Злая судьба

Пролог — …Мама, мама, там дядя космонавт! — Дядя космонавт отдыхает, — строгий женский голос. — А мы идем к бабушке. Не мешай человеку. Ким улыбнулся, не открывая глаз, и мысленно поблагодарил незнакомую женщину. В парке возле новой высотки он выбрал самую дальнюю аллею с самыми густыми кустами, но галактическую знаменитость и тут кто-то углядел. Хорошо еще, что ребенок (судя по голосу, мальчишка) его не узнал, а мать, даже если узнала, оказалась достаточно деликатной. Открывать глаза и общаться ни с кем не хотелось. Хотелось просто сидеть, чуть запрокинув голову, и чтобы лицо гладили невесомые тени листьев, а по векам скользили случайные солнечные лучи — оказывается, Ким успел отвыкнуть от живой природы, сидя в своём техцентре. Даже от марсианской, а что уж говорить о Земле, где дома и парки не ограничены куполами… — Дядя космонавт, — знакомый голос прозвучал с необидной насмешливостью. — Привет, Сева, — Ким открыл глаза и широко улыбнулся: — Пытаешься отвоевать славу главной ехидны в компании? — Надо всегда стремиться к новым горизонтам! — засмеялся Первый в ответ. …Ничуть не изменился. Так же улыбается, и на голове то же «воронье гнездо» вместо прически — вьющиеся светло-русые волосы Всеволода расчесыванию не поддавались никогда. Так же щурит голубые глаза. Загорелый — он всегда легко и ровно загорал, несмотря на светлую кожу. Только вместо привычного ярко-синего мундира Дальнего Флота — льняные штаны и рубашка. Ким привык к форме, как ко второй коже, и видеть Всеволода в гражданском ему было странно. — Судя по довольному виду, — протянул Второй, садясь прямо и жестом приглашая друга падать на ту же скамейку, — Эллу очередной раз «приземлили»? — Именно, — Сева охотно сел рядом, вытянул ноги: — Может, второй девочка будет. — Ага, а ты как будто второму мальчику не рад будешь. Первый капитан хмыкнул. Прищурился на солнце. Летний день в Москве был тихим, теплым, мирным — а каким еще он мог быть на Земле в конце двадцать первого века? Плотная листва уютно шелестела под ветром, откуда-то с центральных аллей доносились детские голоса, в небе то и дело неспешно проплывали флипы. — Птица говорун отличается… — …умом, сообразительностью и наглостью, — Первый залез в карман и протянул спорхнувшему на спинку скамейки говоруну сладкий сухарик. — Привет, дружище. Как тебе на Марсе, восторженные аборигены не утомляют? Птиц, вопреки заявлению капитана о наглости, угощение взял аккуратно, и после вежливо отошел на другой край скамьи. Там и принялся грызть, иногда косясь на хозяев — нового и прежнего — круглым глазом. — Ким, что не так? — очень серьезно спросил Всеволод. — Не знаю, — Второй пожал плечами. — Душа не на месте. Вроде всё хорошо, спокойно, мы новые купола дорабатываем, ты на своей Венере пропадаешь… нападений на трассах никаких… а хочется на стенку лезть и тревогу бить. Или бежать куда-то сломя голову. — Куда-то? — Хорошо, не «куда-то», — со вздохом признался Ким. — А туда. По следам. И мрачно замолчал. Говорун закончил клевать и бочком-бочком подобрался ближе, Второй капитан почесал пальцем корону перьев и достал сухарь. Точно такой же, каким угощал любимца Первый — говорун эти сухарики очень уж любил, вот и таскали их капитаны при себе. На Всеволода Второй не смотрел. — Может быть, — Всеволод мотнул головой, с досадой поморщился: — Может быть, до меня Третий просто не может «докричаться». Сам понимаешь, — он смущенно улыбнулся. — Элла, Лёшка, это всё… такое своё, что всё остальное перекрывает. Ким кивнул, отвернулся от говоруна и посмотрел другу прямо в глаза: — Вот и я того же боюсь. Что там что-то случилось. И ни весточку послать, ни до нас докричаться у него толком не получается. Для сообщения далеко, для связи этой их… тоже далеко. — Ты собираешься лететь? — напрямик спросил Первый. — Да. Я полечу ему навстречу, — Ким кивнул. По глазам было видно — решение окончательное, обжалованию не подлежит, и то, что лететь неведомо куда неизвестно сколько лет, его ничуть не тревожит. Да Первый бы и сам полетел, если бы мог. Или если бы точно знал, что будет там необходим. Точно ли Ким что-то почуял — или просто засиделся на родном Марсе, и его позвали межзвездные дороги? И тоскует он именно по ним, а полет навстречу Третьему — всего лишь повод? И надо ли его в таком случае удерживать? — Ну ладно, Второй, если будет трудно, позовешь меня на помощь. — Если смогу, — Ким невесело усмехнулся. — Пришли говоруна, он расскажет. Я знаю, как заставить его говорить, — Первый капитан прервался, потому что говорун, прекрасно понимавший, когда говорят о нем, забрался на капитанские колени и подставил хохолок для почесывания. — Ты ему передашь все подробности. — Ну, до встречи, — Второй поднялся. Он не добавил «надеюсь, скорой» — потому что не надеялся. Слишком далеко лететь, слишком незнакома дорога. — До встречи, — грустно вздохнул Первый, пересаживая птицу на локоть и тоже поднимаясь. Протянул руку. — Но... Ким, если от тебя не будет вестей… — Четыре года, — согласился Ким. — Я примерно прикинул расчетное время, когда он должен возвращаться. Если пропаду без вести на четыре года, и говорун не прилетает… — Я посылаю всё к космическим чертям и лечу за вами. — Договорились, — Ким крепко пожал протянутую ладонь, хлопнул себя по плечу. Прекрасно знающий этот жест говорун вспорхнул на плечо Второму, встопорщил перьевую корону и повторил за Кимом: — Договорились. Злая судьба Второй …На окраине Млечного Пути маяк поймал сообщение. Шифрованные волны гравиграммы долетели из немыслимой дали, из-за окраины Галактики, тонкой, прерывистой пульсирующей нитью. Маяк моргнул, запомнил и передал дальше. Сообщение летело от маяка к маяку, упорно добираясь до Земли, чтобы достичь одного из двух адресатов… Ким, предпочитающий коротать время на мостике — автоматика автоматикой, проверенные трассы проверенными трассами, а дисциплину никто не отменял — от вызова ничего особенного не ждал. Мало ли кто мог достучаться до него по приоритетному каналу? Да хоть Галактическая Безопасность, если узнали, что «Синяя чайка» снова в космосе и надо где-то помочь штатному патрулю. Или проконсультировать, лучше бы последнее, времени меньше тратить придется. Поэтому, увидев код вызывающего, Ким не удержался и протер глаза. Потом поморгал. Уникальный код, известный Второму наизусть, никуда не пропал. Бортовой компьютер уже расшифровал его и вывел на малый экран сообщение от корабля-разведчика «Странник», порт приписки планета Фикс. От Третьего капитана, которому сейчас быть бы… да где угодно, но не на границе Млечного Пути! Ким спешно ударил по сенсору, выводя на экран само сообщение. Зашифровано так, что прочесть его можно либо с компьютеров «Синей чайки» и «Эвереста», либо с планетарных станций Земли по коду кораблей. Третий не хотел, чтобы его прочли другие? Что он там такое написал-то?! А сообщение оказалось совсем коротеньким: «Ким, Сева, летите в систему Медузы, у меня важные новости. Как можно быстрее, я болен и боюсь не дождаться». И отмена дальнейшей передачи послания при получении на бортовой компьютер кораблей-адресатов. — Конечно, — проворчал Второй под нос, выводя на обзорный экран программу навигатора. — Чем дольше идти гравиграмме, тем короче она должна быть. Но хоть на пару лишних слов мог расширить! Болен он… чем?! Капитан посмотрел на нахохлившегося говоруна. Говорун спал. Говоруну было неинтересно. Но такой собеседник всё же лучше, чем никакой. — Значит, Говоруша, двигатели на максимум, — подытожил Ким. – Будем скакать испуганным богомолом по пустыне. Не зря меня с места сорвало, вот как получается. Птиц приоткрыл мутный со сна глаз, громко и недовольно скрипнул и окончательно спрятал голову во вздыбленных перьях. Кима невольно передернуло — говорун идеально точно воспроизводил любые звуки, в том числе и язык (если его можно так назвать) крокрысцев. Конечно, корабль, на котором Крыс пытался удрать от трех капитанов, давно разнесло на космическую пыль, Третий постарался, но вспоминать эту погань пиратскую до сих пор неприятно было. И что говоруну в голову стукнуло… Третий Галактика впереди стремительно приближалась. Совсем недавно она была мерцающей искоркой на грани восприятия зрением, потом превратилась в крошечный, с ноготок, диск. Постепенно стало возможным различить все её рукава и завихрения на обзорном экране без увеличения, и вот уже родной дом мерцает миллиардами огней прямо по курсу. Намного, намного быстрее, чем несколько лет назад отдалялся. Вот только сил радоваться почти не осталось. Даже просто улыбнуться. Третий капитан сидел, обмякнув в пилот-ложементе, и молча смотрел на экран. В больших глазах фиксианца, выцветших с нормального фиолетового до блёкло-сиреневого оттенка, дрожали отражения приближающихся звезд. Совсем скоро они превратятся в лохматые шары, около одного из которых крутятся три маленькие планеты. Странное место — четыре близких звезды, а планеты только у одной. С третьей по счету все четыре ближайших светила видно, безумное место, но чем-то забавное и симпатичное. По дороге «туда» Третий не удержался и сделал первичное исследование, отправив данные в Центр с ближайшего маяка. Система выглядела так, словно никто до Третьего туда своим ходом не добирался. К тому же — последний привет на пороге родной Галактики, как можно мимо пройти. Фиксианец прикусил губу, несколько раз глубоко вздохнул, собираясь с силами, и потянулся к пульту управления. Куда мог, туда на автоматике и долетел. Но садиться придется всё-таки вручную, и лучше на третью планету, там хотя бы привычный состав воздуха и можно спокойно отпереть люк. Дикие звери и так не смогут его открыть, а друзьям в случае чего не придется вскрывать запертый корабль. Капитан, если бы мог, от души посмеялся бы над совпадением номера выбранной планеты и своим прозвищем. И, наверное, ещё посмеется… потом, а пока мысль мелькнула по краю сознания и растворилась в тяжёлой многомесячной усталости. А ведь предупреждали его, что повторный перелёт с такими перегрузками может окончательно подорвать здоровье. Уговаривали задержаться в гостях подольше, долечиться после первого перелёта. Но Третий сорвался с места сразу же, как только на «Страннике» смонтировали новые двигатели. Да, конечно, важность галактия переоценить трудно, но галактий мог подождать — жил без него Млечный Путь несколько тысячелетий, и ещё год-другой потерпел бы. Но сам капитан слишком истосковался — по дому, по друзьям. Назад тянуло сильно, почти физической болью отзываясь в груди. Вот и не выдержал, решил рискнуть. «Я пока ещё жив» — фиксианец упрямо сощурился, нижней рукой дотянулся до нашлепки со стимулятором и прилепил её на запястье правой-средней. Стимулятор моментально впитался в кожу, перед глазами прояснилось. Всё, последний. И не потому, что больше нет, а просто нельзя, если он хочет дожить и встретить Кима и Севу. Гиперпространственная связь — штука быстрая и надежная, они у себя в Солнечной системе уже должны получить его гравиграмму. Возможно, это была глупая перестраховка, но борьба с пиратами научила Третьего капитана не отпускать в свободный доступ важную информацию. А друзья и так сорвутся с места, как только получат сообщение. Лишь бы самому дотянуть. Одна из лохматых звезд — та самая Медуза, первооткрыватели были землянами с юмором — проплыла по правому борту, затопив жаркими лучами рубку. Впереди показался мягко светящийся, живой и уютный шарик третьей планеты. Почти дотянул… почти. Второй Говорун переступил по плечу, взмахнул крыльями, задев шлем, и нежно заворковал. — Подлизываешься? — усмехнулся Второй. Птиц заворковал громче. На этот раз он ничего не воспроизводил, а просто просился обратно в корабль. Говоруну, способному летать между звезд, воздух второй планеты системы Медуза вреда не причинял. Ему тут просто не нравилось — серо, тускло, мокро, а на миражи ни присесть, ни склевать. — Подожди, скоро взлетим, — пообещал Ким. Ему тоже было неуютно. Казалось бы, скафандр сам поддерживает комфортную температуру и прочие параметры — а вот же, всё равно казалось, что вокруг влажно и холодно. Унылой была вторая планета, безрадостной. Исключительно на первый, невнимательный взгляд… Дождаться прилета зонда можно было бы и в «Синей чайке», но Второго очень уж миражи заинтересовали. Капитан сначала насторожился, но потом понял, что миражи они и есть миражи — призрачные видения, не способные причинить вред. Разве что с ума свести неподготовленного человека — порой показанные образы были на редкость психоделическими. А ещё… кое-что, как Ким понял, было вытащено непосредственно из его памяти, прощание с друзьями, например. Очень странно было смотреть на себя со стороны. Но кое-что непосредственно копировалось с реальности, вот только что мираж в точности повторил летающего кругами Говорушу. А еще тут был Третий — странные видения второй планеты явно отзывались на мысли и беспокойство Кима, и показали, как его друг ходил, осматривался, что-то выискивая. Мираж-Третий засмеялся, подобрал какой-то камень, повертел в руках, рассматривая, и бережно положил обратно. Он точно был на планете, но когда? И тут ли он сейчас? Из тяжелых низких облаков вынырнул выпуклый диск зонда, похожий на гигантскую металлическую чечевицу. Ким последний раз окинул взглядом каменистую равнину, нахмурился и быстрым шагом двинулся к кораблю. Говорун покрепче вцепился коготками в плечо капитана. Интересно было бы задержаться тут подольше, изучить миражи, понять, что их вызывает — но где-то рядом ждал Кима больной друг, и по сравнению с этим все иные дела теряли малейшую важность. На душе у Второго было тяжело. Он знал дурную привычку Третьего — в критических ситуациях терпеть до последнего и работать на износ. Не раз бывало, что, когда всё заканчивалось, фиксианец просто падал без сил там, где стоял. Сколько на него друзья ни ругались, не помогало. И, если уж Третий прямо пишет, что болен… не пытается дотянуть до ближайшей планеты Содружества, а зовет к себе… насколько же ему плохо?! — Женить его надо, как думаешь, Говоруша? Может, тогда приучится хоть немного себя беречь! Конечно, выхода-то другого не останется, в фиксианской паре друг друга не переживают. Говорун склонил голову на бок, моргнул и сказал голосом Первого: — Ким, ты когда остепенишься? Очередная великая любовь на целых полтора года? — Да ну тебя, — со смешком отмахнулся капитан. — Вспомнил… Третий Непривычно без работы двигателей. Слишком тихо. И панель приборная еле мерцает, и навигационная панель погасла, заснула. Два солнца светят в обзорный экран с двух сторон… Перед глазами снова плыл туман, но Третий ещё держался, из последних сил. В первую очередь надо подготовить корабль к стоянке. Показатели жизнеобеспечения в норме, подачу энергии оставить на прежнем уровне. Люк — отпереть и перевести на ручное управление, но пока оставить закрытым. Какое счастье, что хотя бы гравитация здесь почти неотличима от фиксианской. Третий медленно, двигаясь неловкими рывками и надолго замирая без сил, стянул с левых рук китель. Верхнее предплечье охватывала тонкая лента дозатора с ампулами. Организм фиксианца давно работал за пределами возможностей. Без постоянных поддерживающих инъекций — не стандартных стимуляторов на чрезвычайные случаи, они только сильнее вредили, а именно что лекарств — он сюда не добрался бы. Ничего. Друзья уже близко. Третий запрещал себе думать иначе — они получили его послание, они летят сюда, а он обязательно дождется, вот только поменяет опустевшие ампулы на полные. Отсидится в рубке, отдохнет и сам дойдет до медблока. Надо всего лишь дотянуться… …Мягкая упаковка с ампулами выскользнула из ослабевших пальцев, почти беззвучно упав на пол. Пол под ногами отчетливо накренился. Капитан попытался удержаться за край приборной панели, переждать приступ слабости, но руки безвольно соскользнули, и стало темно, тихо и пусто. Второе солнышко планеты бодро бежало по небу, скользнуло шаловливыми лучами по закрытым векам, но добудиться капитана не смогло.

***

— А нельзя было сесть полегче?! — Заткнись, — лениво бросил Крыс через плечо, восстанавливая прежние настройки бортового компьютера. — Ты всё установил? — Всё, — нервно огрызнулся Весельчак У. — Медблок, коридор, рубка, везде жучки стоят. Давай сматываться отсюда, Второй на подлете. И подозрительно взглянул на бесчувственного фиксианца. Третий капитан так и лежал на полу рубки, но заметно изменил положение. Скорчился, подтянув колени к груди, болезненно вывернул шею и поджал руки. — Эй, ты его не… — Я так похож на идиота? — с опасной лаской в голосе уточнил Крыс. — Пальцем не тронул. Пшшшел вниз, слежку настраивать, — и со смешком бросил вслед: — Будет ещё время, будет… Весельчак довольно потер руки, плотоядно улыбнулся и наконец-то исчез. Крыс едва удержался, чтобы не плюнуть в след. Оставалось надеяться, что у напарника хватит мозгов сначала всё настроить и включить, а потом уже идти в подвал, полировать свои «игрушки». Будь Крыс сейчас в своем естественном облике, сам бил бы хвостом по полу в предвкушении. Сколько лет он ждал этой возможности! Наконец-то поквитаться с тремя капитанами, которых он люто ненавидел. Особенно Третьего… …Фиксианцы у всего Содружества вызывают восторг пополам с умилением. Хрупкие, изящные глазастики, невероятно дружелюбные, до смешного искренние, очень добрые, готовые до самого последнего предела договариваться и искать общее решение проблем. Воплощение идеалов Содружества, одним словом. Но Крысу лучше, чем кому-то другому, была известна другая сторона этого народа. Надо очень постараться, чтобы фиксианцы сочли кого-то врагом, совершить нечто истинно непрощаемое… то есть как раз то, что Крыс делать умел и любил. И, если на большинстве планет Содружества его судьбой была бы пожизненная изоляция (самые наивные могли попытаться перевоспитать), на Фиксе пирата заранее приговорили к смерти. И любой фиксианец из Службы Безопасности имел право осуществить приговор. А Третий капитан не просто мог, но и хотел. — Гребаный ты эмпат, Третий, — прошипел Крыс, наклоняясь над бесчувственным капитаном, рывком поднимая ему голову за волосы. — Крови много мне попортил, да? Доволен, да? Ну, так теперь моя очередь. Недолго осталось. Капитан не очнулся, даже веки не дрогнули. Ресницы и брови на восковой коже казались угольными росчерками, скулы выступали острыми углами. Крыс ненавидел Третьего больше всех, и очень старательно — чтобы не бояться. Опытный метаморф мог вылепить себе любую внешность, подделать поведение, тщательно сортировать мысли… но свою сущность, свои чувства, уникальное эмо-поле разумного подделать не способен даже он. Третий капитан слишком давно охотился на Крыса, слишком часто сталкивался с ним на узкой дорожке, и был настроен на пирата, как стрелка древнего компаса — на полюс. Мимо фиксианца нельзя было даже просто пройти, почуял бы и опознал. Мимо любого фиксианца из Галактической Безопасности — Третий передал сородичам все необходимые приметы. — До встречи, капитан. Надеюсь, новости у тебя важные, стоят того, чтобы прожить ещё немного. Потому что потом… — он разжал руку и неприятно засмеялся: — …помнишь, что я люблю с вами делать, да? Пират прищурился, огляделся и с ухмылкой потянулся к откатившейся в сторону упаковке с лекарством. Быстро поменял ампулы в дозаторе, небрежно бросил пустые на пол — невесомые пустые емкости раскатились по рубке. — А то не доживешь ещё, — весело сообщил он фиксианцу, встал и вышел следом за напарником. Дольше задерживаться на чужом корабле было опасно — Второй капитан наверняка успел стартовать с соседней планеты. Второй После миражей безумная пляска четырех солнц особо не впечатляла. К тому же Киму было не до небесной фантасмагории — на его вызовы «Странник» не отвечал. Корабль стоял на широкой поляне, где без труда поместилась и «Синяя чайка», совершенно безмолвный. Трап спущен, но люк закрыт. «Лишь бы не заперт!» — Ким бежал к кораблю, сломя голову, не смотря по сторонам. Одним махом взлетел на трап, толкнул вбок крышку люка и облегченно вздохнул — она легко отошла, внутренние лепестки шлюза были раскрыты, запоры утоплены в стену. Второй капитан быстро шагал по знакомому коридору. Третий не отвечает… спит? В обмороке? Умер?! Ким решил сначала проверить рубку. Потом пройти кратчайшим путем до медблока — больной друг должен находиться либо в одном из этих мест, либо по дороге к ним. И лучше бы в медблоке. Лучше, к сожалению, не вышло. У Второго сердце ёкнуло, когда он увидел на полу рубки, у самого пилот-ложемента, скорчившееся неподвижное тело. Живые фиксианцы, не смотря на переизбыток (с точки зрения людей) конечностей, были очень грациозными и красивыми созданиями. Смерть и болезнь никого не красят, но в их случае контраст слишком уж страшен… Ким упал на колени рядом с другом, перевернул на спину, нащупал пульс. — Зараза ты фиксианская! — едва не всхлипнул Второй. – Живой! Дозатор подключился к следующей ампуле, отправил лекарство в кровь. Третий судорожно вздохнул, застонал и открыл глаза. — К-ким… — Ким, Ким, кто ж ещё! — Второй осторожно поднял друга на руки, поднялся и как можно быстрее пошел к медблоку. Он бы и побежал, да тревожить больного побоялся. — Ты до чего себя довел?! Ты… ладно, молчу, не ругаюсь, на тебя дышать страшно. Говорил же я тебе, давай вместе полетим! Не рухнул бы без меня этот техцентр, сами бы построили всё что надо… Третий молчал и почти незаметно улыбался. Губы едва-едва дрогнули, но в глазах заиграли фиолетовые блики, постепенно возвращая радужке здоровый цвет. — А где… — еле слышно выдохнул он, но Ким понял: — На Земле, наверное. Севку нашего с Венеры отпустили, у него второе пополнение в семье намечается. А первым — пацан, Алексеем назвали, Лёшкой… Я-то гравиграмму по дороге перехватил, на трассе был. На твоё дурное счастье! — Да, — фиксианец прикрыл глаза. — Как хорошо, Ким, когда братья рядом. Там так пусто… — Молчи уж, братик… Второй тихо хмыкнул. Раз разговаривает — значит, не смертельно. А некоторые вещи его не переставали поражать, например, принцип, по которому знаменитая тройка на Фиксе считалась некровными братьями. Нет, Ким не возражал, он именно так к друзьям и относился — но чтобы на официальном уровне! Медблок встретил их прохладой, легким запахом упакованных лекарств и стерильной чистотой оборудования. Ким сгрузил Третьего на койку и отвернулся к стационарному диагносту. Вывел на экран историю обследований и довольно кивнул: Третий, пока мог, тщательно сохранял все данные. — Что у тебя в дозаторе? — коротко спросил Ким, стаскивая с друга китель и подключая датчики. — Мне его снимать или пока оставить? — Ничего… — То есть как? — Ким проверил, недоуменно возразил: — На три четверти полный. Не помнишь, как менял? Фиксианец распахнул глаза. Зрачки сжались в точку, лицо застыло, сведенное судорожной гримасой: — Не успел… — Третий… Третий, спокойно! — Ким не на шутку перепугался. — Ким, я не успел! — Третьего трясло. — Я хотел, но не успел, сознание потерял, не дотянувшись… — Прекрати истерику. Мы на планете одни, я зонд запускал. Ты в таком состоянии мог что угодно забыть! — Ким уговаривал друга, краем глаза следя за работой диагноста. — Забыть… — фиксианец судорожно вздохнул, затих и почти беззвучно выдохнул: — На «Чайку» пойдешь? — Пойду, наверное, — Второй быстро открыл медицинский шкаф, осмотрел и вздохнул: — Точно пойду. У тебя нужное закончилось, и кое-что еще бы из моего запаса подобрать. Застряли мы тут надолго. Тебе сейчас просто лететь опасно, будем сидеть тихо, пока не подлатаю. — Ким… — Успокойся и спи. Тебе покой нужен. Второго шарахнуло настойчивым беспокойством и ощущением запредельной важности происходящего. Ким вздрогнул — успел подзабыть, каково это, быть «некровным братом» фиксианского эмпата. Зато осознал, насколько то, что хочет сказать друг, для него важно. — Давай, — капитан подошел ближе, присел на край койки. — Слушаю внимательно, не отмахиваюсь. Третий качнул ресницами: слышал, понял, серьезность отношения чувствую. — Мне подарили формулу абсолютного топлива, — медленно произнес он. — Поэтому я долетел так быстро, — улыбнулся виновато, через силу: — Только я всё сжег, в баках пусто, садился на обычном планетарном. В лабораторном отсеке образец и формула, зеленый кофр с белыми метками. — Ничего себе, — ошарашено пробормотал Ким. — Вот это да… это же... — Ким, забери его на «Чайку», — перебил бормотание друга Третий. — Кого?! — Кофр с образцом. Ким, забери его с собой сейчас! — Зачем?! — Забери, — упрямо повторил фиксианец. Ким пожал плечами. Лекарства для друга его сейчас беспокоили намного больше, чем самое невероятное топливо для кораблей. Но паника у Третьего отчетливо нарастала, фиксианец слишком сильно беспокоился, хотя Второй не мог понять, почему. И отмахнуться нельзя — он придет, и Третий спросит, где этот несчастный кофр. А эмпату не соврешь. — Хорошо, сейчас заберу, — покладисто согласился Ким. — Ты лежи и отдыхай. Пока у тебя в дозаторе лекарства хватает, я сейчас принесу недостающее для первого курса. Третий с облегчением закрыл глаза. Ким осторожно сжал одну из рук друга и почти выбежал из медблока. А по коридору так и вовсе побежал.

***

— Куда! — рявкнул Крыс на напарника. — Рано! Сейчас этот… уволочется к себе, тогда открываем! Вместе они, сволочи, слишком опасные. Весельчак надулся, как хомяк, и отошел от пульта управления. Крыс нервно погладил кнопку (каким древним оборудованием пользоваться приходится, а всё из-за… этих!). Сейчас… ещё немного…

***

Ким сморгнул и понял, что разлепить веки ему тяжело — что-то намертво склеило ресницы слева. Капитан поморщился и зашипел сквозь зубы — кожу продрало болью от виска до подбородка. Правую щёку холодило гладкое покрытие пола медблока «Синей чайки». Попытка поднять голову обернулась тошнотой и мерзким головокружением. Ким уронил больную голову обратно и попытался восстановить в памяти произошедшее. …Он бежал обратно к своему кораблю. Как можно быстрее, чтобы не заставлять Третьего ждать. Тяжеленный кофр, закинутый на одно плечо, время от времени стукал по спине, но надевать лямки на оба плеча Ким не стал — и так донесет. Положил кофр в угол медблока, успеется отнести в корабельную лабораторию. Потянулся к герметично закрытому шкафу с лекарствами — а ведь боялся, что нечто подобное потребуется, и перед отлетом придирчиво проверил и обновил запасы. Корабль накренился и застонал. Ким попытался устоять на ногах, но рывок был слишком внезапен и силен. Откуда здесь тектоника — такая, чтобы тряхнуть «Синюю чайку» настолько заметно?! Да на этой планетке вулканов-то почти нет! Радует, что пол со стенами местами не поменялся, значит, «Синяя чайка» не лежит на боку, уже обнадеживает. Ким резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы, оторвал руку от пола и медленно потянулся к виску. Так и есть — кожа вертикально рассечена от кромки волос до подбородка, повисла клочьями пополам с запекшейся кровью. Это сколько же он тут пролежал? Так же медленно, стараясь не делать неловких движений, Ким поднялся сначала на согнутые руки, потом на колени. Капитана отчаянно тошнило и мотало из стороны в сторону, но Ким всегда был упрямым, и собственной слабости поддаваться не собирался. Надо любой ценой соскрести себя с пола и хоть на четвереньках доползти до аптечки экстренной помощи. У него как минимум сотрясение мозга, а то и что-то посерьезнее, правая нога почти не слушается (хорошо, если просто затекла), и дышать больно. Понять, насколько всё плохо — и ползти в рубку. Посмотреть, что вокруг, вколоть самый зверский стимулятор и бежать к Третьему. Или не бежать… но об этом Второй старательно не думал. Сначала — аптечка. …Нога все-таки оказалась просто затекшей, хоть в этом повезло, не повезло с поломанными ребрами, головой и кровоподтеками по всему левому боку, о переборку медблока капитана приложило от души. Надо было их более закругленными делать, надо! Кое-как умытый Ким доковылял до рубки, не позволяя себе остановиться для отдыха и тем более присесть в коридоре — боялся, что просто не поднимется, болело всё. А за обзорным экраном было странное. — Не понима-аю…. — почти простонал Ким. — Меня так стукнуло? И замолчал. Говорить было тяжело. Чернильная темнота на экране никуда не делась — такой темноты не могло быть на поверхности планеты в принципе. Пещера? Но какой должно быть глубины должна быть эта пещера, чтобы свет не достигал дна?! Да даже если там, наверху, ночь… Руки противно дрожали от слабости и боли, но Ким, закусив губу, уверенными движениями оживил приборную панель. Упади «Синяя чайка» слишком глубоко, её повредило бы намного сильнее, да и Ким сотрясением мозга и парой сломанных ребер не отделался бы. На панели настойчиво замигал сигнал принятого видеосообщения. Капитан дал команду развернуть — и вот тут ему стало страшно по-настоящему. Отправлял сообщение Третий, судя по часам — почти полсуток назад, и то, что Ким видел на экране, едва не заставило его взвыть. Фиксианец стоял прямо, не шатался, разве что его движения были излишне резкими и оборванными. А вот лицо — совсем невозмутимым… как у покойника. И радужка больших глаз — на экране было отчетливо видно — по краям уже утрачивала даже серый цвет, сливаясь с белком. То есть спасти Третьего уже тогда было почти невозможно, глаза фиксианцев полностью утрачивали цвет на пороге смерти, целиком становясь молочно-белыми. Если только не немедленная реанимация… — Я надеюсь, что ты жив и это сообщение получишь, — ровно заговорил Третий. — Люк у тебя заблокирован, но это автоматика заклинила при падении. Ким, мы страшно ошиблись, все трое. Крыс пережил тот бой и удрал, здесь, в Медузе, его последняя база. Пиратов мало уцелело, но на меня сейчас много не нужно, а твою «Чайку» они не вскроют, я в этом уверен. Спасибо, что унес образец галактия и формулу. Постарайся выжить, вырваться и передать её Содружеству. Я стираю всё, что было на моём бортовом компьютере, они ничего не узнают. Прощай. И с Севой за меня попрощайся. Прости, что так глупо всё вышло. Экран погас. Второй капитан сполз на пол, так и не разжав рук, намертво вцепившихся в край приборной панели. Уткнулся в тот же край лбом. В горле стоял тяжелый горячий комок, глаза жгли слёзы… нет, уже не жгли, катились по щекам, окончательно размазывая не отмытую кровь. Он уже ничем не поможет Третьему. Даже если сейчас выйдет — столько часов прошло, в рубке «Странника» лежит остывшее тело, фиксианец, чтобы добраться до рубки, явно принял больше одной дозы стимулятора. А ведь Кима наверняка стерегут у замкнувшего люка, и это будет чистейшей воды самоубийством. Нельзя выходить наружу раненым и неспособным драться. Нельзя давать в руки Крысу — ах ты тварь проклятая, всё-таки обманул и трех капитанов, и Службу Безопасности, выжил! — формулу абсолютного топлива. Надо выпускать Говорушу, ухитриться и сделать это незаметно — неизвестно, что это за ловушка, но раз пираты отсюда выбираются, то и говорун сможет. Надо начитать для птица текст, чтобы Севка всё узнал и прилетел. Надо готовиться ждать четыре года, если говорун не долетит, и изучать эту трижды проклятую формулу — чтобы не сойти с ума. Надо лечиться, а вдруг выйдет прорваться отсюда с боем. Нужно сделать всё возможное и всё невозможное, лишь бы смерть Третьего не оказалась напрасной. И после спросить с пиратов ещё и этот долг. Эпилог — …да ещё на него тратить! И ведро — как минимум — ледяной воды на голову и плечи. Третий закашлялся, дернулся в сторону, но что-то его не пустило. Темнота в сознании медленно отступала, фиксианец постепенно осознал себя лежащим на полу, в очень неудобном положении. Руки заведены за спину, зафиксированы так, что не пошевелиться, ледяные струйки воды ползут по голой коже. — Вот, уже шевелится, — тот же голос, очень довольный. Капитан приоткрыл глаза. Зрение было в порядке, да и по общему состоянию — если не считать холода и неудобного положения — он чувствовал себя почти здоровым. То есть всё было очень, очень плохо. Можно сказать, что хуже некуда. Хотя — нет, сейчас ему наглядно и с огромным удовольствием докажут, что хуже бывает. — Значит, формула абсолютного топлива, — над Третьим склонился старый недобрый знакомый, Крыс. — Очень интересно. И, зная вашу кодлу, ты его очень хорошо успел за время дороги изучить, — голос пирата подрагивал от вожделения и предвкушения. — Побеседуем? Третий закрыл глаза. Смотреть на Крыса было мерзко до тошноты. А придется и смотреть, и молчать, раз не повезло умереть до того, как его вытащили из корабля. Он ещё не знал, что «беседовать» им предстоит долгих четыре года.