Сон и явь

— Чего вы хотите за то, что сегодня были у меня хозяйкой? Чего желаете за то, что провели этот бал нагой? Во что цените ваше колено? Каковы убытки моих гостей, которых вы сейчас наименовали висельниками? Говорите! И теперь уж говорите без стеснения: ибо предложил я. По глазам Маргариты было видно, что она задумалась. Напряглись все, кто был в комнате. Воздух сгустился и, если присмотреться, можно было прочитать в нем «Грех… Всего один грех. Вам надо всего лишь забыть о Фриде, королева Марго!» В глазах Маргариты проскочила искра. Она повернулась к Воланду, на лице ее была странная улыбка. — Я хочу… Я хочу… Я хочу вечно быть с вами, мессир! Последнее, что помнит Воланд после этих слов — это удивленный взгляд его свиты сначала на Маргариту, а потом уже очень далекий вскрик ни то Геллы, ни то Маргариты, а может даже и Бегемота. *** Он очнулся где-то, где он очень давно не был. Примерно с создания рода человеческого. Все вокруг сверкало чистотой, а он просто лежал и смотрел вверх полными слёз глазами. Среди всей той чистоты он выглядел очень странно, хоть и не в грязной заштопанной сорочке, он был в черном фраке с изящным черным плащом с алой подкладкой. Он заметил чьи-то босые ноги совсем рядом со своим лицом и, конечно, поспешил встать. Не привык он быть настолько ниже кого-либо. Когда он окончательно выпрямился, он обнаружил, что чтобы сказать хоть что-то стоящему рядом, ему нужно было отойти хотя бы на шаг и немного наклонить голову. — Давно не виделись, братишка…- этот голос был ему несомненно знаком, когда-то он даже его любил, но сумел не просто отвергнуть, возненавидел после того самого случая, о котором с ним опасались говорить. — Ну здравствуй, Михаил, — его собеседник был явно чем-то раздосадован, или даже раздражен. — Каждые сто лет… Каждые сто лет ты затевал эту глупую игру, соревнование с Отцом. Он не позволял тебе выигрывать. Я не понимаю… Как ты смог? Воланд явно чего-то не понимал. — В общем, если тебе до сих пор не понятно, то ты выиграл в этот раз. Этой ночью ты превзошел самого Отца. Ну что ж… Пойдем, Люцифер, он точно хочет с тобой поговорить, — Михаил взял Воланда, вернее Люцифера, за руку и расправил белоснежно-белые крылья. Уже через мгновение они были у того самого трона, который Люцифер видел здесь последним. — Поздравляю, сын мой! — раздался голос откуда-то сверху. В этот раз ты меня обыграл. Ну, чего же ты хочешь? Люцифер-Воланд стоял неподвижно. Внезапно он содрогнулся. Раз, еще раз… Теперь он дрожал, но не от страха, а от слез. Он упал на колени, на что Михаил только закатил глаза. — Ты…- обратился он к старшему брату, — Ты не понимаешь… Я… Я провел столько времени там, внизу…- он всхлипнул, — а теперь… Теперь вы просто подняли меня сюда и думаете, что я прямо так… Так и скажу вам, чего хочу на самом деле?! — время от времени голос его срывался на крик. Он встал, но голова все еще была опущена. — Да, — Михаил подошел ближе, — да. Ты можешь просить обо всем, чего тебе угодно, — он отшатнулся из-за того, что Люцифер посмотрел на него как-то не так. Он улыбался. Искренне, как как-то давно, когда его еще не низвергли. — Хорошо, — как-то слишком легко согласился Воланд, — вот мое желание. Он вдохнул побольше воздуха и поднял голову так, чтобы его лицо осветилось. — Я хочу, чтобы я мог любить…- Он опять содрогнулся, но на этот раз уже от боли, — Меня любило немало женщин, немало к моим ногам терлось животных, не знавших, кто я такой, и полностью потерявших всякую надежду, как и я! Тут он сорвался на крик. Но это был не крик сына на отца, это был крик боли и отчаяния. Перед глазами Воланда стала проноситься вся его жизнь на грешной земле. На его спине, что было видно даже под плащом, появились два довольно больших бугра. Вдруг он не просто закричал, а взвыл от боли, которую причинили ангельские крылья. Они разорвали одежду на спине, а плащ просто упал. Михаил, стоявший все это время рядом, и абсолютно не соображавший, что можно сделать, узрел невероятной красоты крылья. Но они не были такими, как у всех ангелов. Они были черными с красными отблесками и свернувшейся уже кровью на самых кончиках перьев. Воланд почувствовал, как его колени подкосились и упал. Тут он снова услышал голос: — Хорошо, я исполню твое желание. А теперь… ВОН! Воланд с облегчением почувствовал, что падает. Он подставил лицо потокам воздуха и приоткрыл глаза, выпрямил руки по швам. Его ладони щекотали перья его же крыльев. Вот приблизились огни ночной Москвы. Вот она, та самая улица, вот дом 302-бис… *** Он очнулся, сам не поняв от чего. Первым, что он увидел, были взволнованные лица слуг и Маргариты. Даже Бегемот отошел от стола и, встав в нормальную кошачью позу, залез на ложе хозяина и стал тихонько мурлыкать и подсовывать морду под руку Воланда. На нем, как ни странно, была та самая одежда, в которой он только что стоял Там, а под спиной он почувствовал влагу. Он, блаженствуя, откинулся на подушки и засмеялся. Он внезапно понял, что все эти демоны и даже служанка Гелла ему дороги. Он смеялся, с облегчением гладя кота, который был не менее ошарашен, чем все остальные. Дальше все было, как в тумане. Ленивые шуточки Бегемота, простреливание карты и много чего еще, но Воланду это было безразлично. Он мог их всех полюбить, как только захочет, и это приносило неописуемое наслаждение. *** Позже, когда все разошлись из комнаты мессира, он все еще лежал у себя в кровати. Фрак расстегнулся (Воланд сам не помнил, когда и как), оголяя ровную накачанную, без единого волоска грудь. Маргарита спала, уткнувшись своим прелестным носиком в щеку Воланда. Он аккуратно накрыл ее подобием одеяла, которое до этой ночи не покидало положения «в ногах». Рука Воланда тоже была оккупирована Маргаритой и единственное, что он мог ей сделать — это обнять женщину. Во сне женщина что-то пробормотала, ее маленькая ручка поднялась к лицу Воланда, погладила его по щеке о опустилась ниже, на грудь, где и осталась. Свободной рукой Воланд нежно смахнул волосы с лица Маргариты. Он чувствовал себя превосходно, но чего-то все же не хватало. Он посмотрел на спокойное лицо возлюбленной… И тут он понял! В том то и дело. Не хватало именно того, что и попросил Воланд у Отца. Любви. Он не любил Маргариту. Внезапно все поплыло у него перед глазами, но он помотал головой, отгоняя наваждение. Он посмотрел на Маргариту, пытаясь понять, что произошло… Она была идеальна, но, видимо, только похожа на ту, кого он реально любил. Он повернул голову к мирно посапывающей девушке и, окончательно запомнив черты ее лица, закрыл глаза. Он попробовал изменить ее внешность так, чтобы она стала идеальной именно для него. Каштанового цвета волосы он поменял на огненно-рыжие. Немного сильнее вытянул лицо. Вспомнив про цвет глаз, он, на всякий случай, поменял их на ярко-зеленые и, напоследок, добавил шрам на правой щеке. Он соединил это все воедино… -Гелла! — чуть не вскрикнул он, но в результате успел остановить себя на слоге «Ге» «Нет, нет и еще раз нет! Не может такого быть! Она же всего лишь служанка! Да, она понимает меня с полуслова, может выполнить все и, Господи, она же идеальна!» С такими мыслями Воланд осторожно вытянул руку из-под спящей и тихо, как только мог, прошел в каморку, где на большом сундуке, свернувшись калачиком, мирно посапывала абсолютно обнаженная Гелла. Он оперся на дверной косяк, скрестил руки на груди и, сам того не замечая, снова начал тихо повторять это имя, продерживая каждый раз его на языке, наслаждаясь вкусом, смакуя каждый выговариваемый звук и наслаждаясь полным звучанием имени: — Гелла, Гелла, Гелла, Гелла… *** Воланд проснулся от холода, ощущавшегося, в основном на ужасно горячем лбу. Рядом с ним на кровати сидела та самая, Гелла, только немного раскрасневшаяся. Он вопросительно поднял бровь. — Мессир, когда Маргарита и Мастер ушли, а мы пошли их провожать, вы остались тут, — она вдыхала буквально через слово, тем самым выдавая свое волнение, — а когда мы пришли, Азазелло и Бегемот ушли играть в шахматы, а Фагот остался у двери, чтобы предотвратить любые вторжения. Я же вошла сюда, — она чуть не сорвалась на крик, но вовремя зажала себе рот рукой, после чего почти шепотом продолжила, — а Вы, мессир, лежите и как-бы спите, но при этом вы очень часто дышали и температура поднялась, я побежала за водой и тряпкой, попробовала Вас остудить, а потом… Она не успела договорить. Пока она тараторила, губы Воланда уже успели расползтись в улыбке и он сделал совершенно неожиданную, даже больше, неприличную для него вещь. Сильная рука схватила Геллу за плечо, потянув на себя. Она не смогла сопротивляться и упала на грудь Воланду, который каким-то неизвестным ей образом, уже успел переодеться в свой парадный красно-черный халат. Не успела она опомниться, как в губы ей страстным поцелуем впился сам Сатана. Она закрыла глаза и решила просто не сопротивляться. Воланд продолжал неистово ласкать ее небо, десны и чувствительные клычки языком. Так продолжалось минут пять, пока он не открыл глаза, разорвав блаженный поцелуй. Гелла почувствовала, как она утопает в холоде аквамаринового цвета глаз. Воланд прислушался. Никто и не собирался приближаться, что его очень обрадовало. Он резко перевернулся, подмяв рыжеволосую Геллу под себя.