Престранные Помыслы Прекрасного Повелителя Пробирок

Итак, год начался. Убогий день моей убогой жизни в убогом замке. Я имею в виду начало учебного года, разумеется. Кто будет говорить такие пакости про Новый год? Это, между прочим, мой любимый праздник после Пурима. Так или иначе, я очень ясно помню этот день, потому что подземелье подтапливало (а в моей жизни только такие вещи и откладываются в памяти), и капли, падавшие на макушку, подозрительно напоминали китайскую пытку водой, по крайней мере они наградили меня лёгкой судорогой, которая досаждала мне весь ужин. Как выяснилось позднее, подобное начало было лучшей частью дня. Тем же вечером прибыли студенты. Совсем как в любой другой год, их поток хлынул через двери, крича, хихикая и наводя шумиху. Только в этот раз было хуже. Потому что среди них был Поттер. О, да. Он был. Знаю, это безумие. Гарри. Поттер. Здесь. Я препоясал чресла и приготовился к битве. Конечно, я уже заранее знал, что он приедет, просто не до конца осознавал, что он действительно приедет. Когда мне впервые удалось хорошенько его разглядеть, я пережил двенадцать мелких сердечных приступов, один инсульт и полную потерю контроля над лицевыми мышцами (стандартный комплект с выкатыванием глаз (почти как на пружинах), раздуванием ноздрей и отвисанием челюсти). Надеюсь, никто не заметил. У меня же репутация, в конце концов. Все ученики и большая часть преподавателей пришли в ажиотаж, когда Поттер приблизился к шляпе. Я наградил его своим слёзывышибательным взглядом, приправленным зловеще вздёрнутой бровью, — один из моих коронных, можете мне поверить. Мой штанообоссывательный взгляд оставил бы неприятный запах — последнее, что мне надо за ужином. В любом случае это не имело значения, потому что этот недоструганный буратино ничего не заметил. Ненавижу, когда люди игнорируют мои выразительные взгляды. Это заставляет меня задаваться вопросом, стоит ли жизнь того, чтобы её прожить, а это не лучшая мысль, которая может прийти в голову в самом начале учебного года, если жизнь неизбежно пуста по любым меркам. Как бы то ни было, Поттер поступил на Гриффиндор. Типично. Совсем как его отец. И мать. И вся треклятая родня. Он, наверное, обладает остроумием, очарованием и дружелюбием своего отца (то бишь тут по нулям). Ох, как же меня всё бесит! Надо срочно сделать список.

Причины, по которым у Поттера диагностируют одно или два психических расстройства до двадцатилетия.

1. Его распределили на Гриффиндор (может, Слизерин и принимает всех злобных властьсосущих убийц, но Гриффиндор стабильно производит семьдесят восемь процентов всех хогвартских психов, согласно официальной статистике). 2. Я с кем-то разговаривал. Должно быть, с Квирреллом, потому что настроение было какое-то особенно паршивое. Так или иначе, мой мозг проплывал через Златые Врата Скуки, когда я посмотрел вниз на студентов и встретился взглядом с Поттером, после чего тот оперативно шлёпнул себя по зарубцованному лбу. Явно ненормальное поведение. Ну вот! Больше ничего в голову не лезет! Ладно, со временем дополнится. А теперь надо подышать. После этого ничего знакового не случилось. Только Дамблдор прокомментировал мою судорогу, что пробудило во мне убивательный инстинкт, и потребовалась вся сила моего разума вкупе с буддистскими медитациями, чтобы хоть немного этот инстинкт заглушить. Конечно, Дамблдор высказался только потому, что очередная, особенно жестокая судорога заставила меня пролить тыквенный сок ему на колени (гораздо более впечатляюще, чем кажется, ибо он сидел за три стула от меня). Наверняка, глубинной причиной этого всё равно каким-то образом был Квиррелл, учитывая его собственную психическую устойчивость. Но я уже был зол на Дамблдора. Ведь в этом году он (снова) посчитал, что я не гожусь на пост преподавателя Защиты от тёмных искусств, и нанял это зачалмованное ничтожество. Ну, я не то чтобы просил его… Просто взял в заложники все его пушистые носки (гораздо труднее, чем вы можете представить — они были заперты в подземной комнате, охраняемой троллем) и пригрозил скормить их гигантскому кальмару, если он немедленно не уволит Квиррелла. Старикан только улыбнулся — наверное, знал, что ни одна живая тварь не согласится сожрать его носки, — и сказал, что у меня скудная интимная жизнь. Вообще-то он сказал что-то вроде: «Северус, найди себе хорошую, терпеливую, не очень привлекательную девушку и брось свои навязчивые идеи. А с моими носками можешь делать всё что угодно». Затем он одарил меня улыбкой с подмигиванием, наложил петрификус и выкинул (вполне буквально) из своего кабинета. У него здоровенные руки для старого говнюка в острой шляпе. Самоуверенный старикашка. Надеюсь, его хитрожопые глазёнки выморгаются из глазных отверстий. Я потратил остаток вечера, методично забрасывая его носки в камин. Остался отвратительный запах, который висел в комнате ещё неделю. Омерзительно. В конечном счёте я смекнул, что надо остановиться и просто запрятать оставшиеся джурапки на закрытом третьем этаже. Я ловко рассудил, что Дамблдор ни за что не станет там искать, поскольку «Пушок» жаждал мести ещё с тех пор, как старикашка утащил его бубен. Ха. Я почти улыбаюсь… Но не совсем, заметьте.