* * *
— До свидания, Кенкен-кун! — До свидания! — отвечает мне он, махая рукой и постепенно отдаляясь от белого домика на окраине города. С улицы дует прохладный весенний ветер (сейчас всего лишь март), он пробирается под одежду и в дом, щекочет и будоражит кожу, освобождая причудливые, почти неуловимые мысли. Тадаши стоит просто рядом со мной, но в этот миг я забываю о нем, подхваченный свежей энергией ветра. Когда Кенкен вовсе скрывается из виду, дверь одним неосторожным движением закрывается перед моим лицом настолько резко, что я вздрагиваю, чуть ли не готовясь запрыгнуть на потолок, как в мультфильмах испуганный кот запрыгивает на человека и впивается в него когтями. В реальной жизни — довольно жуткая картина. Тадаши уходит. Он будет заниматься своими делами и не обращать на меня никакого внимания. Интересно, почему он живет с нами? Что общего у них с Кенкеном, что мой лучший друг настолько доверяет этому человеку? Я же, вероятнее всего, буду молчать, закрывая себе рот множеством опасений и пессимистичных мыслей. Так было всегда, и я не могу представить окончание собственному характеру, мое расставание с ним… …Допиваю чай и ставлю уже пустую чашку, на которой изображены огромные снежинки во всех подробностях, кажущиеся сказочно-удивительными. Отваживаюсь на пару секунд взглянуть на Тадаши, считая это огромным достижением всей моей жизни. Он со спокойным видом продолжает пить чай и молчать. Не хочет говорить так же, как и я. В какой-то момент мне становится страшно: вдруг я выгляжу подозрительно в его глазах. Глаза Кенкена закрыты, потому что он не подозревает об истинной сути Тадаши, а я упорно отказываюсь открыть их ему. Я предатель. Это ужасно. Встаю со своего места, прихватив с собой чашку, чтобы поставить около мойки. Мне становится тревожно и страшно, это состояние охватывает меня всего, поэтому сложно координировать движения. Тело становится неуправляемым под давлением напряжения и сильных эмоций, которые, кажется, способны лишить меня жизни, поэтому я роняю чашку на пол, и она с грохотом разбивается, прерывая наше молчание. Осколки рассыпаются около моих ног вместе с той прекрасной снежинкой, которая была во всех подробностях нарисована там. Ой! Я испуганно перевожу взгляд на гневное лицо Тадаши, застыв в той же самой позе, в которой был. Кажется, даже его щеки покраснели, он сжимает все свои эмоции в кулаки, отчего мне становится еще страшнее, встает и, без способности более сдерживаться, вспыхивает адским пламенем, больно обжигая меня всего. — Рютаро! — кричит он. — Когда ты наконец-то перестанешь быть таким ничтожеством?! — Тадаши машет руками, его голос настолько оглушителен и резок, что при каждом слове я, вздрагивая, втягиваю голову в плечи и закрываю глаза. Он начинает грубо трусить меня своими руками, хочется сжаться в маленький комочек, съежиться. Слова Тадаши начинают звучать фоном, и, тем не менее, так же глубоко острыми иглами вонзаясь в душу. Эти иглы отравлены, обидные слова когда-нибудь выведут меня из строя и дадут умереть изнутри. — Я тебя ненавижу! — он все еще продолжает в порыве гнева трусить меня. Наверное, в тех местах вскоре появятся синяки. — Зачем ты вообще здесь нужен?! Я не знаю, кого еще ты не бесишь в этом чертовом мире! Рютаро, ты просто жалкая личинка! Бесхребетная, жалкая личинка! — Тадаши хватает меня за руку и толкает к выходу, что я успеваю осознать, чуть не упав, лишь тогда, когда он подходит сзади и продолжает выталкивать меня в коридор. Тадаши тащит меня за руки, но я пытаюсь вырваться, практически не издавая никаких звуков. Слезы наворачиваются на глаза постепенно, но так и не хотят показаться на свет и проявить себя. Меня удивляет эта жестокость. В эти жуткие минуты своей жизни я думаю о Кенкене, который должен вернуться завтра вечером. Но вдруг я не доживу до этого момента? От этого бросает в мелкую дрожь. В какой-то момент получается вырваться из хватки Тадаши, я падаю на колени на пол. — Нет! — кричу я истерично, чуть ли не задыхаясь, когда понимаю, что Тадаши подходит ближе к потерянному мне. А слезы так и не прольются. — Вставай быстрее! — кричит он. — Не буду! — восклицаю я, когда Тадаши снова хватает меня за руки и тащит по полу. Я болтаю ногами, пытаюсь освободиться, но нет! Он совсем не хочет отпустить меня! И все же, Тадаши был прав. Я просто жалкая личинка. Открывается дверь на темный чердак, где есть одно маленькое окошко, через которое пробивается серебристая дорожка света. Неужели мое будущее… там? В этом кошмарном месте, что полно пыли, грязи и старых вещей. Я не хочу такого будущего! Подарите мне сейчас немного свободы, немного воли, прошу… Тадаши закидывает меня на чердак, отчего я больно ударяюсь подбородком. Когда же пытаюсь встать и потянуться за тоненькой полоской света, дверь перед самим носом закрывается, слышен звон ключей. Теперь отсюда никак не выбраться. Я отчаянно бью руками в дверь. — Нет! Не надо! Выпустите! — кричу в истерике, чуть не охрипнув. — Пожалуйста… — уже шепотом, медленно сползая на пол. — Пожалуйста, придите за мной…* * *
Через несколько часов, а может и минут, я привыкаю к чердаку настолько, что начинаю сливаться с ним, его атмосферой. Здесь очень холодно, я сижу на полу, поджав колени. И все еще не могу согреться. Все попытки бесполезны. Я искал здесь какие-то теплые вещи, но не нашел никакой одежды или того, чем можно было бы укрыться. Остались лишь я и холод, мы стоим друг перед другом вплотную и смотрим в глаза, но как таковой борьбы не происходит. В таком положении надо провести чуть ли не сутки, пока не вернется Кенкен. Он обязательно побеспокоится о моем исчезновении, как только переступит порог дома и не встретится с той радостью, которую я обычно выражаю при встрече. Он-то и со мной не встретится. Как я хочу, чтобы все случилось именно так. А Тадаши… Неужели он сможет забыть обо мне на целые сутки, так и не остудив гнев из-за разбитой мною чашки? Наверное, он настолько ненавидит меня, что дело не в чашке. Она — лишь повод для того, чтобы закрыть меня на чердаке и выплеснуть свою ненависть. Но что я сделал? Я ведь просто жалкая личинка… Я не могу причинять вред, если в понимании Тадаши являюсь настолько беспомощным и бесхребетным существом? Его так сложно понять… Я бы никогда так не поступал… Холод со временем начинает колоть все сильнее и сильнее, надеюсь, я не покроюсь льдом. Уже готовлюсь заболеть. Возможно даже, Кенкен меня найдет в ужасном состоянии. А что если начнутся какие-то осложнения? Нет, выпустите меня. Я не хочу болеть еще раз. Это происходит настолько часто, что мне самому неловко. Возможно, надо мной раскинулось огромное небо с множеством разнообразных звезд, которые мерцают, постепенно затухая. Можно было бы поискать там созвездия, как на большой карте, но, к сожалению, я не знаю никаких созвездий. Через небольшое окошко вверху видна лишь полная луна, опускающая свой луч на меня и наблюдающая за мной беспрерывно, даже сменяемая ясно-желтым солнцем. Там, снаружи, обитают различные насекомые, а где-то неподалеку расположились другие дома, которые похожи на наш. Там живут такие же люди, как и мы. Интересно, у них тоже случаются подобные конфликты? Хотя я уверен, что они не закрывают друг друга на чердаке без возможности выбраться. В очередной раз поражаюсь жестокости Тадаши. Я знал о его непростом характере, с которым часто приходилось иметь дело, но и предположить не мог, что он способен на такие вещи. А ведь когда-то я не думал, что со мной такое произойдет. Даже будучи одиноким в школьное время, я привык к тому, что на меня не обращают внимания. Но не подозревал, что могу вызывать ненависть, доводящую до насилия над моей волей… безвольного человека, которого назвали жалкой личинкой. Прошло еще несколько часов. Ужасно хочется есть, я устал, но уснуть на холодном полу не получается. Еще разные мысли приходят в голову, не все из которых приятны. А единственное, что было бы способно присниться — какой-нибудь кошмар. И все же, кошмар уже со мной произошел. На чердаке много картонных коробок, они занимают значительную площадь. Быть может, там есть что-то мне нужное? Открываю первую из них и нахожу там старую микроволновую печь, которой не пользуются лет десять, наверное. Возможно, она уже вышла из строя и отказывается работать, причитая и кряхтя, как древняя старушка. Направляюсь к следующей коробке и нахожу там то, что не ожидал ни в коем случае найти на чердаке. Там лежат множество упаковок с печеньем. Я радуюсь, что нашел именно то, что мне нужно сейчас. Беру одну упаковку и усаживаюсь в углу так, чтобы видеть полоску света, которая открывает взору скопления многолетней пыли в воздухе. Это поистине потрясающе. А потом начинаю с особым удовольствием есть найденное печенье, пока грустные мысли опять не атакуют. Становится страшно, что меня не найдут, что Кенкен не вернется… А я просижу здесь более суток и попросту умру. Даже лунный свет и прекрасная пыль больше не радуют. А в голове крутится одна и та же нечеткая картинка недавнего насилия надо мной. Время так медленно идет. Хочу, чтобы все закончилось как можно скорее. На руку, еще более замерзшую, падает что-то очень теплое и жидкое. Это мои слезы. Сейчас они потекли, не останавливаясь, а я, плача от страха и одиночества, продолжаю есть печенье. Рютаро всю ночь не мог уснуть, под утро чувствовал себя разбитым и выжатым всем произошедшим. Он до самого вечера ждал, что Тадаши одумается, надеялся на освобождение, но плохие предчувствия начинали сбываться. Тадаши не пришел. И Рютаро уже ни на что не надеялся. Снова взошла холодная луна. Лежу на полу, без надежды и каких-либо мыслей. Моих сил уже не хватает на это. Серебристая дорожка совсем не радует, она стала мне безразлична. Я пытаюсь приготовиться к худшему, хотя худшего и боюсь, вплоть до паники. Меня припорошило пылью, я здесь вовсе забыт. Слышу шаги неподалеку. Наверное, мне кажется. Или этот человек не ко мне идет. Но нет. Он направляется просто сюда, к выходу на чердак. Слышу звон ключей. Сажусь, зашуршав пустыми упаковками печенья. Кто-то открывает дверь, разделяющую меня на чердаке и нормальную, полноценную жизнь. Появляется щель, которая, в отличие от первого раза, лишь расширяется. Кенкен?.. Да, он самый. Кенкен обеспокоенно заходит ко мне. — Таро-кун? — он оборачивается и натыкается взглядом на меня, сидящего на полу. Кенкен становится еще более озадаченным. — Вот ты где! — с облегчением говорит он. — Что Тадаши с тобой сделал? — Кенкен становится передо мной на колени. Он даже не снял пальто, а тут же помчался ко мне. Я же только глупо улыбаюсь, не зная, что ответить. Но такого горя, как за эти сутки, так же, как и счастья, охватившего меня сейчас, я никогда не испытывал. — Вот, возьми это. Укройся. Здесь слишком холодно. — Кенкен протягивает мне теплый плед, о котором я мечтал на чердаке. Я тут же принимаю его. — Спасибо, — единственный тихий ответ, на который я способен сейчас. — Пойдем, давай выбираться отсюда. А дальше подумаем, что стоит сделать. Я соглашаюсь, мы встаем с пыльного ледяного пола и спускаемся вниз, закрыв дверь на чердак. Надеюсь, навсегда. Теперь я точно не захочу бывать там или даже заглядывать туда. Пожалуйста, сотрите мою память…* * *
Мы остались вдвоем, в этом белом доме на окраине города, где никто не ходит, а машины не ездят. После случая с чердаком Тадаши покинул нас, и я искренне этому обрадовался. Мы никак не можем существовать вместе и причиняем лишь боль друг другу. Кенкен исполнил свое обещание, он больше никуда не уезжал. А про сутки на чердаке… Не хочу вспоминать об этом. После возвращения к обычной жизни мы не разговаривали на эту тему. Когда Кенкен выполняет свою работу с компьютером (он очень сосредоточен в такие моменты), я обычно готовлю еду или убираю в доме. Наша жизнь похожа на симбиоз растений. Мы с Кенкеном слишком разные, но хорошо уживаемся вместе. Я больше не вижу агрессии по отношению ко мне, больше не боюсь этого. Разворачиваюсь к Кенкену лицом, держа в руках поднос с приготовленным мной печеньем и аккуратно выкладываю его в полосатую миску радостной и яркой раскраски. Глаза Кенкена все это время закрыты, так как я хочу сделать сюрприз. Когда все печенье разложено, становлюсь перед Кенкеном, будто бы ведя отчет. — Можешь открывать глаза, я закончил. Кенкен открывает глаза и поворачивает голову на стол, где стоит миска, полная печенья. — Таро-кун, это ты сам приготовил? — спрашивает он, внимательно разглядывая содержимое миски. Я в ответ лишь киваю. — Сейчас попробую, — он берет одно печенье, а я взволнованно наблюдаю за мимикой и действиями Кенкена. — Очень вкусно, — говорит он. — Можешь присоединиться ко мне. Я радостно соглашаюсь и сажусь напротив него. Мы вместе едим печенье без тревог, без слез и печали под пристальным взглядом полной луны, которая, кажется, подмигивает.