Ветер

А здесь довольно сильный ветер… Я подхожу к самому краю крыши и смотрю вниз. Пейзаж ожидаемый — старые, покосившиеся лавочки, неухоженная детская площадка и ни одного ребенка на ней. Оно и понятно — в этом старом, давно забытом риэлторами районе, живут только пожилые, много повидавшие на своем веку бабушки и дедушки. Дети и внуки о них давно забыли, и теперь все качели, карусели и горки пустуют. Заметаемые листьями и снегом, используемые в основном как туалет для голубей. Стареют. Кстати, а ведь голубям тут неплохо живется. Сердобольные бабушки регулярно кормят «бедных, замерзших птах» последним пшеном, превращая дворик в гигантскую кормушку. Собственно, только из-за голубей мы с Изабеллой и пришли сюда. Она пытается учиться рисовать, и довольно усердно, только вот ее анатомия хромает и еще далека от совершенства. Ветер стих. Верхушки деревьев перестали колыхаться, и с них стали разлетаться наши вожделенные птицы. Изабелла улыбнулась, глядя на пернатый фейерверк и слегка поежилась. — Не замерзла? — спрашиваю я. Ее легкая голубая курточка легко может опять довести до простуды на таком ветру. Она качает головой. Зря я спросил. Она ведь никогда не говорит о том, что ей в данный момент неудобно. Для того, чтоб узнать, что у нее болит или почему это она такая раздражительная сегодня, нужно настоять на ответе. Нужно выразительно посмотреть прямо в ее глаза, с легким недоверием приподнять край губы и повторить вопрос еще раз. А допросов она не терпит. Изабелла садится, достает из рюкзака небольшой деревянный планшет и неловко прикрепляет к нему белоснежный лист бумаги. Достает из-за уха карандаш и прикасается к листку его кончиком. Я устраиваюсь рядом с ней, но сесть ближе не решаюсь. Работающая Изабелла не контролирует свои движения, поэтому может случайно выколоть кому-нибудь глаз. Она вздрагивает. Замерзает все-таки, глупая. Черт бы побрал эту странную холодную солнечную весну, да похоже, она сама из ада. Кругом лужи, грязь да еще и эта треклятая капризная погода. Замерзать — такое избитое романтическое клише, что даже представить себе не можешь, что такое случается в реальной жизни. Однако, случается. Я уже было потянулся пальцами к молнии на моей ветровке, но тут услышал голос Изабеллы. — Даже не думай, — она не отрывает сосредоточенного взгляда от листка, пока говорит — Если ты заболеешь, то я буду очень волноваться, стану раздражительной, и тогда тебе не поздоровится еще больше. Ты точно этого хочешь? Ну вот, что-то точно случилось. Раздражительность, неаккуратные линии и покусывание ластика выдают ее с головой. — И все равно, я сегодня поработаю батареей. Я сажусь ближе. Она неловко прижимается ко мне и на слегка оголенной шее я замечаю мурашки. — Ты теплый, — теперь она не бурчит, а шепчет. Ну вот, мы снова становимся позитивными! — А ты нет, — я убираю ее капюшон чуть в сторону, чтобы можно было увидеть ее рисунок — Белла, Белла… — Что не так? Да много чего не так. Крыло голубя не там, где ему надлежит быть. Клюв похож на галочку. Да и сама птица получилась какой-то угловатой. Я было попытался забрать карандаш у Изабеллы и поправить, но не тут то было. Она перехватывает мою руку и возвращает обратно. Пардон, совсем забыл. Изабелла не любит, когда ее же ошибки исправляют за нее. Она стирает крыло и опускает голову вниз, будто повиснув на моих руках. Из ее губ вырывается тяжелый вздох. — Все очень плохо, да? Я улыбаюсь. Так вот оно что, у нас тут комплексы появляются. Стараясь говорить как можно непринужденней, я произношу: — Да нет, все очень хорошо выходит. Просто у тебя есть проблемы с анатомией, только и всего. Это дело техники. Она бурчит что-то неопределенное. Я ухмыляюсь, разворачиваю ее к себе и смотрю прямо в глаза. Она краснеет, пытается освободиться, но безуспешно, ведь я намного сильнее ее. — Я не позволю каким-то комплексам дать тебе бросить рисование, — она краснеет еще больше — И вообще, если еще раз услышу от тебя что-то подобное, накажу. Я задел ее. После слова «накажу» она хмурит брови и щелкает меня по лбу. — Маленький еще, — она строит из себя испуганную и невинную, но видно, что она уже повеселела. Я прикасаюсь носом к ее носу, затем также медленно целую. Она прикрывает глаза, и пока она не видит, я отцепляю рисунок и откидываю его в сторону. Ветер подхватывает его и уносит куда-то в сторону леса. Саморазвитие саморазвитием, но этого голубя она уже испортила.