Стив Роджерс. «Как узнать своих святых»

Мария была покровительницей матерей. Когда мама наклонялась, чтобы поцеловать Стива перед сном, над его головой повисали квадратики изукрашенной мягкой ткани, бережно прошитые тесемками. Стив помнил, как тянулся к ним и с любопытством рассматривал. – Ты же знаешь Марию, – говорила мама, показывая свой самый истрепанный образок. Черты Марии, складки голубого покрова, обрамлявшие нежное, доброе лицо, успели истончиться и поблекнуть за все то время, что Стив рассматривал их, а мама – носила их на себе. – Расскажи про нее еще раз, – требовал Стив. Улыбаясь ему, мама присаживалась на кровать. Осторожно, очень-очень осторожно, чтобы ненароком не придавить его – ведь кровать была такой крошечной, что даже его немощное тело занимало большую ее часть. – Когда-то давно, – начинала мама. Ее прохладные, сухие руки гладили Стива по мокрым волосам, остужали горячий лоб, – мы с твоим отцом поженились. Отец Георгий, из нашего прихода, провел прекрасную церемонию. А через неделю после свадьбы, когда я была в церкви, меня заметила одна монахиня, сестра Тереза. Она вложила Деву Марию мне в руки и сказала: «Спустя год у тебя родится сын, и Богоматерь будет приглядывать за тобой и за ним. И ты поймешь, что значит быть такой матерью, как Она». – А потом, спустя год, у тебя появился я, – заканчивал историю Стив. Мама улыбалась Стиву, продолжая ласково поглаживать его по голове, стирая следы болезни. – А потом у меня появился ты. И я каждый день прошу Пресвятую Богородицу молиться о нас, потому что ребенок – все равно что сердце, которое выскочило из груди и живет теперь отдельно. – Но разве это не больно? Мама наклонялась и нежно целовала его в лоб. – Счастья от этого куда больше. И куда больше у меня гордости за тебя и любви к тебе. – Я тоже люблю тебя, мама, – машинально отвечал Стив. Мария опускалась поверх маминого платья, отводя светлый печальный взгляд в сторону и вниз от Стива. Она всегда смотрела в сторону и вниз. *** Христофор был покровителем путешественников. Именно его медальон Стив купил первым после пробуждения в этой чужой стране, так не похожей на его дом. Как только прошел шок от цен – жизнь в будущем была похожа на путешествие за границу еще и тем, что постоянно приходилось быстро пересчитывать в голове (тогдашние пять центов – как сегодняшний доллар, а тогдашний доллар – как сегодняшние двадцать). Медальон из чистого серебра скользнул по шее и удобно устроился под рубашкой, рядом с собачьими жетонами (1). Порой они звякали друг о друга, но Стиву на это было плевать. Ведь теперь в этой новой, чужой стране он всегда мог прибегнуть к помощи святого Христофора. Спустя неделю после разморозки Стив отыскал церковь и зашел в нее. От начала и до конца странной мессы он сжимал медальон в руке: и когда стоял, и когда сидел, и когда преклонил колени. Ее вели на английском. Всю мессу. Священник говорил по-английски. Прихожане отвечали по-английски. Кое-что еще произносили на латыни – agnus dei, qui tollis peccata mundi, dona nobis pacem (2), – но по большей части звучал английский. Стив запинался на отдельных словах и чувствовал себя нерадивым прихожанином, по которому сразу видно, что он долго не ходил на еженедельные службы. Хотя это была не его вина. Месса стала далека от него, не наоборот! Это двухтысячелетний институт изменился всего за несколько десятилетий. Больше Стив не мог сравнивать свое пребывание здесь с путешествием за границу, ведь даже во Франции или Германии мессы вели одинаково. Они всегда были одинаковыми, во всем мире: в этом и заключался их смысл. Стив крепко сжимал медальон Христофора, пока стоял на коленях, преклонив голову и сложив руки перед грудью. Движения были теми же (в большинстве своем), стоял тот же гул, стиль богослужения остался тем же. Звучали почти те же песнопения, за исключением забытых и переставленных местами, но порядок службы немного отличался от памятного Стиву. А вот тексты полностью смешались, став более понятными, но менее знакомыми. После службы Стив подошел к священнику за исповедью. Даже она казалась слишком современной и… смягченной, что ли. Может, более терпимой? Стив подумал, что оно и к лучшему, конечно же, лучше, что Церковь стала доступнее для обычного человека, что избавилась от тягостных, выматывающих душу обвинений. Хотя Стиву немного их не хватало. В следующий раз он взял несколько книг из церковной библиотеки и прочел все, что касалось Второго Ватиканского Собора, Иоанна Павла Второго и существования Церкви в современном мире. И Стив пришел к выводу, что обновление Церкви действительно пошло ей только на пользу. Но Стиву все равно больше нравились латинские службы. Через пару недель после битвы за Нью-Йорк Стив нашел несколько церквей, где еженедельные мессы по-прежнему служили на латыни. И начал ходить туда, дав себе время на то, чтобы набраться мужества перед собственным обновлением. Святой Христофор всегда был вместе с ним: успокаивающе и умиротворенно лежал под рубашкой. У Церкви на обновление ушло две тысячи лет. Стив решил, что может позволить себе пару месяцев. *** Тони этого не понимал. Однажды он спросил. Стив подумал, что от него ждут какого-нибудь избитого ответа, вроде «все дело в вере» или «мне нужно быть частью чего-то большего, чем я сам». И ведь это было правдой, самой настоящей; Стив полностью разделял эти убеждения. Но они не давали полной картины, и, что важнее – когда общаешься с Тони Старком, – на эти ответы, скорее всего, была заготовлена куча остроумных колкостей. …Я верю в себя. Я верю в тебя. Но ты говоришь, что существует нечто большее, чем мое эго? Стив, ты делаешь мне больно… – Ты знаешь, что я учился в школе искусств? Тони нахмурился, но кивнул. Откинувшись на спинку стула, он подбросил к потолку стрессбол и легко поймал его. – А какое это имеет отношение к молитвам мертвым ребятам? – Это как замена идолопоклонству. Тони только открыл рот, чтобы что-то возразить, как Стив перебросил ему медальон. Тони поймал его одной рукой. – Посмотри на надпись. «Молись за нас». У святых есть… прямой канал связи с Богом, в отличие от нас. Он прислушивается к ним. Так что вместо того, чтобы обращаться к Богу по всяким мелочам, католики просят святых посредников. У каждого из них есть своя область ответственности. – Небесная бюрократия? – скептически уточнил Тони и перебросил медальон Стиву. – Небесная упорядоченность, – поправил Стив. Тони рассмеялся, и от искренней улыбки проявились морщинки. – Внезапно все это начало обретать смысл. Засунув медальон обратно под рубашку, Стив проворчал: – Нет, это не… То есть, да, отчасти именно поэтому я католик, а не баптист или кто-то там еще, но все же… – «Опустим тот факт, что я ирландец», – …притормози с выводами. – Стив замахал руками. – Давай вернемся к школе искусств. – Тони обладал противным даром уводить спор в сторону. Тони только улыбнулся и снова раскинулся на стуле. – Хорошо. Вернемся к школе искусств. – Там, в числе прочего, преподавали античную культуру. Греческие и римские статуи, вазовая живопись, все такое. Теперь, кажется, этому не уделяют столько внимания? Тони пожал плечами. – Не везде. Богатые детки получают по полной. Государственным школам везет больше. Стив нахмурился. – Какой кошмар, – пробормотал он, не успев остановить себя. Тони тут же вскинулся – ну конечно, как он мог это упустить. – Я хотел сказать, – торопливо продолжил Стив, – мы учились видеть пропорции, золотое сечение, способы так изобразить движение мускулов, чтобы человек казался живым. Тони пожал плечами: он чуть ли не светился от желания поспорить. Закатив глаза, Стив задал очевидный вопрос: – Ты не в восторге от уроков истории, правильно я понимаю? – Они учат только тому, как не надо делать, – мгновенно ответил Тони. – Если бы предки все делали, как надо, мы бы до сих пор жили, как они. А раз мы все делаем иначе, значит, они ошибались. В голове Стива тут же всплыли тысячи примеров, противоречащих этому заявлению, но он отмахнулся от них. Не в этом суть. – Ну, по крайней мере, это был отличный опыт. Я узнал практически все о мифах. Знаешь, просто хотелось понять, почему вон тот парень держит именно виноград, а вон та женщина стоит именно так. Тони пожал плечами. – Ну да, понятное желание. – И возвращаясь к твоим словам: раз мы до сих пор кое-что повторяем за предками, они не во всем ошибались, так? Я всегда думал о том, как забавно: католицизм вобрал в себя элементы греко-римской мифологии. Церковь устранила когнитивный диссонанс и противоречия, которые нес в себе политеизм, заменив его монотеизмом, но при этом оставила людям их повседневных божков – в виде святых. Вместо того чтобы просить мудрости у Аполлона, мы просим Екатерину помолиться за нас перед экзаменом. Когда я пишу письма, то вместо того, чтобы взывать к музам о вдохновении, я обращаюсь к Луции. Доминик покровительствует ораторам – и как же отчаянно я просил его молитв, когда только начал продавать облигации, хочу тебе сказать. Гавриил вместо Меркурия отвечает за доставку по назначению писем и извещений, к Рафаилу мы прибегаем, когда больны. Мама достала для меня медальон с Рафаилом и повесила над моей кроватью. Она целовала его каждую ночь. Стив замолк, вспомнив, как однажды все переменилось. Когда больная мама лежала в постели, Стив уже сам целовал медальон, крепко сжимая его в руках, и молился, молился, молился, чтобы добрый архангел Рафаил упросил Бога избавить ее от страданий. Будьте осторожнее в своих желаниях… Тони фыркнул, откинувшись назад. Он уставился в потолок и отодвинулся подальше от Стива, прежде чем спросить: – А у вас там есть Марс? Ну, в смысле, святой для военных? Стив отвел взгляд. После паузы он ответил: – Михаил, – тихо произнес он, не глядя на Тони. – Михаил отвечает за солдат. *** Михаил покровительствовал солдатам. Стив сидел на крыше: дыхание вырывалось слишком часто, глаза болезненно жгло. И даже нельзя было обвинить в этом дым, Стив давно выбрался из зоны поражения, где резко пахло сожженной кожей и… и… Стив вжался лицом между колен и глубоко вдохнул, еще раз и еще. Его мутило. Он хотел, чтобы все кончилось. Не хотел быть обязанным продолжать. Только не с этими воспоминаниями. Где люди способны сотворить такое. Он хотел просто уснуть. За спиной открылась и закрылась дверь. Стив медленно выпрямился, пытаясь хотя бы не сразу выдать свое состояние. Раздался шум: дорогие ботинки громко стучали по бетонной крыше. По мере приближения шаги замедлялись. Стив не оборачивался, ожидая, что же сделает пришелец. И что же сделает он сам. «Святой Архангел Михаил, защити нас в битве. Заслони от коварства и козней дьявольских». Шаги сменились шорохом, когда пришелец присел на край рядом со Стивом. Дорогой костюм смялся и испачкался, но его обладателю, видимо, было плевать. Как всегда. – Даже я признаю, что сегодня мы не победили, – наконец сказал Тони. Стив только кивнул. Горло сдавило, глаза ослепли от непролитых слез. Он сомневался, что сможет что-то произнести. Он должен был стать лидером их команды – и, в конце концов, у него даже начало получаться. Но он не смог бы требовать уважения к себе, если бы его увидели таким. – А кто покровитель детей? Из груди вырвался всхлип. Стив начал отворачиваться от Тони, чтобы спрятаться, скрыть свою слабость. Но Тони вовремя перехватил, не позволил, крепко обняв его. Дав ему почву под ногами. Стив сумел собраться настолько, чтобы выдавить: – Мария. Горетти, – через несколько прерывистых выдохов Стив поправил сам себя: – Одна из них. Их было… их было несколько. – Хорошо, – буркнул Тони в волосы Стива. Он обнял его покрепче, притягивая к груди. При обычных обстоятельствах Тони не смог бы так вольно обращаться со Стивом; не смог бы подтолкнуть и притянуть туда, куда хотел. Но обстоятельства были далеки от обычных, и Стив чувствовал себя не вполне собой. «Низвергни Сатану и всех злых духов, которые для совращения душ наших бродят по свету». – Послушай, я не… я не слишком в этом хорош, – начал Тони. – Я могу чем-нибудь… помочь? Стив с печалью покачал головой. Ничто не воскресит этих детей. Ничто не сотрет этот запах и не вернет все на круги своя. Ничто не вытеснит зло из этого мира, раз и навсегда. По крайней мере, ничто из того, что может создать Тони Старк. – Эй, мне не нравится это спрашивать, крылоголовый, слушай, я знаю, что не… Просто: ты же ничего не сделаешь, правда? С собой? Стив прерывисто рассмеялся и отстранился от Тони, машинально вытирая глаза. На него снизошло спокойствие от такого вопроса. От одного-единственного неловкого намека. – Нет, Тони, – пообещал Стив. – Даже если бы и захотел – а я не хочу – то и тогда бы не смог. Это единственный непростительный грех. Наступила тишина. Стив подумал, что такому, как Тони, трудно уложить в голове, каково это – не хотеть жить. Ведь Тони был воплощением любви к жизни, нежелания прекращать эту классную вечеринку. И даже если он сможет себе это представить, то вряд ли до конца поймет, почему надо жить только потому, что… надо. Только потому, что так велит Бог и чувство долга. – По-моему, есть куда худшие грехи, – наконец сказал Тони. Голос изменил ему: стал каким-то сдавленным, наигранно-легким. Стив покачал головой. – Нет. Только в самоубийстве нельзя исповедоваться. Священнику. Так что это единственный непростительный грех. – Тебе не кажется, что это возносит твою райскую бюрократишку на слишком высокую ступень? Стив пожал плечами. – Это из катехизиса (3). Они снова замолчали, разглядывая город. С убогой бруклинской многоэтажки не было видно того места, где разразилась битва – ни с какого ракурса. Но Стив подумал, что, возможно, если напрячь зрение, то можно будет разглядеть завитки дыма, поднимающиеся над разрушенными зданиями. И Стив перестал вглядываться в горизонт. – Почему ты сражаешься? – спросил Стив после долгой паузы, когда голос вновь начал подчиняться ему, а слезы отступили от глаз. Тони ненадолго задумался. Стив порадовался, что Тони воспринял этот вопрос серьезно. – Все началось с того, что я почувствовал ответственность. Я должен был попытаться все наладить: чтобы от моих технологий не пострадал больше ни один невинный. Первый тревожный звонок прозвучал в Афганистане. Именно тогда я понял, что должен исправить все, что натворил. – А теперь? – спросил Стив. – Локи был не твоей проблемой. Ты не виноват в его появлении. Сегодня… – Стив не закончил фразу, не в силах потревожить все еще свежую, кровоточащую рану. Тони не стал заставлять его продолжать. – Думаю, потому, что я единственный, кто способен на это. Точнее, один из немногих. У меня есть возможности, и я не могу передать свою головную боль кому-нибудь другому, так что, по-моему, это налагает на меня ответственность за… защиту людей. Стив поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тони кривит рот, выдавая легкое смущение от своих же слов. Этого хватило, чтобы Стив начал неуверенно улыбаться. Но когда Тони поймал его за подглядыванием, улыбка быстро пропала. – А как насчет тебя? – спросил Тони, подтолкнув плечом Стива. – Почему сражаешься ты? Стив пожал плечами. – До сыворотки я хотел сражаться потому, что шла война. Потому что зло печатало свой шаг по Европе, и я не мог оставить все как есть. А после сыворотки… ну, еще долго причина оставалась той же. – А теперь? Стив вздохнул. – А теперь, думаю, потому что… все как у тебя: у меня есть дар, которым не обладает больше никто. И если уж Бог вручил этот дар именно мне, то я должен применять его во благо всех людей. Грешно было бы не воспользоваться им: как если бы отказаться от сутаны и пойти в молочники. – Молочников уже давно нет, – пробормотал Тони. – Ну да ладно, я понял. Помолчав, он добавил: – Хотя, знаешь, это ведь наука дала тебе дар. Не Бог. Я знаю, ты был знаком с доктором Эрскином. Это он и… Говард, – Тони как будто пулю выплюнул, когда пришлось упомянуть отца, – они сделали тебя тем, кто ты есть. Стив отмахнулся: он не собирался вступать в очередной теологический спор с Тони. – Это уже детали. Все равно это было бы грехом. Снова наступило молчание, но на этот раз длилось оно дольше. А потом крепкая рука провела по спине Стива, опасно приблизившись к заднице. – Ну, я понимаю, что ты имеешь в виду: непростительным грехом было бы не использовать это тело. Фыркнув, Стив толкнул Тони плечом, чуть не опрокинув его. Но Тони только рассмеялся, и Стив улыбнулся в ответ. Он переживет сегодняшний день. Как обычно. Просто некоторые дни выдавались тяжелее остальных. *** Антоний помогал в обретении потерь. Стиву еще предстояло решить, надо ли иронизировать, огорчаться или просто смириться с появлением живого «Антония» в его жизни. Ему было интересно, вспоминал ли Говард, перед тем как назвать сына, о святом с таким именем. Наверняка нет. Говард никогда не стремился соблюдать религиозные обычаи. Ему с головой хватало Рождества и Пасхи. В тренировочный зал зашел Тони собственной персоной. Стив как раз пытался победить в одной новой обучающей программе, на этот раз ему приходилось уворачиваться, пригибаться и атаковать без щита. Он хотел отточить навыки рукопашного боя на случай, если в битве останется без привычного оружия. Стив через весь зал заметил, как неуверенно Тони держался на ногах и как покраснели у него глаза, но от симулятора решил не отрываться. Две минуты у него ушло на то, чтобы выиграть бой; Тони за это время уселся на пол, прислонившись к прозрачной стене, и бесстыдно раскинул ноги перед собой. Он медленно, но верно клонился набок. Стив подхватил три бутылки с водой, подошел к Тони и опустился рядом на колени. Он протянул одну бутылку Тони, тот ее взял, но пить не стал. – К какому святому обращаться, когда что-то потерял и хочешь это вернуть? – неожиданно спросил Тони. – К Антонию. – Что? Стив наклонил голову, скрывая улыбку. – К святому Антонию. Он отвечает за потери. Тони уронил голову на грудь, и его плечи затряслись. Сначала Стив подумал, что он смеется в пьяном угаре, так что раздавшийся тихий всхлип потряс его до глубины души. – Ты думал, я обрадуюсь, что это я… Антоний. И что надо просто попросить себя. Как будто сам себе бог. Только я не могу… я потерял ее. Стив мысленно охнул, поняв, из-за чего Тони такой разбитый. Со всей возможной осторожностью он поправил Тони: – Антоний помогает найти только потерянные вещи. Люди не в его юрисдикции. Покачав головой, Тони прижал так и не открытую бутылку воды к глазам. – Так вот в чем дело: теперь понятно, почему у меня вечно все через задницу. Обращаюсь с людьми, как с вещами, которые всегда смогу найти и вернуть, главное – подобрать правильный пароль. Именно это она и сказала. Наверное. Стив тихо выслушал рассказ Тони о событиях этого Рождества, мысленно дополняя пробелы увиденным в новостях и вычитанным из отчетов Щ.И.Т.а. Голос Тони окончательно сорвался в тот момент, когда он говорил, что Пеппер, в конце концов, просто не смогла больше этого выносить. Как только Тони избавил ее от Экстремиса, она тут же поджала хвост и пустилась наутек… Хотя нет, несправедливо говорить о ней так. Она была гражданским лицом, простой бизнес-леди. Она не подписывалась на похищения, пытки и эксперименты по модификации тела. Их ведь даже не каждый кадровый военный вынесет: Стиву это было известно, как никому. – Мне жаль это слышать, – наконец сказал Стив. И в этот момент он был искренен, абсолютно, но в голове, как он ни прогонял, рефреном повторялась одна мысль: «Какой странный способ провести Рождество». Судя по словам Тони, они с Пеппер даже не собирались на мессу. Ладно, Тони был не особо религиозен, а Пеппер, наверное, исповедовала какое-нибудь мудреное течение, но в чем состоит весь смысл Рождества, как не в посещении церкви? Зачем вообще его отмечать, если не ходить на мессу? Наверное, именно на это жаловались люди: на всеобщую коммерциализацию. Да они еще в сороковых жаловаться начали, но ведь Рождество без мессы было просто… странным. Это напоминало Стиву о том, каким еще, по сути, чужаком он оставался для современного мира. – Хватит обо мне, – Тони икнул. Судя по его лицу, он пытался говорить беззаботно, шутить между делом, но все его существо сопротивлялось этому. – А ты как провел Рождество? – На мессе, – тут же ответил Стив, который как раз думал об этом. И сразу покраснел, потому что не хотел показаться высокомерным занудой или выставить Тони виноватым. Хотя Тони, наверное, не почувствовал бы себя виноватым, даже если бы Стив попробовал надавить на старую добрую католическую совесть. Но Стив не хотел, чтобы Тони о нем так подумал. – Мы всегда участвовали в полночной рождественской мессе, – пояснил Стив. – На этот раз я пошел в Собор святого Патрика. – И как там? – Полно людей. Тони рассмеялся и пьяно привалился к боку Стива. Тот мимоходом заметил, что не так уж от Тони и разит алкоголем. Его, скорее, свалило эмоциональное напряжение. Стив осторожно приобнял Тони, стараясь не сжимать его слишком сильно. Не хотелось, чтобы Тони почувствовал клаустрофобию и сбежал куда подальше. Это было вполне в его духе. Но Тони только еще больше расслабился, его тело совсем обмякло. Стив подумал, что к этому моменту Тони, наверное, уже выплеснул все напряжение, и на его месте остались только печаль и пустота. По крайней мере, у Стива все проходило именно так. – Тебе хоть понравилось? – О да, – заверил Стив. – Это было прекрасно. Но в следующем году я, наверное, пойду не в собор, а в местную церквушку. Людей будет поменьше. Между ними ненадолго воцарились тишина. Стив неосознанно погладил Тони по плечу. – Если хочешь, пойдем со мной на Пасху, – предложил он. Тони фыркнул. – Тогда ты мог бы заглянуть ко мне на ужин. Это, по крайней мере, привлекло внимание Тони. – Ты умеешь готовить? Стив пожал плечами. – Я только… мне особо не для кого готовить и не с кем разделить старые ритуалы. Моя мама всегда готовила пасхальный ужин, а после… потом я готовил для себя и Баки. Мы даже во время войны умудрились устроить праздник вместе с Ревущими коммандос, – Стив снова пожал плечами. – Короче. Я собираюсь по привычке приготовить пасхальный ужин, и если ты не придешь его попробовать, то целиком отдам соседу-старику из квартиры напротив. – Если бы ты жил в Башне, то мог бы сразу после приготовления оставить ужин на кухне. Его бы смели в один момент. – Если ты пообещаешь сесть за стол и разделить ужин со мной, то я приготовлю его в Башне. В комнате раздавался только звук работающего кондиционера. Потолочные вентиляторы крутились почти бесшумно. – А фаршированные яйца делаешь? Или это из новых веяний? – Делаю. После короткой паузы Тони предупредил: – Тебе нужно будет наготовить целый пир. Все остальные возникнут за столом тут как тут. Они такие вещи нюхом чуют. Стив пожал плечами. – Мне не трудно. Когда спустя полчаса Стив отвел Тони в ванну, тот уже не казался таким потерянным. На следующей неделе Стив засунул в его бумажник иконку со святым Антонием. На всякий случай. *** Екатерина Сиенская помогала бороться с плотской страстью. Тони делал растяжку в гостиной Башни. В каких-то своих целях. Непонятных. Он называл это йогой, но Стив прекрасно знал, что это такое, и был уверен – чем бы там Тони ни занимался, это ни черта не йога. Во-первых, Стиву казалось, что йога не требует так выпячивать крепкую, круглую задницу, как это умудрялся делать Тони во время своего десятиминутного упражнения. Во-вторых, Стив не припоминал, чтобы йоги вздыхали, стонали и вообще производили такие непристойные звуки, как Тони. Ну правда, у него не было никакого стыда. Когда-нибудь это убьет Стива, потому что Стив был хорошим парнем. Хорошие парни не набрасываются на лучшего друга всего через месяц после его расставания с девушкой. Стив считал себя выше этого. Простонав, Тони вытянул руки над головой, отклонился назад, и у него задралась футболка. Он сгибался до тех пор, пока не встретился взглядом со Стивом. Его длинная шея была соблазнительно открыта, волосы спутались и встали торчком, как будто он только что проснулся. Тони подмигнул, застукав Стива за подглядыванием, и его перевернутая улыбка стала самоуверенной и зовущей. «Святая Екатерина, помолись за меня». Должно быть, на этой неделе Святая Екатерина взяла отпуск, потому что два дня спустя уже Тони набросился на Стива в спортзале, и Стив, ни капли не сопротивляясь, рухнул вместе с ним на маты. Не прозвучало даже символического «нам не стоит этого делать». И сам Тони, казалось, удивился, как легко все вышло. Что ж. Не все молитвы находят свой отклик. Божественное провидение и все такое. *** Иуда покровительствовал пропащим душам. Баки вернулся, потом снова исчез, а Стив все просил и просил святого молиться за друга. Иуда первым пришел на ум и показался именно тем, кто нужен. Баки был добрым и храбрым, столько всего пережил… Когда-то Баки был солдатом, но те времена давно прошли, и Стив подумал, что Баки больше не нуждается в солдатских молитвах. Ему нужно было снова оказаться среди своих. Обрести себя. Баки требовался свет, который вел бы его сквозь тьму, он должен был найти свой выход из ситуации, в которой вряд ли кто-то другой бывал. Задачка для святого Иуды. Точь-в-точь. Иногда Стив слушал на ночь песню Битлз «Hey Jude» и думал, как же она подходит Баки. И что Битлз, когда писали ее, наверняка вспоминали своих святых. …Лишь примерно год спустя Стив узнал, что песня посвящена сыну Джона Леннона. И все равно не смог избавиться от мысли, что она полна религиозной символики. Пусть даже только для него… Стив никак не мог улучшить положение Баки, не мог помочь ему выбраться из тьмы. Он посылал другу письма, описывал свою жизнь в Башне и мессы, которые посещал в Бруклине. Спрашивал, ходил ли Баки хоть раз в церковь после… всего. Нет, если он не хочет, то не нужно, но, может, хоть немного полегчает, если пройти эти знакомые шаги (пусть даже все будут читать на английском). С другой стороны, Баки, наверное, досыта наелся слепого подчинения, механических слов и бессмысленных правил, которые постоянно пытались впихнуть в его голову. Если дело было в этом, то Стив его прекрасно понимал. И просил святого Иуду еще немного помолиться за Баки, потому что тот не мог обрести утешение в мессе, как сам Стив. Когда весна превратилась в лето, а лето двинулось навстречу осени, Баки начал потихоньку возвращаться. На одной неделе к Стиву приходила неподписанная открытка из Южной Америки с изображением прекрасных джунглей, на другой – с суетливым большим городом, о котором Стив никогда не слышал. Четвертого июля он получил пузатый конверт, на оборотной стороне которого был торопливо нацарапан американский флаг. Внутри оказался дешевый сувенир из Будапешта – греческая православная икона Девы Марии. И неряшливая подпись: «Напомнило мне о Саре. С Днем рождения». Стив подсунул икону под уголок рамки с фотографией матери, стоявшей у его кровати. Ночью Тони, ложась спать, заметил ее и спросил, откуда она. – От Баки, – ответил Стив. И это было… так приятно. Что Баки посылает ему безделушки, и об этом легко можно рассказать своему парню. Как будто все начало становиться на свои места. А еще в сознании Стива это стало доказательством того, что не бывает совсем уж пропащих душ. По крайней мере, если заслужить благосклонность святого Иуды. *** – Невозможно, чтобы у всего был свой святой. – Возможно. – У роботов? – Святая Макрина. – Да ты меня дуришь. Я же тебя знаю, Роджерс. Даже не пытайся. Стив улыбнулся в книгу, так и не подняв взгляда, чтобы не подыгрывать Тони. Он и так знал, какой вид его ждет: Тони сердито смотрел на него, подозрительно сощурившись, и ожесточенно размахивал каким-нибудь инструментом. Раздался стук. – Джарвис? – Капитан Роджерс прав, сэр. Стив прикусил нижнюю губу и попытался сосредоточиться на чтении. Только бы не расхохотаться в лицо Тони. – Джарвис, при мне чтобы даже не пробовал молиться этой святой… Макарене. – Макрине, – поправил Стив. – И мы не… – …не молимся святым, бла-бла-бла, запомнил с первого раза. Я же гений, ты в курсе? Стив словно прилип взглядом к странице. И будто бы рассеянно пробормотал: – Иногда я сомневаюсь… – Даже не вздумай… – Тони зарычал. А потом резко сменил тему: – Космонавты. – Святой Иосиф. – Да ты издеваешься! Голос Джарвиса услужливо подсказал: – Святой Иосиф из Копертино – монах-францисканец, известный чудесами левитации… – Ладно, ладно, – оборвал его Тони. – Я понял. Святой есть у всего. Наконец, сжалившись, Стив отложил книгу в сторону и посмотрел на Тони. Тот скорчил крайне недовольную гримасу. – Хочешь узнать один секрет? Тони заколебался. – Это, случаем, не в укор моим сексуальным навыкам? Потому что, клянусь, той ночью… Стив усмехнулся. – Нет. Вот уж точно нет. В этом смысле все… даже лучше, чем хорошо. Ты и сам знаешь. – Тогда валяй. Стив наклонился вперед, ухмыляясь, как ребенок, которого поймали за поеданием сладостей на мессе. – Иногда я изобретаю собственных святых. Тони выдохнул, изображая из себя оскорбленную невинность. – Стив, это же святотатство! – Выслушай меня, прежде чем писать Папе Римскому электронный донос, – Стив задумался на секунду. – А у Папы есть электронная почта? – И даже твиттер. Стив нахмурился. Ему… не нравилась сама идея. Это казалось почти… безвкусицей. Ну да ладно. Стив мысленно встряхнулся и сосредоточился на теме разговора. – По сути своей святые – это просто хорошие люди, чьему примеру мы следуем, чтобы жить лучше. Они ходили среди нас, ничем не отличаясь от других, но их добродетель намного превосходила общественные ожидания. – Вроде как божественные Мстители? Стив, усмехнувшись, покраснел. – А вот это, пожалуй, уже святотатство… Забудем. Дело ведь в чем: ты знаешь, что я верю в божественную сущность религии. В чудеса, в существование Бога, в пресуществление (4) при Евхаристии. Тони нахмурился. У них был долгий спор, когда Тони с готовностью потащился вслед за Стивом на воскресную Пасхальную мессу, а Стив не дал ему принять участие в Евхаристии. – Ты хотя бы крещен? – спросил Стив, ужаснувшись вопросу Тони. – Не знаю. Наверное?.. Мама должна была об этом позаботиться. – Ты хотя бы католик? – …Да? – Это тело Господа нашего, Тони! Нельзя просто… – Знаешь, я ведь могу доказать, что это не так. С научной точки зрения. – Если ты хотя бы попытаешься, я отправлю тебя в нокаут. Для меня это не шутка. – Ладно, ладно. Оставь этот волшебный хлеб себе. – Я верю во все это, – продолжил Стив, – хотя умом понимаю, что святые когда-то просто заменили языческих богов… ну, или предвосхитили появление супергероев. Я знаю, что все это одно и то же… а внешний вид зависит от духа времени. – Так кого ты возвел в святые? А меня тоже? Сделал святым покровителем секса? – Тони попытался произнести это как можно более соблазнительно, но Стив только рассмеялся. – Нет. Зато Кант для меня – святой покровитель долга. Когда у меня опускаются руки, когда мне хочется перестать быть таким уж хорошим, я вспоминаю Канта и его слова. И обращаюсь к нему не с молитвой, но с просьбой – чтобы он помолился за меня. – Что-то мне подсказывает, что Кант был протестантом, – встрял Тони. Стив закатил глаза, но отвечать не стал. – А еще Рэй Брэдбери, – Стив потряс своей книгой перед глазами Тони. – Для меня он покровитель лета и чудес. Азимов – покровитель роботов и новых технологий. – Меня это глубоко оскорбляет. – Придурок. Фыркнув, Тони оттолкнулся от стола, за которым сидел, и на своем кресле с колесиками подъехал прямо к Стиву, чтобы окинуть его жадным взглядом. – А покровитель секса у тебя есть? Можно я заявлю права на это звание? Стив закатил глаза. – Знаешь, мне в жизни как-то ни разу не потребовалось придумывать для себя покровителя секса, – Стив невольно напрягся, на щеках появился румянец. – И я чувствую себя виноватым за то, что вообще задумался об этом. Тони фыркнул. Встав с кресла, он одним легким движением переместился на колени к Стиву. Тот автоматически обхватил его за талию, а Тони в ответ приобнял его за шею. – Это твое любимое католическое чувство вины подняло свою уродливую башку? Стив пожал плечами. – Да нет. Но, может, мы приостановим эту дискуссию о святых до тех пор, пока не закончим заниматься любовью? Стив знал, что издевки Тони над словом «любовь» можно воспринимать как обычный фоновый шум. Потому что когда Стив подхватил его, опустил на софу и следом легко скользнул в его объятия, на оливковой коже Тони загорелся еле заметный темный румянец. А когда Стив увлек его в поцелуй, то не заметил ни следа сопротивления или раздражения. – Тебе не нужно быть святым, – объяснил Стив между легкими нежными поцелуями. – Ты прекрасен таким, какой ты есть: моим Тони. – Тогда ты покровитель банальностей. Стив, прикусив язык, скользнул вниз по телу Тони и задрал его рубашку. Расстегивая ширинку, он поцеловал Тони в живот прямо над поясом джинсов. Тони прерывисто задышал и выгнулся всем телом, открыто приглашая. Стив остановился и приподнял бровь. – Что ты там сказал? Тони, застонав, шутливо отпихнул голову Стива и выразительно скривил губы. – Я имел в виду – секса. И минетов. Точно, минетов. В конце я определенно буду воспевать твое имя. Стив поморщился от такого богохульства. – Ладно, ладно. Только, пожалуйста, молчи про святых, когда твой член окажется у меня во рту. Мгновение спустя смех Тони превратился в стон. Формально он не замолчал, но зато, к удовольствию Стива, еще долго от него не было слышно ни слова про святых. Ну, и к удовольствию самого Тони, конечно. *** На Рождество в этом году Тони – или же Пеппер от его имени – накупил кучу экстравагантных подарков. Но любимым у Стива стал небольшой сюрприз в канун Рождества. «Один подарок в канун Рождества, Тони. Один!» Медальон святого Стефана на цепочке. Тони только пожал плечами и потер ладонью затылок. – Ты же знаешь, он был первым мучеником. А ты стал первым Мстителем. И я подумал… знаешь… Так правильно. Стив сел на колени к Тони и постарался достойно выразить свою благодарность за такую внимательность в этот вечер.