Заблуждения ангела Кастиэля

Кас нашёл Бога не в Нью-Мексико (вопреки неудачной шутке Дина), а в каком-то другом штате Америки. Маленьком и самом обычном. Кас даже не помнил его названия. Тихий, невзрачный городок с пыльными улицами и низкими домами, с одним кафе и заправкой у дороги. Возле неё ангел Кастиэль и нашёл того, кого искал так долго и безуспешно. Смутные знаки — а может, просто отчаянные попытки и безмерное желание — привели его в сей едва заметный на карте Америки городок. Похожий на сотни других людских городов. Кас уже отчаялся обнаружить хоть что-то, хоть где-то. Кас не хотел и даже немного стыдился вернуться к Дину и сказать, что Бога нет ни в одном городе, ни в одном штате. А раз так... может, Бога и вовсе нет? Именно об этом твердил Дин Винчестер каждый день. Бога нет, Бога выдумали ангелы и глупые люди. Занятый такими мыслями, Кас едва не прошёл мимо Отца Всевышнего. Он задел Его плечом, сказал «извините», не подняв головы, и пошёл бы дальше... если бы странный порыв не заставил его всё же взглянуть вверх. Порыв, как будто ему, Касу, не принадлежавший. Как будто иная сила вынудила его взглянуть вверх и увидеть Бога. Простой человек не узнал бы его. Дин не узнал бы. Отец в людском теле был так же незаметен и обычен, как другие люди вокруг... Кас наблюдал за людьми с интересом, но такого едва ли выделил бы из толпы. Мужчина с простым лицом. Тонкие морщины в углах губ, глаза голубые, нос крупный, лёгкая щетина. Джинсы и рубашка в клетку с закатанными рукавами. Обычный человек с непримечательной внешностью. Из его голубых глаз смотрел Бог. Дин не узнал бы его, а Кас узнал. Безошибочно. Так мудро, так печально, таким древним взглядом обычный человек не смотрит. Золотистое сияние, дрожа в воздухе, не окружает обычного человека. Дин не узнал бы — но как ангелу божьему не узнать своего Отца? Кас рухнул бы на колени прямо там, у придорожной заправки. И даже не подумал бы о людях, снующих вокруг, — один взгляд Бога повергал Каса на землю — не просто на колени, а лицом в сухой асфальт, и замереть так, не поднимая глаз, не смея даже посмотреть на Всевышнего. Он искал... он верил... и наконец — нашёл. Позже Кас стал думать, что, наверное, не он нашёл Бога, а Бог сам показался ему, чтобы наставить на путь истинный. Отец улыбнулся своему блудному сыну. И, легко коснувшись руки Каса, остановил его попытку пасть ниц перед Ним. Улыбка была отеческая и ласковая... конечно, Он знал обо всех греховных мыслях ангела, но ничего не сказал ему, не осудил его. Он только улыбался и смотрел по-доброму, как мудрый отец смотрит на заплутавшего на дорогах жизни сына. Пару минут спустя Кас сидел за столом маленького кафе и не мог оторвать взгляд от столешницы. Не мог смотреть в глаза Богу. Просто не верилось... Отец Всевышний, к которому они, ангелы, взывали так отчаянно, на которого они, ангелы, надеялись так беззаветно, сидит сейчас напротив него в простом людском образе. Сидит, опустив голову на сплетённые пальцы рук, и ослепляет Каса своей доброй улыбкой. Свет... он окружал Всевышнего сияющим ореолом и вызывал безумное, безмерное желание упасть на колени и целовать края Его одежд. Но Бог заговорил с Касом как с равным себе, а не как с покорным Ему слугой. Он не требовал поклонения и подобострастия, он ласково глядел на Каса и говорил с ним, — а Кас слушал, затаив дыхание. Даже дышать было невозможно. И что-то отвечать — тем более. Нельзя говорить с Отцом, его можно только слушать, внимать Его словам, таким справедливым и мудрым. — Я знаю, что ты чувствуешь, сын мой. Мне ведомы все твои страхи... и сомнения. Тебе кажется, что наши деяния — не благо, что они несут людям боль и смерть, людям невинным и добрым, верно? Ты думаешь, что так поступать нельзя, раз мы выбрали своим главным делом служение Свету. Тебе кажется, дорога добра должна быть выложена только добром, и ничем больше. Ты в сомнениях, сын мой, твоя вера пошатнулась... Я знаю, что ты чувствуешь. Кас слушал, и щёки его горели от стыда. Он чувствовал именно это. Он сомневался, он боялся. Он терял свою веру в высшую справедливость Бога. Он терял веру даже в то, что Бог вообще существует. Да, да, гибельны оказались слова Дина, они пошатнули всё, чем жил ангел Кастиэль, — как, впрочем, и любой другой ангел на Небе. Но вот же Бог, пришёл к своему блудному сыну, когда сын нуждался в нём больше всего. Значит, правда, Он всё видит и слышит, Он наблюдает за ними, Он знает всё! — Ты заблуждаешься, сын мой Кастиэль. И я не буду тебя судить за твои заблуждения. Вера, истинная вера, всегда терпит удары, прежде чем окрепнуть окончательно. Твоя вера была крепка, Кастиэль, и ты не можешь позволить ей пошатнуться. Конечно, он не может. Он не имеет права сомневаться в божьей воле. Бог знает... Бог знает все. Что нужно ангелам. Что нужно людям. Разве простому ангелу об этом судить? Кас не должен был даже пытаться думать над тем, во что нужно просто верить. Всей душой, глубоко и беззаветно, как он делал это много сотен лет. — Я знаю, тебе нелегко смириться с этим, Кастиэль, но наше святое дело порой требует жестоких мер. Мы сражаемся за человеческие жизни, за мир для всех людей. И одна жизнь, сын мой... одна-единственная жизнь ничего не значит по сравнению с общим благом. Напротив, это высшая честь — пожертвовать собой ради счастья всех остальных. Мы вынуждены идти на самые суровые меры, чтобы защитить мир людей от происков Ада. Ты ведь знаешь об этом, Кастиэль? Ты об этом не забыл? Добро порой вынуждено пользоваться орудиями зла... но это не делает его злом. Есть только добро и зло, Кас. — Тебе не нужно задумываться над такими сложными вопросами, Кастиэль. Они только смущают тебя, сбивают с пути. Не думай... Ты должен просто верить в то, чему я учил тебя, чему я учил всех моих детей. Наша общая вера непоколебима. Важно, во что веришь ТЫ. Да, да, он забыл, он совсем забыл то, чему его всегда учили. И сейчас, слушая слова своего мудрого и справедливого Отца, чувствуя, как горячая кровь приливает к щекам, Кас понимал, как же глубоки были его заблуждения. А всё на самом деле так просто... Не нужно сомнений, не нужно страхов. У него есть Вера. Он должен верить в своего Бога, даже когда верить становится почти невозможно. — Ты боишься, Кастиэль, ты сомневаешься... Гони прочь свои сомнения. Слова какого-то человека не должны сбивать тебя с истинной дороги, дороги веры. Людям не понять... Дин Винчестер мыслит слишком узко, чтобы осознать смысл нашей святой борьбы против зла. Все люди такие, Кастиэль. Дин. Это имя как током ударило Каса и вдруг заставило поднять голову. Он в первый раз по-настоящему взглянул в глаза своего Отца, — голубые глаза, излучающие теплое, ровное, мудрое сияние. И на какую-то секунду перестал слышать голос, который произносил такие знакомые, такие правильные слова. Другой голос перебил их — голос яростный, почти злой, громкий и горящий непоколебимой убежденностью. Голос, обвиняющий Бога в том, что он творит зло, голос, твердящий, что Бога вовсе нет, — такого Бога, в которого верят ангелы, а именно светлого, доброго, следящего за людскими судьбами, знающего все на свете, несущего высшее Благо в этот мрачный мир. «Если твой Бог и есть — ему плевать на нас». Так бросил однажды в лицо Касу Дин. И ещё: «Твой Бог — зло, разве ты не видишь, Кас?». И ещё: «Есть только добро и зло, Кас. И ты об этом знаешь». Отец Всевышний продолжал говорить — все те же мудрые, истинные слова, но Кас больше не слышал его. Он слышал Дина. Дина, который называл его, верного и непреклонного слугу Господнего, бесхребетным и, более того, бездушным. Как будто он, Кас, послушно исполняя волю божью, делал не добро, а зло. Как будто он так вредил людям. Как будто он... ошибался. Может быть, ошибался всю свою жизнь. Кажется, Отец заметил, что Кас уже не слушает Его, и в божественном голосе, прежде мягком и добром, появились жёсткие нотки. — Ты перенял людские заблуждения, Кастиэль, ты наслушался глупых слов Дина Винчестера и поставил под сомнение нашу истину... мою истину! А Дин Винчестер всего лишь человек, один из многих. Он мыслит как все люди — узко, мелко. Он ничего не знает. Он заблуждается. Жалкий смертный человек не может по-настоящему знать. Нет, Дин не жалкий... Дин не мыслит узко и мелко. Дин спасает людей, стоит на страже между миром людским и миром кромешного Ада. Дин всю свою жизнь отдал борьбе с силами зла — и он не просто побеждает зло, он делает добро. Спасает жизни невинным людям, возвращает надежду и веру в Свет. Именно он делает это. Не они, ангелы, без раздумий отдающие в жертву десятки, сотни, тысячи жизней ради общего блага. Дину важно не общее благо. Дину важны люди, каждый человек, каждая жизнь. Дин сражается за жизнь. Дин сражается за добро. — Это не... — начал Кас и тут же умолк, опуская глаза. — Что, сын мой? — Это не... не правда. Дин не заблуждается. Отец посмотрел на него тяжёлым и грустным взглядом. — Я вижу, твои заблуждения так же глубоки, как и его, Кастиэль. Слишком глубоки. Мгновение спустя Кас сидел один за пустым столом — когда он решился поднять голову, Бога уже не было. Кажется, его и вовсе не было здесь... но в воздухе остался горький след неправильных, нет, неправильных и несправедливых слов, сказанных Им. И слабый отзвук слов самого Каса. Он что же, возражал Богу? Пытался спорить с самим Создателем? Кас и сам не знал, как это вышло, как богохульные речи сорвались с его языка. Просто не возразить было невозможно. Просто слова Бога о Дине — неверные, несправедливые, — кольнули Каса в сердце и вызвали мгновенную, горячую волну протеста. Ведь Бог был... не прав. Есть только добро и зло, Кас. И ты это знаешь. «Надо вернуться к Дину» — подумал Кас.