Химия без прикрас

— Может, у тебя просто галлюцинации? — Фаня говорила так быстро, что смысл сказанных ею слов дошел до меня спустя несколько секунд. Я негодующе на нее посмотрела и, вырвав из ее рук учебники, которые я попросила подержать, пока завязывала волосы в хвост, ускорила шаг, направляясь к злосчастному кабинету химии. — Я пока еще верю своим глазам! И вообще, не веришь мне — иди и спроси у него сама. — А что, можно! — Фаня мастерски подпрыгнула на месте и, театрально закатив глаза, запричитала нарочито высоким голоском: — Дмитрий Николаевич, расскажите, пожалуйста, о вашей тайной ночной жизни! Говорят, вы разъезжаете в костюме фельдшера и… — Фаня! — воскликнула Аня, и мы одновременно обернулись. Наша подруга, изобразив отчаянный испуг на своем лице, стала подергивать головой в сторону, будто в конвульсиях. И как же жаль, что до нас не сразу дошло, что химик вышел из лаборантской как раз в момент декламации эпичной фразы Фани про костюм фельдшера. Мне не жить. Мне точно конец. Теперь он подумает, что я распространяю про него ложные, а главное, похабные слухи! Но вопреки испугу, химик бросил на нас незаинтересованный взгляд и, повернувшись к нам спиной, зашагал в сторону лестницы. Либо не услышал, либо он — актер от Бога! Надеюсь, что первое. Как я ни пыталась себя успокоить, внутреннее чувство тревоги, в ожидании страшной кары от разъяренного химика, просто сгрызало меня изнутри. Но Дмитрий Николаевич был предельно спокоен, хоть и при этом максимально агрессивен. Войдя в кабинет, он даже не взглянул на учеников и просто начал писать тему на доске, размашисто выводя мелом буквы. Со стороны казалось, что написать слова так, чтобы они были понятны нам, простым смертным, удавалось ему с большим трудом. И теперь я даже знаю, почему. — Дмитрий Николаевич, вы выглядите сегодня таким уставшим! — елейным голосом пропела Фаня. — Не выспались ночью? Поперхнувшись воздухом и вытаращив от удивления глаза, я медленно повернула голову назад, с ужасом смотря на Фаню. Она, хитро подмигнув мне, сделала пальцами «окей» и добавила шепотом: — Все супер, сейчас расколется! Если прямо сейчас земля вдруг решит разверзнуться под моими ногами и принять меня в самые укромные и особо жестокие уголки ада, поверьте мне, я буду просто счастлива! — Хвостова, вы меня впервые видите, с чего вы взяли, что сегодня я выгляжу уставшим? — глаза химика злобно сверкнули из-под очков, и я невольно заметила, что вид у него действительно слегка помятый. Впрочем, если предположить, что он отработал «ночную» перед сегодняшним рабочим днем в школе, то поспать ему, в лучшем случае, удалось пару-тройку часов. Уставшие глаза, слегка красноватые, со злостью смотрели то на Фаню, то на меня, а руки машинально пригладили взъерошенные волосы. Как оказалось — тщетно. — Мы про вас ничего не знаем, — продолжила свою атаку Фаня. — Представляете, уже ходят легенды, что вы по ночам носитесь по городу, как супермен, и спасаете жизни людей! — Я тебя убью, — повернувшись, шепотом пригрозила я и для убедительности провела большим пальцем поперек шеи. — Спешу вас разочаровать, я не супермен… — О, Дмитрий Николаевич, наши бабы так не думают! — пробасил Наумов. — Особенно Лидия Владимировна! Класс наполнился смехом при упоминании самой ярой воздыхательницы химика, но, увидев серьезное выражение его лица, ребята тут же притихли. — Прекратите этот цирк, — Дмитрий Николаевич устало растер ладонью шею. Краем глаза я заметила, что на ней, судя по всему тоже что-то вытатуировано… Или наш химик принципиально не моется и оброс коркой грязи. — Дмитрий Николаевич, ну мы просто хотим с вами познакомиться поближе, — Фаня обезоруживающе улыбнулась. — У нас же столько пар с вами стоит! Мы практически родные люди! — Хотите узнать меня поближе? — химик понизил голос, и в классе повисла зловещая тишина. Кажется, я только что услышала, как Осадков нервно сглотнул. — Пожалуйста! Я вам не друг. Мне наплевать, что вы обо мне подумаете. Но если вы, идиоты, пришли в лицей с химико-биологическим уклоном для того, чтобы обсудить, что ваш преподаватель делает по ночам, то будет лучше, если вы сами заберете свои документы и не будете занимать места тех, кто действительно хочет получить знания и стать врачом, или кем вы там мечтаете? — Дмитрий Николаевич бросил на меня очередной презрительный взгляд. — Я не люблю учить детей. Поверьте мне, вдалбливать насильно знания в ваши забитые всякой максималистской хренью головы я не намерен. Вы просто получите «неуд» в году, и мы попрощаемся. Что бы еще вам рассказать о себе? — химик злорадно улыбнулся, потрепав пальцами обросший подбородок. — Доставайте двойные листочки. Спасибо Хвостовой и ее приспешникам. Контрольная. — Вы еще и жестоки, — это я сказала? Черт возьми! Это правда я сказала! — Ты даже не представляешь, насколько, Димон. Дмитрий Николаевич раздал листочки с заданиями, все принялись скрипеть ручками по бумаге. И когда мои одноклассники написали свои имена и варианты, некоторые начали на меня выразительно поглядывать, видимо, чтобы я показала пальцами, какой у меня вариант. Поправив несуществующую выбившуюся прядь четырьмя пальцами, спустя пару минут, я услышала тихое «блин, да как так», раздавшееся с задней парты. — Придется думать остатками своих мозгов, у Дмитриевой свой вариант контрольной, — химик самодовольно склонил голову набок. — Вперед, Димон. Задание времен моей учебы в школе. Специально для тебя приготовлено. Изобразив на своем лице фальшивую и вымученную улыбку, я погрузилась в контрольную и поняла, что… Ничего не поняла! Решение ускользало от меня, да так ловко, что я никак не могла понять, где именно я допускаю ошибку. В результате, кое-как дописав то, что мне хоть чуть-чуть удалось разобрать в этих заданиях, я положила свой листочек в стопку вместе с остальными и, разозлившись, посмотрела прямо в глаза химику, даже не пытаясь скрыть своего негодования. — Это несправедливо! — выпалила я, мысленно восхищаясь своей храбростью. Эм, то есть глупостью. — Хочешь обсудить мои методы преподавания? — Дмитрий Николаевич хищно оскалился, скрестив руки на груди. Я заметила, как халат обтянул руки. Видимо, он немного ему маловат. — Я просто хочу, чтобы вы знали: я считаю, что это несправедливо! — По отношению к ним? — химик кивнул на понуренные головы моих одноклассников, выходящих из класса. — Или к тебе? Что, боишься ударить в грязь лицом перед папочкой? — Да как вы… — злость закипела в моих жилах, и я невольно сжала руки в кулаки. — К твоему сведению, уровень знаний в вашем лицее безбожно упал. Если ты хочешь стать действительно хорошим врачом или хотя бы поступить в медицинский, тебе надо усиленно готовиться. Раньше такие задания мы решали просто на уроках, а сейчас их сделали олимпиадными! Тебе по выпуску можно будет доверить только в регистратуре бабкам хамить! Но с этим ты справишься идеально! — Вы просто завидуете, что мой отец — главврач, а вы — всего лишь фельдшер! — чисто теоретически, я понимала, что крупно пожалею о сказанном, но слова уже сорвались с моих губ, да и ситуация и без того патовая, так почему же ее не усугубить еще немного? Блин, какая же я дура! — Поверь, Дмитриева, — на удивление спокойно ответил химик. — Я бы ни за что не стал бы возиться с бумагами, как твой отец, и смотреть на трясущиеся подбородки других важных шишек на собраниях и конференциях. Это все блажь. Его изредка вызывают на что-то стоящее, где он может вспомнить, для чего давал клятву. А фельдшеру достается то, за что твой папаша побрезговал бы взяться! Мы месим настоящую грязь. И порой именно от фельдшера зависит, доедет ли больной до твоего папочки живым. «Школа злословия» вмиг прекратилась, а его слова эхом зазвучали в моей голове. На душе стало так противно, словно только что на моих глазах избили невинного котенка, с коим, наверно, подсознательно я ассоциировала себя. Отвратительно. Вроде хотелось, гордо задрав нос, обозвать его как-то обидно, а вроде хотелось и просто расплакаться… — Только не вздумай тут разрыдаться, — брезгливо поморщил нос химик, а затем сунул мне какую-то потрепанную книжицу в руки. — Вот, это мои старые лекции. Считай, что олимпиадный сборник. Рассеяно шмыгнув носом, я взяла тетрадку, случайно соприкоснувшись с химиком руками и отметила, что они сейчас просто раскаленные. «Значит, сердце холодное» — как-то вяло вспомнила я знаменитую поговорку и, чувствуя, что на глаза все-таки предательски наворачиваются слезы, вышла из кабинета. К сожалению, в таком состоянии мне еще предстояло идти и репетировать КВН, который наш завуч решил устроить на Новый Год. Если честно, то больше всего сейчас мне хотелось утопить свое горе в паре стаканов столовского компота, но я уверенными шагами прошла мимо этого райского места и поднялась в святая святых нашего лицея — актовый зал. Именно здесь в свое время на небольшой, но очень нарядной сцене позорился абсолютно каждый ученик. И именно здесь меня ожидали мои «любимые» одноклассники. — Димон, ты чего? Плачешь? — Аня тут же метнулась ко мне, даже не дав мне толком зайти за кулисы. — Что тебе сказал этот козел? Хотелось разреветься прямо на ее плече и, как в детстве, нажаловаться, рассказать, что химик оскорбил меня до глубины души, но… Так ли это? Я не могла вымолвить и слова, потому что где-то в глубине души понимала, что он прав. — Что-то я заболеваю, по-моему, — промямлила я в ответ и покосилась на Лидочку. — Я тебя отмажу, иди, — Аня заботливо похлопала меня по плечу, и я, получив «благословение» подруги, поспешила ретироваться в то самое место, которое я двумя минутами раньше так бездумно проскочила. Столовая встретила меня привычными божественными запахами. Как и было задумано, я купила себе два стакана компота и, сев на свое любимое местечко у окна, в самом уголке, принялась медленно наслаждаться вишневым «нектаром богов». В принципе, я подозревала, что на душе от этого легче не станет, но попробовать стоило. После этого разговора остался такой гадкий осадок, что хоть волком вой! Но напрягать слух наших чудесных поварих я не решилась, а потому открыла ту самую потрепанную тетрадку, которую мне вручил Дмитрий Николаевич и, немного ее полистав и положив на стол, сложила руки сверху и, уронив на них подбородок, закрыла глаза. Чарующую черноту, которая мне снилась, испортил до омерзения знакомый голос: — Надо было тебе сказать, что эти лекции следует читать. Ты в курсе, для чего вообще книжки нужны? — Дмитрий Николаевич, засунув руки в карманы брюк, стоял рядом со мной. — Но я, безусловно, польщен таким вниманием к своему предмету. Занимаешься, да с таким рвением! Химик театрально поднял глаза к небу, и я опять поймала себя на мысли, что МХАТ потерял огромный талантище в лице нашего Дмитрия Николаевича. Невольно на ум пришла аналогия с Гитлером, рисунки которого в свое время кому-то сильно не понравились. Главное — не сообщить ему сейчас об этом вслух. Отодрав заспанное лицо от тетрадки, я порадовалась, что во сне не роняла на нее слюни, а то химик гнобил бы меня по этому поводу всю оставшуюся жизнь!

***

Ужин дома проходил в привычно «домашней» обстановке. А это значит, чопорно, холодно и до озверения ну-у-у-дно! Мама вела себя нарочито строго и сдержанно, а это означало только одно — она чем-то недовольна. Чем, я даже не пыталась выяснить. Меньше знаешь — крепче спишь. Ну, а папа… А папы, как всегда, не было дома. — Лидия Владимировна сегодня звонила. Та-а-а-к. Понеслась. — Марина, она спрашивала, все ли у нас в порядке! — Я надеюсь, ты ей сказала правду? — проговорила я в ответ и тут же почувствовала испепеляющую силу маминого грозного взгляда. Жалко, братишки дома нет, он бы посмеялся. — Ты скатилась до «троек»! Сегодня вы писали контрольную работу по химии. У тебя, конечно, самая высокая оценка, но это — «тройка»! Я уже раскрыла рот, чтобы объяснить, какой же Дмитрий Николаевич козел, дал мне усложненный вариант, но тут же его закрыла, вовремя сообразив, что это для моей мамы вообще не аргумент, да и что это, собственно, могло изменить? — И еще по биологии! Две «тройки» подряд! Марина, я не понимаю, ты решила довести нас с отцом? Мы в тебя столько вкладываем… — Так. Стоп, — оборвала я ее душещипательный монолог и звонко ударила дном стакана с водой об стол. — По биологии? — Да ты еще и не в курсе! — мама всплеснула руками. Это очень и очень плохо… — Мама, поверь, я слежу за каждой своей оценкой, и по биологии у меня не было никаких «двух троек»! — Значит, плохо следишь! — мама уже откровенно кричала. — Лидия Владимировна лично зачитывала мне числа, за которые они были поставлены! Все схватила в начале этой недели! Меня переполняло негодование и непонимание, какого, простите, черта, Лидуся творит? А главное — зачем?! — Мы приняли решение на время лишить тебя практики в больнице. — Что? — выдохнула я. Практика — это единственное, что меня во всей этой дурацкой учебе радует. — На то время, пока тебя будут готовить к поступлению, — отчеканила мама уже более спокойным голосом. — Кто? Очередные репетиторы? — теперь голос повысила я. — Очнись, мама, я физически уже никуда не успеваю! Я не смогу разорваться! — И не надо, — неожиданное спокойствие мамы просто бесило. — Ты будешь заниматься в школе. С Лидией Владимировной и Дмитрием Николаевичем. Под присмотром двух учителей, по усиленной программе. Как будто веслом по голове огрели. Что за ересь она несла?! — И чья, позволь узнать, это идея? — я старалась держать себя в руках, чтобы снова не заорать на маму. — Твоя? — Нет, Марина, это идея Лидии Владимировны. Это просто… Ох уж эта влюбленная ослица! Нашла все-таки, как получить внимание своего объекта обожания аж на несколько часов! Умно! То есть они будут вместе надо мной измываться! Просто шикарно! Что может сблизить мужчину и женщину больше, чем обоюдная ненависть к одному и тому же человеку! Хотя, химик, может быть, и не в восторге от всего этого. — А Дмитрий Николаевич-то в курсе ваших замыслов? — Марина, наши, как ты выражаешься, «замыслы», только для того, чтобы сделать из тебя человека! — мама обхватила рукой стакан, но даже не подняла его со стола. — Его пришлось уговаривать, но в итоге он согласился. Кто бы сомневался. Еще и отказывался сначала. А потом согласился. Ну, подумать только! Какое одолжение! — Я сыта по горло, мамочка, можно мне в свою комнату? — глаз я не подняла, а просто пялилась в свою тарелку. По-моему, для одного дня и так достаточно «пинков под зад». Не хватало еще увидеть победоносный блеск в глазах мамы. Когда я оказалась в своей «крепости», я подошла к окошку и, уткнувшись в него лбом, сжала подоконник двумя руками. После всей этой нервотрепки хотелось послать всю свою «династию потомственных врачей» и пойти по стопам брата. Но, ослабив хватку на подоконнике, я подумала, что никогда не пойду против воли родителей. Уж с этим они постарались в моем воспитании на славу. Другие сказали бы, что у меня кишка тонка, но, признаться, я действительно не понимала, почему так просто сдаюсь. Зато я четко понимала, что уроков с химиком-садистом и по уши в него влюбленной биологичкой мне не избежать.