Я все еще люблю тебя...

Прошло уже пять лет, пять лет моей любви, отчаянья и безнадежного душевного надрыва. Перед глазами до сих пор стоит картина того, как все начиналось, как будто это было только вчера… На улице стояла ясная солнечная погода, природа просыпалась с зимнего сна и уже пробивалась первая весенняя зелень, а птицы уже распевали свои радостные трели. Возле крыльца института мы снимали блиц-опросы на семинара с тележурналистики. Камер было всего три или четыре, а в группе 28 человек, поэтому приходилось долго ждать своей очереди. Вышло так, что мы с тобой стояли в одной компании, и ты, от скуки решила развлечься, вызывая смущение у спокойной и зажатой девушки, которой тогда и была я. До этого я проучилась с тобой в одной группе два года, но никогда почти тебя не замечала. Будучи совершенно разными по характеру, мы редко пересекались, и дружили с совершенно разными людьми, точек соприкосновения у нас практически не было, и тут, совершенно неожиданно для меня прозвучал вопрос: — Ты когда-нибудь целовалась с девушкой? — спросила ты пристально на меня глядя. Я, в свои 19 лет, была очень наивной, до крайности стеснительной. — Нет, — ответила я, и мои щеки окрасились багрянцем, по цвету составляя конкуренцию даже свекле. Подобных вопросов мне никогда не задавали, и я пребывала в крайней степени смущения. Было видно, что тебя моя реакция тебя очень забавляла. — А хотела бы попробовать? — спросила ты, и на твоем лице расцвела озорная улыбка, а в глазах бесята танцевали зажигательные латиноамериканские танцы. Я покраснела еще сильнее, хотя казалось, куда уж больше-то и промолчала, не в силах ответить на твой провокационный вопрос. — А меня ты хотела бы поцеловать? — не отставала ты, я же, пребывая в полнейшем душевном смятении, не в силах была вымолвить ни слова. Наконец-то подошла моя очередь снимать блиц-опрос и наш разговор закончился. Своими до крайности оригинальными вопросами ты заставила меня совсем по-другому взглянуть на себя и не просто знать о твоем существовании, но и заметить тебя. Начались недели нашего общения и, хотя, в универе мы перекинулись едва ли парой десятков фраз, но "В контакте" летали тысячи сообщений в обе стороны. У меня в голове сложился твой образ, как пустой и не особенно глубокой девушки, но в результате нашего общения ты показала совсем противоположное, и я увидела твой ум, силу, доброту и глубину, которые меня полностью зачаровали… Совсем незаметно наше общение вылилось в мое безумное увлечения тобой, а вскоре возникла и влюбленность, которая быстро переросла в любовь, но я это не осознавала до того момента, когда моя лучшая подруга устав слушать мои непрерывные оды в твой адрес не спросила шутливо: — А не влюбилась ли ты в Катю? — Нет, конечно, как ты могла такое подумать? — со смятением в голосе спросила я. Весь разговор мне удалось перевести в шутку, но этот вопрос заставил меня серьезно задуматься, и вскоре я осознала, что действительно по уши в тебя влюблена. Были и отчаянные попытки бороться со своими нестандартными и совсем несвоевременными чувствами, и боль, и отрицание, и непринятие, полный набор чувств человека, который в один момент осознал свою гомосексуальность. Первое любовное письмо, которое я тебе написала, по стечению обстоятельств попало на доску объявлений института, и ты в тот же день разгадала автора, хотя оно было и анонимным и без подписи автора. На следующий день ты подошла ко мне с вопросом: — Это ты написала? Я пыталась как-то отнекиваться, но лгать я тебе никогда не умела, и ты сама все прекрасно поняла, но никак не могла поверить, что все написанное было всерьез, тебе показались мои слова какой-то изощренной попыткой поиздеваться. Ты никогда не видела во мне никого иного, кроме обычной одногруппницы, и мое внимание, равно, как и мои чувства к тебе, было тебе не нужно и тягостно. Сначала ты отправила меня в черный список ВК и наше общение свелось к необходимому минимуму. В результате моей несдержанности и импульсивности вся наша группа узнала о моих чувствах к тебе. Тебе это все было неудобным, а у меня просто не хватало сил, чтобы скрыть все свои переживания. Боль, отчаянье, разочарование слились для меня в один безумный коктейль, который пьянил и не давал ясно увидеть всю картину. Во время учебы и когда я помогала на вступительной комиссии в университете, я еще как-то держалась, а когда моя помощь уже стала не нужной, и у меня появилось слишком много свободного времени, тогда меня накрыло полнейшая депрессия, не хотелось ни жить, ни двигаться, ни делать что-либо. С суицидального состояния и полнейшей апатии меня два месяца вытягивали мои друзья с помощью врачей и медикаментов, и на учебу я вернулась только в октябре, разбитая и притихшая. В университет я вошла с каким-то неверием и невозможностью осознать, что я действительно снова здесь нахожусь. Ты подошла ко мне первой из всей группы, с беспокойством посмотрев в мои глаза спросила: — Где ты пропадала? — Болела, — глядя себе под ноги ответила я. — Это из-за меня? — с недоверием переспросила ты. — Нет, просто болела, — настаивала я на своем. Ты мне так до конца и не верила, но не стала давить и расспрашивать меня дальше. Мой двадцатый день рождения я отметила со всей нашей группой, и ты даже была настолько ко мне добра, что у нас появилось два общих фото. С возвращением в стены нашей альма-матер, имея возможность вновь видеть тебя, я опять погрузилась в море своих чувств и переживаний, мое поведение вновь стало таким, что ты снова не хотела иметь со мной ничего общего. Моя любовь была такой же, как в "Гранатовом браслете" Куприна: навязчивой, бесполезной и не нужной. Начался период экспериментов над собой с постоянной сменой цвета волос, манеры одеваться и поведения, с попыткой отвлечься или начать встречаться с кем-то другим, но ничего не помогало. Мое поведение тебя очень раздражало, и ты не раз подходила ко мне с претензиями по этому поводу. Никогда не забуду, как на семинаре с украинской литературы мы должны были продекламировать на память какой-либо стих украинского поэта, я нашла созвучный моему состоянию, и меня буквально колотило, когда я, набрав полную грудь воздуха, читала перед тобой и всей остальной группой: "…І солод слів, І холод сліз, І дотик чистий і шовковий… Візьми мене у темну вись — Я легша пасем цигаркових. Повільні очі підніми (Чи так розводять райські брами?) — І душу в мене одніми, І обніми її губами… …Розломом — ох! — у листопад Підлогу й стіни закрутило, Текуче сяйво проступа Крізь контур той, що звався тілом! І — відхились… І — відпусти… Бо в чорнім космосі даремно Гудуть натужно, як дроти, Дві долі, строго паралельні. А цей потріскуючий шум — То шерех крил поза спиною… Любов! Не прихистку прошу — Свободи, світлої й страшної…" Когда я рассказывала стих, то у меня почти пропадало дыхания, а сердце просто вырывалось из груди, казалось, что еще немного и оно куда-то убежит от меня… На четвертом же курсе мы вообще не общались, я взяла себя в руки и почти убедительно делала вид, что тебя не существует, хотя внутри все еще клокотала боль и отчаянье, мне было страшно, что учеба закончится, и я больше никогда тебя больше не увижу. Закончив бакалаврат я дальше поступить не смогла, поскольку летом возвращаясь с литературного вечера с дипломом в сумки я наткнулась на грабителя, который отобрал у меня и сумочку и мобильный, а возобновить документы до поступления я так и не успела. Наши пути разошлись и хотя прошло уже почти три года после окончания института и я довольно редко иногда встречаю тебя в городе, и мы делаем вид, что вовсе не знакомы, я все еще люблю тебя и выкинуть это чувство со своего сердца просто не могу, и не знаю, смогу ли это сделать когда-либо…