Кукла

      Гул. Меня окружал один лишь гул, словно кто-то ударил в колокол, а он всё продолжал и продолжал звенеть уже внутри меня. Сколько я так пролежала? День или два? На деле же оказалось, что не больше часа, но действие снотворного, помноженное на истощённость организма от погони, дало свои плоды. Кажется, я бы и не проснулась, если бы кто-то заботливо не гладил меня по голове холодными ладонями. Разлепить глаза и увидеть мир без пелены удалось лишь раза с шестого, хотя я всё равно осознавала увиденное куда позже, чем фокусировалась на предмете. Серебристые волосы, светлая кожа, чернильно-синие глаза...       - Зе!... - от внезапного осознания я дёрнулась вверх, чуть не врезавшись нависшего надо мной парня, и закашлялась из-за пересохшего горла, треснувшись затылком о подлокотник дивана так, что полетели искры из глаз, в завершение картины.       За какие-то мгновения стресса моё тело успело очнуться и подарить целый букет ощущений, в виде боли от всевозможных ранок (которые, к слову, уто-то заботливо обработал), тошноты от резкого подъёма, зуда от наручников с длинной цепью для передвижения на правой руке и чувства отсутствия тяжести протеза. Я приоткрыла один глаз, чтобы понять, где я нахожусь и в каком положении. Сверху был потолок кафешной подсобки, слева стенка, внизу диван, справа явно пришалевший Зеро, в окне чирикала птичка, напротив в зеркале отражалось какое-то странное русоволосое существо в кровавых подтёках (да уж, видок не очень), одна из рук которого была прикована к ввинченному в пол столу, а от второй остался только специальный крепеж... Значит, они всё-таки отцепили мой протез. Именно они, потому что я была уверена, что Казеширо в этом замешан не один, так как меня отключили после вопроса про красноволосую.       - Кхм, - я прочистила горло и взглянула на владельца кафе. - И как это объяснить?       - Никак.       Лаконично. Вполне в его стиле.       Теперь пепельноволосый приземлился на низкий табурет напротив, из-за чего его худые колени почти доставали до груди от неудобного положения, и так и застыл в молчании. Весь он казался каким-то высохшим, изнурённым, поникшим. Сидел поникнув, без малейшего движения (клянусь, я не всегда понимала, дышит он или нет), уставившись в одну точку. И без того тёмные, его глаза были теперь казались чёрными провалами на фоне белка, а под ними залегали тени. Сколько мы не виделись? Недели две? Разве может человек измениться настолько сильно, настолько устать?       Поглазев немного на бармена, я опять вернулась к теме насущной.       - То есть, - попыталась сесть, опираясь на спинку дивана, что с одной рукой в таком состоянии было затруднительно, - хочешь сказать, несмотря на то, что по улицам бродил убийца, про которого ты что-то явно знал (даже не пытайся отговориться), и скрываешь присутствие другого человека здесь, так ещё усыпил меня, приковал и снял протез, объяснить хоть крупицу своих действий твоя персона не намерена? - с претензией, но дрожащим голосом проговорила я. Становилось страшно. Довольно близкий человек до этого будто становился незнакомцем, действия которого понять и предугадать становилось всё сложнее, а каша в голове ещё больше мешала.       Казеширо посмотрел на меня, дёрнув бровью, словно на глупую.       - Да.       И опять однословный ответ. Будто вернулась в прошлое, когда мы ещё не были толком знакомы, и температура его слов всегда была ниже "нуля". Меня затрясло, это уже наступала грань истерики.       - Ха-х, - сорвался с губ нервный смешок, а на лицо натянулась глуповатая дёрганая улыбочка. - Похоже, злодейского плана сегодня я не дождусь. Ах, как жаль, как жаль... А ведь так хотелось! - из последних я пытаюсь выдавить хоть какую-то шутку. Моё сознание ещё отказывалось принимать данность, убеждая, что всё это нелепый розыгрыш, зашедший слишком далеко.       Но это была правда.       - Слышу, ты уже очнулась.       Винного цвета волосы; красные, точно такие же, но более холодные, чем у дяди, глаза с морщинками, рассекающими кожу лучами; золотая оправа очков, строгий чёрный костюм-двойка на прекрасной для её возраста фигуре, и четырёх сантиметровый "походный" каблук чёрных кожаных туфель - вот такой предстала передо мной мать спустя нескольких лет разлуки. Она совершенно не утратила свой элегантности и утончённости с нашей последней встречи, и не будь этих странных обстоятельств, я бы только и делала, что восхищалась "этой женщиной". Когда-то я очень хотела быть на неё похожей. Но сейчас появление Юнис Акаюки стало громом среди ясного неба, и страх неизвестности, неопределённости и непонимания всего происходящего только усилился. Я сжалась на диване, подтянув к груди притянутую руку, насколько это было возможно.       Мама вздохнула, убирая вьющуюся чёлку на бок.       - Меньше всего я хотела, чтобы мы вновь увиделись в такое время, но место встречи изменить всё-таки нельзя, - она холодно проговорила это, словно раздосадованно качая головой. - Но в этом есть и твоя вина, - учёная даже не дала мне слова вставить, - ты всегда была слишком любопытным ребёнком, сколько бы я не пыталась избавить тебя от этой привычки, ты всё равно лезла в чужие дела, даже если удавалось ограничить твой круг общения...       На меня набежала волна гнева от её слов, на пару мгновений, но этого хватило, чтобы паника ненадолго отступила.       - Если бы у тебя не было любопытства, ты бы, вероятно, не стала столь успешна в своей области, мама, - ощетинилась я. Думаю, Акаюки можно было понять, что я со временем и сделала, но сейчас не могла остановить свои порывы открыть ей всю ту обиду, скопившуюся за годы воспитания и отсутствия её в моей жизни. - Жалеешь о том, что мы не встретились раньше? Так почему ты этого не сделала? Одних сухих поздравлений по праздникам тебе было достаточно, ты ведь даже не говорила мне, где сейчас находишься, чем занята, какие у тебя отношения с мужем... А теперь я ещё и понимаю, что ты связана с этой историей про Руфинов, - на этом моменте Юнис вздрогнула, - с этой девочкой. Так ещё и начинаешь мне читать мораль сходу, будто бы именно это сейчас важно, когда я сижу в наручниках и без протеза в подсобке пустого кафе, а за его пределами творится какой-то хаос, и в этом всём замешана моя собственная мать! Почему? Что происходит, мам? - уже чуть ли не в отчаянии прохрипела я срывающимся голосом.       Ответом мне был ледяной, потемневший взгляд кровавых глаз.       - Если бы ты хотела что-то обо мне узнать, скажем честно, ты бы нашла способ это сделать, ведь прекрасно знала, что твои брат и отец осведомлены о моём местоположении, или ты хотя бы могла сама спросить меня. Но на свои "сухие поздравления" я в ответ получала не менее сухое "спасибо, и тебя". Только ли я в этом виновата? А ты хотя бы знаешь, кем я работаю? - произнесла она, скрестив руки на груди.       Как же чертовски права была мама в тот момент! Я осознавала уже давно, что обижаюсь в пустоту, но чувствовать себя жертвой было куда приятней, чем идти на контакт и пытаться что-то сделать. Думаю, я боялась заговорить со своей матерью о чём-то более личном или лёгком... Да, она никогда не была особо нежной и открыто сопереживающей, но и я никогда не говорила ей о том, что меня гложет и о нехватке общения и тепла. Замалчивание проблем и слепое следование требование только для того, чтобы "от меня отстали со своими глупыми указами и дали пожить свободно", ни к чему хорошему не привело. Отвечая сухостью на сухость, упрёком на упрёк и на колкость колкостью, я сама в конец испортила наши отношения. Все её попытки это исправить и как-то загладить свою холодность ко мне разбились о юношеский максимализм, неприятие и неумение говорить о проблеме.       Видимо, слишком привыкнув к лёгкому характеру отца, благодаря которому мы буквально понимали друг друга без слов, я даже не захотела поладить со сложным характером матери, хотя та по началу и шла мне навстречу. Была ли в этом виновата только одна из нас? Вряд ли. Слишком разные, мы будто избегали любых контактов, даже будучи в доме один на один, когда брата и отца не было, встречаясь лишь за воскресным обедом. Даже характер другой был нам обеим неизвестен. Мы всё ещё любили друг друга, но показать это не давала жалкая гордость. Она общалась с братом, ведь Винсент был очень похож на неё и характером и умом, я постоянно либо пряталась по комнатам, либо была с отцом в его редкие отпуски дома. Так наша семья поделилась на два лагеря, и никто не хотел выходить из своей зоны комфорта. В конце концов, родители развелись из-за того, что потеряли чувства друг к другу, когда мы с Винсом были уже во вменяемом возрасте. Так что теперь было три лагеря: "мама", "папа" и "дети", которые почти не общались друг с другом. И, о да, ума не приложу, как такие противоположности как я и Винсент смогли ужиться и наладить отношения, будучи почти в изоляции друг от друга...       Но да опустим размышления до поры до времени, ведь настоящее не стоит на месте.       Я всё ещё сидела на чёрном диване подсобки, опустив взгляд, потому и не увидела, как выражение на лице Юнис стало немного более мягким.       - Иногда я даже жалею, что ни тебе, ни Винсенту не передалась хоть капля крови Руфинов, моей крови, хотя я особо и не надеялась с самого начала. Так бы вы хоть немного ближе стали к моей жизни, и, может быть открыли для себя много новых мест и возможностей, помогли бы с поисками, - она протянула это, поглядывая в окно.       Я рвано вздохнула.       - Мы обе понимаем, что дело не только в крови. Тем более, что этот дар Руфинов стал причиной смерти многих невиновных людей, даже та девочка, которая постр... - но мне не дал закончить одновременный шик и оклик Зеро, о котором я уже успешно позабыла.       - Молчи!       - Девочка? Что с ней случилось?       Я в ступоре от таких резких слов даже вжалась в жёсткую спинку.       - Казеширо, мы и так уже порядком задержались, если хочешь что-то узнать, то пойдём, время на исходе! Жди меня у дверей, - быстро проговорила женщина. Зеро встал, с немым вопросом во вновь загоревшихся глазах посмотрел на меня, но покорно покинул помещение под мою беззвучную мольбу. - Арису, - я вздрогнула, - в целях твоей же собственной безопасности ты останешься здесь, думаю, твоему брату хватит ума найти тебя за час, еда, вода, чистые бинты и лекарства стоят на углу, дотянешься, только прошу, не навреди себе. Господи, ты больше похожа на моего брата, чем на меня, - её глаза блеснули влагой.       Я знала, что поступаю жестоко, но слова вырвались наружу быстрее мыслей.       - Прости, мам, но сейчас я больше боюсь не монстров и внешней опасности, а тебя, - прошелестела я, протирая плечом мокрые глаза.       Я не знала эту женщину. Я не знала, что от неё можно ожидать.       Она ушла, ничего не сказав и не изменив выражения лица, резко развернувшись на каблуках.       Стихли стук, шаги и голоса. А гул в моей голове всё не стихал, а по щекам от стресса бежали слёзы. Сотни мыслей роились в голове, вопросы не давали даже прислушаться ко внешнему миру. Я корила себя за то, что так и не узнала хоть каких-то подробностей о плане, потратив время на выяснение личных отношений.       «Получается, Зеро не знает, что стало с девчушкой? А кто она ему? Почему мать ему не сказала, что она мертва? У неё же тоже есть способности, если верить дяде Гурену? Как мама во всём этом замешана? Неужели она тоже убийца? Что они замышляют? Что будет с другими Руфинами после этого? Как там Генос? Боги, он же мог пострадать! А что, если ассоциация не успеет? А если маму убьют? Об этом знает брат? Как отсюда выбраться? Где их искать? Почему именно я? Как там всё-таки Генос? Где мой протез? Как разбить цепь? Как? Как? Как?...»       На раскалённом и замедленном после снотворного сознании подобный поток вопросов отразился не лучшим образом - в ушах что-то зазвенело и сдавило виски. Но на боль не было времени, ведь я не знала, сколько мгновений у меня осталось до какого-то события. Встала, слегка пошатываясь, утёрла плечом слёзы и окинула подсобное помещение взглядом. Без протеза не было возможности дотянуться до далеко стоящих вещей, и действовать приходилось в диапазоне цепи наручников, которая составляла метра полтора. Сначала ещё пыталась её просто порвать, дёргаясь, словно загнанный зверь на удавке, но поняла, что только зря трачу силы в пустую и могу повредить руку от таких ударов о металл наручников. Удивительно прочная цепь, однако. Вытянуть распухшую ладонь тоже не получалось. Я пошагала туда сюда, пытаясь собрать мысли в кучу. Страх не только за себя, но и за других людей, подгонял, не давал остаться на месте.       На столе действительно оказались еда и лекарства (я сразу выпила таблетку обезболивающего и от укачивания, хотя эффекта это особо и не дало), но ни столовых приборов, ни шприца с иглой, которой можно было попробовать открыть замок, там не было. Снять второе кольцо с ножки тоже не получится - по старому поверью "шоб не унесли" все столы в заведении были привинчены к полу, включая этот. Телефона в кармане джинс не нашлось, а только осколки одной из колб с "успокоительным", вторая, слава богам, была цела. На диване ничего подходящего не нашлось, а дальше в диапазоне моей руки и даже ног не было, все шкафчики персонала были закрыты на ключ...       «Что же делать? Что же делать? Что же делать? Что же делать...»       Последним догадалась проверить поверхность под диваном. Наши официанточки часто не только прятали под ним мусор, но и некоторые вещи, которые хотели скрыть, но не всегда вспоминали о "кладе". Я опустила кольцо наручников в самый низ ножки стола, подобрала цепь поближе (она была на дальней от дивана ножке), плюхнулась прямо животом на пол и начала поиск. Журнал, расчёска, гора пыли, крошки какие-то, пара любовных писем, и ни одной невидимки. Рука болела от натяжения цепи и давления дивана, ведь просвет до пола был очень маленьким.       «А вдруг там уже кого-то убили?..»       Я нащупала кончиками пальцев осколки стекла, а затем и что-то деревянное. Рванувшись из последних сил, впиваясь одними коленями в пол и залезая под диван почти вместе с плечом, я схватила таинственную вещицу и одним движением с громким охом вытянула её на свет. Пришлось немного повозиться с пылью на ней и в конец испортить кофту, но в конце концов я обнаружила фотографию в рамке, стекло которой было разбито.       «Так вот что Зеро искал пару месяцев назад, ещё яростный весь ходил, потому что никто не нашёл. Наверное, кто-то из наших уронил, а разбитую пропажу, чтобы хозяин кафе не отчитал за порчу имущества, спрятал под диван. А потом духу сознаться не хватило...»       На снимке были запечатлены сам Казеширо и та самая девочка. Они обнимали друг друга и счастливо улыбались. Руфина выглядела помладше, но черты ещё были узнаваемы. Теперь до меня дошло, что их лица были довольно похожи, когда удалось рассмотреть вблизи. На обороте было написано «Дорогому брату с Днём рождения!». Шестерёнки в голове активно застучали, и какая-то часть механизма сложилась в единое целое.       «Зеро и безымянная были родственниками, скорее всего родными братом и сестрой. Девочка была Руфином, это точно, и, скорее всего, её забрали для того проекта "Filios Mortis"... А, нет, его же закрыли. Или не закрыли? Не важно, если не этот проект, то похожий. Я не знаю,ч то произошло в семье Казеширо, украли ли её или она якобы погибла, но он не забывал сестру. Видимо, моя мать знала, где она находится и подговорила для чего-то Зеро. Про сестру я совсем ничего не знала, и упоминаний никаких не было, значит минимум два года её не было. Значит, он очень хотел её найти. Отчаяние ведёт к отчаянным мерам, однако. И ведь он никому ничего не говорил! Вот что им двигало. Мне его даже жалко, эх...»       «А ведь моя мать вполне могла меня использовать, чтобы узнавать что-то у дяди...»       «И как там всё-таки Генос?»       У некоторых людей семейные узы являются связью самой крепкой, непрерывной и долгой. Они помогают держаться на плаву, и иногда чувствуются куда более явно, чем любые другие. Даже чем любовь. Их проносят через всю свою жизнь, и даже сама Смерть не властна над этой нитью, соединяющей сердца. Потеряв родного человека, мы порой можем найти его, следуя лишь зову крови.

«...я даже жалею, что ни тебе, ни Винсенту не передалась хоть капля крови Руфинов, моей крови...»

      Однако, не во всех семьях эта связь вообще бывает.       Я глубоко вздохнула и села на полу возле дивана, опираясь на него спиной. Усталость, страх и безысходность накатились новой волной. Я была в ужасе от того, что не могу никому помочь. Все варианты, появившиеся в моём сознании, уже были перепробованы и ничего не дали. Новая информация? Да кому она нужна будет после того, как всё случится? Я пробовала даже кричать, но за окном не было ни малейшего движения. Район будто вымер, вероятно, его оцепили и эвакуировали людей. Всё было бесполезно.

«У Руфинов очень развито понятие коллективного сознания. Представители расы неосознанно тянутся друг к другу, пытаясь сплотиться. Если в огромном городе есть хотя бы двое подобных, то они обязательно встретят друг друга. А во время опасности их тянет ещё сильнее, иногда индивиды способны слышать "зов о помощи", сопровождаемый разными видениями, который помогает отыскать сородича в беде.»

      В голове всплыли слова дяди Гурена. А ведь всё это началось именно с него.       Я взглянула на себя в зеркало. Существо с одной рукой сильно тряслось, из выпученных глаз то и дело сочились слёзы, а виски начинали понемногу седеть. Постарею к двадцати, нда. Кажется я поняла, как Зеро так успел измениться. Ну что же, раз уж больше ничего не остаётся, попробуем.       - Честно, не знаю, как это делать, так что просто проговорю, хех, - и вновь этот нервный обречённый смешок. - Пусть даже во мне не будет ни капли этой чёртовой крови, пусть я не Руфин, и способностей у меня нет, но, пожалуйста, если меня кто-то слышит, помогите... Хоть кто-нибудь...       И тут я начала захлёбываться слезами. Такой слабой я себя ещё не чувствовала. А от руки как когда-то потянулись иллюзорные лески.       Прошло минут десять или пятнадцать, я даже и понять не смогла - время тянулось вечность. Тут я сначала поняла, что кто-то приближается, а потом услышала шаги и голос:       - Здесь кто-нибудь есть? - послышался крик из зала для гостей.       - Да! Да! Я здесь, в подсобке! - не веря своему счастью, я закричала.       Через пару мгновений в маленькое помещение ворвались двое: красноволосая девушка в белой форме и блондинистый парень. Это оказалась та самая медсестра из больницы, которая мне когда-то помогла. Мы удивились, увидев друг друга, но, заметив моё положение, они быстро пришли в действие, попутно расспрашивая меня, а я их. Кушина и Минато были супружеской парой, и оба принадлежали к Руфинам, хотя у мужчины и не было внешних признаков расы.       - Я простой носитель, а вот она исполнитель. Сердобольная, помогает всем, - неловко улыбаясь, проговорил светловолосый, когда моя рука уже была освобождена от наручников, а Руфина ушла на поиски моего протеза.       - Нашла!       Оказалось, что тот зов они услышали ещё давно, примерно в то время, когда меня отключили, потому что для него не нужна особая просьба, а лишь близкая опасность. Но чтобы найти меня понадобилось время, ведь Кушине пришлось отпрашиваться с работы, так ещё и точный адрес зов не даёт, остаётся идти буквально на ощупь.       - А как только сюда добираться стали, так и связь с тобой через нити пошла. Сколько бы в тебе нашего не было, мы обязаны помогать друг другу, всё-таки меньшинство, - щебетала рядом девушка, пока протез пристёгивали к креплению, я прошипела что-то невнятное, но довольное в ответ и пошевелила механическими пальцами. Больно, однако, как прекрасно чувствовать руку на месте.       Объяснение ситуации уложилось минут в пять и мы начали думать, что делать дальше. Эта парочка паранормальных удивительно легко приняла всё, будто не первый раз с таким встречались. Я открыла отделение с ножом в протезе и достала оттуда клочок бумажки, заткнутый туда давно, чтобы не потерять номер Геноса, по которому я могла связаться с ним в любое время.       - Нужно их найти и остановить.       - А мы знаем, куда они отправились?       - Сейчас узнаем. Могу я у вас одолжить телефон? - мой мы так и не нашли.       Молодожёны переглянулись, но Минато быстро протянул мне свой смартфон.       - Спасибо, - я быстро набрала несколько цифр и приложила телефон к уху. Только возьми, только, пожалуйста, возьми.       Длинные гудки.       Гудки.       Гудки.       - Да?       - Слава богам!...