"You'll never know me"

…she just smiled, you know, that Effy smile that means, «You donʼt know me at all. You never will.» © Запах жареных помидоров. Это первый запах, что чувствует Стайлз лениво разлепляя глаза. Под правой лопаткой что-то неприятно давит — как оказывается чуть позже это пустая бутылка из-под пива. Стайлз медленно поднимается на ноги и, переступая через спящие малознакомые тела, отправляется в сторону настойчивого запаха — приятного или нет, он пока не решил. Перед закопченной сковородкой — с бутылкой дешевого виски в руке и мелкими перьями в волосах (Стайлз насчитал четыре) — он находит худощавую брюнетку в одной лишь длинной футболке с эмблемой Гарварда. Насколько Стайлз помнил, их вчерашняя вечеринка проходила в кампусе Беркли — а его сложно спутать с университетом Лиги Плюща. Девушка щедро поливает криво нарезанные кусочки бледно-ржавой жидкостью из бутылки, не обращая внимания на шипящие звуки. — Думаю, масло для этого немного больше подойдет, — усмехается Стайлз, протирая все еще сонные глаза. — В таком случае этот блядский виски больше ни на что не годится. Свое знакомство с Эффи Стонем, Стайлз вряд ли когда-нибудь забудет. Стайлз слишком часто натыкается на нее в парке и никогда в библиотеке. Эффи чаще всего молчит, но никогда не отводит взгляд первой. На очередной, не одобренной руководством вечеринке, Стайлз оказывается слишком близко. Он хочет рассказать ей какую-нибудь забавную историю из своей жизни, да вот только пожелтевшие и местами выцветшие страницы прошлого с годами умерили его пыл. Эффи выкуривает очередную сигарету (Стайлз насчитал шесть) и танцует так, словно она в первый раз в жизни может быть свободной. Или в последний. Стайлз наблюдает за ней слегка расфокусированным взглядом, пока не отключается на чьем-то чужом диване с протертой обивкой. Октябрь першит в горле все таким же дешевым виски. Эффи жалуется на него каждый раз, но не перестает пополнять свои запасы у знакомого старшекурсника. — Не могу поверить, что ты вообще поступила в колледж, — говорит как-то Стайлз, пытаясь тетрадью по истории смахнуть запах травки в раскрытое окно. — Я сказала, что люблю физику. А престарелая тетка из приемной комиссии была лесбиянкой, — бесцветно отвечает Эффи. — Я должен был догадаться. На территории кампуса, возле огромного дуба — старее даже их столетнего преподавателя по литературе — они давно облюбовали себе скамейку. Эффи любит класть голову на колени Стайлзу и бездумно перебирать мелкие бусины в своем ожерелье из цветного стекла. На ней кожаная куртка, которая ей немного велика, и на вопрос Стайлза она отвечает: — Это моего брата. Он должен был учиться в Гарварде. Эффи вытаскивает очередную сигарету из пачки Marlboro и это впервые когда она упоминает о своей жизни за пределами университета. Стайлз понимает, что впадает в зависимость от независимой девушки. Иногда Стайлз и сам не знает, что он в ней нашел. Она слишком много ругается и слишком часто курит. Она всегда без стука входит в его комнату в общежитии, и он всегда получает за нее выговор на экономике. Эффи совершенно не любит болеть, хотя и делает это каждую зиму. — У тебя жар. Ты должна выпить таблетку. — Но я хочу просто выпить. Так что отъебись. Стилински часто на нее злится, но когда Стонем в очередной раз бесцеремонно вваливается в его комнату и одним лишь взглядом выпроваживает его сожителя — Говард ее то ли боялся, то ли любил, — Стайлз только качает головой и включает на повторе плеера ее любимую песню. Прошлая жизнь Стайлза кажется каким-то сюрреализмом (может жизнь с волками всего лишь его персональная аллюзия?). Он предпочитает не ворошить обветренные страницы воспоминаний — ну хоть что-то у них с Эффи общее. Морозным декабрем Эффи душит сухой кашель, но она все равно носит тонкие колготки и длинную усмешку. Эффи кидает в Стайлза быстро рассыпающийся снежок и рассказывает, что у капитана команды по лакроссу слишком маленький член и слишком большая обида. На нее. — Знаешь, кажется я могу понять, почему он не обрадовался, что об этом развесили объявления во всем женском крыле. — Думаю тебе не о чем тут беспокоиться. Стайлз глупо улыбается, пока не спрашивает: — С чего ты это взяла? Ах, ну да, я забыл, ты же перетрахала половину тех парней, что ходят со мной в одну душевую. Вместо ответа Эффи бросает в него очередной снежок — талый лед неприятно скользит Стайлзу за воротник куртки — и садится у подножия облысевшего клена. Ее лицо меркнет, словно резкая смена кадров в прожекторе. — Все в порядке? Стайлз присаживается рядом и по привычке смахивает застывшие снежинки с ее темных волос. — Мне кажется, я теряю… — Что? — Себя. Стайлз опускается все ниже и ниже в своем воображаемом бездонном море. Плотность воды повышается и он боится, что однажды просто не сможет всплыть на поверхность. Только вот что на поверхности? Лишь пустота, припорошенная запахом алкоголя и бесноватых глаз. Стайлз наблюдает в привычной манере за Эффи, танцующей в окружении пьяных однокурсников — на ее губах яркая помада с блестками, которую Стайлз терпеть не может. Он пьет с горла горчащее дерьмовое виски и выходит на свежий воздух. Пустая бутылка с насмешливым звоном разбивается о ближайшее дерево (и Стайлзу абсолютно похуй, если его поймают пьяным на территории кампуса). — Будь со мной. Только со мной. — Зачем? Эффи пускает колечки из дыма (Стайлз насчитал три) и не смотрит в его сторону. — Может потому, что я люблю тебя? — Все меня любят. — Пожалуйста, избавь меня от своей блядской философии. — Что все так носятся с этой любовью? Теперь Эффи смотрит на него неотрывно, словно всерьез ждет ответа на свой вопрос. — Любовь, любовь, любовь! В этом абсолютно нет ничего хорошего. Стайлз лишь коротко усмехается. Наивно было ждать другого. — Чего ты так боишься? Я хочу быть рядом. Я никуда не денусь. — Все уходят. Почему ты — исключение? Стайлз смотрит на опадающий сигаретный пепел и думает, что он слишком устал. Стайлз стал запирать свою дверь в комнате на замок, да вот только к нему больше никто и не пытается войти без стука. Стайлз старательно зазубривает алгебраические формулы, пока бледное мартовское солнце разбивается об окна его комнаты. — Хочешь слинять с последних занятий? После месяца молчания Эффи, как ни в чем не бывало, присаживается за его стол в библиотеке — даже не потрудившись снизить голос до шепота — и смотрит на него полубезумным взглядом. И Стайлз просто соглашается — позже он еще успеет назвать себя жалким идиотом бесчисленное количество раз — сам не знает почему. Просто это Эффи. И не надо иметь волчий нюх, чтобы уловить исходивший от нее запах одиночества, который не спрячешь под черной подводкой и колкой улыбкой. — Пожалуйста, никогда меня больше не оставляй. Говорит Эффи, когда весеннее солнце теряется в кроне большого дуба над их любимой скамейкой, опутывая тенью ее лицо. — Я люблю тебя. Привычно говорит Стайлз. — Хочешь жвачку? Мятную. Привычно говорит Элизабет. Когда вечером Эффи засыпает у него в комнате — Стайлз готовился к экзаменам, пока она холодными пальцами отбивала азбукой Морзе «мне до охуения скучно» — он откладывает все книги и аккуратно обнимает ее за плечи, боясь спугнуть ее сон. У Эффи больше нет перепадов настроения — она словно застыла в беззвучном режиме. Она подолгу молчит, а иногда разговаривает с пустотой. — Мне страшно. — Я рядом. Стайлз всегда где-то рядом. Иногда ему кажется, что он тоже начинает сходить с ума. Готов ли он пойти с ней на самое дно? — Эфф, ты должна ходить на занятия. Хотя бы просто появляйся на них! Иначе тебя отчислят. Ты слышишь, о чем я говорю? Эффи переводит на него стеклянный взгляд и медленно растягивает губы в улыбке. Стайлз думает, что теряет ее окончательно. И эта мысль отвратительной волной захлестывает сознание, отдаваясь холодной дрожью на кончиках пальцев. Стайлз пропускает неделю занятий, отбирая у Эффи последние сигареты и уговаривая ее поесть. Эффи съедает холодный суп и говорит, что будет в порядке. Ее соседка побудет с ней, если Стайлз ей не верит. Ее соседке, девушке с именем вроде Барби, а может быть Синди, Стайлз тоже не очень доверяет, но итоговый тест по английскому плевать хотел на его проблемы. — Где она? — спрашивает Стайлз у девушки с кукольным именем. — В дамской комнате, — сообщает блондинка, орудуя пилочкой для ногтей. — Блять! — Я что, и туда ее должна была провожать? — кричит девушка ему вслед. — Эффи! Ее худенькая фигурка безвольно прислонена к холодному кафелю стен — рядом с ней маленькие ножницы из маникюрного набора Барби. А может быть Синди. Вид крови взбалтывает в сознании Стайлза самые худшие воспоминания. В кино кровь выглядит ярко-красно и иногда смотрится даже круто. Но только в жизни все совсем не так. Темная и густая кровь, с тяжело-сладким запахом, вызывает лишь желание блевануть. Стайлз зажимает порезы на запястьях и сорванным голосом зовет на помощь. Стайлзу хочется наорать на нее, уйти, громко хлопнув больничной дверью, и больше никогда не возвращаться. Но вместо этого, когда Эффи, наконец, открывает глаза, она слышит лишь: — Больше никогда не оставляй меня. Летнее солнце проливается на кожу медовым сиропом — жарко и липко. Стайлз ложится на мягкую траву рядом с Эффи и щурится от слишком яркого неба. — У нас ведь теперь все будет нормально? Эффи прикрывает глаза и ее тихий голос словно звучит у Стайлза под самой кожей. — Я знала с самого начала, что ты станешь мне ближе, чем кто-либо когда-то был мне близок… И меня это испугало. Я просто не знала, что делать с таким чувством. Стайлз какое-то время просто молчит, пока, наконец, не спрашивает: — Это значит, что ты тоже любишь меня? Эффи достает из сумки помятую пачку сигарет. — Отъебись. Стайлз не насчитывает ни одной выкуренной.