Игры времени

      Будильник на столешнице надрывно пискнул, оповещая ранних пташек о том, что новый день окончательно вступил в свои права. Кагоме потянулась, подняв руки над головой настолько, насколько это было возможно в ее положении: Инуяша категорически не желал выпускать ее из своих рук, нежась в тепле ее тела. Еще одна попытка встретить новый день была провалена и сопровождена глухим рычанием, больше напоминающим «еще пять минут».       - Ты как маленький, честное слово, - улыбнулась Хигураши, запахиваясь в легкое покрывало, которое нашла на полу и выскользнула из постели.       - А ты жестока, - сереброволосый буквально упал носом в подушку и шумно вздохнул, чем вызвал еще одну улыбку на губах брюнетки.       Что-то определенно изменилось. Она еще не могла понять, что именно, но перемена чувствовалась во всем. Будто девушка стала видеть мир немного в другом свете, ощущать гулявший по квартире полудемона ветерок немного иначе. На пути из спальни в кухню, выпутываясь из длинного покрывала, Хигураши пришла к выводу, что, возможно, отношения ее и Инуяши стали… полнее, что ли. Чувственнее, определенно. Доверчивее. Ближе.       - Кагоме, телефон, - обронил Инуяша будто между прочим, направляясь в душ. Неодетым, заставив Кагоме вспыхнуть, - проверь, что ли.       И тут ее словно бросили в ледяную воду. Она пропала на всю ночь, ничего не сказав родителям о том, где она и с кем. Да и Аюми наверняка волновалась – ей-то мама наверняка позвонила самой первой на предмет нахождения своей дочери. Ведь Кагоме была весь день с ней.       Бросаясь из кухни в коридор и запутываясь в покрывале, которым прикрывала свое нагое тело, Кагоме придумывала тысячи отговорок, чтобы успокоить мать и хоть как-то оправдаться в ее глазах. И немало удивилась, когда сенсорный экран отобразил сто восемь пропущенных от Аюми и всего два – от мамы. В голове немного не состыковывались увиденные цифры, вроде, все должно быть наоборот. Нахмурив брови, Кагоме набралась смелости и выделила мамин номер. Характерный клик сигнализировал о том, что соединение установлено и можно готовиться к возможной каре.       - Я жду объяснений, - грозно зазвучало с той стороны волны. Кагоме сглотнула образовавшийся в горле ком.       - Я все объясню, - покорно заговорила брюнетка, придумывая басни на ходу, - я осталась у Санго…       - Ты не была у Санго ровно с таким же самым успехом, как и не была у Аюми, Эри и Юки.       - Я…ну…понимаешь…       - Ох, Кагоме, ты ж уже взрослая девушка. Скажи правду лучше. Ты же у Инуяши была?       Скулы по-новой залило краской. Признаться в этом было несколько стыдно, однако же отнекиваться уже было бессмысленно. Хигураши понуро опустила голову, признавая свой грех, и побрела в гостиную.       - Ну да.       - Ну вот и все, что я от тебя хотела услышать, - вздох облегчения, - только бабушкой меня не сделай раньше времени.       - Мама!       - Шучу-шучу, - с той стороны было слышно, как она мелко хихикает, - вечером жду тебя домой.       Вечером. Стоп, вечером?!       - Мам, слушай…       - Потом поговорим, Кагоме, тут Сота в школу бэнто забыл. Давай, до вечера.       Отключилась. Кагоме отняла трубку от уха, поправила сползшее с груди покрывало, зябко поежилась.       - До вечера…       «Я даю тебе времени до завтрашнего вечера. Буду ждать ответа.»       Она не отдаст камень, это однозначно. Все, что произошло вчерашним вечером, оказалось наглухо забито волшебством прошедшей ночи. Теплом, ощущением, единением. Нараку надеялся поселить в девушке пустоту, нарушить хрупкое равновесие в душе, разбить хрустальный внутренний мирок, над коим она корпела, собирая кусочек за кусочком душу старого полудемона. И, нужно признать, ему почти удалось. Но сердце-то не обманешь. Даже в минуты истинного, клыкастого и пожирающего отчаяния девушка всегда видела искорку, слабый проблеск надежды. Но что делать? Как ему противостоять? Ведь, как ни крути, она всего лишь человек. Хрупкое создание, в данной ситуации ничего не могущее поделать.       - Эй, Кагоме я с тобой разговариваю, - голос Инуяши звучал как будто издалека, и, как в полусне, Хигураши повернулась на его голос. Из одежды на нем красовались серые спортивные штаны, что теперь не выглядело так смущающе, но несколько удрученное выражение на его лице заставляло брюнетку почувствовать себя виноватой.       - Извини, я прослушала. Что ты говорил?       - Ты хмурая какая-то.       - Я просто задумалась, - она натянуто улыбнулась, - не обращай внимания.       - Да уж тут попробуй не обратить, - сереброволосый притянул ее к себе за покрывало, заставляя его обладательницу ойкнуть, - ты просто скажи, что тебя волнует и все, станет легче. Ты ж обещала.       Глядя в его глаза, наблюдая за пляшущими в их ярком чистом золоте искорками утреннего солнца, брюнетка для себя уже все решила. Губы сами собой растянулись в улыбке, и ее демон повторил за ней. Усмехнулся, закружил девушку по комнате. Ее смех звонким колокольчиком зазвенел в квартире, отскакивал слабым эхом от стен, наполнял солнечное утро жизнью. Она была счастлива, и готова была биться за свое счастье до последнего вздоха. До последнего вздоха оберегать улыбку этого ушастого недоразумения в подобные минуты.       - Я не отдам тебя ему, - будто вторя ее мыслям, проговорил Инуяша, - я буду защищать тебя.       - А я тебя, - поддаваясь романтической искорке, ответила Кагоме и потянулась к парню.       - А ты меня нет, - полудемон опустил свою ношу на пол, растрепал ей волосы пятерней еще сильнее, превратив их в натуральное воронье гнездо. Потом шлепнул ее по бедру, подталкивая в сторону спальни, - за манатками, мыться-одеваться, женщина.       - Эй ты…       - Я сказал, - вроде серьезен, но насмешливы огоньки в глазах. Кагоме в отместку театрально надулась и, горделиво подняв полы покрывала, зашагала в ванну.       В ванной пахло какими-то ягодами, свежестью и лавандой почему-то. В ноги кололи остатки когда-то двери, мелкими щепками разбросанные по плитке. В очередной раз ойкнув, Кагоме отбросила покрывало на раковину и юркнула под надежную защиту занавески. Теплая вода приятно обволакивала тело, и брюнетка, набрав ее вдоволь, погрузилась в душистую жидкость по самый подбородок. Снова почувствовала, как начала млеть. Мышцы, о существовании которых она, оказывается, даже не подозревала, откликнулись глухой тянущей болью, но, почему-то, приятной.       Все складывается как нельзя хорошо, если не принимать во внимание одно такое маленькое обстоятельство – Нараку захочет ее убить. Натурально разодрать грудь и вырвать сердцевину, которая, при одной мысли об этом, неприятно кольнула изнутри. Нужно было что-то решать, и плевать на то, что Инуяша там себе напридумывал. Она не уедет, не убежит, не спрячется. Подобно Кикио, она будет сражаться с ним бок о бок, оберегать спину.       - Кагоме, ты там что, смылилась? Я чай сделал, - ворчливо прервал ее думы полудемон из кухни. Будто соглашаясь с ним, при упоминании о завтраке заурчало в животе. Точно, она же даже и не ужинала вчера. Хотя… Если подумать хорошенько, то на ужин у нее был Инуяша. Отчаянно заалев, Кагоме погрузилась в воду с головой, взъерошивая волосы, чтобы хоть как-то привести себя в порядок.       После всех ванных процедур, девушка вытерла волосы, натянула на себя кое-как подчищенную одежду и вышла из ванной, направляясь на кухню. Уже в коридоре она чувствовала манящий запах медовых тостов и чая с какими-то душистыми травами. Выглянув из-за угла, она умиленно улыбнулась, наблюдая за тем, как полудемон выставляет на стол чашки, чертыхается, когда обжигает об тосты пальцы. Все так просто и по-домашнему тепло. И никак не вяжется с тем, что сегодня вечером многое изменится.       - Ты такой милый, - не удержалась Кагоме, шагнув в кухню. Инуяша на мгновение обернулся, но потом вновь отвернулся к холодильнику в поисках джема.       - Милый, скажешь тоже. Полудемоны милыми не бывают по определению, - отозвался он из холодильных недр, - садись, остынет все.       Девушка послушно прошла на кухню и села за стол. Не без умиления во взгляде проследила за тем, как полудемон проделал то же самое.       - Приятного аппетита, - тихо проговорила Кагоме, и Инуяша угукнул в ответ.       Чай приятно горчил. Крепкий, как раз чтобы взбодриться и набраться сил. Однако атмосфера в небольшой квартирке начала меняться. Постепенно и неспешно, но все же неотвратимо. Из солнечно-домашнего погружалась в напряженно-отстраненное. Пара молчала, но в глубине снедалась одним и тем же вопросом: что делать? Этот вопрос будто повис в воздухе и становился с каждой секундой все осязаемым. Никто не решался начать этот разговор, определенно трудный для обоих.       Кагоме хотела уберечь свое счастье, как обычно поступает мать, защищая свое чадо до последнего вздоха. Еще больше она не хотела видеть выражение лица Инуяши, с каждым мгновением становившееся все более мрачным. Черты его лица будто окаменели, уши стали прижиматься к голове. Без сомнения, он боялся. Боялся начать, боялся потерять. Но от этого разве станет легче? Разве может стать легче, когда все, что снедает твою душу, будешь держать внутри? В тайне от того, кто не пожалеет ничего для того, чтобы хоть как-то помочь и разделить горькие, как крепкий чай, мысли. Собравшись с силами, Хигураши разомкнула губы, чтобы нарушить давящую тишину.       - Кагоме, послушай…       Она оторопела и замерла, удерживая, перекатывая на губах невысказанные слова.       - Может тебе с родней двинуть куда-нибудь…       - Забудь.       Сказала как отрезала. И даже бровью не повела, отхлебывая очередной глоток чая. Чай все еще был предательски горячим, и пришлось приложить немало усилий, чтобы на глазах не выступили слезы.       - Слушай ты…       - Инуяша, я сказала нет, - чуть с хрипотцой тихо заметила Кагоме, - раз и навсегда запомни: я не убегу, я не спрячусь, я не стану молить о пощаде и всякое такое прочее. Ясно?       - Ты не представляешь, с чем придется столкнуться, - Инуяша не оставлял попыток рыкнуть.       - Ты не уйдешь один! – вскрикнула брюнетка и практически тут же стушевалась, увидев растерянность на его лице. – Что бы ты там себе не говорил.       Она не могла не отметить мелькнувший в золотистом взоре страх, горечь пережитой потери. Но спросить его напрямую девушка боялась. Опасалась взбаламутить воспоминания, похороненные глубоко на дне израненной души, не хотела бередить только-только затянувшиеся раны. Но она никогда не позволит себе умереть у него на руках! И он тоже останется живым! Она приложит все свои силы.       Камень в груди будто налился теплом, стал жаркой терпкой сердцевиной, отозвавшейся на ее чувства. Приложив ладонь к груди, Кагоме ощутила, как он бьется. Вроде как незаметно, подстраиваясь под ритм сердца, но все-таки по-другому.       Вот она, тень Кикио, оставшаяся от нее частичка. Получается, что она полностью разделяет ее мысли? Ведь и для мико дороже Инуяши никого не было. Ради него она полезла под смертоносное заклятие, прекрасно отдавая себе в этом отчет. Ради него, уже после себя, нашла в себе силы от всей души пожелать возродиться. И она смогла. Смогла донести сквозь века, будучи лишь тенью, воспоминанием, искорку своего чувства. Кагоме не она, и это чистая правда, но… Чуточку подумав над всем тем, что видела, чувствовала и испытывала, Хигураши пришла к выводу, что была-то она своеобразным «курьером» давно позабытого чувства. Своей любовью исцелила обоих. И его, и ее.       Странное ощущение это, будто есть где-то обман, но не найти его между строк. И ждешь, ждешь подвоха, а его нет. Кагоме, насупившись, вновь отхлебнула чаю из кружки. Желудок в очередной раз напомнил о себе, разразившись глухим бурчанием. Тяжело вздохнув, девушка потянулась к тосту, так заманчиво свешивающему уголок с широкой тарелки. Она прямо-таки чувствовала прикосновение золотистого взгляда к своим пальцам, однако выше глаза Инуяша так и не поднял.       «Я боюсь, Инуяша. Мне страшно. Страшно так же, как и тебе самому.»       - Можешь меня потом бросить, я не буду против, но сегодня я иду с тобой, - буркнула Кагоме, зажевывая свои слова хрустящим уголком тоста.       - Эгоистка, - ляпнул сереброволосый, облизнув вымазанный в джеме палец.       - Упрямец, - легко парировала Хигураши, перегнувшись через стол за сахарницей.       - Бестолочь, - он передал ей сахарницу.       - Задница, - не осталась в долгу Кагоме, зачерпывая ложкой сахарный песок.       И повисла тишина, нарушаемая лишь позвякиванием ложки о стенки кружки. Отлично, любезностями обменялись, и с мелочами разобрались. Осталась не менее трудная часть.       - А пока мы все еще вместе, - Кагоме выдержала театральную паузу, - что делать будем?       - Ну, коли я захочу бросить живую девушку, - поддержал игру Инуяша, - то тебе стоит держаться как можно дальше. А лучше уехать вообще.       - Инуяша, - игра вмиг скисла, - тебе повторить?       - Я, верно, с ума сошел что позволяю делать тебе все, что в голову взбредет.       - Позволяешь?..       «Мне этого совсем не хочется, дурак. Просто так нужно. Поверь.»       - Ты же меня любишь?       Полудемон булькнул в чашке, и Кагоме усмехнулась. Он не будет повторять этих слов, будет их дико стесняться и от них открещиваться. Но это так, и это все больше и больше подпитывало в Кагоме ее решимость. Решимость действовать вопреки инстинкту самосохранения. Будь он неладен.       - Твоей главной задачей будет не поддаваться. Он будет давить, задевать за живое. Провоцировать, являть мороки и картинки того, чего не было никогда. И ты должна будешь выстоять. Ты сможешь это сделать? – он поднял янтарные глаза и поймал взгляд Кагоме. Хрупкий человек, но в омутах пронзительно карих глаз огонек беснуется.       - Я справлюсь, - улыбнулась Кагоме, этой светлой улыбкой приободряя своего полудемона, - справлюсь. Обязательно. «Чего бы мне это не стоило.»       В квартире было тихо. Даже слишком. Было слышно, как капает вода из крана на кухне. Слышно было то, как ветер забивается в щели дома и оттуда надсадно воет. Да что там, казалось, что даже темнота, наступая, издает звуки. Шаги. Четкие и неотвратимые.       Они сидели на диване перед выключенным камином. Сидели в сумрачной темноте, не включая света. Почему-то без света становилось холодно. Свет от ламп это как фальшивое солнце: вроде и не греет, а сила внушения срабатывает. Поежившись в очередной раз, Кагоме притулилась к инуяшиному теплому боку. Парень приобнял ее за плечи, а другой ладонью продолжал греть ее замерзшие пальцы.       - Значит, - задумчиво протянула Кагоме, поглядывая на меч, застывший на каминной полке, - этот меч… Твой меч может трансформироваться и забирать чужую силу, так?       - Что-то типа того.       - Бред какой-то, - усмехнулась брюнетка, пряча глаза за густой челкой. Хотя она уже ни в чем не могла быть уверенной. Все-таки не зря в тот раз, когда она коснулась ножен, по пальцам пробежала искра. Вполне возможно, что это из-за камня произошло. Из-за его силы.       - Ты и в меня полудемона не сразу поверила, - тихо пробасил сереброволосый, - так что я не удивлен.       - Ой, помолчи, пожалуйста, - Хигураши запрокинула голову ему на плечо и поджала под себя ноги. Пусть рядом с Инуяшей и было тепло, даже очень, девушку все равно била дрожь. Мелкая, нервная. От волнения. Ведь времени оставалось все меньше.       Полудемон провел ладонью от плеча к запястью девушки и прижал ее к себе еще ближе. Кагоме прикрыла глаза, купаясь в этом тепле, чувствуя его кожей. Боже, если бы это только не заканчивалось никогда.       - Инуяша…       - М? – лениво протянул он, перебирая пальцы Кагоме в своих ладонях.       - Расскажи мне о Кикио.       Инуяша вмиг будто окаменел. Хигураши почувствовала то, как он скованно повел плечом, устраиваясь поудобнее. Кагоме понимала, что это больная тема. Кикио, будучи мертвой половину тысячелетия назад, послужила первопричиной их ссоры накануне, она как черная тень преследовала Инуяшу в его самых трудных и печальных воспоминаниях. Но… вдруг?       - Расскажи, какой она была?       - Ну, - неуверенно начал полудемон, - я даже и не знаю.       Для него ноготь на правом большом пальце Кагоме внезапно стал самой интересной и занятной вещью на планете. И этот ответ саму девушку совсем не устроил.       - Не правда. Ты знаешь обо всем, что ее касается, лучше всех, - мягко направила парня Хигураши. Открыв глаза, она увидела голубоватый в сумерках потолок, как серебристый росчерк – прядь волос. И искорку медового взгляда, устремленного, судя по всему, на ее руки. Ему было трудно. Возможно, даже боязно немного. Будто из его слов, как из огнива, разгорится вчерашняя ругань.       Ну нет, так дело не пойдет.       - Я не буду сердиться, честно, - она ерзанула в его руках, сведя его руки у себя на животе.       - Ну… Она была холодной. Все то время, что я ее знал, Кикио всегда несла свое бремя тихо, но горделиво, не показывая никому, КАК на самом деле это тяжело. Даже младшей сестре это было невдомек. Кикио сторонилась людей сама, осознанно. И ты не представляешь, как я удивился, когда она приняла меня.       Кагоме моргнула. Инуяша рассказывал тихо, напряженно. Каждое слово давалось ему очень нелегко. Брюнетка видела, как кадык парня дергается вверх-вниз, а это уже верный признак того, что с эмоциями он справляется худо-бедно. Но она молчала, не собираясь утешать. Она сейчас лишь молчаливый слушатель. И не время еще.       - В день нашей первой встречи она меня к дереву пришпилила. Да-да, и нечего тут скалиться, - огрызнулся Инуяша, заприметив проблеск улыбки на губах Кагоме, - ну так вот. Дюжиной стрел она меня к дереву… Блин, даже вспоминать не хочется.       - Ты не отвлекайся давай.       - Она была сильной, прямо-таки несгибаемой. И несколько себе на уме, и ты это переняла от нее, сто процентов. И хотела, чтобы я человеком стал. Она видела. Все-все видела, и слышала. То, как просила Инуяшу подумать над эти предложением.       - А тебе не кажется, что это было несколько эгоистично с ее стороны? – вставила свои пять копеек Кагоме. – Тебе бы пришлось отказаться от своей немалой составляющей, а она выигрывала от этого гораздо больше. И Камень канет в небытие, да и с тобой под боком заживет.       - Ты ее за это винишь?       - Нет, что ты, - встрепенулась было Кагоме, но практически сразу опала, - просто я не вижу в этом другого подтекста.       - Да кто ее разберет уже, Кикио, - вздохнул тяжело Инуяша, - она же себе на уме была. Но я был готов, знаешь? Я всю жизнь прожил один. И это предложение, это желание, казалось мне… Выходом из положения.       - Да уж, не мне копаться в чужих головах, - с нелепым смешком выдохнула Кагоме, - но скажи: ты был бы счастлив?       - Мы не можем сказать о том, что было бы, если можно было поступить как-то иначе в прошлом, - глубокомысленно изрек полудемон и тоже улыбнулся, - я хочу ценить то, что имею сейчас.       - Мастер ты темы менять.       - И знаешь, я еще сейчас понял кое-что. Кикио действительно меня любила. Только извращенной любовью какой-то.       - В смысле? – ахнула Кагоме, пораженная резкостью его слов.       - Она пожертвовала собой для того, чтобы я жить мог. И чтобы потом, после череды трудных испытаний, я смог тебя встретить.       - Подхалим, - хихикнула Хигураши, когда его нос уткнулся ей в висок.       А ведь он прав в каком-то смысле. Кикио была неплохой. Просто… У нее тоже была отнюдь не сладкая жизнь. И в этой жизни Инуяша был для нее алым, ярким пятном, которое не потеряешь из виду, а если и потеряешь, то оно найдется само. И навяжется. Непременно.       - Скоро уже, - и улыбки в голосе как не бывало. Кагоме вернулась из мира воспоминаний в реальный и с тоской глянула в окно. А за ним уже было темно. Небо хмурилось, клубилось тучами, грозящими разразиться мокрым снегом. Дрожь, унявшаяся до этого, вернулась вновь.       - Мы справимся, - прошептала она, - мне у тебя еще так много нужно спросить.       - Успеется. Я обещаю, - Инуяша отпустил девушку, встал с дивана и подошел к каминной полке. Поколебавшись с минуту, парень снял меч с подставок и тоскливо оглядел истлевшую оплетку рукояти да потертые ножны.       - Я не доставал его с того самого дня, когда все для меня подернулось красной дымкой, - тихо проговорил он, - но больше я колебаться не стану.