Глотать лезвие

В полусне Дрифт почувствовал, как его обняли. Теплые руки гладили корпус, растирали кабели, постепенно приближаясь к паху. Ноги Дрифта раздвинулись сами по себе. За привычным ощущением последовала привычная реакция. Только когда Родимус лёг поверх и вошёл в него, только когда Дрифт полностью проснулся – тогда он понял, что сделал ошибку. Минутой раньше сны и реальность не мешали друг другу. Дрифту снилось, как он борется в грязи, ломает чьи-то пальцы, отрезает руки и затем, наслаждаясь своей силой, медленно вырывает искру. Тепло чужого тела рядом ничуть не мешало – наоборот, реальность вплеталась в сон. Сейчас он вспомнил, почему это было ошибкой. Он оказался зажат под Родимусом – невыносимо близко. На языке ощущался привкус энергона, будто Дрифт кусал, рвал зубами кого-то. Его тошнило. Но Родимус стонал, целовал шейные кабели и ничего не замечал. Дрифт не мог просто его отослать, не мог сказать, что внезапно передумал. Как объяснить Родимусу накативший стыд и отвращение к самому себе? Будто он и вправду кого-то убил и сейчас трахался в двух шагах от трупа. Дрифт начал двигать бёдрами в ритме толчков Родимуса. Чем быстрее это закончится, тем быстрее он окажется один. Родимус был горячим на ощупь, коннектор будто горел внутри. Обычно Дрифт наслаждался этим ощущением, обычно это только заводило. Но пусть участилось дыхание и вновь потекла смазка между ног, сильнее возбуждения был неконтролируемый ужас. Казалось, что еще немного – и Родимус прочтёт его мысли. Обессилев от страха, Дрифт ждал этого момента. Слишком близко. Как подобное можно скрыть? Родимус провёл рукой по щеке Дрифта и улыбнулся, когда они встретились взглядами. Дрифту всегда так нравилась его улыбка. В ней не было злорадности или издевки, ни тени подозрения. Когда Родимус улыбался ему, мир казался лучше, чем на самом деле. Сейчас Дрифту хотелось стереть эту улыбку, схватить Родимуса за голову и бить лицом об стену до тех пор, пока ничего не останется от его красоты. За короткий момент страх сменился ослепляющим гневом. «Что если я тебя ненавижу? – подумал Дрифт. – Будешь ли ты улыбаться, если я сделаю тебе больно, прижму тебя, как ты прижал меня? Вырву твой вокалайзер, чтобы ты не мог кричать?» Нет, он не стал бы этого делать. Но будь на его месте Дедлок… Иногда Дрифт забывался. В темноте он переставал видеть ту линию, которая разделяла его прошлое на две части. Слишком много крови в той жизни, которую он пытался забыть. Иногда Дрифт забывал, что он больше не Дедлок. Миллионами лет он убивал, калечил и пытал во имя десептиконов… и если быть честным, то десептиконы были ни при чем. Ему просто нравилось насилие. Можно было солгать, что от его старого «я» ничего не осталось. Но Дрифт видел все трещины в своем фасаде, замечал каждую деталь, которой отличался от обычных автоботов. Ему до сих пор было приятно убивать врагов. Не просто убивать, но смотреть им в глаза, видеть зарождающийся страх и понимание того, что сейчас они умрут. Нельзя было спросить: «Товарищи, а вам иногда хочется убить десептикона, который пытается сдаться? Не потому, что ты его ненавидишь, а просто потому, что хочешь увидеть, как он истекает энергоном?» Было невыносимо. От Родимуса веяло жаром, его подсветка ярко освещала их обоих даже в темноте комнаты. Казалось, что Родимус весь полыхал; Дрифт ненавидел его, ненавидел автоботский значок на его груди – знак, который Родимус выбрал без малейших сомнений. Сейчас Родимус тяжело дышал и смотрел в пространство. Дрифту хотелось сделать ему больно. Нет, не по-настоящему, но… Из открытой панели текла смазка и заливала внутренние пластины ног, поэтому Дрифт сразу ощутил неприятный холодок, когда Родимус вынул свой коннектор. Родимус кивнул в сторону Дрифта и выдохнул что-то нечленораздельное, но Дрифт и так понял. Хотел сделать паузу, остыть и опять вернуться к фрагу. Дрифт научил его этому, показал, как лучше всего продлить наслаждение. Но сейчас Дрифту было нужно совсем другое. Нет, только не останавливаться, только не думать. Дрифт притянул Родимуса к себе скрещенными ногами и хрипло приказал: – Продолжай. Было видно, что Родимус заколебался, но в конце концов послушался. Горячий коннектор проскользнул внутрь и заполнил Дрифта… но этого было недостаточно. – Сильнее! Дрифт вцеплялся в Родимуса, чтобы тот не смел останавливаться, и надеялся, что хватка была достаточной сильной, чтобы сделать больно. Твердые рывки Родимуса отбили дыхание у Дрифта. Так было лучше. Дрифт откинул голову, чтобы не смотреть на Родимуса. Его оптики сияли пронзительно голубым в темноте, притягивали взгляд, как свет притягивает мотыльков. Внезапно опять накатила тошнота, опять – отчаяние и стыд. Сжав зубы, Дрифт попытался вновь призвать гнев, но к нему пришло только жалкое эхо былой злости. – Род, возьми мои руки… над головой… Родимус понял его. Схватил запястья и пригвоздил к койке, в то время как Дрифт стонал под ним. Как-никак, эту просьбу Родимус слышал не впервые. Говорил, что не понимал, зачем это нужно Дрифту, но особо не противился. Было сложнее уговорить его сделать Дрифту больно. Вернулась ненависть, черная, как нефть. Точно, Родимус не любил делать больно друзьям! Но словом поранить, в шутку оскорбить, проигнорировать советы и просьбы?.. Это Родимус умел и практиковал. Да что, Дрифт, не дуйся. Это же не всерьез. А Дрифт? Cтарый добрый Дрифт улыбался, кивал и всегда, всегда прощал. Сейчас Дрифта не было. Сейчас был Дедлок, которого не задушишь, не утопишь в дерьме, не разорвешь на части, и Дедлок ненавидел Родимуса. Если бы они встретились раньше, на поле битвы, то Дедлок обязательно бы вызвал Родимуса на бой. Даже если бы оказалось, что автобот с огненной расцветкой не умеет толком драться и тем самым не может развлечь как следует, то всегда можно растянуть удовольствие. Дедлок любил ломать гордых, побеждать сильных и уродовать красивых. Родимус был именно таким. Неудивительно, что он всех к себе притягивал. Дрифт знал, что в рукопашном бою они были примерно равны. Дедлок выигрывал в плане техники, но Родимус дрался отчаянней. Но будь Родимус ранен или повреждён… то победил бы, конечно, Дедлок. (Родимус наклонился и поцеловал его. Дрифт боролся с желанием укусить в ответ.) Дедлок бы не ждал, когда автобот встанет с коленей. Опрокинул бы ногой и потом выстрелил четыре раза. В ноги и руки, чтобы тот не мог уползти или сопротивляться. Чтобы было легче поднять за горло и улыбнуться жертве. Родимус не стал бы просить пощады, только прохрипел бы последнее оскорбление. Оптики сверкали бы упрямо, с вызовом. (В голосе Родимуса появились помехи, его стоны будто доносились из сломанного вокалайзера.) Дрифт представил себе, как Дедлок сжал бы пальцы, ломая шею. Как выдвинул бы лезвие и вырезал в грудном панцире дыру. Смотрел бы прямо в оптики, выдирая искру из тела. На лицах будущих мертвецов всегда появлялось что-то вроде шока или удивления. Дрифт отчетливо видел выражение Родимуса; тот бы нахмурился, будто пытаясь понять, что случилось. Секунду позже потух бы взгляд, оборвалась связь с искрой, и Родимус был бы мертв. Его выдернуло в реальность. Вскрик Родимуса был громким, его хватка – железной. Подсветка накалились так, что на миг в комнате стало светло, как от вспышки молнии. Затем всё напряжение покинуло корпус, свечение потухло, и Родимус упал поверх Дрифта. Тот на автомате схватил его, не позволил телу соскользнуть на пол. Внезапно Дрифта заколотило. Он дрожащими руками повернул голову Родимуса к себе, чтобы посмотреть на его лицо. Медленно провёл пальцами по щеке, произнёс его имя. Родимус выглядел мирным, спящим. Никак не мертвым. Дрифт смотрел на него, пока Родимус не вернулся в сознание. Тогда Дрифт закрыл глаза, будто отдыхая. Родимус пошевелился и тепло задышал в шею Дрифта. – Тебе нужно еще?.. – спросил Родимус после короткого молчания. – Нет, не надо. Мы кончили одновременно, – сказал Дрифт, надеясь, что ответ не показался чересчур поспешным. Родимус положил голову ему на плечо. На некоторое время повисла тишина. Одному Праймусу было известно, о чем сейчас думал Родимус, но Дрифт вспоминал прошлое. Как иногда Дедлок стоял над трупами и ощущал себя пустым, как жестянка. Как убивал автоботов, а потом вспыхивала искра сожаления, будто потеря жизни что-то значила. Дедлок отрицал это перед самим собой, но Праймус заставил Дедлока признать правду. Как бы Дедлок ненавидел Родимуса! Если нельзя подражать героям, то их нужно убивать. А потом, в самый последний момент перед его смертью, Дедлок бы ненавидел и любил Родимуса одновременно. Ведь Дедлок не мог истребить в себе Дрифта, как и Дрифт не мог изгнать Дедлока из своей памяти. Пятно тьмы въелось в его искру, как ржавчина, но и свет всегда горел внутри – временами ярче, временами тусклее… Родимус пошевелился, будто собираясь встать. – Не уходи, – сказал Дрифт, и Родимус не ушел.