Комета

Это было хорошо. Смертельно, опасно хорошо. Всё равно что лететь, ухватившись за хвост кометы. Он уже и не надеялся ощутить нечто подобное с тех пор, как потерял свою благодать. Это было лучшее из всего, что до сих пор давал ему Дин. Его дыхание на затылке, руки на пояснице, член между ягодиц, проникающий всё глубже, смешивающий воедино боль и удовольствие, превращающий его в существо, состоящее из бессвязных стонов, пота и жадного нетерпения. Он, словно падающая звезда, с запредельной скоростью пересекает небосвод, в то время как Дин вбивается в него, обращается словно с тряпичной куклой, медленно переворачивает на живот, — он так жаждет ещё, ещё больше, что выпячивает зад, готовясь принять, заставить утонуть в себе. Он не предполагал, что это будет настолько напряжённо, когда затянул Дина в свою ловушку, завлёк в хижину, пропитанную запахом ладана. Вероятно он думал, что это будет забавно. Может, заставит их обоих немного отвлечься. Просто возможность подумать о чем-то другом, шок или анестезия, вроде укола в вену на сгибе локтя. Он сжимает зубы, не в силах закричать во время оргазма, зарывается лицом в подушку, чтобы скрыть кровь, приливающую к щекам, потому что происходящее нравится настолько, что оказывается большим, чем секс. Он чувствует губы Дина на своём виске, ухе, лихорадочно поворачивает голову, пытаясь поймать поцелуй и, обманутый, разочарованно стонет, когда тот ускользает. Но всё слишком хорошо, слишком совершенно — и он позволяет унести себя на новую вершину. Ещё, ещё сильнее, ещё быстрее. Любое прикосновение бьет током, каждая ласка осторожна и точно отмерена. Кулак Дина тверд, но его движения мягки. В этой хватке сила и нежность одновременно, и Кастиэль чувствует, что пересекает грань. В этом нет абсолютно ничего забавного. Это разрушительно, как ураган. Он чуть не раздирает простыни в клочья, кусает их, пытаясь утолить и обуздать желание, копившееся в нём так долго, а он даже не замечал этого. К счастью, Дин берёт его сзади, потому что иначе он разорвал бы его на части. Шероховатые пальцы в его волосах заставляют запрокидывать голову, выгибаться, и движения бедер Дина, которые все чаще соприкасаются с его ягодицами, словно воздействуют непосредственно на нервную систему, посылая волну удовольствия по всему телу. Пальцы ног поджимаются, когда он изливается во второй раз. Колени болят из-за постоянного трения о матрас, однако он не в силах прекратить двигаться согласно с Дином, следуя за ним. Дин наконец кончает и живо отстраняется, но Кастиэль слишком опустошён, чтобы ощущать что-либо иное нежели почти исступлённое удовлетворение. Наркотики — ничто по сравнению с этим. Ничто. Когда он приходит в себя и осознаёт окружающую действительность, то замечает, что Дин, уже одетый, сидит на краю кровати и зашнуровывает ботинки. Кас протягивает руку, легко касаясь ладонью его спины. Дин застывает, потом оборачивается, бросая короткий взгляд назад. Разумеется, Кас хорошо знает, что он видит — их извращенные объятия, лицемерную ложь, в которой они топят свою печаль, но мольба о прощении в зелёных глазах — это слишком для него. Дин поднимается. И уходит. Его присутствие ещё ощущается в воздухе, его жар, его запах, заменяя все те искусственные райские кущи, которые Кастиэль пытался взрастить им на замену. Он закрывает глаза ладонями, не позволяя слезам пролиться на щеки, ещё пылающие от призраков поцелуев.