Оставшийся

      ...когда я выбрался из этого чертова подвала, уже занимался рассвет. Кроваво-красные лучи солнца озаряли небоскребы, полосами ложились меж домов на дорогу, где не были свалены в кучи машины. Везде лежали трупы, кое-где продолжали бродить "овощи", чьи братья-зараженные чуть не прикончили меня накануне. Ремень винтовки я перекинул через плечо, в саднящей руке держал найденный пару дней назад пистолет, что жестко царапал и так покалеченную ладонь. Город был мертв, а я еще жив. Сегодня это не изменится.       Шрам, пересекающий верхнюю губу, не позволял расслабить лицо, подставив его под лучи знамени нового дня. Быть может, я и не смогу больше нормально спать. Даже в убежищах уже не чувствую себя в безопасности. Гребанные уроды! Будь мне не тридцать два года, а за сорок там или меньше двадцати пяти - хрена с два бы продержался так долго. Война научила не доверять военным и пропускать мимо ушей все эти оповещения о вертолетах, БМП и всей "спасательной" фигне. Знаем мы этих военных. Ни толку, ни порядка. Вспомнился тот чувак, неделю назад. Пытался вынудить какого-то байкера отдать ему оружие, так тот ему сначала зубы выбил, а потом продолжал бить в лицо, превращая в кровавое месиво. А все почему? Потому что не смог оценить свои силы. Главная ошибка. Нельзя переоценивать себя. Мы ничего не стоим. Одна ошибка - и мы не будем жить.       Когда все началось, я был обычным менеджером среднего звена. Клерк, офисный планктон, ноль без палочки, фанат комиксов и видеоигр, потомок русских эмигрантов. Был ли я готов к апокалипсису? Нет. Даже в мыслях. Это просто случилось. Сидел в баре после работы, раздумывал об увольнении - задолбало все. Как в том фильме... или книге ли... захотелось что-нибудь разрушить. Вокруг, в себе - не важно. Просто уничтожить. Может и умереть, не суть важно. Потому я ударил полицейского, что сидел рядом. Не знаю, может оно и к лучшему. Закрыли меня на пару дней, но выпустили уже следующим вечером, когда все и началось. Их начальник пришел, придерживая носовой платок у окровавленного горла, и сказал выпустить всех, дать нам оружие и заставить оборонять участок. Он умер, когда цепь из пары десятков заключенных прорвали зараженные и повалили его на землю. Я не помню, кричал ли он, звал ли на помощь или просто хрипел. Единственное, что помню - мелькающие перед глазами горящие окна домов и догорающие остовы машин, как болели ноги, непривычные даже к простой ходьбе, как гулко билась кровь в голове и застилало глаза едким дымом...       Где-то неподалеку послышался новый взрыв. Совсем близко от госпиталя. Часть "овощей" двинулась в ту сторону, меня, к счастью, они не заметили. Не хотелось подниматься с теплого капота пикапа, на который так хорошо уселся минуту назад. Не знаю даже, как к ним относиться, к мертвецам этим. В прежней жизни я их и не видел особо, а на тех, что видел, были красивые костюмы, опрятные, строгие. И лица такие облагороженные. Совершенно не похожи на этих мертвых. Но даже сейчас чувствую себя довольно отрешенно, как и раньше. Они мертвы, те мертвы - так было всегда, сколько свет существует. Много изменилось? Опаснее стало, да. Боюсь даже представить, что в Китае творится, там же полтора миллиарда трупов бегает по континенту...       Что ж, уходить в подвал все-таки придется. Мертвецы проснулись окончательно, уже скоро новые толпы придут к этому госпиталю "Милосердия", может быть и живые с ними. Но меня им видеть нельзя. Пусть их забирают вертолеты, спасают и спасают новые спасители, пусть мир гибнет, люди умирают, свет нового дня укладывает теплые полосы лучей на покрытую трупами дорогу - я останусь тут. Даже если десять Танков с парой Курильщиков и Ведьмой вдруг решат навестить меня - я их встречу порцией свинца.       Я - всего лишь пустое место. Но его никто не займет.