Глава 29. Эйлин
9 января 2017 г. в 17:16
Стоит ли говорить, что обстановка крохотной гостиной глаз не радовала совершенно. А спёртый воздух состоял, казалось, на восемьдесят процентов из перегара, а на оставшиеся двадцать — из запаха чего-то условно съедобного и уже изрядно подгоревшего, доносившегося с кухни.
Эйлин метнулась спасать завтрак или, скорее, плиту и посуду, завтрак вряд ли подлежал реанимации. А я повернулась к Пайки и мотнула головой в сторону Тобиаса, похожего сейчас на свежего зомби. Домовуха понятливо кивнула и отлевитировала хозяина дома на обшарпанный и чем только не залитый диван, умудрившись придать ему (Тобиасу, а не дивану) горизонтальное положение прямо в полёте.
Да… мне до такой тонкости и точности, как говорится, тыщщу вёрст и всё лесом. Зато окончательно погрузить Тобиаса в глубокий сон мне удалось без проблем. Грузное тело расслабилось, и гостиную огласил молодецкий храп. Заботливая Пайки перевернула спящего на бок, храп несколько поутих.
Эйлин вернулась минут через пять — уже с более аккуратным пучком на голове и в другом платье — тоже унылом и тёмном, но чистом и даже украшенном белым кружевным воротничком, что, впрочем, Эйлин совсем не шло и выглядело немного нелепо. Посмотрела на Тобиаса — его мирное похрапывание её, кажется, более или менее успокоило.
— Садитесь, прошу вас, — хозяйка повела рукой в сторону парочки шатких и даже на вид неудобных кресел.
— У меня встречное предложение, — я изобразила любезную улыбку, и на этот раз, кажется, никто не испугался, — делаю успехи! — Давайте побеседуем на свежем воздухе.
Эйлин обиженно поджала губы. Ну да, это я только что стремилась в дом. Вот так всегда — не ценим что имеем. И я не ценила свежий воздух, пока здесь не оказалась. Да и сидеть на ступеньках у двери ничуть не хуже, чем в этих креслах, на которых каких только пятен нет… А компания храпящего Тобиаса, если и может порадовать кого-нибудь в целом свете, так только его любящую супругу, хотя мне этого никогда не понять.
— Сегодня такой чудесный день, — щебетнула я.
Эйлин благосклонно кивнула, засчитав мою попытку как удачную, и мы наконец вырвались из клубов перегара на свежий воздух.
Вот теперь-то я и поняла, что не знаю, что говорить. То есть я и раньше об этом догадывалась, но надеялась, что в нужный момент меня озарит. И меня более-менее озаряло — пока слушать не хотели. Так же и с Юлиусом было. А теперь вот Эйлин смотрит на меня выжидательно со всем возможным вниманием, а я…
— Дело в том, — я сглотнула, не представляя, что выдам дальше, — я… мы с мистером Свифтом хотим предложить вам с Северусом пожить у нас. У меня небольшой замок… Совсем маленький, — поспешно прибавила я. — И мы там совсем одни.
Эйлин смотрела на меня так, будто я на русском с ней заговорила. Да и не удивительно в общем-то. Нельзя же так сразу! А как можно? Да, плохой из меня дипломат…
— Миссис Снейп, — весьма своевременно вступил дядя Гарольд. — Позвольте представить вам леди Беллатрису Грей. Меня зовут Гарольд Свифт и, возможно, вы помните меня, я когда-то служил в Хогвартсе, но позже перешёл в Министерство.
— Так вы всё-таки из Министерства? — отмерла Эйлин.
— Не совсем, — дядя Гарольд наклонил голову, подбирая слова и одновременно подчёркивая доверительность беседы.
— Мы по личной инициативе, — вступила я. — Не далее как вчера я имела весьма содержательную беседу с лордом Принцем.
Эйлин, и без того бледная, совсем побелела.
— Не волнуйтесь, миссис Снейп, ничего плохого. Напротив, лорд Юлиус дал понять, что, может быть, он примет Северуса в род. Вы же понимаете, как это важно?
— Я домой не вернусь, — вскинулась Эйлин.
— А он вас и не звал, — усмехнулась я, — не волнуйтесь. Вас зову я. Именно я. В моём доме у вас будет не только крыша над головой и всё необходимое, главное — всё необходимое будет у Северуса. И для жизни, и для успешной учёбы.
— Я не понимаю, — Эйлин подозрительно прищурилась. — Зачем это вам?
— Вы позволите мне быть с вами откровенной? Сохраните мой секрет втайне ото всех?
— Вы хотите, чтобы я принесла обет? — миссис Снейп приподняла бровь, неуловимо напоминая сейчас отца.
— Простого обещания будет достаточно, — вздохнула я. — Впрочем, на всякий случай предупрежу, что я — первая в роду, и тот, кто намеренно нарушит данное мне слово и тем навредит, может и пострадать. Знаете — эта магия основателя рода всегда такая сильная и такая… непредсказуемая…
— Хм, да… я читала об этом, — она покосилась на мистера Свифта.
Не поверила бы мне, но старичок важно кивнул, подтверждая мои слова. Ему всё-таки поверила.
— Хорошо, я обещаю, что не выдам ваш секрет, если только это не что-то… противозаконное.
"Надо же, законопослушная какая", — мысленно хмыкнула я.
— Нет-нет, по крайней мере, я ещё не встречала законов, регулирующих перемещение душ. Это, знаете ли, трудно контролировать. В общем, я одержима иномирным духом, как у вас это называют. И вследствие этого мне кое-что известно о будущем. О возможном будущем. В частности, я точно знаю, что ваш сын вырастет очень сильным магом и талантливым зельеваром.
Эйлин гордо приосанилась.
— Но из-за того, в каких условиях будет происходить его взросление и становление, его занесёт… куда не надо. И он проживёт трагическую и короткую жизнь.
Эйлин впилась в меня не верящим взглядом.
— Клянусь, что говорю правду! — рявкнула я, радуясь, что предусмотрительная Пайки окружила нас защитным куполом, а то мало ли что…
— Поймите, я хочу это исправить. Если бы вы знали, какая судьба ждёт сына… предпочли бы упасть в ноги отцу и вернуться к нему, чем оставаться здесь. Вы ведь губите не только себя, вы губите Северуса!
— Вы что же… хотите, чтобы я бросила мужа?
Я старательно затолкала внутрь все знакомые мне непечатные выражения и прочие вопли возмущения.
— Иногда нам приходится делать выбор, — очень тихо и очень спокойно сказала я.
— Если муж вам дороже, и ради того, чтобы он мог и дальше спиваться с комфортом, вы готовы пожертвовать сыном… То, разумеется, вам надо остаться рядом с мистером Снейпом. Только имейте в виду: я на этом не успокоюсь. Пока не знаю, что именно буду делать, но что-нибудь обязательно придумаю. Я прошу вас подумать о сыне. Тобиас — взрослый человек. А ребёнок полностью зависит от родителей и сам о себе позаботиться не может. Я предлагаю ему и вам, конечно же, нормальную спокойную жизнь, качественное образование для Северуса. Он не будет больше ходить в обносках, не станет посмешищем в Хогвартсе.
— Мой сын никогда… — Эйлин гордо подняла голову.
Ну конечно, папино наследие взыграло! Лучше бы она с Тобиасом о своей фамильной гордости вспоминала!
— А я говорю, что так будет! Конечно, мне следовало знать, что вы не способны думать о нём! Иначе не надоумили бы поступать на Слизерин нищего полукровку!
— Я…
— Я знаю, что так будет! Вы заморочили ему голову, в радужных красках расписали Слизерин! И вам даже в голову не пришло, что вы-то были чистокровной и вполне обеспеченной, когда там учились. Нет бы подумать, что у вашего сына — папаша магл, и что ему придётся ходить в изношенных мантиях и пользоваться потрёпанными учебниками. Как думаете — хорошо его там примут?
У Эйлин всё-таки хватило совести опустить глаза.
— Но я не могу бросить мужа, — она упрямо сжала и без того узкие губы.
— А сына, значит, бросить можешь?
— Я его не бросаю! — возмутилась Эйлин.
— Ну это как посмотреть… — я горько усмехнулась. — Знаете, миссис Снейп, я ведь об этом знаю больше, чем мне бы хотелось. Я без родителей росла. Бросили они меня, — выплюнула я с уверенностью больше всех удивившей меня саму.
Ведь раньше всегда старалась верить, что меня каким-то таинственным образом потеряли, так или иначе, но лишились не по своей воле, а уж в крайнем случае — погибли, но никак не бросили.
— Зато бабушка моя меня любила. Она ради меня дар свой отдала — такой силы дар, какой вам тут и не снился! А потом и жизнь. Вот что это такое — когда не бросают. Когда любят. Когда всё отдать готовы ради ребёнка. Да если бы она увидела, что надо мной какой-то хмырь измывается, будь он хоть сто раз отцом мне по крови, — прибила бы его! А ты молчишь и терпишь, хотя никак нельзя сказать, что у тебя нет выбора. Есть! Ты же не простая женщина — беззащитная, которой деваться некуда. Неужто хоть умиротворяющий бальзам ему подливать додуматься не могла? Хотя это не выход, конечно… А вот шарахнуть по нему Ступефаем — как минимум — как только наглеть начнёт, не говоря о том, чтобы руки распускать, — это выход! Он же трус. Такие только на безответных нападают.
— Но как же… — Эйлин, казалось, искренне удивилась. — Тобиас никогда бы мне не простил!
Я тяжело вздохнула и сказала как только могла серьёзно и весомо:
— На твоём месте я беспокоилась бы о том, чтобы меня простил Северус. Но если этот кобель тебе дороже ребёнка, то, конечно, волноваться не о чем. Он ведь и Северуса бьёт, правда?
Я видела, что мои слова о кобеле возмутили Эйлин, но, видно, что-то в моём взгляде удержало её от вспышки.
— Бьёт? — повторила я вопрос.
— Нет… он… Северус сам… он… — забормотала она, отводя глаза в сторону.
И вот тут я, честно, не знаю, что удержало от взрыва меня. Несколько секунд слышалось только моё тяжёлое дыхание, я физически ощущала, как ярость плещется внутри, словно горючая смесь, — достаточно крохотной искры и…
К счастью, Эйлин это тоже ощутила и затаилась, глядя на меня с опаской.
Даже дядя Гарольд заметно нервничал. Протянул ко мне руку, но, так и не коснувшись, снова убрал.
Правильно, когда имеешь дело с повреждёнными боеприпасами или неуравновешенными стихийными магами в ярости, никогда не знаешь, что может спровоцировать детонацию…
И только Пайки решилась осторожно прикоснуться к моей руке своей подрагивающей лапкой. Помогло! Ты лучший в мире сапёр, Пайки! Во всяком случае — для меня. Выдохнула. Пляска алых искр перед глазами прекратилась.
— Значит, бьёт, — очень спокойно заключила я.
— Тобиас просто оттолкнул его. Я говорила… просила Северуса не вмешиваться, сидеть у себя, — зачастила Эйлин.
— Значит, Северус вступился за тебя? — тихо спросила я.
Эйлин опустила глаза, а мной овладело странное спокойствие, словно лежащее по другую сторону ярости, — холодное, злое, но всё же спокойствие.
— Только не говори мне, что ребёнку нужен отец. Иначе я за себя не ручаюсь. Наверное, это самое омерзительное, что может быть на свете, — когда та, что должна быть матерью, из-за своей страсти к какому-нибудь злобному вонючему козлу позволяет ему превращать жизнь своих детей в кошмар, да ещё и прикрывается заботой о них же!
Каждому ребёнку нужна семья и родители. Но это должна быть настоящая семья и любящие родители! Иначе — лучше уж никакой. Я всё детство мечтала о семье, но сейчас, полюбовавшись на вашу, уверена, что в хорошем приюте и то лучше.
Когда такие, как ты, тупо повторяют, что "ребёнку нужен отец", думают ли они хоть немного о том, для чего он нужен? Чему он может научить? Что дать? Тепло? Любовь? Заботу? Защиту? Опору? Личный пример? Что?!
А чему учишь ребёнка ты? Тому, что он должен сидеть тихо и не высовываться, пока пьяная скотина оскорбляет его мать и лупит её? Этому должна научить жизнь в такой семье? Безразличию? Жестокости? Страху? Правда, я знаю, что вам с дражайшим супругом это так и не удастся. Северус всё равно останется смелым и самоотверженным, но это уж точно не заслуга Тобиаса и не результат следования примеру отца.
Но всю свою недолгую жизнь он будет глубоко несчастным и одиноким. И уж это — целиком ваше достижение! Но сейчас ещё не поздно это исправить. Есть время для этого и есть возможность, какая не каждый день и даже не каждую жизнь выпадает.
Кажется, даром мои слова не пропали. Эйлин явно была в смятении, но через секунду подозрительно прищурилась:
— А тебе-то это зачем?
Я вздохнула. Ну вот как ей объяснить? Буркнула:
— Долги отдаю. Бабушка завещала. Карму чищу. И вообще — сильный маг и зельевар ещё нигде не был лишним — в хозяйстве однозначно пригодится.
— Вы хотите, чтобы Северус стал вассалом вашего рода? — напряглась Эйлин.
— Лучше союзником, — ухмыльнулась я. — На власть не претендую.
Эйлин задумалась, мистер Свифт одобрительно склонил голову к плечу. Кажется, я сказала что-то… правильное. Про вассалов мне кое-что было известно, благодаря памяти Беллы, а про союзников — само как-то вырвалось. Белла об этом практически ничего не знала.
И тут Пайки снова тронула меня за руку. Я посмотрела вниз — домовуха указала куда-то в сторону.
Батюшки. Северус. Вернулся домой. Выглядит примерно так, как я и ожидала. Правда, не в маминой блузке, как в книге, но, может, до блузки ещё дело не дошло, хотя до этого не долго осталось, судя по всему. Потому что рубашка, которая едва-едва сходилась на тощей груди, того и гляди должна была лопнуть по швам, а её рукава заканчивались чуть ниже локтя.
Короче, это застиранное изделие местной швейной промышленности было мало ребёнку на несколько размеров, и оставалось загадкой, как он в него всё же втиснулся! Зато брюки были куплены на вырост: штанины широкие и несколько раз подвёрнуты внизу.
Но ничего комичного в этой худой фигурке не было — чёрные глаза смотрели пронзительно и тревожно. Он шагнул к нам, сжав пальцы в кулаки, не боясь двоих незнакомых взрослых, не обращая внимания на домовуху, глядя только на мать.
— Мама, что-то случилось? Они тебя обижают?
Кажется, горло перехватило даже у Эйлин. У меня так точно. Что ж — достойный завершающий аккорд для моего пламенного выступления. Если Эйлин даже после этого откажет сыну в шансе на нормальную жизнь… то она ему после этого "не мать, а ехидна", как в одном старом фильме говорилось.