Человек в переплёте

В первый раз Белль увидела человека в переплёте, когда была ещё совсем маленькой. Она заигралась с подружками и забрела слишком глубоко в парк. Тропинки здесь совсем заросли колючим терновником, но желание выиграть в прятки было сильнее. Кто догадается искать её в этом бурьяне? Белль порвала юбку, потеряла бант, но забралась достаточно далеко, чтобы её нельзя было заметить. Идеальное укрытие. И вот там-то, в самой парковой глуши, она и увидела этот дом. Огромное, некогда величественное строение, с часовой башенкой на черепичной крыше. Только стрелок не хватало на циферблате. Жёлтая краска облупилась и торчала на стенах струпьями. Старый, запущенный дом. — Би-бли-о-те-ка, — по слогам прочитала Белль надпись на покосившейся табличке. Не могла не прочитать. Она только недавно начала учить грамоту и зачитывала вслух всё, даже магазинные вывески и надписи на заборах. А потом она перевела взгляд на тёмное окно рядом с табличкой и на какое-то мгновение застыла, будто в трансе. Там стоял человек. Белль подумала, что это какой-нибудь бродяга, но выглядел он даже для бродяги слишком странно. Всё лицо разрисовано какими-то чёрточками и пятнами, воротом его рубашки служили сложенные гармошкой бумажки, а на плечах, как погоны, были пришиты книжные корешки. Но больше всего маленькую Белль напугали глаза этого жуткого человека — глаза цвета расплавленного золота. Выпуклые и совершенно неподвижные, они смотрели на девочку, будто гипнотизировали, но когда Белль захотела сделать шаг ближе, он ударил руками по стеклу и что-то закричал ей, ощерив острые зубы. Белль тогда вздрогнула и убежала прочь, забыв о подружках и играх. Весь день молчала и не выходила из комнаты, пока отец не стал расспрашивать о её здоровье. Когда же Белль рассказала ему о человеке в окне, папа очень рассердился. — Ты не заходила внутрь?! — Нет! — Ты ничего не читала там?! Говори! Не читала?!! — папа крепко держал её за плечи и тряс, как тряпичную куклу. Глаза у него страшно вытаращились, почти как у того жуткого человека в окне, как будто от её ответа зависела чья-то жизнь. — Нет, папочка! Нет! Я ничего не читала! — всхлипывая, прокричала она в ответ, и только тогда папа отпустил её. — Никогда, Белль! Запомни, никогда даже близко не приближайся к старой библиотеке! Я запрещаю тебе! Старая библиотека. О том, что в городе есть ещё библиотека, Белль никогда не слышала. Вообще, в их маленьком городке было только две библиотеки, и обе они скорее принадлежали школе и колледжу, чем являлись самостоятельными учреждениями. В них хранились учебники, справочники, научные труды и книги для самых маленьких, по которым училась читать Белль. Такие книжки-малышки были тонкими, картинок больше, чем текста, а сюжеты в них совсем незатейливы и ужасно предсказуемы. Как будто тот, кто их писал, совсем не имел воображения или, как подозревала Белль, совсем не любил детей. Первое время маленькая Белль была так напугана, что и добровольно бы не вернулась к стенам страшного дома. Но месяцы проходили, страх поутих. Библиотека снова напомнила о себе, когда она шла домой и решила срезать путь через старый парк. Она давно там не появлялась, считая себя совсем взрослой, чтобы играть в прятки, так как ей исполнилось одиннадцать, и она уже ходила в школу. Но, проходя мимо знакомых зарослей терновника, Белль снова увидела тускло желтевшие сквозь листву стены библиотеки, и жуткие воспоминания живо напомнили о её страшном приключении. Как же было заманчиво подойти ближе и посмотреть, смотрит ли ещё в окно этот жуткий человек или ей тогда просто показалось? Отцовский запрет ещё больше разжигал любопытство. Кто живёт в старой библиотеке? Кто этот человек? И человек ли? Спрашивать у отца Белль боялась, он наверняка снова рассердится и запретит что-нибудь ещё. И всё же, не зная ничего о противнике, нельзя было соваться на чужую территорию. Так было написано в книге по тактике и стратегии, которую Белль тайком вынесла из отдела старших классов. Белль взялась за сбор информации. В «Истории Города» о старой библиотеке говорилось только то, что она сгорела вместе со всеми книгами, но это было ложью. Белль видела здание, оно не выглядело сгоревшим. Старым, покосившимся, покрытым облупившейся краской, с дырявой крышей, но никак не обугленным после пожара. Школьный учитель ответа тоже не знал — или умело скрывал — и вообще посоветовал не тратить время на ерунду. Поразмыслив, Белль решила обратиться к тому, кто мог застать библиотеку до её мнимого пожара. Бабушка-Кора. В городе её все называли старуха-Кора или совсем неприязненно: Старая Пряха. Белль действительно видела у неё в доме старинную прялку. Старушка часто пряла на ней тонкую шерстяную нить, пока рассказывала Белль удивительные истории. Сказки. Позже, когда Белль добралась до школьной библиотеки, она ни в одной из книг не читала ничего подобного. Да и не было в библиотеке сказок или других книг с вымышленными историями. Только Старая Пряха помнила эти сказки. Она по праву могла считаться старейшиной города. Ещё до того, как пойти в школу, папа частенько оставлял маленькую Белль у старушки. Особенно после той истории с заброшенной библиотекой. Бабушка-Кора не приходилась Белль бабушкой. У неё и родственников никаких уже не осталось, такой она была старой, но Белль всё равно относилась к ней, как своей бабушке. — Бабушка-Кора, а что вы знаете о старой библиотеке? — как бы невзначай спросила Белль. Она сидела в гостях у старушки после школы и делала уроки. Дома всё равно никого не было, а отец пропадал в цветочной лавке. Скучно и одиноко. А у Коры было уютно, потрескивал огонь в очаге, пахло травами и мерно поскрипывало колесо старой прялки. Колесо резко замерло, и Белль смущённо подняла глаза от тетради. — Откуда ты знаешь о старой библиотеке? — Я случайно наткнулась на неё, когда играла в парке. Давно. Ещё в детстве. — И ты ничего не читала в ней? — очень осторожно спросила Кора, как будто это было самым важным на свете — ничего не читать в старой библиотеке. — Нет, — пожала плечами Белль. — Я даже не заходила внутрь. — Вот и правильно, — довольно фыркнула старая Кора, снова раскручивая колесо прялки. — Нечего маленькой девочке делать в таком месте… — А почему там ничего нельзя читать? — не унималась Белль. Бабушка точно что-то знала. — С этим связана одна очень страшная история, — задумчиво протянула Кора. — Никто не знает, когда закрылась старая библиотека. Она была всегда и никогда не существовала… Тетради и ручки благополучно были отодвинуты подальше. Белль обожала слушать сказки бабушки-Коры, особенно страшные, и сейчас она готовилась услышать именно такую. — Давным-давно жил один человек, — спокойно рассказывала Кора, как и раньше. — Сначала он был никем, но обстоятельства сложились так, что этот человек обрёл огромное могущество. Большую силу. Но сила эта не смогла принести ему счастья. Наоборот, используя её, он с каждым разом терял больше, чем приобретал. Сила пожирала его и грозила поглотить вовсе, как смертельная болезнь. Он не хотел обращаться в полную тьму, но и отказаться от своего могущества тоже не желал. Этот человек всегда был очень изворотлив, — пряха говорила так, будто не придумывала, а вспоминала реального человека, с которым была знакома давным-давно. — Он умел выбраться из самой безвыходной ситуации и попасть в ещё более худшую. Так и случилось. Он нашёл того, кто мог переписать всю его жизнь. Написать ему счастливый конец! — почему-то с отвращением произнесла старуха последние слова. — За это он и поплатился. Нельзя построить себе счастье на чужом горе. И за это его прокляли, хотя сначала хотели вовсе казнить. Смерть была бы для него спасением... Его заточили в старой библиотеке в окружении книг, что причиняют ему одни лишь муки. Все эти книги — его прошлое. Они висят на нём мёртвым грузом, давят на него, не дают ни спать, ни есть. Он не может покинуть стен своей тюрьмы, каждую минуту переживая ту боль, что причинял другим. И по сей день он мечется в своей тюрьме… — Как грустно… — Белль снова видела перед собой лицо того жуткого человека в окне, его безумные глаза. Как бы выглядела она сама, веками сидя в одиночестве в полной изоляции? Наверное, сошла бы с ума? — Тебе его жаль? — насмешливо спросила старая Кора. — Не знаю, — пожала плечами Белль. — Вечность — это слишком много. — А разве я говорила о вечности? — хитро прищурилась старуха. — Нет. Он заперт там ровно до тех пор, пока кто-нибудь не отважится снять с него это проклятие. — Бабушка-Кора! А как его снять? — Ишь, чего захотела! Снять проклятие! — шутливо разворчалась Кора. — Как будто это так просто! — Бабушка, а откуда вы всё это знаете? — Потому что я сама когда-то подумала, что смогу расколдовать этого пройдоху. Так давно… Мне было восемнадцать, я возомнила, что смогу расколдовать проклятого. Тогда ещё бродили слушки о нём, не то что сейчас… Пробралась через дыру в заколоченных дверях. Он меня радушно встретил, напугал до икоты. Подскочил, как чёрт из табакерки. Всё лицо исписано типографским шрифтом, глаза пылают злобой. Наверное, с самого начала знал, что я не та, которая сможет его спасти. Но я была так глупа, потребовала, чтобы он сказал, как освободить его. Возгордилась, думала, что уж кто-кто, а я справлюсь! — И что же нужно было сделать? — Глаза Белль горели любопытством, как никогда. Старые истории казались выдумкой, а эта была настоящей, такой, что может произойти и с ней. Даже чуть не произошла! Подумать страшно. — Нужно было прочесть все до единой книги в этой проклятой библиотеке и тогда сердце проклятого очистилось бы, а тело освободилось от мук. Я была так глупа. Так глупа… — Кора уже забросила своё занятие. Морщинистые руки безвольно лежали на коленях. Глаза её были устремлены на огонь, пляшущий в очаге. Голос стал тише, а лицо застыло мёртвой маской, и если бы не двигающийся морщинистый рот, и вовсе не сказать было, что старушка жива. — Глупая…Схватила первую попавшуюся книжку с полки и принялась читать. Я осилила пять или шесть томов. Сначала не могла остановиться. В городе не было ничего подобного. Волшебные истории, просто удивительные. На пятой книге я догадалась, что все они, эти сказки, как-то связаны с ним, с Человеком в Переплёте. Так я его окрестила. После этого чтение застопорилось. Я поняла, насколько отвратительного монстра пытаюсь спасти, и испугалась. Я бросилась к двери, но дыра, через которую я пролезала — пропала. Он кричал мне, что, если я не доведу дело до конца, я превращусь в книгу — ещё одну среди этой библиотеки, что нужно читать дальше, если я хочу уйти отсюда. Моё сердце было уже заражено… Старуха вытянула перед собой руку, задрав рукав платья до локтя. Кожа там была странной, в каких-то полосочках. Белль сползла со стула и подошла ближе, чтобы рассмотреть лучше. Вблизи полоски превратились в книжные строчки. Если вглядеться, то можно даже прочесть. Рука старухи была слой за слоем обклеена старыми книжными страницами. — Видишь? — спросила она, недоверчиво глядя на девочку. — Видишь их? — Ага, — осторожно кивнула Белль. — Вся левая рука до грудины такая, — Кора опустила рукав на место. — Муж мой был стеснительным парнем. Его устраивало, что жена никогда не раздевается при нём, а вот с доктором пришлось объясняться. Тогда-то старой библиотекой и начали пугать детей… — Но как же вам удалось выбраться, бабушка-Кора? — удивилась Белль, вернувшись на своё место. — А мне и не удалось, — Кора пожевала губами, будто ей больно было рассказывать дальше. — Чтобы убраться оттуда, мне пришлось оставить в библиотеке слишком многое. Нужно было торопиться. Книжные страницы медленно, но верно расползались по руке. Что мне оставалось? Стать ещё одной книгой в библиотеке или выпустить этого грешника на свободу? Паника завладела мной. Ужас и паника, иначе бы я ни за что не решилась на такое. Я разорвала страницы, что уже покрыли мою грудь, и вынула его. Своё бедное сердце. Оно тогда превратилось в смятый комок бумаги. Никакой крови. Совсем не страшно… Белль почему-то так не казалось. Она бы умерла на месте только от того, что её тело обрастает страницами, а уж вырвать собственное сердце!.. От одной мысли об этом по спине пробежал холодок. — Напугала я тебя, крошка, — повинилась старуха. — Не нужно было тебе всё это рассказывать. Мала ещё. — Мне скоро будет двенадцать, — насупилась Белль. — Ну да. Ну да, — Старая Пряха снова взялась за работу, будто и не рассказывала страшной истории. Решив, что бабушка больше ничего ей не скажет, Белль снова вернулась к домашнему заданию. Но задачки по математике теперь казались и вовсе неразрешимыми. Как тут сосредоточиться, когда перед глазами стоит бабушка-Кора с комком бумаги в руках, и нет ничего страшнее этой картины? — Ни за что на свете не приближайся к старой библиотеке, моя крошка, — снова заговорила Кора, отчего Белль даже вздрогнула и вместо девятки нарисовала ноль. — А если всё же рискнёшь, то не повторяй моей судьбы. Доведи дело до конца. Прочти все эти проклятые истории, несмотря ни на что. Как бы больно, как бы страшно тебе ни было, расколдуй его. Поняла? — Поняла, — медленно кивнула Белль. Она уж точно не собиралась после услышанного даже думать о Человеке в Переплёте и не собиралась лезть в библиотеку. Никогда. — Нет третьего пути, — хрипло прошептала старуха своим мыслям. — Либо живёшь тихо и не вмешиваешься, либо, рискуя всем, идёшь до конца. А как я… это не жизнь. Уже больше ста лет прошло с того дня, как я убежала, оставив сердце в библиотеке. Все мои родные давно умерли, а я всё здесь. Даже хотела вернуться к нему, да не могу больше найти. Прячется от меня. Не верит. Предала… А без своего сердца я не могу умереть. Кое-как, дорешав задачки по математике, Белль собрала учебники и направилась к выходу. — Мне пора. Скоро папа домой придёт. — Голодный, небось, будет, как обычно, — заворчала бабушка. — Давай я тебе пирога с собой заверну, — засуетилась старуха. — Что вы! Не надо, — Белль почему-то сделалось стыдно. Она уже такая большая, одиннадцать лет, а всё ещё не умела готовить. — На вот, — Кора протянула ей свёрток из папиросной бумаги, сквозь которую чувствовалось тепло свежей выпечки. — Возьми, свежий совсем. Потом научу тебя, как состряпать такой же. Будто мысли читала. Краснея, Белль сунула пирог в школьную сумку, поблагодарила старушку и поспешила домой. Она уже брела по тропинке к своему дому и не могла слышать слов Старой Пряхи, что, стоя в дверях, неотрывно смотрела ей вслед. — Прости старуху за обман. Не пять и не десять книг я там прочитала. Намного больше, но до самой главной духу не хватило дойти. У тебя получится, ты сильнее меня. Уж точно смелее. Ты обязательно к нему придёшь. Знаю. Когда-нибудь ты придёшь к нему и расколдуешь этого пройдоху. Он сам хочет этого больше всего на свете, — чтобы тебе удалось. Только хватит ли твоего сострадания, чтобы подобрать жалкий клочок смятой бумаги, что я оставила там? Я так устала… *** Прошло несколько лет. Белль уже окончила школу и готовилась к выпускным экзаменам в колледже. Предстояло выбрать то, чем она будет заниматься в будущем. Отец хотел, чтобы она помогала ему в лавке, однокурсницы грезили о замужестве. Бабушка-Кора говорила, что Белль сама рано или поздно поймёт, чем хочет зарабатывать на хлеб. Но у Белль по-прежнему не было ни одной идеи. Иногда ей просто хотелось уехать из города, путешествовать автостопом, пока дорога не приведёт её туда, где её место в жизни. В любом случае, если ничего не подвернётся, она останется помогать отцу. Пока что он был единственным, кто нуждался в её помощи. Белль спешила к бабушке-Коре. Целую неделю не навещала старушку из-за подготовки к экзаменам, но сегодня как раз сдала последний и спешила поделиться своей новостью. Даже проливной дождь, что застал Белль в парке на дороге к жилищу старушки, не смог остудить её радость. Хотя, когда порыв ветра вырвал зонт из её рук и унёс куда-то в чащу, Белль чуть поумерила свой восторг. Пришлось лезть через терновые ветви, обдирая руки. Жёлтый зонтик ярким пятном виднелся сквозь листву и, казалось, был совсем близко — руку протяни. Но каждый раз оказывалось, что зонт лежит дальше. В итоге, когда Белль вышла к старому заброшенному зданию, а негодный зонт болтался среди ветвей высоко на дереве, она успела промокнуть до нитки и устать так, что даже зловещий дом показался ей вполне пригодным убежищем. К тому времени она уже давно забыла сказку о старой библиотеке. Подружки, которым она рассказала эту историю, смеялись, говорили, что это выдумки свихнувшейся старухи, что в городе нет никакой библиотеки, иначе все бы знали. И Человека в Переплёте не существует. Позже и сама Белль начала так думать. Удивительно, с какой лёгкостью могут забываться детские воспоминания. Никакой надписи на табличке на заколоченной двери Белль не обнаружила, хотя она и должна была там быть. Иначе зачем кому-то вешать на дверь пустую табличку? «Может, истёрлась от времени? — предположила Белль, подёргав за ручку. Дверь не подалась. — Хорошо прибили…» Но только Белль подумала, что сможет и под козырьком переждать, как дверь открылась сама собой, будто и не было прибитых сверху широких досок. Внутри было непроглядно темно, словно двери завесили большим куском чёрного бархата — протяни руку, и сможешь дотронуться. Что-то ей подсказывало, что лучше не заходить внутрь, но небо разразилось громом, и где-то, кажется, совсем близко, ударила молния. Белль ойкнула и забежала в открытую дверь, почти ощутив на лице прикосновение выдуманного бархата. Она боялась грозы больше, чем темноты. Но внутри оказалось совсем не темно. Приглушённый свет проникал через запылённые окна, высвечивая летающие пылинки между бесконечными стеллажами книг. Как в библиотеке. Такая же библиотечная тишина. И совсем не слышно дождя. Белль подошла к одному из окон, чтобы убедиться — дождь действительно прекратился. Она хотела выглянуть наружу, но дверь снова не поддавалась. — Вот же чёрт! — выругалась она, попытавшись высадить упрямую дверь плечом. Плечо теперь ныло, а дверь стояла, как железная. За спиной послышался какой-то шорох, будто быстро перелистывали книжные страницы. Белль оглянулась и медленно сползла по двери на пол. Прямо к ней шёл тот самый человек из детских сказок. Выпуклые глаза цвета расплавленного золота смотрели так же пронизывающе. Страшно. — Нет! Нет! Я здесь ничего не читала! — закричала она в ужасе. — Я не брала твоих книг! Выпусти меня! Пожалуйста! — Тише, — прошипел он, остановившись в каком-то шаге от неё. — Ты в библиотеке. — Отпусти меня, пожалуйста, — всхлипнула она. — Не выйдет, — одними губами ответил Человек в Переплёте. — Ты уже начала чтение. Я пытался тебя остановить, но ты прочла надпись. Теперь ты должна завершить начатое, я и так дал тебе много времени. Ты достаточно взрослая, чтобы выдержать испытание, и наверняка читаешь лучше, чем в детстве. Не по слогам. Белль всхлипнула и посмотрела на свои руки. На них ещё не проступали страницы, но страх уже съедал волю. В голове молоточком стучало — «Бежать-бежать-бежать!» — Что ты трясёшься? Я думал, что ты смелее… — Человек в Переплёте присел на корточки рядом с ней. Теперь Белль смогла разглядеть на его лице куски текста, будто налепленные. На голове его вместо волос до плеч спускались полоски бумаги, похожие на ленты телеграмм, вперемежку с цветными тесёмками, в которых девушка узнала закладки. Рубахой ему также служили книжные страницы, а старинный камзол, брюки и высокие сапоги были, как из лоскутов, составлены из кожаных переплётов книг. Можно было рассмотреть названия обложек — «Золушка», «Спящая Красавица», «Белоснежка и…» — Нет ничего страшного в том, чтобы читать книги. Просто тебе придётся прочесть их чуть больше, чем читает любой человек за всю свою жизнь. Я помогу тебе. Почему-то его слова успокоили девушку. Она ведь любила читать. Большую книгу «История мира. От древнейших времён до наших дней» Белль осилила за каких-то пару дней! Просто придётся задержаться чуть дольше. Бабушка-Кора ведь предупреждала, что, если она возьмётся за чтение, то обязательно нужно завершить начатое. Как бы ни было тяжело и страшно. — Хорошо, — кивнула она, поднимаясь с пола. — Иди за мной. Я покажу твоё место для чтения. Там тебе будет удобней, — снова тихо проговорил он и, шелестя бумажной рубашкой, повёл Белль к большому столу, как в читальном зале, огромный, обитый зелёным сукном, с изящной лампой дневного света. Человек в Переплёте отодвинул для неё стул, больше похожий на маленький трон с резной спинкой и обивкой зелёного бархата. Белль села, боясь намочить сидение — всё же она промокла под дождём, — но хозяина библиотеки это не волновало. Осмелев, Белль повесила на один из резных завитков спинки свою сумку с лекциями. Человек в Переплёте принёс первую книгу и положил перед ней на стол. Белль взяла книгу в руки. Твёрдая обложка из коричневой кожи — ни названия, ни автора. Она оглянулась на полки, но другие, точно такие же корешки книг, тоже оказались безымянными. Белль открыла первую страницу и погрузилась в чтение. Шрифт был приятный, округлый. Читать было легко, будто сбегаешь вниз по ступеньками. Ни одной иллюстрации ей не попадалось, да они и не нужны были. Белль будто погружалась в эти события, становилась их частью, участником действий — настолько захватывал сюжет. Оторваться казалось просто невозможным. Никогда прежде Белль не читала таких книг — ближе всего к этому казались учебники истории и монографии знаменитых художников и музыкантов. Белль заметила, что после прочтения страниц буквы на них расплывались чернильными кляксами. Поэтому перечитать понравившийся кусок, как любила делать Белль, не получалось. А когда она дочитала последнюю строчку и захлопнула книгу, та и вовсе рассыпалась. Тогда откуда ни возьмись явился Человек в Переплёте и положил перед ней новую книгу. Точно такую же. Белль хотела сказать, что не помешал бы перерыв, всё-таки она ещё не отошла от мира предыдущей книги, как её уже бросали в следующий. Но Человек в Переплёте сказал, что чем быстрее она прочтёт, тем быстрее это закончится. И она снова взялась за чтение. Так повторялось раз за разом. Только Белль успевала дочитать книгу, та рассыпалась, и Человек в Переплёте приносил следующую. На восьмой или десятой Белль уже сбилась со счёта, она совсем перестала понимать смысл прочитанного, читала на автомате, а глаза начали слезиться, будто в них насыпали песка. От неподвижного сидения ломило спину, поэтому, когда на стол легла очередная книга, она решительно её отодвинула и потребовала перерыв. — Хорошо, — кивнул пленник библиотеки. — Но каждая минута промедления будет отмечена на тебе новой страницей. — Всё равно! — Белль вышла из-за стола и, потягиваясь и разминая затёкшие конечности, подошла к одному из окон. Даже если бы она прямо сейчас покрылась страницами с ног до головы, она бы всё равно не смогла отказаться от небольшого перерыва. Как же она устала! А книг прочитано жалкая часть от всей библиотеки. Ну и натворил «подвигов» этот человек, что про него написали столько томов. — Не стоит слишком часто прерываться. Если ты полностью покроешься страницами, то не сможешь прочесть больше ни слова, — предостерёг он. — Ты будешь видеть только бессмысленный набор букв. — Сейчас, всего минутку, — Белль смотрела в окно. Там по-прежнему тускло светило солнце, и неслышно трепетали на ветру листья клёнов. Она прочитала больше десятка книг, но не заметила, чтобы на улице темнело. Сколько же времени прошло? — Хватит, — Человек в Переплёте придвинулся ближе, но не осмелился коснуться её даже пальцем. — У тебя на шее страница. — Да, — Белль осторожно провела по коже, ощущая под пальцами, как кожа плавно переходит в бумажную поверхность, не оторвать. Она с новыми силами села за чтение. После передышки открылось второе дыхание. Текст читался снова легко и понятно, и с каждой новой книгой мозаика складывалась. Она уже начинала понимать, какую роль играл Человек в Переплёте в той или иной истории. Где-то он был в главной роли, где-то проделывал свои дела на втором плане, а где-то лишь упоминался, но во всех этих историях он неизменно играл роль отрицательного персонажа. Везде его преследовала вина. Действительно большой груз злодеяний. Но этот факт не отпугнул Белль: все ошибаются, просто рядом с этим человеком не было того, кто смог его вовремя образумить, удержать от неверного шага. По крайней мере, Белль так казалось. — Что будет, если я не дочитаю эти книги? — Белль снова разминалась у окна. — Ты знаешь что. Станешь книгой, — из-за спины ответил Человек в Переплёте. — Ещё одной. — Нет. Что будет с тобой, со всеми книгами, что я прочитала? — Они вернутся на свои места, а я снова их вспомню… Книга за книгой. Ни конца им не было, ни края. Ничто не отвлекало. В одной из книг она прочитала о девушке с таким же именем, как у неё: Белль. Просто совпадение, отмахнулась она. Мало ли в мире девушек с таким именем? Да и не походила она совсем на ту Белль из сказки. Слишком глупая и слепая. Сама Белль никогда бы не совершила таких ошибок. — Что ты чувствуешь, когда книга пропадает? — спросила Белль во время очередной передышки. — Мне становится легче. Книги исчезали. Человек в Переплёте на время чтения тоже куда-то исчезал и появлялся только для того, чтобы принести новую книгу или проследить, чтобы Белль не делала слишком долгих перерывов. Но она и сама старалась предельно сократить их до минимума. Даже сделала себе пометку на блокнотном листе — прерываться не чаще, чем через каждые тридцать книг, когда читать больше не оставалось никаких сил. Но даже с таким допущением Белль чувствовала, как под блузкой страницы облепили уже всю спину. Странно, что за всё это время ей не захотелось есть или пить. Наверное, начинающим книгам человеческая пища не нужна. — Осталось совсем немного, — наконец сказал Человек в Переплёте, кладя на стол очередную книгу. Белль огляделась по сторонам. И правда, большинство полок пустовало, что не могло не радовать. Она стала ближе к завершению своего дела, прошла уже больше половины пути. Самое тяжёлое позади — так она думала, прочитывая последние тома. После того, как Белль дочитала, кажется, все книги мира, Человек в Переплёте сам предложил ей отдохнуть. — Осталась последняя книга, — сказал он, стоя рядом с девушкой, пока она смотрела в окно и разминала затёкшие плечи. Страницы появились уже на животе и груди, но это не имело значения, если осталась всего одна книга. — Здорово. Значит, скоро ты будешь свободен, а я смогу пойти домой. — Эта книга будет самой тяжёлой для тебя, — прошептал Человек в Переплёте. — И мучительной — для меня. — Что же это за книга? — Я. Когда Белль почувствовала, что на плече появилась ещё одна страница, она решительно направилась обратно к столу. Будь это самым трудным испытанием в её жизни, она обязана справиться. Человек в Переплёте лёг на стол, будто тот был операционным. — Я готов, — беззвучно проговорил он. — С чего начать? — спросила Белль, разглядывая причудливо свёрнутый из страниц ворот рубахи. — Не имеет значения. Можешь начать с обложек. Белль решила так и сделать. Тем более что те обложки, которые она прочитала при встрече, уже исчезли. За ними последовали «Пиноккио», «Волшебник страны Оз», «Питер Пэн», «Алиса в стране чудес», «Красавица и чудовище»… Когда последний листок, который служил ему рубашкой, исчез, Человек в Переплёте остался перед ней совсем обнажённым. Весь на виду. Но всё его тело, что лишилось прикрытия, было испещрено чёрными полосками текста. От кончиков пальцев на ногах и до макушки. — Продолжай и не останавливайся, несмотря ни на что, — потребовал он. Белль принялась читать полоски текста, которые служили ему волосами. Почему-то было страшно приступать к тексту на его теле. Ещё чуть-чуть… Когда даже закладок на голове не осталось, Белль взялась за текст на коже и с ужасом вскрикнула, когда после прочтения страничка исчезла. Человек в Переплёте страшно закричал. На месте страницы не появилась кожа, как думала Белль. На месте, где был текст, оказался красный прямоугольник голого мяса. Он сочился кровью, пачкая остальной текст. Живая плоть пульсировала. «Мамочки», — Белль зажала руками рот и отшатнулась. Её всё равно стошнило. Она могла смириться с чужой наготой, но делать такое! Причинять такие страдания! — Не останавливайся, — снова потребовал Человек в Переплёте. Его лицо ещё больше исказила боль. — Как бы ни было страшно или мерзко. Только не сейчас. — Но тебе больно! — Мне будет ещё больнее, если ты всё бросишь сейчас! — гневно прошипел он. — Не жалей меня. Я переживу это, а если ты остановишься, то уже никогда не сможешь убраться отсюда! Думай об этом! Не думай о том, что делаешь! — Так ты творил свои дела? — всхлипнула Белль. — Видел цель и шёл к ней по головам? — Это неважно! — прошипел он. — Читай! Чем дольше ты тянешь, тем быстрее сама превращаешься в книгу! Хочешь попасть в переплёт? Разделить со мной моё проклятие? Уж поверь, нам будет очень весело вдвоём коротать вечность! — Замолчи! — крикнула Белль. — Я буду читать! Буду! Обливаясь слезами, она снова принялась за чтение, с ужасом наблюдая, как окровавленной плоти становится всё больше. Теперь можно было различить мышцы и сухожилия плечевого пояса. «Спокойно, Белль. Это как в книжке по анатомии. Ты ведь не боишься книг по анатомии?» Теперь она не могла быть уверена, что не будет вздрагивать от любых изображений мышц и внутренностей человеческого тела. В прошлом году ей попалась книга о средневековых пытках, но она не смогла продвинуться дальше введения. Наверное, стоило прочитать хотя бы главу. Она продолжала свою личную пытку в качестве инквизитора. Уже почти не боялась, когда дочитывала текст на его спине. Он страшно кровоточил. Всё зелёное сукно на столе почернело от его крови, а странички становилось трудно прочесть от набегавших струек. — Продолжай, — всё повторял он сквозь стиснутые зубы, вздрагивая каждый раз, как исчезал очередной листок, служивший ему кожей. — Всё хорошо. Только не останавливайся. Она осторожно помогла ему перевернуться на спину, пачкая руки в его крови, уже не задумываясь, что читает, и не глядя на те части тела, где текст был уже прочитан. Сложней всего было прочитать строчки, запутанные между пальцами ног и в паху. Пришлось проглотить гордость и задвинуть подальше девичье смущение. Хороша же она будет, если всё бросит, постеснявшись читать слова на мужской мошонке. Чем эти гениталии отличались от тех, что изображены в том же анатомическом атласе? Больше всего Человек в Переплёте сейчас напоминал классическую иллюстрацию из этого учебника. Человек, полностью лишённый кожи. Он вздрагивал от собственных вздохов и повторял безгубым ртом. — Продолжай… Страниц на его теле уже не осталось. Даже те крохотные строчки, что он указал на радужках своих золотых глаз, она прочитала. Освежёванный, безглазый, кусок мяса вместо человека, который по какому-то недоразумению ещё дышал. — Я всё прочитала, — охрипшим голосом ответила она. По щекам всё ещё бежали слёзы. Руки тряслись от напряжения. — Нет больше страниц. — Имя… — прошептал он. — Имя — внутри. И, страшно завывая от боли, поднял руку и дрожащими пальцами провёл по грудине, которую, как оказалось, покрывал тонкий пергамент, пропитавшийся кровью так, что стал совсем неотличим от остальных, также окровавленных мышц. На нём не было ничего написано, поэтому Белль его и не заметила. Почему-то вспомнился рассказ бабушки-Коры, как та ужасающе легко вырвала собственное сердце, чтобы библиотека её отпустила. Может, Человеку в Переплёте тоже нужно оставить здесь своё сердце? Вряд ли. Самое крохотное движение причиняло ему боль, как ему идти? Белль слегка надавила на бумагу. Лучше думать, что это бумага. Бумага. Она была плотной, но сильно промокла и не разорвалась, а склизко разошлась под пальцами, пропуская остальную ладонь в грудную клетку. Свободной рукой Белль зажала рот. Её тошнило, но к горлу теперь подступала лишь горечь. Внутри она ожидала нащупать что-нибудь неприятное, но под рукой оказался лишь сухой бумажный свёрток, сквозь который чувствовалось противоестественно приятное тепло. Белль осторожно подцепила его и вытащила наружу, чуть испачкав в красном. Это действительно оказался бумажный свёрток. Большой и тёплый. Сверху была набита сургучная печать. Белль сломала её и отвернула уголок бумаги, под которым чернела единственная надпись, написанная размашистым почерком с множеством завитушек. — Рум… — сорвавшимся голосом прочитала Белль. — Румпельштильцхен. Бумага начала тлеть и осыпаться в её руках, обнажая светящийся рубиновым светом предмет в форме человеческого сердца. «Сердце мага, — поняла Белль. — Теперь свободное». Свет усилился, а держать сердце в руке стало невозможным, так оно обжигало, и Белль поторопилась вернуть его на место. Как только она это сделала, человека на столе снова выгнуло дугой. Он закричал, прижал руки к груди, закрывая место разрыва. — Что мне делать дальше? — паникуя, спросила Белль, потому что человек не переставал кричать. — Горячо! — закричал он. — Как горячо! Оно выжигает! Она еле смогла разобрать его слова, но уже сама заметила, как красный свет пробивается сквозь его пальцы и переходит на всё тело. Белль уже не могла выносить этого. Ей было невыносимо от его криков, но ещё больше оттого, что она ничем не могла помочь ему. В какой-то момент, когда красное свечение покрыло его всего, Белль просто упала на колени, зажмурилась и зажала уши руками. «Я хочу, чтобы его муки закончились! Пусть он больше не кричит от боли! Пожалуйста!» Белль не знала, может, кто-то услышал её мольбы, а может, она просто потеряла сознание, но в какой-то момент все звуки действительно пропали, а из темноты перед глазами исчезли даже цветные круги — она стала такой же непроницаемой, как занавес из чёрного бархата. *** Белль очнулась, лёжа на холодных досках. Всё тело ломило, будто она не спала много ночей перед экзаменом. В голове была такая тяжесть, что даже грязный пол заброшенного помещения казался мягким, как домашняя перина. Кое-как пересилив усталость, Белль встала и осмотрелась. Огромный пустой зал, обломки мебели, да толстый слой пыли. Свет еле пробивается через грязные окна. Белль подобрала с пола сумку и уже хотела выйти, когда заметила в углу смятый лист бумаги. Не задумываясь, зачем она это делает, Белль подобрала его и расправила. На бумаге красными чернилами было нарисовано сердце, изукрашенное цветами и птицами, причудливо переплетёнными в кельтские узлы. — Кора, — прочитала Белль, запрятанное среди узоров имя. Чернила тут же расползлись, заливая красивый рисунок, и потекли на пол красными струйками. Бумага рассыпалась в труху. Белль начала вспоминать, как оказалась здесь. Как к ней вышел Человек в Переплёте, как она читала за столом бесконечные книги, как тело её во время передышек медленно покрывалось страницами. Она тут же задрала блузку на животе, но ни текстов, ни бумажных заплат не обнаружила. Она ещё пыталась вспомнить, как читала последнюю книгу, но не могла. Сюжеты всех книг слились в голове в такой невообразимый словесный салат, что выудить из него последние воспоминания казалось просто невозможным. — Надеюсь, ты освободился от своего проклятия, — сказала Белль вслух, прежде чем покинуть старую библиотеку. Дождь на улице уже закончился, светило солнце, но тяжёлые капли с деревьев так и норовили сорваться на голову случайного прохожего. Её зонт лежал на площадке перед библиотекой, как будто его специально кто-то аккуратно там положил. Белль сложила его и отряхнула от дождевой воды. Ей не терпелось поскорей прибежать к бабушке-Коре и рассказать, что с ней произошло. На этот раз ей ничто не мешало. Терновник не цеплялся за щиколотки, она проворно перепрыгивала через него и через торчащие из-под земли корни. Бежать было легко, как спускаться по ступенькам. И чем дальше она отдалялась от библиотеки, тем более зыбкими становились воспоминания обо всех прочитанных там книгах. Вот и парк закончился, вот и знакомая тропинка, а там и домик Старой Пряхи виднеется. Дымок из трубы идёт. Белль влетела в дом, на ходу бросая на пол промокшую сумку и скидывая грязные туфли. Хотела повесить зонт на привычную вешалку на стене и почему-то застыла с ним в руках. «У бабушки гости?» Её вешалка была занята, но старая Кора никогда ведь не пускалась гулять в дождь в мужском плаще. Белль на цыпочках прошла в гостиную, прижимая к груди зонт, как единственное оружие. В комнате было тихо, хотя обычно в это время бабушка-Кора работала на прялке. Потрескивали поленья в очаге. Знакомо пахло сушёными травами. Придвинув любимое кресло Белль почти вплотную к очагу, спиной к ней сидел незнакомец и, выставив перед собой руки, грелся. Сначала Белль показалось, что вместо волос у него на голове топорщатся ленты закладок, но, подойдя чуть ближе, она поняла, что это обычные волосы, просто намокшие и слипшиеся сосульками. — Кто вы такой? — с подозрением спросила Белль, зайдя сбоку, чтобы лучше его разглядеть. — Я когда-то был знаком с хозяйкой дома, — тихо ответил незнакомец очень знакомым голосом и обернулся к девушке. — Жил в этом городе. Давно. Он определённо походил на Человека в Переплёте, и одновременно — нет. Хотя откуда Белль могла знать, как бы он выглядел без страниц на лице и своих безумных глаз? Ему было явно за сорок — или, может, чуть меньше? Полумрак гостиной скрадывал возраст. Русые волосы, тронутые сединой. Тонкие, твёрдо сжатые в линию губы. Некрасивый нос с хищно поднятыми ноздрями. Белль пыталась представить это лицо исчерченным типографским шрифтом и как будто замечала сходство. Но глаза были самые обыкновенные, тёмно-карие, тёплые, с лучиками мелких морщинок в уголках. Хорошие глаза, спокойные. Разве что грустные чуть-чуть. — Я долго был в разъездах. Всё не мог вырваться. Хотел начать здесь всё сначала… А кем старушке приходились вы? — Я просто навещаю её. Помогаю с уборкой… Что? — удивилась Белль, когда до неё дошло, что сказал этот человек без переплёта. — Приходились? Почему вы говорите о ней в прошедшем времени? — Ну, — человек замялся, будто Белль была обязана знать о таких вещах. — Она ведь умерла. — Но… когда? — Неделю назад. Я смог приехать только сегодня вечером. Угодил под ливень. А вы разве не знали? Белль только рот открыла. Да, она готовилась к экзаменам, засиживалась в колледже, но как мимо неё могло пройти незамеченным такое известие? Почему никто не сказал? Потом она вспомнила ту скомканную бумажку. Этого следовало ожидать, ведь сердце Коры превратилось в труху. Белль должна была понять это ещё в библиотеке. Всё равно, новость казалась внезапной и ужасно несправедливой. — Не расстраивайтесь. Кора счастливо встретила свою смерть. Она давно ждала её. — Да. Я понимаю, — кивнула она, устало усаживаясь на лавку рядом с прялкой. — А что здесь делаете вы? — Я уже говорил. Я долго путешествовал. Думаю поселиться здесь. Прожить остаток жизни незатейливо и скучно. — Вы совсем без багажа? — Белль опять разглядывала его. Не могла отвести глаз. Её не покидало ощущение, что они давно знакомы — тысячу лет, и она знает его как облупленного. — Забыл на автовокзале. Может, его украли… — в голосе его не промелькнуло и тени сожаления. — Кто ты такой? — снова спросила Белль. — Прости. Я не назвал себя. Меня зовут… Джон! Он смотрел насмешливо, будто действительно не знал. — Тебе совершенно не подходит это имя, — покачала головой Белль, устало улыбаясь. — Так придумай мне другое.