Hiccstrid Oneshots

Астрид взяла свое потрескавшееся ручное зеркало и поднесла к лицу. Увидев свое отражение, она сморщила нос и вздохнула. Все на острове Олух указывали на нее как на «самую прелестную девушку в деревне». Все, за исключением ее парня Иккинга Хэддока. Но она не верила ни единому слову всех остальных. Она знала, что очень ему нравилась — возможно, он даже ее любил — и она всегда старалась убедить себя, что он находил ее по крайней мере привлекательной, несмотря на тот факт, что он никогда не говорил ей об этом. И если честно, отсутствие этого уверения начинало заставлять ее чувствовать себя неуверенно. Да, та самая бесстрашная Астрид Хофферсон испытывала неуверенность. Снова подняв зеркало, она еще раз изучила черты своего лица. Едва заметные веснушки были рассыпаны по ее щекам и переносице. Губы у нее были сухие и потрескавшиеся из-за частых полетов на ее драконе Громгильде навстречу холодным ветрам. Зубы кривые, а между двумя верхними передними располагалась щель. Убрав волосы с левого глаза, она испытала отвращение при виде шрама, который разрезал ее изящную бровь, следа, оставшегося от раны, что она получила из-за падения на острый камень еще будучи ребенком. Со вздохом она одной рукой расплела свою обычную косу, позволив длинным светлым локонам упасть на плечи. Однако это не было приятным зрелищем для нее. Наоборот, эти крупные волны выглядели ужасно растрепанными и поврежденными. Она отбросила зеркало и уставилась вниз на небольшие выпуклости под кофтой. В результате интенсивных тренировок, которым большинство девочек-викингов не уделяло столько же времени, сколько она, в девятнадцать лет у нее была грудь едва ли достаточного размера, чтобы заполнить ее ладони. По ее мнению, этого никогда не будет достаточно для Иккинга. В конце концов, он ведь даже никогда не смотрел на ее грудь. Она будет унижена, если они всё же поженятся, и он увидит ее обнаженной и скорее всего будет разочарован тем, что предстанет его взгляду. Это была правда: она не была симпатичной. Совсем. Единственная причина, по которой остальные так говорили о ней заключалась в том, что она была, несомненно, самой женственной девушкой на острове, и все из-за изящного телосложения и узкой талии. Ее губы сжались в жесткую линию, когда она схватилась за ножницы. Она собиралась переделать себя в надежде, что Иккинг заметит и скажет, что она красивая. Вцепившись в растрёпанную прядь волос, которая лежала у нее на лице, Астрид отрезала ее так, что оставшаяся часть едва касалась места над шрамом. Затем она откромсала несколько дюймов от достающих до талии волос и отложила ножницы, взяв взамен кожаную ленту. Немного повозившись, она собрала свои только что подрезанные локоны с левой стороны шеи, и начала замысловато их скручивать. Ей понадобилось несколько попыток, чтобы получилось правильно, но она была довольна конечным результатом. Следующее, что она сделала, нашла немного сурьмы и размазала ее вдоль края глаза. Это была очень сложная задача, возможно, даже сложнее, чем новая прическа, которую она только что закончила, но, в конце концов, ее голубые глаза были элегантно подчеркнуты макияжем. Кусая внутреннюю сторону щеки, она изучала себя в зеркале. Она выглядела по-другому. Хотя ей было непонятно, поменялась ли она в лучшую сторону или в худшую, но определенно внешние изменения были заметны. После нанесения на жесткие губы мази, она выбрала меховой платок из своего гардероба, — то, что она никогда не носила раньше — и направилась в гостиную, чтобы дождаться прихода Иккинга для вечерней поездки на драконах.

***

Тук-тук. — Войдите, — крикнула Астрид, услышав звуки от двери. Ее сердце забилось чаще, когда она услышала скрип, возвещающий о прибытии Иккинга. Заметит ли он ее новый вид? Понравится ли ему? Достаточно ли этого будет, чтобы он сделал ей комплимент? — Добрый вечер, миледи, — поприветствовал Иккинг с улыбкой. Он пробрался туда, где она сидела. Только Хэддок собирался наклонится и как обычно при встрече поцеловать ее, он остановился. — Ты…э... Астрид, ты…ты другая… — пробормотал он. Девушка опустила глаза к земле. — Да, — мягко ответила она, избегая его взгляда. — И почему же? Не было ничего…ничего неправильного в тебе, — он сел рядом с ней. Она почувствовала, как слеза грозилась скатиться по ее щеке. — Я…я сделала это для тебя, Иккинг. Собравшись, Хофферсон снова подняла взгляд, но не повернулась к нему лицом. — Для…для меня? Но почему? Не было ничего, что я…что мне бы не нравилось в тебе. Астрид молчала. Она не была уверена, стоило ему верить или нет, как и не знала, что ответить. — В чем дело? Поговори со мной, Астрид. Пожалуйста, — он положил ей руку на плечо. — Я…я...я просто хотела, чтобы ты назвал меня красивой, — в итоге у нее сбилось дыхание, а щеки стали глубокого малинового оттенка. — Ох, любимая, иди сюда, — не дожидаясь, пока она двинется, Иккинг притянул ее в крепкие объятия и поцеловал в золотые локоны на макушке. — Тебе не нужно было этого делать. Ты…ты всегда была моей прекрасной девушкой. — Тогда почему ты никогда не говорил мне? — пробормотала она ему в грудь. Ее пальцы вцепились в его плечи, которые обросли мускулами за прошедшие годы. — Потому что я думал… я думал, тебе не хочется слышать этого. В смысле, каждый раз, когда кто-то говорил что-то о твоей внешности, ты просто закатывала глаза и растекалась дерево секирой. Я просто не хотел рисковать своей жизнью. — Это правда. Мне не нравится, когда другие зацикливаются на моей внешности, потому что, мне кажется, они не полностью осознают, кто я. Но ты…ты знаешь меня. Ты знаешь, я больше, чем просто симпатичное — или, честно говоря, похожее на тролля — личико. И так как ты мой парень, я была бы счастлива иногда получать комплименты от тебя, — она почувствовала, как слезы наконец хлынули, и понадеялась, что Иккинг не заметит. Однако было слишком поздно, так как он уже держал ее подбородок своими мозолистыми пальцами, поднимая ее лицо навстречу изумрудному взгляду. — Ты прекрасна, — прошептал он, свободной рукой с любовью вытирая ее слезы и поглаживая веснушки. — Ты была прекрасна, когда я впервые тебя увидел, и сейчас ты все такая же. Наклонившись, он поймал ее губы своими. — Ты… ты уверен? — спросила она, когда они отстранились друг от друга. — Абсолютно, — он сверкнул одной из своих кривых улыбок и наклонился для еще одного поцелуя. — И вот, что я скажу, миледи. Так как я облажался, у тебя есть право на три удара, когда угодно. Я обещаю, я не буду жаловаться или закатывать глаза, как бы больно ни было. — Ну, в таком случае… — она поднялась. — Давай, пойдем наружу, детка. Это не то, что следует делать в доме. — Я сомневаюсь, что это и снаружи следует делать, — пробормотал Иккинг. — Эй, никаких жалоб, мистер, — она скрестила руки на груди и в удивлении смотрела, как его глаза жадно проследили движение. — Ко…конечно, — он снова повернулся к ней лицом. — Давай просто покончим с этим. Она схватила его за руку и потащила на задний двор. Дважды ударив его кулаком в живот, он потянулась и поцеловала его в щеку. — Спасибо, Иккинг. Спасибо за все. — Ты все еще… у тебя есть еще один удар, — напомнил он, в его глазах было замешательство. — Я знаю, детка. Я приберегу его для того момента, когда ты сделаешь что-нибудь более глупое, — она усмехнулась, прежде чем повернуться к Ночной Фурии. — Теперь давай прокатимся, пока не пришло время готовить завтрак на завтра.