Идеальный баланс

Она приходит сюда мечтать. Почувствовать ветер в волосах, раскинуть руки в стороны и представить себя птицей, ощутить причастность к чему-либо. Закат дает ей иллюзию свободы. Он одинаково смотрит на всех, но каждому открывается по-своему. Вот Аннабель и пытается рассмотреть свой закат: понять и сохранить, чтобы он всегда был рядом. Она приходит на утес так часто, как только может. В детстве это было ее любимое место для игр. Когда уставала, она садилась прямо на землю, скрещивала ноги и любовалась. Ей казалось, что только для нее солнце садится, лишь она может оценить его красоту, поэтому приходила и приходила тайком от родителей. Она все больше отдаляется от сверстников, все чаще бывает здесь. Вечеринки, свидания, любовь — Аннабель не понимает этого. Шум бьет по барабанным перепонкам, вспышки света – по глазам, а разговоры бессмысленны и однотипны. Пустая трата времени, решает она и идет туда, где хорошо. Берет с собой тетрадь, ручку и наслаждается. Да, здесь нет буйства красок и движения, но она может побыть наедине с собой, послушать тишину, подумать о жизни. Здесь она принимает все судьбоносные решения. Здесь она начинает писать. Когда Аннабель уезжает, сложнее всего расстаться с закатом. Причуда интроверта – сторониться людей, но привязываться к вещам, игрушкам, природе. Она приходит прощаться, но неожиданно натыкается на парня. Откуда? Это ее место, за годы она никого не встречала здесь. Ни разу. — Привет, — засунув руки в карманы, здоровается он. Зачем? — Привет, — из вежливости отвечает она. Для чего? — Красиво, — констатирует очевидное он. Она кивает. — Меня Питер зовут. Он протягивает руку и смотрит в глаза. Не открыто — прямолинейно, будто не потерпит отказа. Так же бескомпромиссно врач сказал ей, что она никогда не увидит другие цвета, кроме черного и белого. Он не знал почему, поэтому и не мог исправить. Или не хотел. Аннабель морщится от полузабытого воспоминания, нехотя отвечает на рукопожатие и с удивлением оглядывается. Она смотрит на Питера и не может поверить. Оказывается, закат разноцветный: тот, что снизу, наверное, красный, а сверху оранжевый, он светлее, чище. А облака такие же, как и раньше, значит, белые, с примесью серого, возможно. Она ошарашенно озирается по сторонам и впитывает разнообразие красок, о которых раньше только слышала. Но как? Как она внезапно вылечилась? От одного прикосновения к незнакомому парню… — Так вот как это бывает, — задумчиво тянет он, чуть сжимая ее ладонь. — Что именно? Аннабель слышала о второй половинке, но всегда считала это сказкой. Так же не бывает. Это для наивных девочек, у которых голова только мальчиками и забита. А у нее планы, и жизнь расписана на годы вперед. У нее закат, которым она ни с кем не хочет делиться, но она же уезжает, так что… — Мне нравятся закаты. Она удивленно смотрит на него, затем переводит взгляд на горизонт. — Я заметила. Отпусти руку. И он слушается. — Я только переехал… — А я уезжаю, — Аннабель зачем-то приглаживает волосы и поправляет складки на юбке. Питер усмехается. – Ничего смешного, – резко одергивает его она. — Ничего, — соглашается он, — но иронично. С кем же мне смотреть на закат, если тебя не будет, Аннабель? Его усмешка удивительным образом превращается в милую и чуть смущенную улыбку. — Откуда вы знаете мое имя? Он не отвечает, просто показывает свое запястье, на котором выведено ее имя. Черными чернилами на белой коже. — Но так не бывает, — одними губами шепчет она. — А что у тебя? — Мир стал цветным, — на автомате отвечает она, пытаясь осмыслить происходящее. — Я рисовал свои любимые закаты, — он достает альбом. — А я описывала, – показывает тетрадь. Аннабель смотрит ему в глаза и ежится. Это даже не странно — жутко. Она верит, что их встреча может быть неслучайной. Она верит, что у каждого может быть вторая половина. Она верит, что иногда сказки становятся реальностью. Но она никогда не думала, что это произойдет с ней. Замкнутой, неразговорчивой, одинокой. Девушкой, предпочитающей приходить на утес и допоздна разглядывать небо, не различая при этом цветов. Четко распланированный график ее жизни рассыпается на части, и она совершенно не знает, что с этим делать, потому что… Теория вероятностей играет с Аннабель злую шутку. Выбирает из массы наиболее возможных вариантов темную лошадку. — Решать тебе, — будто читая ее мысли, говорит Питер. Будто читая… Родственная душа… Закат… Выбор есть всегда, но Аннабель боится сделать поспешный. На нее наваливается слишком много эмоций, еще больше цветов — одной ей не справиться. Они в любом случае связаны, как бы она ни поступила. Родственная душа одна и навсегда, другой не будет. В горле пересыхает, руки подрагивают — больше всего на свете хочется убежать, но некуда. От своих мыслей ей не спрятаться. Аннабель вдыхает поглубже и поднимает взгляд. — Я могу остаться, — она колеблется. — Я могу поехать с тобой, — заверяет он. Она видит в глазах Питера отражение заката, склоняет голову набок и улыбается краем губ. Наконец Аннабель находит идеальный баланс, а свобода больше не иллюзия. Она и вправду может летать.