Постарайся дожить...

Итак, Алиса, ты ушла. Ушла в свой мир – и, скорее всего, уже не вернёшься. Что я говорю? Конечно, ты уже не вернёшься. Там, в твоей стране, у тебя есть семья, есть дом, возможно, есть жених… Ах, как нестерпимо больно думать об этом, словно тысяча ножей в сердце! Впрочем, не будем преувеличивать, с меня хватит и одного. Возможно, ты уже успела выйти замуж и благополучно забыть Подземье, как страшный сон. Если так, я желаю тебе счастья. Жаль, что я не увижу твоего избранника. Достоин ли он тебя? Сможет ли понять, какое бесценное сокровище ему досталось? А может, ты всё-таки помнишь нас всех? И тоже не спишь ночами, и сидишь на подоконнике, и ждёшь, когда сможешь вернуться? Я не знаю. Вот что хуже всего – Неизвестность. У неё такие пустые глаза, у этой дамы… Я немного боюсь её, Алиса. Она всегда рядом, пялится на меня с холодным равнодушием, словно выносит приговор – забыт! брошен! не нужен! С Неизвестностью об руку всегда приходит Одиночество. Оно – ещё хуже, потому что к нему присоединяются Скука и Тоска. Вот уж кто воистину умеет растерзать! Особенно сильными они становятся вечером, когда я остаюсь один в своём огромном пустом доме. Из-за Вечера я невзлюбил слова на букву «В». А ведь есть ещё и Вечность… Вечность в разлуке с тобой. Однажды я сказал себе, что надо что-то делать. Я знаю, что дядюшка Время не любит невежливого обращения, но если он и дальше будет идти с такой величавой неспешностью, я окончательно сойду с ума. И у меня созрел дерзкий план – я проведу Время! Когда-то ты, Алиса, сказала мне, что всегда знаешь, как его провести. Пора научиться и мне. С этой мыслью я отправился в Мраморию, в замок Её Белого Величества. Она приняла меня, как всегда, очень радушно. Замечательная всё же у нас Королева! Всегда знает, что именно тревожит её подданных. Она лишь один раз внимательно взглянула мне в глаза и понимающе кивнула. — Конечно, Таррант, оставайся, — улыбнулась она. – Моему дворцу как никогда нужен придворный Шляпник! В конце концов, сейчас всему Подземью не помешает как можно больше радости. И я вернулся ко двору. На некоторое время мне показалось, что острая Боль в сердце чуть приразжала когти. В конце концов, это было то, к чему я привык – веселье, шутки, смех… Яркие балы и празднества – Её Величество ненавидела Уныние почти так же сильно, как я сам. И главное – моя мастерская. Несколько огромных комнат, в которых некогда работала вся моя семья, а теперь – я один. Мирана не хотела, чтобы я запирался в этих комнатах, напоминающих о прошлом. Она предложила мне другие помещения. Однако я вежливо отказался, поблагодарив Её Величество за заботу. В этих помещениях жили не только призраки прошлого, но и память о моих близких, согревающая теплом истерзанную душу. Потом я погрузился в работу. Стал шить всё новые и новые наряды и шляпы для королевского двора. Все, кто видел их, единодушно утверждали, что они прекрасны. Когда я шил, я был почти счастлив. Потому что Неизвестность и Одиночество смущаются занятого делом человека и уходят, оставляя меня наедине с добрым Вдохновением. Работа помогает забыть, не думать о том, что я один, что ты уже не вернёшься… Ах, если бы только мне не нужно было ещё и спать! Я стараюсь, Алиса, я очень стараюсь работать почти без перерывов, но так или иначе усталость берёт своё – и я засыпаю рядом со столом, не успев дойти до кровати. Сон короток и тревожен. Мне снятся кошмары с пылающими деревьями и пустыми чашками без чая. В одном я благодарен тебе, Алиса – ты никогда мне не снишься. Если бы это случилось хоть раз, я бы уже не проснулся. Мне не нужен призрачный образ, не нужны иллюзии – мне нужна ты. Сам не вполне понимая это, я вплетаю твой образ во все свои творения. Где-то мелькнёт золото ленты – как твои волосы! – где-то драгоценные камни – глаза, где-то я украшу шляпу рубином – и вспомню твои губы… Алиса, Алиса, жизнь моя, душа моя… Я не могу без тебя. Как многое я хотел сказать тебе при расставании – и как многое не сказал! Прости мою нерешительность. Я видел в твоих глазах ожидание – но так и не произнёс самого главного. Я надеюсь, что ты вернёшься. Ко мне, ко всем нам, ведь без тебя Страна Чудес снова станет Страной Ужасов. И не нужна для этого будет никакая Красная Королева – достаточно посмотреть мои собственные сны. Я сшил для тебя много новых чудесных нарядов – мне это совсем не трудно, а ты наверняка обрадуешься. Ведь тебе же понравилось то платье из ленточки, которое я для тебя сшил тогда? Приходи, Алиса. Я очень скучаю по тебе. *** Сегодня в Мрамории был праздник. Все подданные Её Величества Белой Королевы собирались на поляне перед её замком, по такому случаю специально украшенной разноцветными лентами и фонариками. Ночь Летнего Бодрствования всегда проходила в Подземье очень весело. В этот праздник все угощались, танцевали и хорошо проводили время как им вздумается, но с одним условием: всё это происходило в самую короткую летнюю ночь года. Как только начинало светать, все гости должны были разойтись по домам – и не просто так, а в сопровождении того, кто был им всех дороже. В этот праздник многие в Подземье находили свою половинку, того единственного, что предназначен судьбой. Фактически, позвать кого-то в гости в утро после Ночи Летнего Бодрствования означало признание в любви и предложение руки, сердца и сопутствующих частей тела. Шляпник не пошёл со всеми на поляну. Сейчас ему было не до праздников. Официально мужчина отговорился занятостью и усталостью (с приличествующими извинениями), но на самом деле работать он не мог. Оставшись один, Таррант подошёл к окну и уселся на подоконник. Взгляд его рассеянно блуждал по окрестностям, а мысли были очень далеко – в другом мире, с той, самой прекрасной… Как она там? Всё ли с ней хорошо? Около двери раздался тихий шорох. Миг – и Шляпник уже стоит около своего стола, напряжённо всматриваясь в посетителя. И, не веря глазам, делает неуверенный шаг навстречу. Золотое облако волос, скромное платье, робкая улыбка на губах – болезненно прекрасный образ, терзавший его всё это время. Таррант медленно, как заворожённый, подходит к гостье, не отрывая от неё взгляда – а вдруг исчезнет? Кажется, он хочет обнять её, но в последний миг опускает руки. Нельзя. Она не его. — Здравствуй, Шляпник, — просто говорит Алиса. Она тоже немного скованна, словно не знает, что делать и куда девать руки. — Алиса… — Голос Тарранта срывается на стон. Он так хотел этого момента, так ждал, когда она придёт, что теперь было почти больно от сбывшейся мечты. – Моя единственная настоящая Алиса… — Настоящей не бывает, — улыбнувшись, подтвердила девушка. И эта первая улыбка мгновенно разрушила стену легкого отчуждения, возникшего после разлуки. И вот уже они стоят рядом, и Алиса взахлёб рассказывает, как она скучала, как ей не хватало её Страны Чудес – и её друга Тарранта. «Друга», — толкнулась в висках горьковатая мысль. Что ж, оно и понятно. Он так и не сказал ей о том, что у него на сердце – так на что же больше он рассчитывал, безумный глупец? — Если честно, — Алиса смущённо улыбается, — я теперь не могу понять, как променяла свою Страну Чудес на торговую компанию, пусть даже это было делом всей жизни моего отца. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, Таррант? — Тебе не за что извиняться. – Так, говорить фразы покороче, а то она заметит, как перехватывает горло. – Ты сделала то, что считала правильным. А если просишь прощения, то проси не только у меня. — У тебя в первую очередь, — возразила девушка. – Тебе было больнее всех. «Откуда она знает?! Неужели…» А тоненькая девичья фигурка уже рядом, прижалась к нему. Шляпник стоит, будто скованный по рукам и ногам, не решаясь на следующий шаг. Алиса поднимает голову и смотрит на него почти с укором, мол, что же ты, и на сей раз ограничишься взглядами? Решившись, Таррант слегка обнимает её – осторожно, почти вопросительно. Их лица сейчас совсем близко, так что дыхания смешиваются в одно. Но обоим невероятно сложно сделать то, что в данный момент нужнее всего. Это означало бы конец их дружбы и открытое признание в любви. Любви?.. С тихим вздохом Шляпник отстранился от Алисы и непринуждённо улыбнулся: — Ты ошибаешься. Мне было совсем не больно. Я скучал по тебе, это верно, не стану отрицать. В конце концов, мы же друзья, правда? — Да, конечно, — как-то чересчур быстро для искренней подтвердила девушка. «Алиса, я не могу сказать тебе, что люблю – это разрушит твою жизнь. Прости меня, но связь с безумцем – последнее, что тебе нужно». «Таррант, я ждала нашей встречи больше, чем это прилично. Ты – единственный мужчина в моём сердце, но не могу же я признаться в этом первой! Прошу, не молчи, скажи хоть что-нибудь! Боже, как сложно начать…» — Знаешь, я неплохо поработал для Её Величества, пока ты была в своём мире, — лукаво прищуривается Шляпник. – Хочешь, покажу, что я сшил для двора? — Конечно! – Алиса улыбается почти с облегчением. Теперь нет неловкого молчания, ведь о своей работе Таррант может говорить часами. А Алиса часами может слушать его – если не речь, то звук голоса – чистого, страстного, бесконечно родного… — А это что? – Девушка открывает дверцу дальнего шкафчика и застывает в восторге и изумлении. В этом шкафу множество нарядов и шляпок – таких чудесных, что они подошли бы разве что какому-нибудь божеству. — Какая красота! – тихо выдыхает Алиса и вдруг замечает, как смертельно побледнел Шляпник. Его глаза не отрываются от дальней стенки шкафа. Испугавшись, что залезла не туда, куда положено, Алиса хотела захлопнуть дверцу, но невольно проследила за взглядом Тарранта. На дальней стенке, как раз над всеми нарядами, висел портрет самой Алисы. На куске бархата, вставленном в раму, рука мастера с удивительным искусством вышила лицо девушки. Кусочки ткани, камушки и нитки создавали невероятно похожий портрет. — Это я? Потрясающе! – восхитилась Алиса и благодарно обняла друга. – Ты действительно настоящий волшебник! Я ни у кого не встречала такого искусства! Шляпник улыбнулся с таким облегчением, словно не подтвердилось худшее из его опасений. — Знаешь, а у меня к тебе просьба! – вдруг сказала Алиса, глядя на него. – Можно, я сегодня буду твоей гостьей? У Шляпника перехватывает дыхание. Да нет, она же из другого мира, откуда ей знать об обычае Ночи Летнего Бодрствования? Упрямая Надежда трепыхнулась где-то в глубине сердца, но он резко оттолкнул её. — Конечно, можно, Алиса! – «Надеюсь, мой голос не дрожит сейчас…» — Оставайся, насколько захочешь! «А я буду жив, пока ты остаёшься. Я не могу сказать тебе этого, моя девочка, но всё же – как ты прекрасна! Красивее всех на свете, во всех мирах! Как сияют твои глаза, как счастлива ты сейчас! Что ж, хоть в этом я сделаю тебя счастливой…» «Я не скажу тебе этого, Таррант, но я действительно счастлива сейчас. Счастлива, потому что ты рядом. Как долго я ждала, пока мы снова будем вместе, а теперь не могу произнести самого главного и несу какую-то чушь – совсем как ты сам когда-то. Я не могу сказать тебе этого, любимый, но всё-таки – как ты красив! Твой внутренний свет всегда давал мне силу, но сейчас – сейчас у меня подкашиваются ноги и всё внутри дрожит, когда я смотрю в твои глаза». Они присели на диванчик у окна. Таррант заметил, что Алиса невольно старается не слишком близко к нему садиться – и эта мысль пронзила горькой безнадёжностью. Он не мечтал о том, что она полюбит его, нет, это было бы слишком много, но хотя бы не было такого отчуждения… Они сидели рядом – и говорили, порой перебивая друг друга. Слова стремились опередить одно другое, а в глазах читалась одна мысль: «я скучаю по тебе…» Когда любопытный рассвет заглянул в окошко, застав их врасплох, оба засмеялись. Они опять не сказали самого важного и опять говорили всю ночь, как тогда, на балконе, перед Бравным днём. За окнами слышались весёлые и взволнованные голоса – жители Подземья шли по домам, и кто-то, отчаянно смущаясь, предлагал подруге зайти в гости… — А что плохого в том, чтобы пригласить гостя в дом? – с любопытством спросила Алиса. — Ну, это так, местный обычай, — уклончиво ответил Шляпник. И внезапно решился на самый героический поступок в своей жизни, сказав: — Если сегодня ты приглашаешь кого-то к себе, это значит, что ты любишь его всем сердцем. Резко посерьёзнев, Алиса прямо посмотрела на него. И, как всегда, у него захватило дух от глубины этого нежного взгляда. Пожалуй, даже слишком нежного… — Я тоже люблю тебя, Шляпник, если ты это хотел сказать, — серьёзно сообщила девушка. Вот так просто?! Она сама говорит те слова, на которые не решился он? Таррант растерянно смотрел на Алису – и сердце его рвалось на части от счастливой боли и той невыразимой нежности, что накопилась в нём за всё это время. — Я сказала что-то не так? – тревожно спросила Алиса, слегка хмурясь. – Наверное, зря я так сразу… Ты считаешь меня другом, а я… какая глупость… Она отвернулась, закрыв лицо руками. — Прости меня, — тихо всхлипнула девушка, — но я не могу больше молчать. Я очень люблю тебя, Таррант, люблю с самой первой нашей встречи. Шляпник невольно улыбнулся, вспомнив, каким очаровательным ребёнком была тогда Алиса. — Тебе же было всего семь лет, — осторожно напомнил он. – Как ты могла любить меня? — Не так остро, как сейчас, — согласилась девушка. – И я долго не понимала, почему именно о тебе я думаю чаще всего. Ты – моя первая любовь, Шляпник, первая и, боюсь, единственная. Она подняла из ладоней мокрое от слёз лицо и жалко улыбнулась. — Прости, что сказала… но я больше не могу носить это в себе. К Шляпнику наконец вернулся дар речи. Не до конца ещё осознав слова Алисы, он бросился к её ногам, взял в ладони влажные руки и замер, прижавшись к ним губами. — Алиса, Алиса, девочка моя… — быстро и тихо шептал он, целуя её пальцы. – Жизнь моя, счастье моё… любимая… Девушка ощутила на своей коже капли слёз. Вскрикнув, как раненая птица, она в мгновение ока оказалась на ковре рядом со Шляпником, заглядывая ему в лицо. На бледных щеках остались мокрые дорожки, но Таррант смотрел на девушку вполне спокойно. — Я не смел и мечтать о тебе, Алиса, — честно признался он. – Но я не думаю, что ты должна связывать свою жизнь с безумцем… — Предоставь мне решать, что и кому я должна! – заверила его мисс Кингсли. – Я хочу, чтобы ты был единственным мужчиной в моей жизни – и так и будет! Она сидит перед ним на ковре, с распущенными золотыми локонами, с учащённо вздымающейся грудью… Помимо воли Таррант смотрит на два небольших холмика под её платьем. Да, действительно, просто замечательный размер… Алиса перехватывает его взгляд и лукаво улыбается. Извечным женским чутьём она уже всё поняла. Шляпник отводит глаза и мучительно краснеет. Ему ужасно стыдно за свой недостойный порыв. — Я в порядке, всё хорошо! – бормочет он, делая попытку отодвинуться. Но девушка придвигается ближе, обвивает его шею руками и шепчет, бережно снимая с его головы шляпу: — Теперь можно… Теперь я твоя… Задохнувшись от нахлынувшей на него острой нежности, Шляпник бережно обнимает свою Алису, слегка наклоняется и касается губами её губ. Оба закрывают глаза и растворяются в нахлынувшем счастье. Такое ощущение, что они изначально были предназначены друг для друга, просто чья-то недобрая воля на время разлучила их. Во время поцелуя руки Шляпника ложатся на узкие плечи Алисы – и безумие захлёстывает их целиком. В сознании отпечатывается нежный шёпот, многочисленные крючочки и пуговички на платье, бархатная кожа под горячими губами… — Ты не носишь корсет? – Таррант на миг отрывается от любимой. — Да, а что, это плохо? Мне просто в нём очень неудобно, — объяснила девушка. – А тебе это не нравится? — О, Алиса… — выдыхает Шляпник, покрывая поцелуями каждый сантиметр её прекрасного тела. – Как мне может что-то не нравиться в тебе? Да я по тебе с ума схожу! — И, кажется, в буквальном смысле! – засмеялась девушка, расстёгивая его жилет. – Знаешь, я никогда раньше не делала ничего подобного, так что извини, если что не так… Ответом ей послужил хрипловатый стон. Шляпник весь дрожал, в глазах его полыхала крайняя степень безумия, они вновь пожелтели, утратив осмысленность. На миг девушка испугалась, но даже почти не контролируя себя, Шляпник был так нежен, так бесконечно нежен и внимателен к ней… И Алиса расслабилась. Закрыв глаза, она полностью сосредоточилась на ощущениях от ласкающих её губ и рук, сама отвечая тем же. В миг, когда их тела соединились, девушка вскрикнула в унисон с Таррантом. Она ожидала неудобства, острой боли – но боль оказалась крошечной, мгновенно прошедшей и смытой волнами запредельного удовольствия. Алиса и Шляпник двигались в одном ритме, сплетаясь в извечной песне любви и единения, и частое дыхание мужчины сливалось с тихими стонами девушки. — Алиса! – вдруг вскрикнул Шляпник, выгибаясь над ней. – Алиса, жизнь моя! Прижавшись к нему и чувствуя, как его животворное семя изливается в неё, девушка вскрикнула от наслаждения – острого и внезапного, как сама смерть. Какое-то время они лежали тихо, прижавшись друг к другу, не в силах разомкнуть объятия. — Вот теперь я точно принадлежу тебе, — улыбаясь сквозь слёзы счастья, говорит Алиса. Шляпник нежно целует её. — Значит ли это, что ты не против превратиться из мисс Кингсли в миссис Хайтоп? – касаясь губами её глаз, шепчет он. И с замиранием сердца слышит: — Конечно. Тем более теперь, когда бедненькая я лишена чести! – но, судя по смеху в голосе, она нисколько не сердится. Шляпник вновь и вновь целует её, самую желанную, самую дорогую на свете женщину, свою Алису. Боль и Одиночество ушли навсегда, и он был уверен, что они никогда больше не потревожат того, кто ухитрился всё-таки дожить до возвращения Алисы. А потом, когда волны безумия, отхлынув, оставляют их в объятиях друг друга, Таррант тихо, с мольбой шепчет: — Останься, Алиса… Не уходи больше в свой мир! Девушка переворачивается на живот, теребя ворс ковра. Чуть искоса хитро смотрит на рыжего безумца, бесконечно влюблённого в неё. — А зачем, по-твоему, я пришла? – улыбается она. – Я хочу, чтобы Страна Чудес была моей. И ты тоже. — Я и так твой, — уверяет он её, целуя ласковые губы. – А Подземье приложится.