Встречи

Встречи с Маркусом Флинтом - одна из самых ненормальных, сумасшедших вещей в моей жизни. Да что там - самая. Строго говоря, нельзя назвать это странное, с ног на голову перевернутое что-то словом "встречи". Да, мы виделись. Где сумеем, где придётся, где нет глаз, ненужных, посторонних, где никто не заметит. Порой это была Астрономическая башня, полутёмная, холодная. Порой - лужайка за замком у озера. Порой - углы Хогвардса, на верхних, редко обитаемых этажах. Порой - пустые тихие классы. Но, впрочем, я считал встречами с Марком всё время, что мы видели друг друга. То есть - уроки, Большой Зал, коридоры, поле для квиддича. Особенно - поле для квиддича. Да, здесь я провёл массу приятных минут с Флинтом, сжимая руку до хруста, ругаясь, кидаясь в драку и торжествуя, если Гриффиндор побеждал. В целом, время наших встреч можно с чистой совестью поделить пополам. С одной стороны - вражда, равнодушие, показная стенка Гриффиндор-Слизерин. С другой - попытки забиться, спрятаться, так, чтобы, ни дай Мерлин, кто-нибудь с наших факультетов не увидел нас. Марк, чтоб его, Флинт занёс мне инфекцию к долгим, тоскливым размышлениям. Прежде как - метла, небо, ветер, и любая ненужная, мрачная мысль исчезает в секунду. Теперь... квиддич по одной нелепой причине перестал помогать мне. Он, чтоб его, тоже был связан с Флинтом. Я много стал копаться в себе. Слишком много. Даже умники Уизли заметили - частенько спрашивают, а куда, собственно, делся их бодрый, вечно весёлый, неунывающий маньяк-капитан? А я завёл, вдобавок к этой, ещё одну глупейшую привычку. Стоять, выхватывать из толпы сокурсников знакомые лица и думать - а что, если? Как пошло бы всё, влюбись я, к примеру, в Кэти, Алисию, да в любую девочку с любого факультета? Мы встречались бы с ней - где, когда и сколько угодно. Общались бы, не прячась по углам. А ещё, наверное, ходили бы в то кафе для влюблённых парочек - столик на двоих, мороженое, рука в руке... Она звала бы меня Лив. Или Олли. Да, будь я нормальным, как все люди, моя девушка звала бы меня Олли. А Марк... А с Марком речь не шла о регулярных встречах. О кафе - тем более. И звал он меня либо никак, либо Вудом. Вот так по-прежнему, по фамилии, со стенкой Гриффиндор-Слизерин - словно не было ничего, чёрт побери, словно чужие! Молчит, как воды в рот набрал - когда мы вместе. Цедит ехидно, по-слизерински "Вуд" - когда вокруг нас кто-то. Да, определённо встречи с Маркусом Флинтом - большое, главное сумасшествие моей жизни. Мне порой хочется взять Вуда за шиворот и хорошенько съездить по зубам. Честно говоря - очень, очень часто хочется. Да сколько можно, Вуд, мать твою? Чуть слово - и понесло, и защищает, и стоит стеной за паршивых грифферов. С ним невозможно говорить. Конченный гриффиндорец. Я думаю, может, и вовсе молчать - вдруг, не дай Мерлин, ляпну что лишнее про драгоценного Поттера, дражайших Уизли, мелкого первокурсника с Гриффиндора? Бесит. Костяшки пальцев чешутся, так подмывает пройтись по лицу Вуда, выплеснуть... Гриффиндор-Слизерин. Кто сказал, что, если мы с Вудом... если мы с Вудом, то споры, ссоры, драки пойдут на убыль? Как бы не так. Пожалуй, теперь мы стали цапаться чаще. Гораздо чаще. Пара-тройка слов про матч. Пара-тройка слов про преподавателя/предмет/статью в "Пророке"/погоду за окном. Нас с Вудом, кажется, во всём на свете тянуло в разные стороны. Я терпеть не могу трансфигурацию - он обожает. Я считаю профессора Снейпа хорошим учителем, он - мерзкой летучей мышью. Я говорю, что идёт дождь, он - что светит солнце. Встречаясь, мы с Вудом большую часть времени яростно, долго и очень вдохновенно ругались; спорили; доказывали что-то друг другу; дрались. Как раньше, в общем. Как в прежние, старые-добрые, два капитана враждующих квиддичных команд. Помню, как я пришёл на историю магии со здоровенным синяком под глазом и, на вопрос близнецов, ответил, что не вписался в косяк двери. А на деле, конечно, лицо мне украсил Маркус. Я - ему. Потом - опять он мне, я ему, и, в целом, мы упорно-долго колошматили друг друга, пока не измотались в конец. Ещё одна наша встреча. В коридоре Хогвардса, на последнем этаже. Флинт сказал что-то про Уизли, я, взбесившись, ответил... слово за слово - мы подрались. Так часто проходили встречи с Маркусом. В спорах, кто лучше - Гриффиндор или Слизерин. В спорах, чья идеология верней - Гриффиндора или Слизерина. Марк - это Марк, он грубо, насмешливо язвил, а я... я не мог сдержаться. Никогда, по правде сказать, не мог - с Марком. Ему стоило открыть рот - и меня тянуло броситься, с кулаками, с криками, разбить эту чёртову стенку Гриффиндор-Слизерин... хоть как-то разбить. Я не могу звать Вуда по имени. Старался, пробовал, давил из себя, но - не могу. Странно застревать, пропуская в разговоре обращение, правда? Странно обходить молчанием имя и никак, совсем никак не называть - когда вместе, тыкать Вудом, по старой традиции - когда рядом кто-то другой. Я не могу. И честно пытаюсь убедить себя, что так - лучше, проще и какая, в целом, разница, Вуд да Вуд... Пусть будет Вуд. Капитан команды соперников, враг, гриффер, человек, который не значит, по определению не может значить для меня больше, чем размокшая грязь под ногами. Я пытался. Уже почти, но секунды идут, а слово встаёт, как кость, поперёк горла, горчит - и выходить наружу не хочет. Когда Вуд говорит мне "Марк", не вроде друзей и сокурсников, а по-своему, особенно... у меня всё рвётся, тянет и плавится внутри. От чего-то. От нового, страшного чувства. Марк. Почему не выходит, запросто, сказать ему в ответ - Оливер? Не знаю, каким словом окрестить ту сумасшедшую дикость, что есть между нами. Но, мне кажется, стоит назвать Вуда по имени - и всё встанет на свои места. Стоит назвать - и треснет, обрушится стена Гриффиндор-Слизерин. Хочу ли я этого? Команда привыкла видеть меня капитаном. Сумасшедшим, повёрнутым на квиддиче, безжалостным, когда дело касается тренировок, - но капитаном. Оливер Вуд, весёлыЙ, бодрый, безумно счастливый в небе. Ему - всё нипочём. Он - оптимист до последней косточки, маньяк-вратарь и опора команде. А Марк видел меня другим. Разным. Всяким. Помню, как пришёл на встречу с поля, грязный, мокрый и в кровоточащих ссадинах - неудачно упал с метлы. Помню, усталым, убитым, мрачным донельзя явился, после бессонной ночи и реферата по зельям. Помню, влетел на бешеной скорости, ругая на чём свет стоит... не ясно теперь, кого конкретно ругая, но я был адски, масштабно зол. Помню, как заболела - серьёзно заболела - мать, и я, получив письмо, пошёл к Маркусу с потерянным, загнанным видом, с тупой болью внутри. Нет, у меня были друзья. Конечно, были! И я доверял им, и Марк - паршивый слизеринец... но, почему-то, не к друзьям меня несли ноги после письма матери, бессонной ночи, падения с метлы, ссоры. Я встречался с Маркусом. Всё рассказывал ему. И он слушал меня, помогал мне - по-своему, по-слизерински, разумеется, с усмешкой, или с едким словечком, или просто молча, ни слова не говоря. Но мне не было стыдно перед Флинтом. Только ему я мог показаться на глаза таким - побитым, грязным, помятым со сна, злым, встревоженным... Только ему. Почему-то. Пожалуй, наши встречи с Вудом можно разделить строго, чётко на несколько групп. Мы ругаемся. Мы молчим. Мы видимся часто. Мы видимся редко. Одно общее - никогда не поймёшь, что будет дальше, когда и, главное, сколько. Два часа? День? Мне часто кажется - Вуд ненавидит меня. Мне часто кажется - я сам ненавижу его. И никуда не уходит желание схватить за шиворот и всадить кулак между глаз... за всё. Но бывают у нас с Вудом другие встречи. Когда мы не цапаемся с первой минуты, не катаемся по полу в драке, не молчим, не зная, что сказать друг другу. Другие встречи. Я могу открыть рот, начать остроту в адрес Гриффиндора - а Вуд, внезапно, наклонится ко мне и уткнётся носом в шею. Крепко, странно сильно для хлипкого гриффиндорца обнимет. И все остроты, всё желание ругаться с ним куда-то пропадает. Тает без следа. Хочется только сидеть так... замереть, напрягшись, в руках Вуда, и забыть к чёрту про Гриффиндор-Слизерин, про условности, мой факультет - про всё. Мы сидим так, может быть, много часов подряд. А потом говорим. О квиддиче, об уроках, о планах на будущее - обо всём. Нет, я не всегда цапаюсь с Вудом. Он иногда ворвётся, как смерч, в коридор, где мы условились встретиться - и встрёпанный весь, и глаза горят, и какое-то известие, какой-то факт восторженно сообщает мне. Я обычно язвлю. Обычно поддразниваю Вуда. Но потом не ответить - не получается, и незаметно, быстро Вуд втягивает меня в разговор. Давно Маркус Флинт так запросто не разговаривал. Он когда-нибудь так запросто разговаривал? Марк невыносим. Часто мне хочется убить его. За квиддич, за Слизерин, за него самого - не важно. Но, когда я вижу Марка, когда он не язвит, не дразнит, не молчит угрюмо, а смотрит вот так - все мысли, как волнами цунами, уносит прочь из головы. Он толкает меня к стене, грубо, резко, по-слизерински. И, как безумный, кусает, мнёт мои губы своими, запускает пальцы в волосы... С Марком не часто бывает это - впрочем, и разговоры, и участие, и внимание тоже редко просыпаются в нём. Флинт привык замкнуться. Отгородиться и спорить, драться, ругаться с соперником-гриффиндорцем. Правда, большую часть времени мне хочется его убить. За то, что такой слизеринец. За то, что мне начисто сносит разум из-за него. Да, наши встречи - определённо самое ненормальное, что было - есть, будет, - в моей жизни. Но кто сказал, что мне хочется прекратить их?