Без слов

Дин никогда не сказал бы Касу, что нуждается в нём. Нужно ему, чтобы этот странный, ничего не знающий о людях ангел всегда был где-то рядом, не важно, где, неважно, как, просто был. Если Каса долго не было — Дин начинал волноваться. И сам даже не замечал, каким нервным и злым становится, пока Сэм не говорил ему. «Что с тобой, Дин?». Он не мог ответить на такой вопрос. Просто не знал, что отвечать. «Я скучаю по Касу, Сэмми». Звучало глупо и до ужаса сентиментально. Сентиментальность была чужда Дину Винчестеру. Дин никогда не сказал бы Касу, что скучает по нему. Что чертовски рад видеть его каждый раз, как он к ним приходит. Что чертовски раздражён тем, что эти «приходы» бывают так редко. Сэму казалось, что Кас к ним зачастил, а Дин хотел бы видеть его чаще, а лучше — всегда, но не сказал бы об этом. И, встречая Каса, своих чувств ничем не обнаруживал. Наоборот, шутил и равнодушие играл, словно ему без разницы. Он всегда делал так — Дин Винчестер чужд объятиям и прочим проявлениям эмоций. Именно это было его главной проблемой в отношениях. И с братом, и с приятелями, и с девушками. Дин не сказал бы Касу, что думает о нём слишком много. Когда его нет рядом, а когда есть — тем более. Это были в общем расплывчатые мысли, мутные желания — но такие странные, что говорить о них вслух было невозможно, даже если бы Дин захотел. Да и не умел он говорить о таких вещах. С девушками было проще — Дин говорил, что хочет переспать, и девушки, желавшие того же, падали в его объятия. Кас вызывал у Дина совсем иные желания. Слишком много в них было странной нежности и мягкости — а Дин Винчестер чужд нежности и мягкости! Дин не сказал бы Касу, как важна ему его поддержка. Его вера. Безумием казалось — неужели правда кто-то может верить в него, Дина, так сильно, так несомненно, если даже родной брат порой сомневается в нём? Кас верил. Кас верил теперь в Дина не меньше, чем в своего Бога, и Дина это даже пугало. Вера такой силы налагает ответственность, что ли, и желание оправдать чужие надежды. Дин не сказал бы Касу, что старается эти надежды оправдать. Поступать хорошо и правильно, если уж Кас на него смотрит. Правильные поступки, правильные слова. Чертовски важно с каких-то пор стало показать Касу — мир не такой, каким его выставлял ангелам Бог, и люди не такие, и сам отец небесный не так добродетелен и справедлив. Важно стало, чтобы Кас отказался от своей ложной веры и так же крепко, сильно, несомненно верил в Дина, как сейчас, чтобы вера его ни на мгновение не поколебалась. Дин не сказал бы Касу, что рядом с ним ему спокойно. Неземное какое-то спокойствие накатывало, снимая с души любую тяжесть, все эти надоевшие мысли о демонах, богах, дьяволах, все эти тревоги о брате и мире. Он просто забывал всё и ни о чем не думал. Наслаждался редкой, блаженной полосой затишья. Злоба, ярость, желание поубивать всех адских тварей на свете — утихали, уходили куда-то в дальний угол сознания. Оставались тишина и покой, даже если Кас не говорил и не делал ничего, а просто был. Дин не сказал бы Касу, что на месте каждой женщины теперь он видит его. И картинки эти сразу отбивают желание целовать даже самую красивую женщину. Вместо их весёлых, накрашенных лиц ему представлялся Кас — всегда только Кас. Его задумчивое, будто отрешённое от всего сущего лицо. Его внимательные глаза. Пристальный взгляд, словно видящий насквозь, прожигавший до самой души. Дин выпадал из жизни, рассматривая картинки, и женщины обижались, уходили; а он после нисколько об этом не сожалел. Дин не сказал бы Касу, что мучительно подбирает слово, чтобы назвать их отношения. Дружба? Едва ли. А что ещё может быть? Дин чувствовал к Касу странное — почти такое же крепкое и теплое, как к Сэму, но с другими оттенками, да и просто другое. Таких слов в обыденном лексиконе Дина Винчестера не было, да и будь они — он всегда избегал любых разговоров о чувствах, эмоциях, переживаниях, любил отшутиться и забыть, а не описывать, что чувствует, вытаскивать из себя чувства и обращать их в слова. Демонов убивать ему куда лучше удавалось. Дин не сказал бы всё это Касу. Но Кас и так об этом знал. Касу не нужны были слова.