Беллатрикс. Перезагрузка

Замок был в ярости. Он почти примирился с тем, что в нём поселились люди. И не особенно удивился тому, что количество этих самых людей растёт, как на дрожжах, — только что было двое, и вот — уже четверо. Ладно, они не очень ему мешали, и один из них был ребёнком, а дети, как и домовики, ему нравились. В нём даже зашевелилось тёплое воспоминание о том времени, когда он растил ребёнка… Да, обычного ребёнка, ну, почти обычного… Он разговаривал с ним через зеркала, показывал волшебные сны, дарил подарки, он согревал его. Таким замок сделали его создатели. Он был заботливым и бережным хранителем для тех, кого ему доверяли, для слабых и добрых существ, к какому бы виду они не принадлежали. Но потом мерзкие гоблины погубили дитя, выпестованное им. Погубили молодую семью, которую он собирался хранить долго-долго, которая должна была подарить ему новых детей, наполнить его залы шумом, беготнёй и счастливым смехом. Он вспомнил о ребёнке, а потом — с новой силой — в нём пробудилась боль той трагедии и укрепилась решимость: он не позволит снова закабалить себя. И не нужны ему новые привязанности. Пусть уходят! Пусть все уходят! Даже если они заберут с собой домовиков — всё равно! Завещание… Да как она посмела! Он начал привыкать к её присутствию, новая хранительница даже слегка забавляла его, а ребёнок, со своим всепоглощающим любопытством и любознательностью — умилял, а старик — вызывал уважение. Мать ребёнка его, правда, раздражала. Он не любил плохих матерей, не умеющих хорошо заботиться о детях. Он хотел бы, чтобы она ушла и не мешала ему самому заботиться о мальчике. Мальчик… Тот, которого он знал когда-то, был другим. Но это и хорошо… Они разные. Может быть, на этот раз всё будет иначе… Он начал привыкать к новой жизни, но тут… — завещание! Она осмелилась думать, что может распоряжаться им — и сейчас, и даже после смерти! Решать за него, завещать его, как какую-то бездушную вещь! Замок был уверен, что легко справится с ней. Запрёт, лишит магии, изолирует от домовиков. Через несколько минут, осознав свою беспомощность, — она сдастся! Но что-то пошло не так… Он не учёл, что эта женщина большую часть своей жизни — практически всю свою жизнь — прожила без магии. Для волшебников лишиться силы было чем-то совершенно немыслимым и чудовищным, но не для неё. Сначала всё шло, как он задумал, — она испугалась, начала звать домовиков, а когда они не явились, испугалась ещё больше. Но потом — всё пошло наперекосяк. Следовало признать, что эта женщина была сильной. Она не сдавалась. Зеркальный лабиринт — замок не думал, что найдётся человек, способный продержаться в нём так долго. Способный не просто сжаться в комочек, а — идти, идти вперёд до конца. Зеркальный лабиринт был тяжёлым испытанием. Когда-то в нём проходили посвящение сильнейшие стихийные маги, но им нужно было продержаться нём всего-то около часа. А она здесь уже три часа! И ни разу не остановилась. Где-то глубоко в недрах своего существа замок начал осознавать, что поступил неправильно, но он был упрям и с большим трудом мог изменить однажды принятое решение. Душа великана, сотканного из камня и магии, отличается завидным постоянством. И медлительностью. Что делать? Он не мог допустить смерти этой женщины. Значит, её нужно согреть — тогда она не умрёт. Согреется, придёт в себя, очнётся… — там же — в Зеркальном лабиринте. Тогда… она, наверное, скоро сойдёт с ума. Это будет необратимо. Но стоит ли беспокоиться о ней? Разве она не сумасшедшая, если решилась спорить с ним? Он позаботится о ней. Она будет жить в одной из удобных комнат — безумная, безопасная… И… О да! Тогда на гоблинов падёт проклятие! Правда, они не хотели этого… Но всё же. Ведь это из-за них она здесь. И если потеряет рассудок, то это ускорит действие проклятия! Замок, почти готовый выпустить хранительницу из Зеркального Лабиринта, укрепился в прежнем решении. Он сведёт её с ума и запрёт. А мальчик пусть остаётся здесь, и старик, и домовики. Они хорошо заживут все вместе. Мать мальчика он прогонит — это будет легко. Всё наладится. Пусть живут, пока ему это нравится. Но они не будут иметь на него прав! Он больше не позволит подчинить себя! *** Каждое утро, просыпаясь, Северус боялся открывать глаза. Отчаянно боялся, что последние дни окажутся прекрасным сном, что сейчас он снова увидит низкий серый потолок с потрескавшейся штукатуркой, засиженный мухами, знакомый… до отвращения. Услышит грубый голос отца, как обычно чем-нибудь недовольного, чего-то требующего. Оправдывающиеся интонации матери… Мальчик быстро брал себя в руки, терпеть неизвестность было просто невыносимо. Осматривался. Нет, не сон. Всё это не сон. И значит, самое главное — мисс Грей, леди Грей — она ему не приснилась, он её не придумал. Она не героиня романа, не мечта, не волшебная грёза, она — настоящая. Живая, весёлая, с яркими искрящимися глазами и лучистой улыбкой, иногда — порывистая, как шальной весенний ветер, иногда — тихая и нежная, как… как прекрасный цветок. Никто, может быть, за исключением вездесущих домовиков, не знал, насколько часто Северус тайком наблюдал за ней. Как она склоняется над книгой, как поворачивает голову, как вспыхивают её глаза, когда к ней обращаются, как она любуется закатом через высокие окна… Такой и должна быть настоящая волшебница. Она — само воплощение магии, и жизни, и счастья. Всё остальное время — время, которое он не мог проводить рядом или где-то поблизости от леди Грей, Северус посвящал учёбе. Он и раньше любил читать и стремился узнать всё, что только можно было извлечь из книг матери. Беллетристика в их доме тоже была, хоть и немного, и её Северус прочёл от корки до корки. Романы Диккенса, Шекспир. Ему не с кем было поделиться теми чувствами, что в нём пробуждали книги, теми мыслями и мечтами, которые зарождались внутри, причиняя боль. И оттого, что их нельзя было разделить ни с кем, они становились только сильнее. Он мечтал быть самым сильным и самым умным, но каждый день его мечты разбивались о суровую реальность, в которой он ничего не мог изменить, в которой отец каждый день оскорблял его мать, а мог и ударить, и Северус ничего не мог с этим поделать. Это было невыносимо больно. Он мечтал о настоящей дружбе и любви — такой, как в книгах, он хотел быть для кого-то защитой и опорой. Прежде всего — для матери, а потом и ещё для… кого-то. Но никого он не мог защитить, а сверстники, когда ему доводилось с ними столкнуться, смотрели на него презрительно. На всю жизнь он запомнил, как смеялись над ним, когда он, тогда ещё пятилетний, впервые один выбрался на детскую площадку и хотел, чтобы другие мальчишки приняли его в свою игру. Это был последний раз, когда вернувшийся домой Северус плакал, плакал и не мог остановиться, ревел, как маленький. Так сказала мама: "Ну что ты, как маленький! Ты уже большой, ты не должен плакать". Не должен. Но как остановиться, если настолько больно, горько и обидно?! Почему? Почему они смеялись над ним? Почему прогнали? В свои пять лет Северус уже умел читать и писать, он уже немало знал. Чем он хуже их? Тогда Эйлин объяснила ему, что он не хуже — он лучше! Потому что вырастет настоящим колдуном. А эти дети — просто глупые маглы, которые не стоят его внимания, а тем более — слёз. И мир маленького Северуса начал раскалываться на магов и маглов. Последние заслуживали только презрения. Понимала ли Эйлин, что сын очень быстро осознает, что его отец тоже магл и, значит, тоже не заслуживает ничего, кроме презрения? Правда, трудно презирать того, кто превращает твою жизнь в кошмар. Скорее уж получится возненавидеть. Надо отдать Эйлин должное, с сыном она занималась. Хотела, чтобы он поступил в Хогвартс, когда придёт время, а значит, надо его готовить и, может быть, как-то добиваться бесплатного обучения. Надежды на то, что Тобиас оплатит учёбу в Хогвартсе у неё к тому времени уже не было, а желание, чтобы сын получил образование и вырвался из западни магловской жизни, в которую она угодила, — было. Она понимала, что просто ребёнок без денег и одарённый ребёнок без денег — это не одно и то же, и старалась, чтобы её сын оказался во второй категории. Она вообще — старалась. Как умела. А умела она немногое. Учить у неё более-менее получалось. С остальным было неважно. Мать Эйлин рано умерла, она её почти не помнила. И даже не знала — отчего умерла. Отец не любил об этом говорить, сразу начинал злиться, если Эйлин задавала вопросы. И девочка быстро поняла, что лучше этого не делать. Когда подросла, она догадалась, что эта потеря изменила отца не в лучшую сторону. Вероятно, он любил жену и тяжело переживал её смерть. Он замкнулся, огрубел, а кроме того — просто не очень представлял, как именно надо растить девочку, как находить с ней общий язык. Наверное, он любил Эйлин и совершенно точно — желал ей добра. Но проявлять свои чувства не умел, а может быть, и не считал нужным. Своё представление о том, что для Эйлин хорошо, — просто навязывал, не утруждаясь ни долгими объяснениями, ни задушевными беседами. Выросшая в такой обстановке Эйлин тоже не умела выстраивать отношения, создавать атмосферу любви и доверия. Она, не подозревая, что копирует отца, просто командовала сыном, стараясь не проявлять "лишний" раз чувств, искренне веря, что суровость — это наилучший метод воспитания. Но Северусу было с чем сравнивать — по сравнению с безразличием и грубостью отца, суровость матери казалась почти нежностью. Она заботилась о нём. Он не был ей безразличен, он был важен и нужен, хоть она и не говорила об этом прямо — почти никогда. Но когда он болел, она сидела рядом, даже плакала. Это и было его внутренней опорой, его маяком в темноте жизни. У него есть мать, которой он нужен. Она делает для него всё, что в её силах. Она же приобщила его к книгам — и Северус тут же ушёл в них с головой. Когда окружающая реальность не радует, книга становится не просто развлечением, она становится спасательным кругом и убежищем. Но теперь Северус делал первые шаги в совершенно новом для него мире — мире, где не было скандалов и пьяных дебошей, где над ним никто не смеялся, и даже прекрасная леди Грей всегда смотрела на него с улыбкой — не издевательской, как он поначалу боялся, а просто — с улыбкой! Она не гнала его и радовалась его присутствию. Это было… невероятно и просто потрясающе. Ведь даже Эйлин, до сих пор дарившая Северусу больше тепла, чем весь остальной мир, часто одёргивала его, была… грубовата, хотя и не так, как отец, конечно. Несколько дней Северус приходил в себя и пытался освоиться в этом совершенно новом для него мире. Потом он принял решение: он должен стать самым лучшим магом, он обязательно вырастет самым сильным, умным и образованным, чтобы леди Грей всегда смотрела на него с ласковой улыбкой, чтобы он мог быть её опорой и защитой, чтобы… Он хотел быть её рыцарем, он видел в мечтах, как раз за разом спасает её от страшных опасностей, как мисс Беллатриса советуется с ним, ведь он уже не раз видел, как она просит совета или задаёт какой-то вопрос мистеру Свифту. Мистер Свифт тоже очень нравился мальчику, но он не мог не мечтать, что однажды она обратится за советом и помощью к нему, а для этого он должен узнать всё, что знает мистер Свифт и ещё больше! Северус впитывал знания, как губка. Если бы не бдительность Букера, то он читал бы и по ночам, но неумолимый домовик выполнял добровольно принятые на себя обязанности дотошно и неуклонно. Невесть как, он являлся и среди ночи, стоило только мальчику схватиться за очередной учебник. — Первейшая необходимость есть — сон здоровый! Плачевен будет без него учёбы результат. Здоровью вред наносит сон плохой! — торжественно провозглашал домовик, производя обмен книги на чашку молока с мёдом. Северус тяжело вздыхал, но покорялся. Раньше он бы обязательно возмутился, так как знал от матери, что домовые эльфы — существа ещё более презренные, чем маглы. Но раньше эльфов он видел только на иллюстрации в одном из старых учебников. А теперь… леди Грей и мистер Свифт утверждали, что эльфы достойны всяческого уважения. Спорить с ними Северус не мог да и не хотел. Его прежнее мировоззрение трещало по швам и разваливалось, как изношенная до прозрачности одежда, из которой давно вырос. Это было немного болезненно, ведь презрение по отношению к кому-то помогало поддерживать собственную самооценку и хотя бы немного смягчать раны уязвлённой гордости, пусть Северус и не осознавал этого. Теперь его лишали этой подпорки, и если бы её отнимал кто-то другой, мальчик, вероятно, оказал бы яростное сопротивление. Но леди Грей он готов был отдать что угодно. Ради неё он готов был меняться и отважно шагнуть в мир, где чувство собственного достоинства находит опору в себе самом, а не в принижении других, хотя бы и только мысленном. Домовики оказались добрыми и преданными созданиями, незаменимыми помощниками и сильными волшебниками, во многом превосходящими подчинивших их магов. У них было чему поучиться, и дружба с ними открывала новые возможности, о которых самовлюблённые маги порой и не подозревали. Прежде мать говорила Северусу, что придёт день, когда у него хватит сил и знаний, чтобы заставить окружающих уважать себя, и мальчик, конечно же, верил ей и считал это своей главной целью. Своё место в жизни следовало отвоевать, взять с боем, вызывая страх у тех, кто слабее, и доказывая сильным, что имеешь право занимать место рядом с ними. Северус мечтал о том времени, когда сумеет дать отпор отцу и всему жестокому и равнодушному миру. Жизнь представлялась войной, постоянным противостоянием, где ничто не достаётся даром, где никто не признает твоих достоинств, если его не вынудить к этому. Но теперь его мир перевернулся. Леди Грей была хозяйкой замка и очень сильным стихийным магом, мистер Свифт был умён и великолепно образован. И домовики, несомненно, уважали их, но не потому, что люди ими помыкали и заставляли себя уважать. Напротив — это были отношения построенные на взаимном уважении — вещи до сих пор Северусом невиданной! Он даже не подозревал о том, что так может быть… Более того — к нему тоже относились с уважением, не требуя заслужить его, ему дарили тепло, заботу и внимание — просто так, просто потому, что ему это нужно… Было, конечно, искушение счесть себя особенным, решить, что они так заботятся именно о нём, потому что он лучше других, и где-то в глубине души маааленькая надежда на то, что это хотя бы отчасти правда, теплилась. Но в целом Северус понимал, что леди Грей просто… ангел, который готов взять под своё крыло многих, не деля их на достойных и недостойных. Но даже если сейчас в нём нет ничего особенного и он ничем не заслужил её внимания, то в будущем он обязательно станет особенным! И заслужит. И станет её опорой и защитником, и поможет разобраться со всеми врагами! У неё были враги — Северус успел узнать об этом. Взрослые никогда не понимают, как много могут узнать дети, просто прислушиваясь к их разговорам. Особенно такие умные дети. Особенно, если они очень хотят узнать как можно больше. И, конечно, Белле и мистеру Свифту даже в голову не приходило, что домовики могут служить богатым источником информации не только для них! Расспрашивать Букера Северус не решался, а вот наивная, добродушная и общительная Пайки… При помощи наводящих вопросов из неё можно было вытянуть очень много. Так Северус узнал почти всё. И о том, что леди Грей пришла из другого мира, вселившись в тело, лишённое души, и о её необычных способностях, и даже о том, что ей известно многое из того, что должно произойти в их мире. И ещё о том, что у неё есть враги. Самый опасный из которых — Риддл или Волдеморт. Северус возненавидел его всей душой! И решил стать лучшим боевым магом, а не только зельеваром. Он расспрашивал мистера Свифта о том, что нужно для того, чтобы побеждать сильнейших магов, если вдруг будет такая необходимость. И старичок, не задумавшись, отчего вдруг такие вопросы, (ему они показались довольно-таки естественными для мальчишки) воспользовался случаем, чтобы объяснить Северусу, что для этого необходимо не только учиться и тренироваться в применении магии, но и тренировать своё тело и укреплять здоровье. От матери Северус перенял некоторое пренебрежение ко всему, что связано не со знаниями и магией, а с физической силой и вообще — телесностью. Но теперь он и здесь пересмотрел свои взгляды, и под руководством Букера, который не так смущал мальчика, как все прочие, усердно делал зарядку и тренировался в перерывах между занятиями. Иногда в коридорах замка Северус встречал привидение. Задумчивый и по большей части меланхоличный призрак поначалу привлёк своей необычностью — Северус знал о привидениях, но сам их до этого времени не встречал. А потом заметил, что безымянный и почти ничего о себе не помнящий полупрозрачный джентльмен мечтательно посматривает на леди Грей. — Как она прекрасна… — вздыхал призрак. Северус не мог не согласиться. Для него это было непреложным фактом. В нём даже шевельнулась ревность, но потом он вспомнил, с кем имеет дело, и успокоился. В сущности, они были в равном положении… Призрак — он и есть призрак. А он — Северус — для леди Грей всего лишь ребёнок… Мальчику не приходило в голову, что у пристрастий привидения могут быть какие-то серьёзные причины, уходящие вглубь веков. По мнению Северуса, никаких дополнительных причин для восхищения Беллатрисой не требовалось. Но однажды призрак сказал: — Как она похожа… Она так похожа… — На кого? — изумился Северус. — На мою любовь… Да, молодой человек, ведь я не всегда был таким… Когда-то я был живым. И я любил. — И кто же она была? — заинтересовался Северус. — Если бы я мог вспомнить!.. — горестно вздохнул призрак. — Я помню лишь, что любил её… и что был бесконечно счастлив… и… бесконечно несчастен… Северус подумал и ни о чём больше не спросил. Ему уже сейчас было понятно, что никакого противоречия тут нет.