Химия без прикрас

Раньше я думала, что засыпать на ходу — это просто такое крылатое выражение. Но сейчас понимала, что это вполне себе оправданная метафора. Хотя нет, это даже не метафора. Это жестокая реальность. И направляться куда-либо практически на автопилоте, при этом видя распрекрасные сны, — это самая что ни на есть жизнь… Первое, что я сделала, когда добралась до аудитории, — выложила на стол учебник по топографической анатомии и раскрыла анатомический атлас. А потом, устроившись на нем, как на подушке, провалилась в сон. Такой черный и глубокий, что другая реальность просто перестала для меня существовать. Оксана Юрьевна — добрая и понимающая женщина, она простит. Да и я никогда ее не подведу, ведь ее предмет я еще в школе на дополнительных разбирала… — Димон, — прошипела Анька над моим ухом. — Отвали, я сплю. — Димон, лучше просыпайся, не пожалеешь! — Нет, я лучше посплю… И весь дальнейший гул от зашедших в аудиторию однокурсников растворился где-то на глубине моего сознания. Я раскачивалась на мягких волнах своего чернеющего сновидения, отдыхая каждой клеточкой своего тела и мозга. Ведь все, что я делаю в последнее время, — это читаю, работаю и… — Лебедева! На мгновение мне показалось, что это просто дурной сон пытается ворваться в мой заслуженный отдых. Кто бы мне раньше сказал, что в дурном сне будет звучать именно этот голос. — Лебедева, доброе утро! Поняв, что это вовсе не сон, я резко распахнула глаза, и первое, что увидела — лукаво улыбающееся лицо Штирлица. А второе, когда повернула голову к профессорскому столу, — насмешливый взгляд ярко-голубых глаз. И почему мне так везет?! — Лебедева, мне показалось, или вы заснули на моей лекции? Я сжала челюсть, жалея, что мой уставший мозг так туго соображает. Ну конечно, разговоры об аспиранте, который будет заменять Оксану Юрьевну, ходили давно, но дома он молчал, как партизан, рассказывая, что понятия не имеет, кого нам дадут. Врал ведь небось, зараза такая… Да и Оксана Юрьевна, что-то она рановато в декрет собралась, у нее ведь всего лишь… А, да, у нее же уже седьмой месяц… — Я не заснула, Дмитрий Николаевич, просто у меня резко зрение упало, — ответила я, и по лекторию прокатились редкие смешки. — Очевидно, вы решили немедленно его поднять? — он просто упивался своей радостью. — Не выспались, Лебедева? — Дим… В смысле… — я осеклась, но по аудитории вновь пронеслись смешки. Бросив быстрый взгляд на Исаеву, я заметила, что та просто сияла от радости. — Дмитрий Николаевич, у меня же сутки были, вы же знаете, — жалобно объяснила я. Пару секунд он стоял неподвижно, будто обдумывая в голове, что бы еще мне сказать, но потом его взгляд смягчился. Он отвернулся и, пройдя за стол, расстегнул пуговицы халата, достал из нагрудного кармана очки, надел их. Когда Дмитрий Николаевич начал читать лекцию, я, слушая уже знакомый материал, сама не заметила, как снова отключилась, опять положив голову на раскрытый анатомический атлас. Но на этот раз я проснулась от того, что тяжелая ладонь легла мне на шею. Резко подняв голову, я огляделась. В аудитории никого не было, кроме моего супруга, потянувшего меня к себе. Я что, проспала всю лекцию?! Господи, он же меня дома этим будет попрекать теперь несколько дней! Но, когда Дима прижал меня к себе и, погладив по волосам, нежно прикоснулся губами к щеке, я, не удержавшись, обвила свои руки вокруг него. — Лебедева-Лебедева… — передразнивая, недовольно пробурчала я. — Тебе по приколу что ли?! Теперь полкурса будет издеваться, что я с преподом… Не договорив, как именно надо мной будут издеваться мои будущие коллеги, я, надув губы, недовольно посмотрела в глаза этому нахалу, и он, усмехнувшись, еще раз поцеловал меня в щеку, на этот раз ближе к уху, и прошептал: — У тебя биофизика последняя будет, Игнатьев на семинарах. И если еще раз я увижу, что ты спишь на моей лекции… — он усмехнулся, так и не договорив, какое же наказание меня за это будет ждать, и в который раз повторил с теплотой в голосе: — Лебедева…