Исповедь.

Наверное, я всегда был ужасным священником. Родители в детстве отдали меня в католическую школу, и по воле судьбы я стал священнослужителем. С детства мне в голову вкладывали знания о Боге и вере. Но я до сих пор не мог с уверенностью сказать, верю ли я в Бога или просто думаю, что верю. Но к этому пониманию я пришел совсем недавно, до этого я был убежден в силе Бога, молитвы, Библии и всего остального. Все началось с появления у нас в церкви симпатичного высокого парня по имени Энтони. Он казался грустным и задумчивым, и первый месяц не говорил о своих проблемах и причинах своего прихода в церковь. Он приходил почти каждый день, слушал проповеди, молился. И сейчас благодаря ему я сам начал сомневаться в собственных причинах выбора церкви, да простит меня Господь за такие мысли. Когда я первый раз увидел его, внутри будто что-то щелкнуло. Во мне начали возрождаться те желания и чувства, которые я упорно старался игнорировать. Энтони был почти на каждой моей службе, а также за все время два раза просил об исповеди. Он рассказывал о проблемах в своей семье, неудачах в работе и еще о чем-то будничном. К своему стыду, я почти не слушал, полностью погружаясь в звуки его голоса. Я не понимал, почему этот человек стал на меня так действовать, и мне было очень стыдно. Стыдно перед этим парнем, перед собой, перед Богом. А месяц назад он внезапно исчез. Каждый день я ждал его. Я вглядывался в лица прихожан на каждой очередной проповеди и каждый раз падал духом. Я постоянно думал о нем, и порой эти мысли выходили далеко за рамки дозволенного. Господи, прости раба своего за столь греховные мысли. Сегодняшний день не задался с самого утра. Апогеем неудач стала упавшая у меня дома икона, рамка которой при падении раскололась. Ты хочешь этим мне о чем-то сказать, Боже? Да я ведь и сам все знаю. В этот воскресный день на проповеди собралось особенно много людей. Я поприветствовал зал и вдруг увидел в толпе Энтони. Словами не описать, как сложно мне было взять себя в руки и продолжить говорить о свете, добре и Боге. Прости меня, Господи, кажется, твой сын в тот момент стал лицемером. Я старался не смотреть на парня, занимавшего все мои мысли в последнее время, но взгляд постоянно выхватывал его лицо в толпе. Это неправильно. Не иначе, я одержим дьяволом. Что же мне делать, Господи? За что мне это? Это такое испытание, которое я должен пройти? Я должен научиться контролировать себя и свои чувства? Должен быть спокойным и сдержанным? Чего ты от меня хочешь? Но Бог был молчалив и предоставлял своим детям возможность самостоятельного поиска ответов. После проповеди ко мне подходили люди. Благодарили, задавали вопросы, иногда просили о помощи. Наша постоянная прихожанка миссис Свит настолько заболтала меня, что я отвлекся от своих невеселых размышлений и на время забыл об Энтони. Но прошло минут пятнадцать, зал опустел, и на длинных скамейках остался только один человек. — Святой отец, — Энтони говорил тихо, в его голосе слышалась надежда. Он встал со своего места и направился ко мне. — Да, сын мой, — я старался держать лицо и говорить как можно спокойнее. — Я хотел просить об исповеди, — произнес он, опуская глаза. И я согласился. Чуть позже я сидел в маленькой исповедальне, отделенный от Энтони только лишь деревянной сетчатой перегородкой, и сам молился, пока молодой человек собирался с мыслями. Потому что сил моих уже не хватало. Сквозь решетки я честно старался не смотреть, я видел его силуэт — он стоял на коленях, возложив руки в молитвенном жесте. Мои мысли, которые ушли совершенно в другое русло от этого вида и казались мне ужасно громкими, перебил молодой человек. Я вздрогнул от его обращения ко мне. — Святой отец. Я пришел, потому что мне нужно покаяться. Я… — он запнулся, набрал побольше воздуха в легкие и выпалил: — Я хочу покаяться в греховной связи с мужчиной. Он судорожно вздохнул. — И это еще не все, — добавил он. Энтони замялся. А мою голову наполнили новые мысли, которых не должно было быть. Я представил сказанное молодым человеком и подумал, что готов отдать душу хотя бы за одну ночь с ним. Господи, я знаю, что буду гореть в аду. Пожалуйста, избавь меня от этих размышлений, образов и чувств. Помоги избавиться от демонов, поселившихся в моем бренном теле. Я молю. Но единственное, что я почувствовал, так это ставшие ужасно тесными брюки. — Я хотел раскаяться еще в одном, святой отец. Я сейчас решусь, одну минуту, пожалуйста, — попросил Энтони. Я снова вздрогнул, а от звука его голоса по моему телу пробежали мурашки. Не должен я этого чувствовать, не должен. Я прищурился, мне хотелось увидеть, как парень смотрит в одну точку, подбирая слова, и возможно, прикусывает губу в задумчивости. Конечно, я почти ничего не увидел. Но эти чуть пухлые, яркие и такие желанные губы предстали перед моим внутренним взором мгновенно. К своему стыду, я с удвоенной силой почувствовал, как реагирует на эти мысли моя греховная плоть. Брюки стали безумно тесными, и я сделал судорожный вдох, надеясь, что парень за перегородкой ничего не услышал. Мне хотелось протянуть руку и коснуться себя, жар в паху был невыносимым, мысли и желания будто разрывали меня на кусочки. — Святой отец, — произнес Энтони. Этот голос, Господи, за что? Я попытался сконцентрироваться на его словах. — Мне… Я так раскаиваюсь, — сбивчиво продолжил он исповедь. — Я не только занимался греховными делами с мужчиной, но и делал это не по любви, а если быть точным, проблема в том, что при этом мои мысли были заняты другим человеком. Я весь обратился в слух. Сквозь шум в ушах, вызванный возбуждением, это было сложной задачей. Но я жадно впитывал каждое его слово, надеясь узнать как можно больше о мыслях, чувствах и пристрастиях этого парня. — Святой отец, я сожалею, что вам приходится это выслушивать, ведь я мог все скрыть. Но мне кажется, что я должен, наверное, признаться, — после продолжительной паузы Энтони выдохнул. — Святой отец… Я думал о вас. Простите меня. Он сказал это и резко встал, распахнув дверку исповедальни. Сквозь щели в перегородке я видел, как удаляется его фигура. Я прикрыл глаза, откинув голову на стену. «Он. Думал. Обо. Мне», — промелькнуло в сознании яркой вспышкой. Я понял, что догоню его, найду, где бы он ни оказался. И буду счастлив, наверное, впервые в своей жизни. Мы будем счастливы. Я улыбнулся, погружаясь в эти мысли. Не задумываясь о своих действиях, скорее повинуясь инстинктам, я сдвинул рясу, расстегнул брюки и стянул трусы, отбросив все запреты. Со своей участью быть вечным пленником ада я примирился в мгновение ока. Я протянул руку к своей горячей плоти, двигая рукой в такт картинкам, проносящимся в моей голове. В каждой из них был Энтони. Его губы, руки и тело. Все, что столько времени не давало мне покоя. Все, что я ни за что не упущу. Сейчас, через несколько лет после тех событий, сидя с Энтони, под сенью старого вяза, растущего в нашем саду, я понимаю, что этот парень не был испытанием для меня. Он был знаком. Знаком в жизни, объясняющим дорогу и позволяющим свернуть с, казалось бы, единственного предначертанного пути. Так я потерял церковь и нашел любовь. А ты, Господи, прости нас, пожалуйста. Я знаю, ты любишь всех своих детей.