта, поэтому не помогаю, только кивком показываю, куда идти. Мы оба идем в тишине. Существует два вида тишины - уютная и неловкая. Уютная тишина - это та, в которой мы проводили наши вечера выходных, с пиццей, алкоголем и хорошими фильмами. А неловкая - когда я собирал вещи в большую сумку, а ты стоял у двери спальни с виноватым лицом. Сейчас все смешалось. Мне не было с тобой неуютно, но и спокойствия я рядом не ощущал. Это все ты. Ключом открываю дверь, ты проходишь за мной. Я не знаю, что с тобой здесь делать - полагаюсь на твою адекватность и валюсь на диван, демонстрируя полное равнодушие к твоим дальнейшим действиям. Я ожидаю чего угодно - разговора, пьяных признаний и прочего дерьма, а ты просто ставишь чайник, после чего включаешь какую-то слабо знакомую мелодию на мобильном и подходишь ко мне. Твои зрачки расширены так, как никогда раньше. — Потанцуй со мной. Фыркаю. Что за идиотские мысли приходят в твою голову? Я отворачиваю лицо, но ты не отстаешь - касаешься ладонью скулы, огибая диван, и каким-то образом удерживаешь равновесие. — Потанцуй со мной, — менее настойчивее, — Мне не хватает тебя. Пожалуйста. Смотрю на тебя уже без раздражения, но непонимающе щурюсь. Слова обухом по голове бьют, и я с трудом встаю. Почему, когда ты пьян, всегда тянешься ко мне? Потому что на трезвую голову ты и не подумаешь об этом даже. Сотни раз прокручивали это и возвращались на те же позиции. Но терять нечего - между нами целых восемь минут ходьбы. Не стена. Не в этот раз. Только лучше ли от этого? На фоне слышно кипение чайника и приглушенная музыка, ты обвиваешь мою шею привычным обоим движением, и меня пошатывает от выпитого. Когда кипение воды сходит на нет, мне становится неловко в этой тишине с тобой, и ты чувствуешь это - только сильнее обнимаешь. Мы так и стоим пару минут - песня на повторе - ты, двигаясь медленно под мелодию и буквально вися на мне, и я, почти не двигаясь. — Я скучаю, — шепотом. Я не знаю, как реагировать на твои слова. Так просто выгнал из своей жизни, с такой легкостью стараешься вернуть. А на утро - что? Да, собственно, плевать, как ты будешь вести себя с утра. Мы здесь сейчас. Я плавно веду от твоего плеча до запястья, мне интересна реакция, но ни единый мускул на твоем лице не движется - ты смотришь на меня глазами, в которых отражается тусклый свет лампы, и молчишь. Целую грубо, агрессивно, порывисто, при этом держу расстояние между нами, но ты тянешься к моей шее, отвечая на пропитанный злостью поцелуй ленивой нежностью, и я просто не в силах поступать так с тобой - мягко обвиваю талию. Ты похож сейчас на подростка, сбежавшего на вечеринку втайне от родителей, напившегося и счастливого, одновременно робкого и заносчивого. Ты хватаешься за меня, словно я - это твое все, и я хочу надеяться хотя бы этой ночью, что это так. Наутро твоя бледная шея расписана всевозможными увечьями, на ключицах красуются темные укусы, губы все такие же пухлые и потресканные, а на левой скуле и вовсе появляется длинная царапина. Я зарываюсь лицом в собственные ладони, потому что не могу точно вспомнить - бил я тебя вчера или трахал? Ты возишься под одеялом, бурчишь что-то себе под нос, уперевшись взглядом в мою голую спину и замолкаешь. Вопросительно гляжу на тебя, а ты в ответ лишь жмешь плечами, натягиваешь боксеры и плетешься в ванную. — И сколько бы ты не выпил вчера, понимал, что делаешь. Я встаю в дверях через пару минут, проговаривая и сложив руки на груди. Ты специально не запираешь дверь - слишком хорошо знаю тебя. Раздраженно и как-то испуганно смотришь на меня в зеркало, а я бегу взглядом по твоему стройному телу, усыпанному моими метками. — Ты тоже был в состоянии думать, — отвечаешь быстро и ядовито, но я чувствую нотки обиды в этой короткой фразе. — Так это я должен был думать, — возмущенно. Что ты о себе возомнил? Мы стоим в той самой неловкой тишине. Я стараюсь успокоить гнев в груди, а ты будто теряешься, обнимая себя за плечи. — Если для тебя это неважно - мог просто выставить меня за дверь. Мне хочется разбить тебе нос или свернуть шею, но вместо этого грубо хватаю за плечо и кусаю в шею. Ты торопливо пытаешься отпрянуть, морщась от неожиданной боли и охаешь, но мне плевать на твои сопротивления - зализываю виновато укус, чувствую прикус крови и то, как медленно уходит ярость. — Не кусайся, — просишь, берешь мое лицо в свои руки, и закусываешь губу, — И что нам делать? Жму плечами безразлично. — Разберемся, — целую тебя с улыбкой, раздраженность улетучивается, потому что ты - это то, что нужно было мне эти два месяца, то, без чего трудно было вставать по утрам и засыпать ночами, и то, что, потеряв, я вернул обратно.